Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1 Зафар Мир

– Меня зовут Мина, это – моя дочь Радха и мой внучек Гуха.

– Гуха значит «спрятанный».

Благодарю Небеса, что они послали мне в спутники благородного господина и прекрасных спутниц.

Зеленщик Кумара говорил без остановки.

В его черных, блестящих глазах постоянно светился огонь детского смеха, а в голове бродили сотни историй.

Переждав огненный полдень, путники отправились дальше.

До города оставалось полтора дня пути.

У источника Бодхи, сложив крестообразно ветви и сплетая их с лианами, соорудил широкий, легкий зонт и дал нести его Кумаре.

Теперь ребенок был защищен от палящего зноя.

Бодхи шел по дорогам Ятры – паломничества и не знал, что в начале, в Декане, а затем и по всей Бхарате началась большая охота.

Охота на царевича Рудру.

В главном дворце Канчипурама, в зале мудрости царь Рударам слушал главного жреца Пурохиту и мага Саттора.

Саттор был удивительный человек. Обладая тайными знаниями и добрым сердцем, он лечил детей, стариков, не беря за это платы.

Никто не мог сравниться с ним в знаниях лекарственных трав, корней, заговоров и магических обрядов гадания и геомантии.

Никто и никогда во всей Паллаве не мог обыграть его в царственной игре движущихся фигур на шахматной доске.

Летом и зимой он ходил босым, в простом зеленом хитоне.

Люди любили его.

Ему верил царевич Рудра.

Пурохита сказал:

– Закон Ятры гласит, что царевич должен дойти до всех девяти рек.

Если Ятра прервется, то проклятие падет на всех жителей Паллавы, и тогда все одновременно нападут на нас.

Но пока царственный паломник идет к рекам, закон Ятры оберегает нас.

Правитель посмотрел на мага Саттора, который держал в руках ветку барбариса:

– Враги знают, что Рудра идет к рекам, но они не знают, по каким дорогам.

У каждой реки его будет ждать отряд воинов-врагов.

Вслед за ним послали наемных убийц, отравителей и колдунов, чтобы они навели на него порчу.

Я знаю этих людей. У них сильная энергия.

Царевич – великий воин, и он догадывается об этом.

Рударам смотрел на своих советников:

– Что мы можем сделать? Чем ему можно помочь?

И сказал Пурохита:

– Мы будем молиться за него. Проведем обряды очищения огнем и принесем жертвы Богам.

Главное, чтобы люди были спокойны.

И сказал маг Саттор:

– Слово за слово, удар за удар.

Лодка, груженная отвагой, не утонет.

Рудра – великий воин, но никто не знает, когда начнется Сезон Дождей или когда уйдет жизнь.

Я предупрежу царевича. Для того, кто бодрствует, нет опасности.

И сказал царь Рударам:

– Да будет так!

По законам Ятры царевич должен был омыть свое тело в девяти реках, и если он не дойдет хотя бы до одной из них, проклятие ляжет на все царство Паллавы.

Потому что Рудра был сыном царя Рударама.

А царь есть государство.

Правители враждебных государств не знали, какой дорогой пойдет паломник, но зато они знали, куда он придет.

Девять хорошо вооруженных отрядов были направлены к рекам.

Вслед за ними пошли тайными тропами наемные убийцы и отравители.

Кумара с зонтом шел рядом с Радхой, но смотрел на статную Мину:

– И вот женился я в третий раз на вдове.

Спим ночью, а она мне говорит: не храпи, так делал мой первый муж.

Прошел час: не ворочайся, так делал мой второй муж.

Я падаю с лежанки, а она тут же: чего упал?

Я и говорю: мне кажется, что нам троим тесно на одной узкой лежанке.

Жена в слезы.

А я схватил суму с пряностями – и бегом из дома.

Мина звонко рассмеялась. Засмеялась и Радха.

Бодхи поднял руку. Все посмотрели на скалу и замерли.

На камнях лежал окровавленный молодой человек.

Путники переглянулись.

Бодхи поднял юношу с длинными волосами с проседью и перенес его в тень кряжистого карагача.

Из ручья набрали мутной горячей воды.

Бодхи приказал Мине протереть тело раненого мягкой хлопковой тканью, смоченной в воде.

Когда она отошла, Бодхи осмотрел худое, в синяках и кровоподтеках тело:

– Торговец Кумара, держи его за плечи, а ты, Мина, за ноги.

Придерживая рукой грудь, Бодхи резким движением вправил юноше вывихнутую руку.

