Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости Коняев Николай

6

Возведение Филарета (Романова) в патриархи и дальнейшая служба его у шкловского царька – самая позорная страница в истории династии Романовых.

Скрыть этот факт невозможно, но в дворянской историографии делалось все, чтобы загипнотизировать читателя и представить посредством псевдонаучных пасов черное белым.

Говорится, например, что грамоты, данные «нареченным» патриархом Филаретом, не могут быть доказательством, что Филарет действительно согласился взять на себя роль, назначенную царьком.

Ссылаются на Авраамия Палицына, который говорил, что Филарет пребывал у самозванца под строгим присмотром…

Говорят, что законный патриарх – святитель Гермоген не считал Филарета врагом, а называл жертвой, пленником «вора»…

Эти доказательства варьируются у разных историков так же сходно, как и обстоятельства ростовского пленения Филарета, и точно так же разваливаются, едва только начнешь присматриваться к ним…

Ну, вот, например, грамоты, подписанные Филаретом в Тушине…

Сохранилась, кажется, единственная грамота Филарета, которую он дал в Тушине, и из нее видно, что Филарет называл себя и митрополитом Ростовским, и патриархом Московским и всея России и считал – это принципиально важно! – что его власть распространяется на все захваченные евреем Богданко области…

Какое же тут несогласие?

Точно так же и со свидетельством Авраамия Палицына…

Конечно, заслуги келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына особенно в возведении Романовых на престол безусловны, но не будем забывать, что сам Палицын в Тушине при Филарете не бывал. О притеснениях, которым подвергался Филарет, Авраамий Палицын пишет со слов самого Филарета…

Князь М.В. Скопин-Шуйский. Парсуна Начало XVII в.

И тут мы, пожалуй, и спорить не будем…

Мы согласны, что Филарет имел все основания считать, будто его притесняют в Тушине.

Дело в том, что хотя в воровской думе и заседали настоящие московские бояре, нравы царили тут местечковые. И далеко не всегда умел Филарет Никитич сориентироваться…

Оно, конечно, вроде и не дорого – яхонт за патриарший сан…

Ну а если поторговаться? Может быть, и дешевле согласился бы царек уступить патриаршество?

Но не будешь ведь яхонт назад требовать.

Вот и получается, что притеснение кругом…

Еще более бессмысленно ссылаться для реабилитации Филарета на святителя Гермогена, говорившего в 1609 году:

«А которые взяты в плен, как и Филарет митрополит и прочие не своею волею, но принуждением и на христианский закон не стоят и крови православных братий своих не проливают, таковых мы не порицаем, но и молим о них Бога, сколько есть сил, чтобы Господь от них и от нас отвратил праведный Свой гнев и полезная бы подал им и нам…»

Если мы сопоставим эти слова с началом грамоты: «Аз, смиренный Гермоген, Божиею милостию Патриарх Богом спасаемого града Москвы и всея Руси, напоминаю вам, прежде бывшим господам и братиям, – ныне же, грех ради наших, сопротивными обретенным, не ведаем, как вас и назвать: ибо оставивши свет, – во тьму отошли, отступив от Бога, – к сатане прилепились, возненавидев правду, – ложь возлюбили…», то увидим, что патриарх Гермоген не дает никакой оценки поступку Филарета, а лишь указывал ему на выход из трясины, в которую тот забрел…

Указывает на Путь из лжи к Правде. Из тьмы – к Свету. От сатаны – к Богу…

И конечно же, говоря о необыкновенной снисходительности, проявленной святителем Гермогеном к воровскому патриарху Филарету, не будем забывать о том прозаическом обстоятельстве, что не было тогда, в 1609 году, у патриарха возможности заниматься разбирательством.

Не было и срочной нужды в этом.

Филарет Никитич, прикупив у Богданко сан патриарха, слава Богу, только изображал патриарха, а конкретных действий для реализации новых полномочий не предпринимал. С.Ф. Платонов справедливо отмечает, что поведение Филарета в Тушине, «скорее всего, заслуживает название оппортунизма и политики результатов».

