Русский ад. Книга вторая Караулов Андрей
Из карельской березы?
Насторожились все, даже оператор Володя.
Гайдар помрачнел:
– Мне не хотелось бы, Андрей Викторович, говорить на темы, которыея плохо знаю. О том, что Владимир Филиппович… что-то там сжег, я узнал вчера. Из вашей статьи. Кажется – в «Независимой газете!.
– Понравилась?
– Статья? Нет. Вы пишете о якобы коммерческой близости Якубовского и Владимира Филипповича, но вопрос о Якубовском, об этом… действительно странном назначении в правительстве… сейчас закрыт. Я завизировал указ, но меня ввели в заблуждение, по этому поводу было проведено внутреннее расследование. Если бы ваша статья, Андрей Викторович, появилась бы на пол года раньше, все вопросы по Якубовскому решились бы, уверяю вас, намного быстрее…
– А мебель из «карелки» – это не коррупция?
– Я не Генеральный прокурор. И Якубовский – ваш друг, а не мой.
Караулов устал, и разговор на самом деле потерял смысл.
– Согласен, Егор Тимурович. Но господин Шумейко – ваш первый заместитель. И он уже ответил мне – на первом канале, в программе «Личное дело».
– Вы ставите меня в затруднительное положение… – начал было Гайдар, но Караулов опять его перебил:
– Работа такая. Дайте секунду, и я процитирую Шумейко дословно.
– Только коротко.
– Конечно! «Одно время у меня во внештатных сотрудниках работал Якубовский. А он – друг Караулова. По-моему, они вместе в школе учились…
Якубовский говорит: Владимир Филиппович, вы не хотите сходить на «Момент истины»? – «А что такое «Момент истины»? – спрашиваю. «Это известный журналист Караулов, к нему все хотят попасть и, знаете, просто так не попадают, обязательно надо деньги заплатить».
Я спрашиваю «Большие?» «Да нет, – говорит, – 20 тысяч долларов». Я говорю: «Да что же это за передача такая? Я таких денег не стою, обойдемся, а если бесплатно – то да». Он говорит: «Ну он же мой друг, я договорюсь».
И произошла эта передача – «Момент истины». Первое, что мне не понравилось, Караулов сказал: «Владимир Филиппович, мы сейчас материал наснимаем, потом вы ко мне приедете, потом вы ко мне приедете и мы будем монтировать то, что выйдет в эфир. Вы мне показывайте, где шероховатости, мы это уберем». Вот он эту передачу монтировал, и то, что я попросил убрать, он все это, наоборот, оставил. Мне это крайне не понравилось, и после того, очевидно, этот Дима Якубовский не заплатил ему деньги, и вот Караулов в одной из передач, глядя… вот так…» – тут, – Караулов отвлекся, – господин Шумейко, Егор Тимурович, попытался меня изобразить: скорчил поганую рожу, – «… глядя вот так, говорит: есть люди интеллигентные, а есть не интеллигентные, для меня они чем отличаются: интеллигентный человек – он благодарный, а Шумейко – неблагодарный!.
Я думаю: родной, ни копейки тебе не дам и не обещал никогда, да и нет у меня таких денег…»
Гайдар скучал, но он не мог оборвать Караулова – стеснялся.
– Вот Егор Тимурович, уровень первого вице-премьера, пойманного на гарнитуре с поличным. Беда не приходит в одиночку. Всегда с понятыми.
– Сильно, – кивнул Гайдар. – Сильный текст, не спорю…
– Я спрашиваю: Шумейко, ты зачем мебель уничтожил? Взял? Испугался? Детям отдай! Сиротам! От страха, что Коржаков узнает? Так он и так узнает!
– Андрей Викторович, – взмолился Гайдар. – Свобода прессы – это…
– …карельский гарнитур! Ручная работа!..
