Красное платье. Книга 1 Вюрм Элиз

Мэй удивилась.

– Хлеб?

– Хлеб, синьора, важнее, чем любовь.

Океанос переоделся – черная футболка с V-образным вырезом горловины, темно синие джинсы.

Мэй села рядом с ним.

– Пристегните ремень безопасности. – Сказал ей он властно.

Она пристегнула ремень.

Океанос посмотрел на нее, на ее желтое платье.

Мэй почувствовала смущение – она была в этом платье когда он встретил ее.

– Вы должны использовать крем от загара, мое солнце не пожалеет вас!

Как странно это прозвучало для нее «мое солнце»… оно словно принадлежит ему, Миносу, вечный слиток золота!

Он надел солнцезащитные очки – золотые авиаторы с бежевыми стеклами.

– У вас есть очки?

– Нет.

– Я так и думал.

Он усмехнулся, жестоко и снисходительно.

Они приехали… в больницу. Большое трехэтажное здание, белое, оно показалось ей серым в ослепительном свете солнца.

Когда Мэй вышла из машины, она почувствовала на своих плечах и руках прикосновение солнца – оно прикоснулось к ней как любовник, его руки были беспощадно нежными.

– Мы идем на второй этаж, – Сказал ей Океанос, подойдя к ней. – Вы не боитесь больниц?

– А вы?

Она посмотрела на него.

– Боюсь.

С ними здоровались – все, посетители, персонал – Мэй поняла, что Океанос постоянно приходит сюда.

Они вошли в палату. На кровати лежал мальчик, подросток. Он лежал с закрытыми глазами, на голове наушники.

Океанос улыбнулся, смотря на него. Это была теплая, любящая улыбка.

Он подошел к мальчику, протянул к нему руку – его губы произнесли что-то…

Мальчик открыл глаза, увидел Океаноса, заулыбался – его глаза вспыхнли радостью.

– Padre4…

Мэй удивилась, отец? У Океаноса есть сын?! Сильвия ничего ей не сказала…

– Мэй, – Обратился к ней молодой человек.

Знакомьтесь – мой сын, Томазо Вентури!

Мальчик был очарователен, похож на Океаноса внешне, но темнее глазами.

– Только не называйте меня «Том», – Весело сказал ей он. Я – Томазо, «Фома», «Близнец»!

Томазо посмотрел на Океаноса с любовью.

– Однажды папа сказал мне, что я его близнец, что я не могу умереть, мне нельзя…

Он взял костыли, с усилием встал.

Мэй заметила, что Океанос изменился в лице, смотря на сына. Он хотел помочь ему, протянул руку, но встретил суровый, предупредительный, недетский взгляд. Его рука упала.

– Близнецы, – Сказал ей Томазо. – Это два человека с одной жизнью, но не с одной смертью.

Когда они возвращались обратно, Мэй думала о Томазо. Этот взгляд, каким он посмотрел на отца, когда тот хотел помочь ему. Томазо не хотел сделать из отца жертву своей инвалидности.

Мэй вспомнила «Близнецы это два человека с одной жизнью, но не с одной смертью»… Ее почти шокировали эти слова, как и Океанос, она еще не поняла это – люби меня, но не умирай из-за меня!

Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Я знавал – быть может, знавали и вы – немного странные семьи, где за столом сохраняют место умершего. Здесь отвергают непоправимое. Но мне кажется, этот вызов судьбе не утешает. Надо признать, что мертвые – мертвы. И тогда мы вновь, хоть и по-иному, ощущаем их присутствие. А в таких семьях им мешают возвратиться. Из умерших делают вечных изгнанников, гостей, которые навсегда опоздали к трапезе. Траур здесь променяли на ожидание, лишенное смысла. Мне казалось, такие дома поражены неисцелимым недугом, который душит сильнее, чем горе».

Rhye – «The Fall» в машине Океаноса…

О чем этот клип? О том, что мы стали серьезны как Рак. Мы постарели – нам кажется, что мы стали старше, но мы постарели: мы разучились просто жить и получать удовольствие от жизни!

Мэй посмотрела на Океаноса. Он вновь надел свои эффектные очки. Она почувствовала, что он расстроился.

Как странно, – Подумала Мэй. – Так любить друг друга, и так расстраивать и расстраиваться!

Они подъехали к дому.

Океанос посмотрел на сына в зеркало заднего вида.

– Сам?

– Сам, папа.

Голос Томазо прозвучал виновато и примирительно.

Мальчик открыл дверцу машины, взял костыли и выбрался из машины – не вышел, а выбрался.

Мэй стало больно за него. Ей хотелось помочь ему, но она поняла, что это ранит его.

– Вы расстроились из-за моего сына, Мэй? – Тихо спросил ее Океанос. – Вам неприятно что он инвалид?

Мэй удивилась, посмотрела на него.

– Скажите мне правду.

Он снял очки, их глаза встретились.

– Правду?

Она печально усмехнулась.

– Не спрашивайте лжеца о правде, он скажем вам только то, что вы хотите услышать!

– Вы мне нравитесь, Мэй, – Вдруг сказал ей Океанос. – Очень нравитесь!

Мэй поразила нота, прозвучавшая в его голосе – безмятежность…