Он действовал, как и вся боярская дума в Тушине, которая только изображала власть, поскольку все практические решения принимались поляками.

Забегая вперед, скажем, что в 1613 году, посадив на трон Романовых, тушинцам удалось, как говорят сейчас, легитимизировать все пожалования еврея Богданко. Это касалось и земельных наделов, полученных за службу в Тушине, и званий.

За Филаретом было сохранено звание патриарха. Хотя несколько лет, пока Филарет находился в польском плену и пустовал патриарший престол, никто не занимал его после кончины замученного родственниками Филарета святителя Гермогена.

Завершая разговор о нравственной оценке тушинского периода деятельности Филарета (Романова), добавим, что все оправдания, которые приводятся в его защиту, свидетельствуют лишь, что он не проявил себя достойным святительского сана, в который возвел его первый самозванец.

И в этом обличают Филарета (Романова) все святители того времени…

Вспомним их…

Суздальский архиепископ Галактион был в 1608 году изгнан тушинцами из своего города и скончался в изгнании…

Коломенского епископа Иосифа литовские люди под предводительством пана Лисовского взяли в 1608 году в плен и привязывали к пушке, когда осаждали какой-либо город, чтобы устрашать других, но эта жестокость не устрашила самого епископа. Когда царские воеводы отбили его, он возвратился в свою епархию, где по-прежнему ревностно обличал изменников.

Тверского архиепископа Феоктиста долго мучили в Тушине – травили собаками и кололи пиками, но архиепископ не сдался. В марте 1610 года при попытке побега из Тушина, его поймали и убили. Израненное, искусанное собаками тело его было найдено вблизи дороги.

У Филарета все время сохранялась возможность совершить то, что ежедневно, ежечасно совершали в те страшные месяцы иерархи Русской Православной Церкви, то, что и он должен был совершить в соответствии со своим саном!

И в каком-то смысле ему было проще пойти по пути мученического подвига. В отличие от многих, он знал и своего холопа Гришку Отрепьева, выдававшего себя за царевича Дмитрия, и святого царевича тоже знал. Ему легко было определиться в борьбе святости и самозванства, правды и лжи, добра и зла, поскольку он совершенно точно знал, где Правда, а где ложь.

И значит, сторону лжи он выбрал тоже вполне сознательно.

7

Когда мы говорим о сдержанности оценок, данных святителем Гермогеном поведению Филарета, не будем забывать, как стремительно развивались тогда события и какие немыслимые комбинации порождала игра самолюбий и своеволий…

Очевидно, что патриарху Гермогену просто недосуг было заниматься Филаретом – более важные и насущные для России и для православия проблемы занимали его…

В конце года войска самозванца перекрыли подвоз хлеба, и в Москве начался голод.

Торговцы взвинтили цены. Печалуясь о бедных, святитель Гермоген собрал в Успенском соборе купцов и бояр, умоляя их не наживаться на народной беде. Но сердца богатеев оказались глухи к призыву архипастыря о милосердии.

Другие планы вынашивала они в злых сердцах. И они дождались, когда голод сделал свое дело. 25 февраля 1609 года в Москве вспыхнул мятеж.

– Царь Василий – незаконный государь! – кричали подосланные из Тушина заводилы. – Его избирала одна Москва! Иные города не ведают царя Василия! Не люб он нам! Хотим другого царя выбирать!

Но на этот раз патриарху Гермогену удалось образумить мятежников.

Он заявил, что царь Василий Шуйский избран и поставлен Богом!

– Вся земля, – сказал он, – целовала крест государю, присягала добра ему хотеть и лиха не мыслить! А вы, отступники, забыли крестное целование!»

Увещевания святителя подействовали на народ.

Тушинские заводилы, видя, что народное возмущение может повернуться против них, поспешили убежать из Москвы к царику (так называли самозванца поляки) в Тушино.

«Они ударились, как волны о камень, и рассыпались… – скажет потом сам патриарх Гермоген. – Как бурею, Господь рассеял их гневом своим!»

Но не только в Москве звучал решительный голос святителя.