– …вы тоже хотите, чтобы Егор Гайдар отвечал сейчас за все? Вспомните какой-нибудь… 88-й, все эти полуинтеллигентские разговоры: рынок – да никогда, где мы найдем в России такое количество предпринимателей, бизнесменов, банкиров и т. д. Я тогда в шутку говорил: выпустим всех, кто сидит по линии ОБХСС, и у нас такие предприниматели появятся, – о! Мы воплощаем сейчас самый масштабный приватизационный проект в истории человечества. Я понимаю, многие страдают: больно Леониду Зорину, больно моему старику-отцу… не на Луне ведь живу, я все вижу. Но, когда ты разворачиваешь страну к жесткой экономике и реальному смыслу, не может быть иначе…
– Значит, смыл реформ, Егор Тимурович…
– В свободе. В свободе человека от государственного аппарата… – вот почему я не верю в любые апокалипсические прогнозы, ибо они основаны на ощущении собственного бессилия и безответственности, а это тема, которую здесь совершенно не хочется обсуждать…
Гайдар устало отвалился на спинку кресла.
– Отличный финал, – вздохнул Караулов. – Спасибо. Больше не надо, я в стол не пишу.
– Уже все, – улыбнулся Гайдар. – Так быстро? Ну что же коллеги… Все так все…
– Налить Егор Тимурович? Может, виски?
– Нет-нет, не заслужил! Так, что мы… – он посмотрел на часы, – имеем?.. Всего пять? Пять часов? Быстро, быстро работали…
Кенар Борька, с которого Олеся сняла тряпку, тут же отметился трелью.
Гайдар вопросительно посмотрел на пресс-секретаря:
– Я был убедителен?
– Сто процентов, – строго кивнула девушка.
– И обаятелен, и мил, – Караулов зло оторвал от пиджака черную петлю с микрофоном.
– А у меня даже голова прошла…
Гайдар не понимал, что над ним смеются.
– Приезжайте чаще, – предложил Караулов.
– Зовите, зовите… – улыбался Гайдар. – Для вас, Андрей Викторович, я всегда рядом, искренне вам говорю…
48
Коржаков не знал, что ему делать с Руцким. Какой, к черту, «вираж», скажет шеф… они ведь великие, наши начальники, сами камни таскать не хотят, других заставляют…
Политика по-русски: один пьет, всех остальных тошнит от зависти!
А Руцкой, между прочим, набирает очки. Бабы, самый примитивный российский электорат, от него просто без ума, особенно от его усов. – Ладно… бабы, у экстаза есть пределы, но: 1) армия, офицерский состав: все за Руцкого; 2) ветераны; 3) деревня, хотя с деревней чуть проще, конечно, для деревни нет героев, полнейшая апатия, вот разве что… Руцкой.
На самом деле он давно просит Бориса Николаевича о личной встрече. Но шеф (характер, черт возьми!) запретил – всем – любые контакты с Руцким. Пусть хоть гражданская война будет… – прорвемся!
С Дудаевым, кстати, такая же история. Борис Николаевич непоколебим: для врага, говорит, либо пуля, либо веревка. Вот и весь сказ… уральский.
Зато с Зюгановым, с коммунистами, железно договорились: если вдруг что-то начинается, на баррикады КПРФ не выходит. Наоборот, Зюганов сам, в прямом эфире Первого канала, призовет своих сторонников сидеть по квартирам. Объяснит товарищам (объяснять он умеет), что их час еще не пришел, настоящая битва Коммунистической партии с «компрадорским режимом» Ельцина – впереди. А пока надо копить силы и не поддаваться на провокации…
Зюганов – выдающаяся находка. Вот с кем Президенту невероятно повезло: с такой «оппозицией» Ельцин до века будет в России Президентом.
Ира, любимая жена, месяц не разговаривала с Коржаковым после того, как Мишка, их внук, спросил:
– Деда, с кем твоя работа связана?
Коржаков никогда не обманывал:
– С проститутками, Миша!
…Банкиры липнут к Зюганову, как мухи к дерьму! Раньше всех подоспел Миша Ходорковский, бывший комсомольский вожак: «Менатеп» сейчас находится в том же самом здании, где когда-то был их райком. – А больше всех порадовал некто Женя Чичваркин, поднявшийся – за год – на производстве дрожжей. Его личная вилла близ Одинцова – точная копия Дворца пионеров в Москве. Вот-вот достроят, даже гипсовый пионер с горном стоит у входа. Когда Чичваркин был маленьким, его обидели – не взяли в кружок кройки и шитья (мама очень хотела, чтобы Женя шил). Поэтому теперь у Жени – свой дворец пионеров, и он здесь хозяин.