Больной охнул и открыл большие, пронзительные глаза.

Торговец пряностями засмеялся:

– Я знаю, кто это. Это брахман, говорящий странные слова.

Лучше бы он молчал.

– Почему? Дело брахманов – вещать, – Мина подняла голову.

– Глупец и невежда имеют пять примет: сердятся без причины, говорят без нужды, изменяются неизвестно для чего, вмешиваются в то, что вовсе их не касается, и не умеют различить, кто желает им добра, а кто – зла.

– Это ты про кого говоришь?

– Вот юноша-брахман придет в себя, и вы поймете. Я его однажды уже слышал.

Сладко спал ребенок под пение жаворонков и прохладу утра.

Жара была еще в животе дня.

Вода в ручье была хрустальной, звенящей, поющей.

Сложив ноги, брахман сидел на теплом камне и пел сутры.

Торговец смотрел на Мину.

Радха – на ребенка.

Кумара, играя камешками, посмотрел на брахмана:

– Скажите, достопочтенный, а из-за чего на Вас напали?

Брахман Аджигарта важно поднял палец:

– Это невежды. Слушайте, люди, мою Истину.

Голос у Аджигарты был юношеский, звонкий, но убедительный, и он продолжил:

– Бога нет!

Нет Души, Ада и Рая.

Нет Кармы, нет Сансары, нет Нирваны! Вот Истина!

Торговец от изумления сел на камень.

У Мины из рук выпала щеточка для пудры.

Радха широко раскрыла глаза.

На дереве дико заверещала, показывая зубы, желтая обезьяна.

– А как же Веды? – торговец вдруг стал заикаться.

– Веды – сплошной обман.

Брахманы – бездельники, не умеющие делать ничего полезного. Всю свою жизнь они вещают о теле и Душе.

А природа безразлична ко всему человеческому. Ей все равно, есть у вас Душа или нет. Потому что природа – хаос, и жизнь человека – хаос.

Мина надула губы:

– Юноша, а откуда тогда взялась Душа?

– Все просто.

Наш мир никем не создан и живет, как хочет.

Все вещи состоят из земли, воды, света и ветра.

Как в хорошем супе, они смешиваются и создают все сущее – деревья, камни, коров и людей, все, все.

Юноша на мгновенье задумался и продолжил:

– Каждый слой в отдельности ничего из себя не представляет.

Земля – земля, молоко – молоко, капуста – капуста, банан – банан. Но при особом соединении они образуют тело и сознание.

Приходит время – разрушается тело, разрушается сознание.

И ничего более.

Радха была испугана и восхищена дерзким юношей.

Мина надула губы:

– И какой Учитель научил тебя этому?

– Так говорил великий мудрец Брихаспати и его ученик – философ Чарвака.

– Понятно, почему тебя поколотили брахманы, хоть ты сам такой же.

– Они невежды, лентяи, глупцы.

Да, я из рода брахманов и знаю все Веды, но мысли мои – в Локаяте. Ведь сами подумайте – ничто не может произойти из ничего.

Самое главное в этой жизни – это чувство!

А Душа есть лишь тело, особенность которого – сознание!

Мина отвернулась:

– Дурак ты, и Учителя твои – дураки, брахман Аджигарта. Несешь не весть что. Боги есть, и мы любим их.

– Женщина, Веды говорят, что жертва во имя Богов попадает в Рай.

Это что, твоя дочь должна принести тебя в жертву, чтобы ты попала в Рай? – юноша хлопнул в ладоши.

– Вся наша жизнь – жертвоприношение, – Мина окончательно невзлюбила брахмана.

Торговец поспешил ей на помощь.

– Если брахманы – бездельники, значит, и ты – непригодный человек?

– Вот я и думаю, чем бы мне заняться. Моя голова набита знаниями Вед, Упанишад, сутр, но руки ничего делать не умеют.

– Не только руки, наверное.

– Зачем Вы так?

– Молчи, неверящий в Небо.

Слово бежит за словом. Нетерпимость есть нетерпимость.

Через мгновение дрова спора превратились в костер гнева.

Мина с Кумарой набросились на юношу со всей яростью истово верующих людей.

Радха отвернулась.

– А ты что думаешь, паломник? – Мина резко повернулась к Бодхи и замерла, увидев его глаза.

– Не шумите. Ребенок спит.

Все мгновенно притихли.

Вид паломника в красном наводил невидимый страх.

По белой раскаленной дороге, под белым диском солнца шли в страну реки Нормада пятеро человек и одна тень.

Тенью была старуха Рума.