«Не достает слов, болит душа, болит сердце, все внутренности мои расторгаются… – писал патриарх Гермоген к мятежникам, сидящим в Тушине. – Плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте свои души и души своих родителей, жен, чад, сродников – восстаньте, вразумитесь и возвратитесь! Вспомните, на кого воздвигли оружие? Не на Бога ли и святых Его? Не на свое ли отечество, ныне вами попираемое?»

Слова патриарха достигали своей цели, пробуждая стыд и раскаяние в ожесточившихся сердцах.

Это не значило, что мятеж и Смута прекращались после получения посланий патриарха, но, как свидетельствуют современники, влияние увещеваний святителя было чрезвычайно велико.

Отчасти это подтверждается и успехом предпринятого в 1609 году наступления русско-шведского войска под командование Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.

Это был молодой, талантливый и решительный полководец.

Большие надежды возлагал на него патриарх Гермоген…

В сражениях под Торжком и Тверью Михаил Васильевич Скопин-Шуйский разгромил тушинцев, освободил Александровскую слободу и снял осаду с Троице-Сергиевой лавры.

В первых числах марта 1610 года была снята осада и с Москвы.

12 марта Москва торжественно встречала своего двадцатичетырехлетнего освободителя.

Среди тушинцев началась паника…

Еврей Богданко бежал.

Бежала и Марина Мнишек.

Михаил Ружинский поджег стан и двинулся к Иосифо-Волоколамскому монастырю.

Вместе с ним пытался уйти к новым господам и тушинский патриарх, но по дороге поляки столкнулись с отрядом Григория Волуева, и в результате Филарет Никитич оказался пленен…

Плененного изменника привезли в Москву, но здесь ему опасаться было некого. Те же бояре, что и в Тушине, держали верх в Москве, и никто не попрекнул Филарета совершенным «воровством».

Никаких свидетельств, что Филарет снял с себя патриарший сан, купленный у еврея Богданко, нет. Сведений о церковном покаянии, принесенном Филаретом за тушинское «воровство», тоже нет.

Недосуг было каяться.

Когда приехал Филарет в Москву, Золотоглавая чествовала своего освободителя – Михаила Васильевича Скопина-Шуйского…

Великим и светлым было народное торжество в Москве.

Наконец-то явился среди погрязших в трясине интриг и клятвопреступлений бояр юный герой, не запятнанный предательством, осиянный славою победителя…

Великим и светлым было народное торжество. Велика и черна была зависть в боярских сердцах к удачливому и отважному полководцу.

23 апреля он занемог «кровотечением из носа», и через две недели, на день памяти великомученика Георгия, умер.

Считается, что чашу с отравой юному герою поднесла жена Дмитрия Шуйского, дочь знаменитого Малюты Скуратова, и случилось это в их доме.

Естественно, что тут сразу возникает масса вопросов.

Необъяснимо, почему окруженные со всех сторон лютыми врагами Шуйские начинают разборку в собственной семье? Непонятно, почему брату царя Дмитрию Шуйскому потребовалось уничтожать Скопина-Шуйского именно сейчас, когда не миновала еще опасность, да еще к тому же и делать это в своем дому? Что двигало им? Зависть? Непроходимая глупость?

Но создатели компромата на Шуйских и не ищут ответов на эти вопросы. Более того, при внимательном рассмотрении обнаруживаются и фактологические неувязки в их версии.

Н.М. Карамзин прямо говорит, что «болезнь» приключилась с юным героем на пиру у князя Дмитрия Шуйского, брата царя.

Поскольку он сам приводит в примечаниях цитату из «Рукописи Филарета», где говорится, что освободитель Москвы разболелся «на крестинном пиру, у князя Ивана Михайловича Воротынского, егда крести сына своего князя Алексея[42], и тако едва дойде до монастырню пазуху, потом пустися руда из носа и из рта, и пребысть похищение смертное», не очень-то понятно, из какого источника почерпнул он сведения о пире в дому Дмитрия Шуйского[43]…

Неувязка получается…

Но с другой стороны, как это на глазах у всех – совершались ритуальные крестильные действия – сумела бы кума приготовить «питье лютое, питье смертное» для кума?