Где они эти слова находят: «Менатеп»?! «ОНЭКСИМ», «Конти», «Силабанк»?
А еще интереснее: банк «Рублев».
Ходорковский хочет, чтобы Зюганов (с помощью компартии Китая, разумеется) привел его в Дацын. Китай быстро развивается, Китаю нужна нефть, и Ходорковский готов протянуть в Китай нефтяную трубу. – А параллельно с Зюгановым, коммунистами, он, Ходорковский, финансирует (для души, так сказать) Явлинского.
Но Зюганов, конечно, берет больше: Явлинский – рохля, зато вокруг Зюганова крутится нынче весь бывший КГБ, много военных, директора заводов, концернов и… даже Рыжков сейчас где-то там…
Вот она, птица-тройка 1992 года: если и несется куда, то исключительно в Дацын, где за нефть китайцы дают овес, много зеленого овса – с портретом Авраама Линкольна.
Предательство Родины в одиночку – это преступление. Предательство Родины группой единомышленников – бизнес. Подождите, ребята: Ходорковский еще так развернется, он скупит – у вас на глазах – весь парламент страны, всех депутатов. Сколько стоит голосование за упразднение в России поста Президента? А? Бескровный переворот: был Президент – и нет Президента, да здравствует парламентская республика!
Если бы «съездюк» (так Коржаков звал Хасбулатова) был чуть посмелее, он бы и сам подвел парламент к такому вот решению…
«Я сослан в двадцать первый век…»
Коржаков, кстати, много читал. Прежде всего – историческую литературу.
По размерам кабинет Коржакова в Кремле был чуть больше комнаты в обычной «хрущевке». Большая светлая приемная, герань на окнах, а сам кабинет – совсем крошечный, в углу у шкафа – письменный стол, торцом к нему – стол для совещаний, у окна – пальма-рахит, совершенно засохшая, но вроде бы еще живая…
Генерал Барсуков называл этот кабинет «пеналом Раскольникова». Зато у самого Михаила Ивановича все стояло на «широкой ноге».
Комендант Кремля работал за огромным столом легендарного Малькова (в прежние годы была привинчена табличка: «Тов. Мальков»). Вдоль стен, справа и слева, шкафы с книгами, альбомами по истории Кремля. – Было бы правильно, конечно, встречаться здесь, в этом кабинете, но Михаил Иванович не чинился, сам шел к Коржакову, хотя Коржаков был младше его и по возрасту, и по званию…
Ничто не сокращает жизнь так, как ожидание первой рюмки.
– За Пашу, короче, поручиться не можешь… – Коржаков плеснул коньяк в стаканы, но – немного, почти по капле; Барсуков с утра хорошо «взял».|_в кабинете у Президентам время – всего половина двенадцатого.
– Я так и думал о Паше-то!
– Гондон.
– Хороший образ, – похвалил Коржаков. – В детстве Паша на помойках кошек сетками ловил. Так до сих пор гордится, представляешь! Сильное, говорит, осталось впечатление!
Они выпили.
– Морячка… морячка надо было ставить… – вяло откликнулся Барсуков. – Феликса Громова. Хороший, Саша, был бы министр. И – не предатель.
Коржаков не ответил, разговор не получался: лень.
– Утром надо быть особенно осторожным… – бормотал Барсуков. – Одно неловкое движение – и ты снова спишь…
Коржаков засмеялся, снова разлил коньяк. И опять – по глотку
– Не примет моряка армия, слушай…
– А Пашу… что? приняли?
– Есть еще Чечеватов, он шефу нравится. Только диковат, конечно. Шеф в Хабаровске был и после бани немедленно вошел в глубокое расположение. «Будешь, говорит, Чече-ватый, в Москве, иди прямо в Кремль, не стесняйся! В Кремле тоже баня есть, теперь я тебя парить буду…»
Сообразил бы: выпил человек, вот он и борется… с одиночеством.