Она была чандала. Отверженная. Изгнанная из Джати.

Самое презираемое, самое бесправное существо в Бхарате.

Рожденная от шудры-отца и брахманки-матери.

Она не имела права быть рядом с людьми из других Джати.

Она не имела права пить воду рядом с ними, есть, ходить, жить рядом с ними.

В городе она всегда ходила по левой стороне дороги и колотила камнем по дощечке, предупреждая людей о своем приходе.

Любовь родила чандалу Руму. Любовь родила страдания.

Сухощавая, жилистая старуха шла вдали от путников в серых лохмотьях, с пеплом в уставших глазах.

Чандала Рума шла сзади. Впереди шел Бодхи.

Между ними брели отверженный брахман Аджигарта, продавец специй Кумара нес зонт над головами девадаси Мины и Радхи с ребенком за спиной в суме, которую связал Бодхи.

В полдень, когда жара раскалила долину до белого цвета,

в час, когда одежда стала мокрой от соленого пота,

Бодхи увидел летящую к ним желтую собаку.

Громадная, больше волка-вожака,

с горящими глазами и болтающимся языком,

с тяжелыми лапами и дрожащей, лохматой шерстью

собака бежала прямо на людей.

Бодхи понял, что случилось.

Это было страшно, непонятно, гнойно. Это был Амок.

Это было бешенство високосного лета.

От жары, расплавляющей землю и камни,

от жажды, расплавляющей мозги и кровь,

животные и люди сходили с ума.

Не чувствуя боли и страха,

они срывались с места и бежали,

убивая, раздирая все на своем пути.

Они не разбирали, кто перед ними,

убивая женщин, детей, стариков,

уничтожая крестьян и охотников.

Рудра видел во время великой засухи взбешенного, дикого черного слона, который рушил все кругом и затоптал много животных, пока не свалился в глубокую пропасть, в которую завел его бегущий царевич.

Справа возвышалась крутая, овальная, плоская скала длиной в полет стрелы.

Слева от дороги шел пыльный склон в желтый каньон без воды.

Ни подняться, ни спуститься.

Руки становились мокрыми. Сердце становилось сухим.

Замерли путники. Заблестели глаза страха.

Укус бешеного пса передавал бешенство.

Кровь превращалась в гниль.

Жара становилась лихорадкой.

Амок вселялся в человека.

Бодхи показал торговцу на женщин и на засохшее дерево чинары с ветвями-костями:

– Помоги им подняться, торговец.

Брахман, очнись.

Собака приближалась.

Женщин с ребенком подняли на дерево.

Бодхи увидел туман глаз желтой собаки, серо-желтую пену, льющуюся из пасти, услышал хрип и шипение Амока.

Не останавливая бега, пес взлетел и бросился на Бодхи, который резко уклонился и нанес собаке удар по спине.

Но животное тоже развернулось и вцепилось клыками в посох, прокусывая и разламывая его на части.

Бодхи отпрыгнул назад, внимательно глядя в глаза собаки, отбросившей щепы в сторону.

Слегка наклонив голову, она шла на красное пятно, что виделось ей в мареве жары и кипящего мозга.

Бодхи стал двигаться по кругу. Собака кружила следом.

Рывок – и казалось, что она вцепилась в ноги Бодхи.

Но царевич, подпрыгнув, перескочил через нее и вовремя – пес уже летел к нему, поднимая пыль.

Женщины на дереве закричали.

Падая, Бодхи выхватил из пыли два острых камня и, подпрыгнув, с высоты со страшной силой швырнул их в собаку.

Один камень раскроил ей череп, второй разбил позвоночник.

Раненое, умирающее животное дико завыло, захрипело, забилось, закружило в липкой, мучной пыли, в волнах горячего воздуха.

И вдруг раздался истошный крик Мины – гнилая ветвь рухнула, и мешок с ребенком полетел вниз, зацепившись ремнем за нижнюю ветку.

Бодхи был в пяти метрах от собаки, которая, увидев качающегося над землей ребенка, из последних сил, дрожа от возбуждения и боли, бросилась на него.

Собака прыгнула. Прыгнул с места Бодхи.

Мелькнула черная тень – и клыки вонзились в горло старухи-чандалы.

Пес бешено мотал большой головой, но старуха не отпускала его.

Подоспевший царевич схватил пса за загривок и с силой швырнул его на острый выступ скалы.

Стеклянным взглядом смотрела в небо старуха.

Кровь лилась из ее горла.

Сжатые пальцы держали клок рыжей шерсти.