Понятно, что дочь кровавого Малюты по всем законам ловко изготовленного черного пиара может все и априори готова к совершению любого преступления, но все же заниматься изготовлением отравы, находясь в чужом доме, как-то слишком…

Очевидно, эта несуразность и смутила Н.М. Карамзина, и заставила его перенести пир в дом самой кумы, в хоромы князя Дмитрия Ивановича Шуйского…

Но если дочь Малюты Скуратова не могла совершить злодеяние на крестильном пиру в чужом доме, то кто же тогда совершил его у князя Ивана Михайловича Воротынского?

Боярин Иван Михайлович Воротынский – старый знакомец Филарета Никитича. С Воротынским ездил митрополит Филарет в Углич за мощами царевича Дмитрия… Вот и накануне скорбных для России крестин тушинский патриарх оказывается у Воротынских…

Мы не собираемся обвинять Филарета Никитича в непосредственной организации отравления освободителя Москвы Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.

Однако никуда не уйти от того факта, что Филарет Романов, возведенный двумя самозванцами на вершины церковной иерархии, оказывается вблизи и от этого столь рокового для русской судьбы преступления. Как-то так получается, что там, где оказывается тушинский патриарх, тотчас начинают множиться измены и предательства, совершаются убийства самых выдающихся русских героев…

Такое ощущение, что сквозь этих богатырей и прорубали Романовы дорогу к трону…

«Михаил выпил чашу… и был принесен в дом, исходя кровию, безпрестанно льющеюся из носа; успел только исполнить долг христианина и предал свою душу Богу, вместе с судьбою Отечества! …Москва в ужасе оцепенела».

Умирал князь Михаил Скопин-Шуйский две недели…

Незадолго до его кончины пришел инок из Борисоглебского монастыря под Ростовом.

– Вороти крест, княже! – передал он просьбу затворника Иринарха. – Другому этот крест потребен будет.

Князь Михаил вернул поклонный крест и просил отвезти отшельнику Иринарху дары от него.

Считается, что этим крестом преподобный Иринарх и благословит князя Дмитрия Пожарского, когда тот поведет Нижегородское ополчение к Москве в 1612 году.

8

Польские источники называют патриарха Филарета одним из главных предателей Московского государства в руки Сигизмунда…

Это действительно так.

24 июля гетман Станислав Жолкевский разгромил войска Василия Шуйского при Клушине и подошел к Москве.

С другой стороны к городу подступили войска Лжедмитрия II.

Совещание русских изменников, выступающих на стороне поляков, и русских сподвижников еврея Богданко, с двух сторон осаждавших Москву, в Москве и проходило.

Тушинский патриарх Филарет Романов, Василий Голицын и продолжающий служить Тушинскому вору боярин Дмитрий Трубецкой сговорились, что москвичи «ссадят» несчастливого царя Василия Шуйского, а тушинцы зарежут еврея Богданко, и после этого можно будет избрать нового царя.

К заговору был привлечен Захар Ляпунов. 17 июля он поднял мятеж. Дворяне и дети боярские заполнили Кремль.

– Да сведен будет с царства Василий! – кричали они.

Патриарх Гермоген пытался остановить смутьянов, но мятежники заглушали слова святителя своими криками.

Царя Василия Шуйского вывели из дворца и насильно постригли в монахи. Иноческие обеты за него давал князь Тюфякин.

Со скорбью взирал на это безумие святой Гермоген.

– Ты говорил обеты иноческие! – сказал он Тюфякину. – Тебя и признаю монахом, а не царя Василия!

Потом добавил:

– Аще Владыка мой Христос на престоле владычества моего укрепит мя, совлеку царя Василия от риз и освобожу его!

Мятежники увезли превращенного в инока Варлаама царя Василия Шуйского в Чудов монастырь и заточили там.

Трагична судьба этого царя, трагична судьба всего древнего рода князей Шуйских.