Так Чечеватый, Миша, решил на говне сметанку взбить. Примчался в Москву, закупил в ГУМе коньяк, две бутылки, и – к Спасской башне… Вратари изумились: ни заявки, ни пропуска! А Чечеватый в крик: я, бл, генерал-полковник, командующий округом, меня Ельцин ждет, мы с ним в баню пойдем, потому как друзья закадычные…
Драться полез. Ребята его скрутили, ну и, как водится, психушку вызвали. Менты долго выясняли, где этот кретин сп…л парадный генеральский мундир. И вдруг выяснилось, что он действительно командует Дальневосточным округом, причем хороший, говорят, командующий…
Выглянуло солнце, но будто бы споткнулось о кремлевскую стену – улыбнулось и тут же пропало.
Затрещала «вертушка», потом, наперегонки, ВЧ, но Коржаков их будто бы не слышал.
– Обидно, слушай: шеф ко всем безразличен, кроме себя. А если выпьет, то и к себе…
Декабрь, а солнце как в марте, и снег, наверное, вот-вот поплывет…
Начальник службы безопасности Президента уже знал (имел подробнейший доклад), как Грачев издевался в Адлере над Барсуковым. – Это неплохо, конечно, когда большие генералы ненавидят друг друга; Борис Николаевич уверен, что за каждым из них нужен глаз да глаз.
«Актерам и художникам надо время от времени грозить пальцем», – говорил Гитлер.
Умно, между прочим.
Опять нарисовалось солнышко – сквозануло по паркету и улыбнулось, растворившись в окне.
– В 87-м Чебриков хорошую идею Горбачеву подал…
– Это когда Руст по брусчатке шоферил?
Коржаков зевал так, будто глотал блины.
– Горби одним махом 40 генералов вымел. И Соколова заодно. Они ж, слушай, задолбали Михаила Сергеевича, каждый день Соколов требовал новые танки и пушки, а Рыжков за них стоял горой. Насмерть.
«Шереметьево-3! – вопил Горбачев. – Где ПВО, где Соколов? Шереметьево-3, а не Красная площадь!»
Барсуков задумчиво барабанил пальцами по столу
– Руст… Руст… красивая история… Ему ж дозаправку устроили под Тверью, сам бы не дошел. Ну и переодели заодно, чтобы он в Москве как человек выглядел. На Каменном мосту все провода сняли, чтоб не зацепился.[8]
Барсуков поднял стакан:
– Выпьем?
– Давай, выпьем.
…Кремль, Кремль, великий Московский Кремль… совершенно особое, сказочное место.
Он, Кремль, так и будет всегда вечной сказкой для людей. Не только для ребятишек, нет – для всех людей сразу. Между Кремлем и москвичами испокон веков существует особое, благородное чувство дистанции. Этот красивый и какой-то очень застенчивый, деликатный холм-утес со сказочными башнями никого (на самом деле) к себе не подпускает. И вокруг – одна старина: дом Пашкова, Манеж, Университет… даже ГУМ почему-то выглядит старше своих лет… – но разве Кремль, сам Кремль можно назвать стариком?..
Люди, работавшие с Ельциным, если и бывали когда-то в Кремле, то только на экскурсиях. Помощник Президента Юрий Батурин, будущий космонавт и герой, бросился перед Ельциным на колени, узнав, что Президент России выгоняет его из Кремля! Ельцин отшатнулся, побагровел, когда Батурин схватил вдруг его за ботинки, покрывая их поцелуями! Черт с ней, с должностью, но из Кремля гонят, из Кремля… – это как пережить?
Неужели Батурин работает лично на Дудаева? Почему Дудаев сегодня раньше всех узнает о военных и политических решениях, которые принимаются в Кремле? Раньше наших военных?
Барсуков раскраснелся.