Такой мощный, такой многочисленный род! Он прорастает в XVI веке к верховной власти и за несколько десятилетий, одну за другой, теряет все свои могучие ветви.

Жутковато читать скорбный мартиролог.

Убит… Утоплен… Затравлен… Задушен… Отравлен… Убит…

Теперь пришла очередь последних Шуйских – царя Василия Ивановича и его брата Дмитрия…

«Так Москва проступила с Венценосцем, который хотел снискать ея и России любовь подчинением своей воли закону, – писал Н.М. Карамзин, – бережливостию государственною, безпристрастием в наградах, умеренностью в наказаниях, терпимостию общественной свободы, ревностию к гражданскому образованию – который не изумлялся в самых чрезвычайных бедствиях, оказывал неустрашимость в бунтах, готовность умереть верным достоинству Монаршему, и не был никогда столь знаменит, столь достоин престола, как свергаемый с онаго изменою: влекомый в келлию толпою злодеев, несчастный Шуйский являлся один истинно великодушным в мятежной столице»…

Власть перешла в руки Семибоярщины – отравителя М.В. Скопина-Шуйского князя И.М. Воротынского; брата тушинского патриарха Филарета – И.Н. Романова; Ф.И. Мстиславского; А.В. Трубецкого; А.В. Голицына; Б.М. Лыкова; Ф.И. Шереметева.

Первым делом московско-тушинские бояре выдали полякам на расправу и глумление последних Шуйских – царя Василия Ивановича и его брата Дмитрия.

29 октября 1611 года, подобно римскому триумфатору, сидя в богатой коляске, в которую впряжена была шестерка белых лошадей, окруженный пышной свитой въехал в Варшаву коронный гетман Станислав Жолкевский. За ним влачился пленный русский царь Василий Шуйский и его брат – Дмитрий.

Поставив этих последних Рюриковичей перед троном Сигизмунда, Жолкевский сказал: «Вот он, великий царь московский, наследник московских царей, которые столько времени своим могуществом были страшны и грозны польской короне… Вот брат его Дмитрий… Ныне стоят они жалкими пленниками, всего лишенные, обнищалые, поверженные к стопам вашего величества и, падая на землю, молят о пощаде и милосердии!»

О том, что привел он в Варшаву не царя, а монаха, гетман упомянуть позабыл…

Жестокое унижение пришлось пережить несчастным пленникам, которые еще не знали, что в плену и предстоит им закончить свои дни.

Но это было унижение не только Шуйских, это было жестокое унижение всей Руси, на которую обрекла ее московская знать, предавшая свою страну… А в самой Москве разгорелась борьба между главарем повстанцев Захарием Ляпуновым, ратовавшим за избрание на царство Василия Голицына, и партией последнего Гедиминовича – Федора Ивановича Мстиславского, стоявшей за избрание царем королевича Владислава.

Тогда же тушинский патриарх Филарет Романов предложил избрать царем его четырнадцатилетнего сына Михаила…

Впрочем, ни Василию Голицыну, ни Филарету (Романову) не удалось противостоять партии Федора Ивановича Мстиславского, требовавшего избрания Владислава и соединения с Польшей.

9

Страшная слепота поразила московских бояр.

Видели глаза, кого выбирают в цари, но не разбирали бояре, что делают, не ведали, что творят.

– Что всуе мететесь и вверяете души свои поганым полякам? – заклинал этих слепцов патриарх Гермоген. – Разве не знаете, что издавна наша христианская греческая вера ненавидима в странах иноплеменных?

Но не слышали его потерявшие от страха и жадности разум московские бояре. Сигизмунд обещал им шляхетские вольности, и, теряя последний стыд, верховники соглашались на всё.

Они заключили с гетманом Жолкевским договор о приглашении на русский трон королевича Владислава.

Вот имена бояр, отвезших договор гетману: Ф.И. Мстиславский, А.В. Голицын, несколько членов Земского собора и, конечно же, И.Н. Романов, брат тушинского патриарха Филарета.

27 августа Москва присягнула Владиславу, а меньше чем через месяц, ночью, по сговору с Семибоярщиной поляки заняли Кремль, Китай-город, Новодевичий монастырь.

Совершилось величайшее в истории нашей Родины предательство.

Кучка бояр, трясущихся от страха за свои жизни, раскрыла ворота Кремля чужеземным захватчикам.

С этого момента начинается новая страница в биографии тушинского патриарха Филарета. Вместе с убийцей Годуновых князем Василием Голицыным он отправляется в посольство, чтобы привезти в Москву нового царя – королевича Владислава.

Печальна была дорога послов к Смоленску. Горели вдоль дороги сёла, едкий дым стлался над полями. Своими глазами видели предатели, какой мир устанавливают на Русской земле их новые хозяева – в пепел обратился Калязин монастырь, разгромлен Козельск…

В королевский стан под Смоленском послов не пустили, указали место на берегу Днепра, где они и должны были ожидать приема. Послы, ссылаясь на трудный путь, просили продуктов, но…

– Король здесь на войне и сам терпит нужду! – услышали в ответ.

Так началось знакомство бояр-изменников с благами шляхетской вольности, которой они так добивались.

Приняли послов только через пять дней, 12 октября.

– Всевечный Бог богов назначил степени для монархов и подданных, – важно объявил Сапега, выслушав их. – Кто дерзает возноситься выше своего звания, того Он казнит и низвергает. Бог казнил Годунова и низвергнул Шуйского – этих венценосцев, рожденных слугами!.. Идите… Вы узнаете волю королевскую!

Воля королевская не порадовала послов.

Им было объявлено, что прежде они должны склонить к капитуляции осажденный Смоленск.

– Пошто ему капитулировать? – спросили послы. – Ручаемся вам душами за боярина Шеина и граждан: они искренне, вместе с Россиею, присягнут Владиславу.

– Для чего же не Сигизмунду? – удивились поляки. – Вы оскорбляете короля своим недоверием, дерзая разделять отца с сыном. Смоленск должен присягнуть им обоим.

И сколько не бились послы, паны стояли на своём.

– Король, – говорили они, – даст вам Владислава, но прежде он должен занять Смоленск и совершенно усмирить Россию.

История посольства Голицына-Филарета скорбна, но поучительна.

Поляки принудили их вступить в переговоры с защитниками Смоленска, но предателям не удалось склонить героев на ту измену, которую бояре уже совершили в Москве, и после этого поляки совершенно перестали считаться с ними!

Повторим еще раз, что, вглядываясь в события того времени, мы обнаруживаем странную закономерность. Всё то, что Филарет считал благом, оборачивалось горем для страны, все то, что он считал неудачей, оказывалось прямой выгодой.

Вот и сейчас…

Неудача посольства Филарета явилась благом для Руси.

А упрямая несговорчивость Сигизмунда, желавшего самому править на Руси, и была той помощью, которую вымолили наши святые, чтобы спасти Русь.

Ведь именно неумеренность амбиций Сигизмунда и спасла тогда нашу страну от порабощения!

Как говорит Н.М. Карамзин, «судьба, благословенная для России, влекла ее к другому назначению, готовя ей новые искушения и новые имена для бессмертия!.. Сигизмунд со своими панами завидовал Гетману (Станиславу Жолкевскому. – Н.К.)… хотел сам быть Царем или завоевателем России».

И опять-таки как ни задуматься над тем, что стоит только удалиться Филарету от Москвы, как и начинает сразу собираться земля, устраиваться государственная жизнь…

Зато, как только Филарет возвращается, все приходит в упадок – разрушается государственное управление, устраиваются заговоры, гибнут люди, которые особенно важны сейчас для России, возбуждаются самозванцы!

Нет-нет… Мы не утверждаем, будто Филарет (Романов) организовывал все заговоры, все убийства, все предательства.

Сейчас речь не об этом.

Филарет Романов в нашей истории – это не только исторический деятель.

Как и Романовы, – это не просто семья или династия…

Это название болезни, поразившей тогда Святую Русь…

И действовала эта болезнь порою уже независимо от своих возбудителей…

Глава седьмая

Первый царь дома Романовых