– Министр обороны на измене стоит? – зашипел он. – Тогда почему Грачев – министр, скажи?.. – Хорошо, шеф колеблется… – а мы на хрена?! Паша-практикующий десантник. Прыгнул он с парашютом – и не повезло. Я ему такие, бл, проводы устрою, у меня с горя даже собаки выть будут…
Коржаков пододвинул стаканы и взял бутылку.
– Ты тоже считаешь, что если бы мама Горбачева вовремя сделала аборт, мы бы сегодня в другой стране жили?
– Ну…
Вопрос сбил Барсукова с толку, хотя Александру Васильевичу хотелось всего лишь поменять тему разговора.
– Вот ты… кого выше ставишь? Сталина или Горбачева? Барсуков задумался.
– Оба говно.
– Оба? Сталин каких наркомов поднял? Какие глаза у этих людей! Тем наркомам было все по плечу. А нашим – все по х…! Вон, Бурбулис: второй год национальную идею ис-щет. А чего искать-то? Служи России, как служили России Устинов или Королев… вот и идея!
Коржаков всегда разливал помалу. Кто-то ему сказал, что, если пить коньяк маленькими глотками, быстрее пьянеешь.
– Смотри: «Амур-золото» на Дальнем Востоке. В 37-м там работали… что-то около тысячи человек.
– Зэки? – зевнул Барсуков.
– Ага! Добывали 500 килограммов по году. А с 32-го по 38-й добыча уже – 80 тонн. И работает на Амуре 310 тысяч человек. У кого в мире были такие результаты? Только у Сталина, потому как цена труда – а нечеловеческая. Теперь скажи: Косыгин или Байбаков с такими, как наш Петя Авен, могли бы работать?
– Так я о Паше и говорю!.. – встрепенулся Барсуков.
– Завалишь Пашу, а кто придет? Громов?
– Людей, что ли, нет… – Барсуков взял стакан, чокнулся с Коржаковым, и они с удовольствием выпили.
– Кто?! Вон Старовойтова… Галина Васильевна… страсть как хотела, чтобы шеф назначил ее министром обороны.
Я его здорово пуганул тогда: не примет, говорю, бабу армия. Представляете, что было бы с Толстым, если бы он в «Войне и мире» не Кутузова, а Старовойтову представил? На боевом коне с саблей наголо?..
Задумался шеф. А это, между прочим, очень хорошо, когда он думать начинает!
…В глубине души Коржаков, наверное, недолюбливал Барсукова: вороватый он человек, не такой замах, конечно, как у Черномырдина, но Барсуков – парень не промах.
Больше всего Коржаков переживал за бильярд Геринга. Простить себе не мог: это он рассказал Барсукову, что на «дальней» даче Сталина стоит бильярд рейхс-министра Имперского министерства авиации.[9]
– Рассказать анекдот, генерал? – Коржаков встал, итогов бы размяться, подошел к окну. – Встречаются две блондинки. «Где работаешь, подруга?» – «На вертикале власти». – «То есть?» – «В стриптиз-клубе. Там у меня шест и полная власть над мужиками!»
– Смешно…
– Вот ты, – не отступал Коржаков, – смог бы в 45-м, как Лаврентий Павлович, атомный проект поднять?
Барсуков даже чуть протрезвел:
– Зэков дашь – подниму. Звериной ценой я тебе что хошь подниму.
– Не-а… – мотанул головой Коржаков. – Зэков нынче под миллион. Они – что? могут какой-нибудь завод поставить? По темпам сталинских пятилеток? А Гайдар с Шумейкой руководить будут? Помнишь, шеф в Казань летал? Все бурлит, народ референдум хочет, и шеф – прямо к ним на митинг…
– Это когда он драпанул… что ли?..
Барсуков знал (да и все знали), как встретила Ельцина Казань.
– В трамвай ворвался… – слышал? Он с самолета – и сразу на митинг. Стоит на трибуне, что-то говорит, а толпа к нему наступает, мы держим, но нас мало, а толпа – тысяч пять-шесть. И она напирает, напирает, до трибуны три шага осталось…
«Задавайте, – орет, – вопросы Минтимеру Шариповичу!» И Шаймиева вперед выталкивает. «Спрашивайте! Берите суверенитет!..»
Где-то там, за спинами, грохочет трамвай. Митинг-то стихийный, улицу не перекрывали, – и шеф, Матерь Божия, как побежит!
Вскочил на подножку трамвая. Как только дверцы его не прихлопнули?
Смылся. В неизвестном направлении.
– Ему б на скотобойне хорошо скотину резать… – махнул рукой Барсуков. – Слушай, а колбаски какой… нет?
Он проголодался.
Коржаков открыл маленький холодильник, спрятанный в шкафу, но холодильник был пуст.
– Мы по джипам и – за ним! Ты представь, что в вагоне творилось… Сидят люди. Вдруг врывается взмыленный Президент Российской Федерации:
– Да-а-рогие россияне! Проверяю, понимашь, как городские трамваи работают…
Где-то там, за кремлевской стеной, громко завизжала пьяная женщина. Была, наверное, в ГУМе, вышла на Красную площадь и что-то здесь не поделила…
Коржаков вздохнул:
– По статистике, Миша, проводники поезда Москва-Владивосток к концу рейса проходят свидетелями по трем-четырем уголовным делам…
– Правда? – удивился Барсуков.
Спьяну он все принимал за чистую монету.
– Ну а что ты хочешь, такая страна…
…В «девятке» майора Коржакова (еще недавно он был майором) не любили: вредный.
Как только подвернулся случай, и генерал Плеханов с удовольствием «сплавил» Коржакова только что избранному Первому секретарю МГК КПСС: Ельцин славился своим пренебрежением к людям.
Плеханов думал, что жесткий, своенравный Коржаков сгорит у Ельцина подобно мотыльку
Не сгорел. Крестьянину при любом барине выживать надо, нет у крестьянина другого дома и другой деревни!
Коржаков взял бутылку, пододвинул стаканы и разлил коньяк.
Опять по чуть-чуть.
– В 91-м, Миша, я целый час разговаривал… знаешь, с кем? С Лазарем Моисеевичем Кагановичем. И дурак был, что отказался от личной встречи.
– Ему сколько было-то?
– 94, по-моему. Слепой старик. Ходит на костылях. Спрашиваю: Лазарь Моисеевич, вам сейчас 94. Товарищу Молотову когда он в ящик сыграл, было 92 или 93. Булганину – ровно 80, а в 70 с чем-то он, красавчик, волочился за Галиной Павловной Вишневской, не обращая внимания на все страдания ее гениального супруга!
Клименту Ефремовичу – за 80, Калинину… он сам не знал, сколько ему лет, потому как два раза его паспорт терял…
И ни у кого из вас, товарищи наркомы, ни одного инсульта, инфаркта, онкологии – вообще ничего. Потом, в старости, – да, но когда вы при должности – ничего. Молодыми ушли только Жданов и Щербаков, но Жданов на стакане сидел, а у него диабет…
– И что?
– Как что? Если нация, Миша, так много пьет, значит у нации генетическая потребность в иллюзиях, – верно? Смотри: война, дикое напряжение нервов, вечный страх перед генералиссимусом, чистки, расстрелы, антипартийные группы, но самое главное – работа на разрыв. И никаких там, извините, свежевыжатых соков, океанской рыбки, пропитанной йодом, устриц и водички из родника, рекомендованной почему-то не экологами, а ближайшим митрополитом…
Так кто вы такие, граждане наркомы? Вон, Гайдар, Егор Тимурович… Убежден, что он сейчас – главный смысл мироздания. Если Егор Тимурович нервничает (а нервничает он по любому поводу), тут же: лечащий врач, адъютанты, кислородные подушки, «скорая помощь» и ЦКБ.
И в палату к нему зассых на ночь не подгоняют, я проверял. Только бумаги. А он – почти юнец, между прочим!
– Хорошие девушки продлевают жизнь, – согласился Барсуков, – плохие – наполняют ее впечатлениями, здесь я согласен.
Александр Васильевич вытянул ноги и откинулся на спинку стула.
– Знаешь, что сказал железный нарком? А у нас был результат. Каждый год, 7 ноября, мы выходили на трибуну Мавзолея и понимали: у нас – получилось! Оркестры, тысячи людей, повсюду наши портреты, знамена, улыбки, цветы…
Такой драйв, слушай, был у этих наркомов, любая онкология проходила! Вместе с варикозом, гипертонией и сердечной недостаточностью.
– Выпьем?
– Зачем? Еще одна рюмка, Миша, и с тобой будет неинтересно разговаривать.
Барсуков вздохнул: Согласен…
Коржаков улыбнулся:
Теперь скажи, Михаил Иванович: у нас есть результат? Или – только одна болтовня? Вместе с умоотупляющей канцелярией? Кругом взятки: за квоты, аккредитацию продление и непродление! У них ум спекулянтов, у наших министров! На Мишу Федотова посмотри! Тихий-тихий, приятный такой, сладкий… а у Полторанина, когда он о Мише слышит, кулаки сжимаются: зданиями, говорит, интересуется, на АПН глаз положил, прибрать хочет…
– Скользкий, – согласился Барсуков. – Наступишь – поскользнешься.
– Есть люди и поинтереснее, генерал! Один такой крот… у Президента в приемной торчит. Ничего? А? Трианон!
Барсуков поднял глаза: – Кто?
– Помнишь, фильм был про Трианона? Американский шпион: артист Боря Клюев очень правдоподобно его изобразил?.. – Докладываю, товарищ комендант Кремля: в приемной Президента России есть такой же… парашютист. И шеф с утра до ночи питается его мозгами.
Парашютист трудится исключительно на итальянскую разведку, то есть…
– …на американских товарищей?
– И «Большую шляпу», представь, они придумали! И финансируют. А через теннис, шефу бабу подсунули…
Барсуков окончательно протрезвел:
– Виктория?..
– Виктория, ага.
– Так она ж с Витей Илюшиным…
– Тренируется, правильно. Правильно называешь фамилию.
– Е…
– Вислогрудая баруха, да бедра ядрены!
– А что ж тогда… Наручники – и…
– Нельзя. Шеф факты потребует, а у меня доказательств – зеро! Но это вопрос месяца, максимум двух.
– Дожили… – Барсуков давно дал себе слово ничему не удивляться, но американский разведчик в приемной Президента… и Коржаков твердо, даже как-то буднично об этом говорит…
– А по летчику… на, читай! – Александр Васильевич взял со стола папку и кинул ее Барсукову. – Бурбулис на днях подогнал. Если по верхам, все вроде бы сходится, хотя нужен, конечно, разведопрос.
В папке был один-единственный документ: Бурбулис информировал начальника службы безопасности Президента, что ответственный работник АП Арзамасцев вышел на контакт с журналистом Андреем Карауловым – по его просьбе.
Караулов тесно связан с неким Дмитрием Якубовским, «носителем важной информации» о Руцком, Дунаеве, Баранникове и, предположительно, о его секретном агенте – бизнесмене Бирштейне. О искренности намерений Караулова говорит его недавняя статья в «Независимой газете», где он подробно, в деталях рассказывает, как Якубовский чуть было не стал «полномочным представителем всех российских спецслужб» в правительстве Гайдара.
По словам Караулова, у Якубовского есть документы, подтверждающие, что вице-президент Руцкой незаконно, через фонд «Возрождение», приобрел в Цюрихе, в магазине некоего Багенпггосса, два 600-х «Мерседеса».
По документам автомобили проходят как подарок Руцкому «от бизнеса Швейцарии», хотя это не что иное, как завуалированная форма взятки.
Другие должностные лица, Баранников и Шумейко, незаконно налаживают – через Бирштейна – продажу на Запад редких металлов и химической продукции, возможно – полимеров.
– Хрусталев, бутерброды! Сработай-ка!
У Коржакова, как и у Сталина, был свой Хрусталев. Капитан госбезопасности: он следил за порядком в приемной.
– Зоопарк, слушай, – вздохнул Барсуков, перевернув листок «мордой вниз». – Руцкой – вор, но Баранников, Баранников… – а?..
– Ты Караулова знаешь?
Читать бесплатно другие книги:
