Реликтовая популяция. Книга 1 Ананишнов Виктор
– Появление на дороге целого дума тескомовцев и так, как ты знаешь, не подарок. Пока через их патрули пройдёшь, душу вывернут. Но, а если они и вправду ищут малыша и его бабку, то попадаться им на глаза и вовсе не следует… Опасно!
– Наверное, – мяукнул К”ньец. – Малыша могут…
Камрат промолчал, лишь напрягся всем телом: что-то предложит Свим? Был начеку и готовился к самому худшему – вдруг придётся расстаться со спутниками и идти одному. А что? Кто они такие, чтобы брать его с собой и при всякой встрече с тескомовцами объясняться перед ними или прятаться от них? Сказал же Свим – опасно!
– Думаю те двое, что видели тебя, малыш, на улице Керпоса, – продолжал говорить дурб, в его голосе не было ничего настораживающего мальчика, – хорошо запомнили, как ты выглядишь. На то они и тескомовцы, дабы уметь запоминать и прилично передавать словесный портрет нужного разумного. Кстати, ты должен знать, что описать человека проще, так как тескомовцы – люди. Людям хуже удаются описания путров.
Свим поднялся и подсел ближе к мальчику, но прежде обратился к выродку:
– Нам, К”ньюша, наверное, лучше всего свернуть надо куда-нибудь сразу после Ритола. Там есть, припоминаю, старая турусовая дорога. Правда, очень избитая. Там, наверное, турус всё ещё не живой.
– Я знаю. На ней тескомовцы, по всей видимости, уже патрули поставили, – предположил хопс. – Дорога всё-таки. Избитая она или нет, но по ней можно ходить.
Свим кивнул.
– Я о том же. Просто после Ритола параллельно старой дороге есть торные тропы до самого Пертока. По ним можно было бы спокойно пройти, минуя патрули. Но вот отсюда, от Крема, я никаких дорог обходных или троп не знаю.
К”ньец согласился и, подражая Свиму, по-человечьи кивнул головой, вызвав у мальчика улыбку – столько было важности и смешного, в том числе, в этом кивании.
– Их никогда здесь не было, – подтвердил выродок.
– Я знаю дорогу, – неожиданно для себя изрёк Камрат, и оторопел от высказанного, даже рот приоткрыл.
Он никак не мог понять, почему так уверенно высказался о дороге. А в памяти уже прорисовывалось нечто, подтверждающее её существование – да, он знает эту дорогу. Она идёт вдалеке от Туклы, обходит Перток, пролегает по самому краю Заповедника Выродков и в итоге выводит на турусовую дорогу между Фастом и Примето.
– Та-ак! – протянул Свим, не столько удивлённый, сколько заинтригованный заявлением мальчика, и запустил толсто палую ладонь в волосы и подёргал их, словно проверил на прочность. – А это… То, что ты сказал… Как понимать?
– Не знаю, – как всегда отозвался Камрат, но тут же сообразил, что негативная реакция на его незнание со стороны Свима последует немедленно. Его не удовлетворит такое объяснение, а потому надо что-то добавить к сказанному. Мальчик поспешил сбивчиво поправиться: – Не так я сказал. Я до сейчас… ну, я не знал о ней ничего, пока вы не стали о ней говорить, а сейчас знаю. Мне, наверное, когда-то о ней говорила бабка Калея, вот я… и вспомнил. Неожиданно… Правда… Она начинается…
– Не спеши, малыш! Подумай ещё. К”ньюша, ты тоже напрягись. Вдруг вспомнишь что-либо о дороге, также как это вдруг сделал Камрат.
К”ньец фыркнул, встряхнул головой и машинально произвёл лапиной умывальное кошачье движение.
– А ведь точно, – будто удивляясь самому себе, сказал он, наконец. – Пранек, ты помнишь его?.. Он как-то вскользь упоминал о пути в сторону от Туклы. Мне его сведения в те времена были ни к чему. И я могу лишь предполагать. Ты же знаешь сам, троп и дорог вне турусовых и основных, тех же троп и дорог, великое множество. Так почему бы Крем может быть исключением?.. Это мы с тобой ходим там, где дороги охраняются Тескомом, а сколько разумных ходит помимо них. Кто их считал? И людей, и путров всевозможных, и дорог с тропами тех же? Никто. Никто не знает и всех путей, ведущих от города к городу. Чаще всего кому-то известны один-два пути. И этого достаточно, чтобы не попадаться на глаза тескомовцам. О такой дороге, я думаю, и вспомнил малыш.
Свим выслушал выродка со вниманием, а высказался по другому поводу:
– К”ньюша, с чего это ты стал так много и подробно говорить? Монолог вот закатил непомерной длины. Это Камрат на тебя так плохо действует? – засмеялся он своей шутке. Выродок в ответ фыркнул неодобрительно. – Но ты позабыл о тескомовцах на шарах, они-то уж хорошо знают пути-дороги от города к городу. У них, поди, и схемы есть.
– Не уверен, – К”ньец прижал к голове уши – знак полного несогласия с собеседником. – Они летают не везде…
– Всё, всё! – воскликнул Свим, предваряя всякие возражения или новые рассуждения. – Подробности оставим на дорогу. Сейчас завтракать и в путь! Малыш нас выведет…
– Но я не знаю, где она начинается! – в отчаянии выпалил Камрат.
– В каком смысле – не знаешь? Это тоже надо понимать как-то по-иному? – глаза Свима приморозили мальчика своим свирепым взглядом к полу.
– Как хочешь, так и понимай! – отчаянно воскликнул Камрат. – Я её вижу, но не знаю, от какого места она начинается. Я же даже рядом с ней никогда не был… Там… Там такое… одно большое дерево… Я вижу его и – всё!
– Где там? – закипал Свим праведным гневом, этот мальчишка опять преподносит нечто неразумное, чего он воспринять не может. Или опять хочет выкрутиться?..
– Ну как ты не можешь меня понять? Это дерево вот здесь, – Камрат от безнадёжности убедить дурба словами стукнул себя кулаком по голове. – Я его вижу! Вижу… Там дерево… Ведь я не знаю даже, где мы сейчас находимся, и даже где этот Крем, о котором ты всё время говоришь!
Мальчик выдохся, руки его покорно опустились.
– Вот что, Камрат, – мурлыкающим и успокаивающим голосом пропел хопс. – Мы сейчас выйдем на дорогу по направлению к Тукле и ты, я уверен, увидишь то самое дерево. Будет ли оно находится от Крема, а мы сейчас в нём, на расстоянии двадцати берметов или в пяти свиджах, не важно. И мы свернём рядом с тем деревом на нужную тропу… Так, Свим?
Дурб лишь с удивлением покачал головой. Рассудительность К”ньеца поражала. Находясь под его опекой вот уже почти два года, выродок никогда не проявлял подобных качеств: говорить в нужный момент и, главное, убедительно и верно, да ещё с кем – с мальчиком, ребёнком человека.
– К”ньюша прав, – сказал он кратко.
Они ступили на дорогу из Крема спустя две праузы.
Солнце, багровое и огромное, поднималось на востоке – тяжело и неприветливо. Точно покидало своё ночное ложе с неохотой, не видя ничего хорошего в своём появлении над погибающей природой Земли. Над руинами, над толпами разумных выродков, теснящих из года в год, из века в век своею численностью сокращающуюся популяцию людей, до того неразумно царствующих на планете несколько десятков тысяч лет. Над бессмысленно сражающимися между собой и тех и других неизвестно из-за чего, бредущих по дорогам и тропам неизвестно куда и зачем.
Глаза бы их не видели! Лучи бы их не достигали! Тепла на них жалко и света!..
– День будет тёплым, – определил по солнцу дневную погоду К”ньец и поёжился от утреннего ветерка – происходил он из тех кошек, у которых извека не было хорошей шерсти для защиты от холодов.
– По дороге согреемся, – с деланым оптимизмом пообещал Свим.
– Х-хорошо бы, – Камрат тоже замёрз, пока они выбирались из хаоса покинутого древними города.
За спиной остались не менее трёх свиджей, когда Камрат, уже отчаявшийся увидеть нужное дерево, радостно закричал:
– Вот оно! То дерево!
Шедшая впереди них ватага выродков из лис, путров пятнадцать, оглянулась и быстро перестроилась, ожидая то ли нападения, то ли собираясь напасть самим. Роста они были небольшого, зато воинственности у каждого хватало на двоих. Отбиться от них можно, но затевать драку на дороге, никому не позволено.
К”ньец презрительно зафыркал, изображая независимость и пренебрежение подготовке потомков лисиц.
– Собаки, – мяукнул он. – Не люблю!
– Мог бы о том так громко не кричать, – спокойно, но готовый ко всему, сказал Свим. – Но, что случилось, то случилось. Давайте-ка постоим на месте и сделаем вид, что нам до них нет дела… К”ньюша, перестань пялиться в их сторону, загляни лучше в придорожную канаву, будто бы что-то ищешь, а ты, малыш, не стой истуканом, делай что-нибудь. Поправляй сапог, что ли.
Изображая суету, все трое занялись мелочными делами, не обращая внимания на компанию путров из собачьих. Те посовещались, спрятали кинжалы, развернулись и побрели дальше по дороге. Большинство из них соблюдали правило путров – ходи как люди, то есть вертикально. Однако для некоторых, тем, кто постарше, такая ходьба была уже, возможно, в тягость, и они опустились на все четыре конечности, сбивая неприспособленные к тому лапины до крови.
Выждав и находясь в полной уверенности, что их никто не услышит, Свим высказал хопсу своё негодование:
– Сколько раз я тебе говорил, К”ньюша? Ты не в гурте каком-то там, в Диких Землях, а идёшь со мной по тескомовской дороге. Потому тебе нет дела, собаки вокруг тебя или кто-то другой. Тебе что, хотелось прямо здесь устроить свалку?.. Тескомовцы только того и ждут.
– Им сейчас не то того.
– Помолчи! Вон там идут люди. Пропустим их.
Сам Свим занялся перестёгиванием пояса, а Камрат просто уселся на турусовый покров дороги и опять стал снимать и надевать сапог.
Трое, по виду тронутые изменением, чинно и гордо проследовали мимо, не находя нужным перекинуться несколькими словами с нормальными людьми в лице Свима и Камрата.
– Это кто, тронутые? – поинтересовался Камрат.
О них он неоднократно слышал от бабки, но видел едва ли раза два – в Керпосе их стражники сразу отводили на выделенное им подворье.
– Они, – подтвердил Свим. – Видишь, как идут? И вот так до самого Побережья будут идти. Шаг в шаг. И даже между собой не говорят, а если говорят, то каждый только о себе. И несут при этом такое, что и слушать нет охоты.
– Они могут говорить между собой без голоса, – сказал Камрат и важно добавил: – У нас в городе тронутых не принимают.
– Кто это тебе сказал?
– Все так говорят. И я их у нас в самом городе не видел. У них, как у тескомовцев, своё гетто. А что?
– Слушай больше. Они люди, значит, вхожи во все города… К тому же среди горожан они ведут себя нормально. Ладно, хватит о них. Ты считаешь, что это то самое дерево, которое ты видел… Вот тут, – Свим ткнул себя пальцев в темя.
– Да, оно.
– Тогда… веди! И побыстрее, пока никого не видно на дороге. И вообще никого вокруг.
Камрат не дошёл до толстой в комле низкорослой сосны шагов десять, с сомнением посмотрел вдоль окраины дороги и сразу же увидел тонкий, едва заметный намёк на тропинку. Она виднелась ему желтоватой нитью, проложенной почти перпендикулярно дороге, и в берметах двадцати терялась в зарослях кустарника, за которым поднимались голые сучковатые кроны передовых деревьев приземистого редколесья, соединяющимися колками уходящего вдаль.
– Здесь, – показал мальчик и прыгнул через неширокую канаву, заспешил, путаясь ногами в прошлогодней траве, кое-где уже пробитой тонкими стебельками подступающего лета – у дороги почва была, наверное, теплее, вот новая трава и торопилась взглянуть на солнце.
За ним последовали спутники, а когда они вошли в подлесок, и их не стало видно с дороги, Свим объявил остановку.
Он поднял голову вверх, потрогал низкую ветку ближайшего дерева, сокрушённо вздохнул.
– Не люблю я в лесу ходить. Вам, конечно, он нипочём, а я вот намучаюсь, цепляясь головой о сучья. Давайте передохнём, прежде чем в него соваться.
Глава 10
Едва заметная с дороги тропинка, чем дальше уводила в лес, тем становилась шире и проходимее. Свим повеселел – не надо продираться сквозь заросли, над головой угрожающе не нависают ветви деревьев. Он занял место впереди маленького отряда, К”ньец его замыкал. Камрат опять мог видеть перед собой широкую спину дурба, его толстые ноги, рукоять ножа в сапожном кармане…
Тропа постепенно приобретала черты часто используемого пути. В неё со всех сторон стекались тропинки, как едва намечаемые ручейки к реке. Хорошо утоптанная и удобная для перемещения, такая тропа не возникает в одночасье, так что, возможно, она вела свою историю ещё с тех времён, когда люди, по рассказам легенд и преданий, а также некоторых отрывочных истинных сведений, ездили в самодвижущихся, чему трудно поверить, повозках. Часть той древней дороги разрушилась, заросла, размылась, а часть осталась. И те, кто по ней ходил в новое время, пожалуй, сделали всё, чтобы не привлекать к ней внимание. Перед дорогой, контролируемой тескомовцами, тропа исчезала напрочь, дробясь вначале на рукава, а у самого турусового покрытия и вовсе превращалась в едва намечаемые в траве пунктиры. Со стороны глядя, по таким тропинкам, вернее отдельным следам, могли пройти разве что дикие, либо кто из слишком смелых лесовиков, а остальным – кому охота по одной из них ринуться в чащу придорожного леса? Так думают, на то и рассчитано, бойцы Тескома, проходя по дороге патрулём.
Передовой – придорожный – лес остался позади. Появилась перспектива, и за поредевшими деревьями можно было рассмотреть смутные очертания Суременных гор, а если знать, куда всматриваться, даже увидеть тёмную тучу самой высокой вершины на Земле – Керекту.
Суременные горы возникли в историческую пору от страшного катаклизма после падения на поверхность планеты самого большого спутника-города. Сойдя с орбиты, он рухнул вниз, губя творение людей, как на земле, так и в космосе. Десятки миллионов людей погибли в катастрофе. Суременные горы росли и по сей день, занимая всё большую территорию, а Керекту – в два раза быстрее их…
Солнечные лучи, хотя и рассеиваемые мутной атмосферой, беспрепятственно достигали её дна и прогревали землю. Люди и путр согрелись. Свим и Камрат сдёрнули с головы капюшоны, открывая уши для звуков и оттого сразу почувствовали – окрестность живёт полной жизнью.
Наступала весна. Разумные встречали её интенсивным перемещением по всей бандеке, а порой и за её пределы в поисках приключений, знаний, единомышленников, свободной жизни. Тяга к перемене мест возникала и у людей, и у выродков. Целые кланы последних снимались с насиженных за зиму мест и уходили за сотни свиджей: кому-то соседи не понравились, а то – воды вокруг слишком много или, напротив, не достаёт, другие почти рядом перезимовали у Суременных гор и им надоели постоянные землетрясения, камнепады, набеги неведомых диких или полуразумных…
Неисчислимые причины двигали разумными по планете.
У диких было проще. По заведённому от века порядку они готовились произвести потомство. Одни из них чистили норы, другие устраивали гнёзда, третьи – подновляли плотины, иные мигрировали с юга на север…
Пройдя по пустынной тропе свиджей десять, спутники намеревались уже остановиться на отдых и обед, когда К”ньец негромко предупредил:
– Внимание! Нас кто-то нагоняет.
Идущий впереди вперевалку Свим моментально обернулся, в руках его уже был зажат для схватки меч.
– Кто?.. Далеко?..
– Пока, – уши хопса жили отдельно от него, они поворачивались во все, казалось, стороны, – не могу точно сказать. Прислушайся! Слышишь?..
Люди отчётливо услышали нарастающее шипение, странный писк и дробный перестук, неумолимо надвигающийся со стороны оставленной ими дороги. Воздух стремительно наполнялся другими глухими звуками, и для человеческого слуха он был неприятен. Свим даже поковырял в ухе толстым пальцем, дабы избавиться от зудящего давления на него.
– Мутные звёзды! – выругался он.
Выродок пригнулся, опустил верхние конечности на жухлую траву тропы, внюхался. Его усы трепыхались словно под ветром.
– Мыши! – наконец заявил он.
– Мыши? – озадаченно переспросил Свим и непонимающе уставился на хопса: не шутит ли любитель мышей?
– Да, мыши. Мыши идут. Много. Нам надо бы отойти в сторону, – предупредил К”ньец и первым сошёл с тропы и отступил от неё на несколько берметов.
Люди последовали его примеру, и вовремя.
Тропа словно вспучилась серым ковром, передовой край которого нарастал со скоростью бегущего во всю прыть человека. Это были колонны, толпы, отряды, сплошные вереницы диких мышей. Тысячи и тысячи. Каждая из них едва ли превышала размеры комочка, способного поместиться в кулаке Камрата, но все вместе они текли подобно реке.
Серая мышиная масса проносилась мимо ног завороженных небывалым зрелищем нечаянных свидетелей буйства дикой природы. Невозможно было проследить за одной какой-то особью. Они так быстро двигались, что на месте той мышки, только что отмеченной взглядом, появлялась новая, точно такая же, и также, в свою очередь, исчезала из поля зрения, терялась на фоне других.
Куда они так спешили, что их гнало? И откуда их столько?
Хопс и Свим обменялись вопросительными репликами, едва слышимыми за шумом мышиного бега, но ни тот, ни другой не могли припомнить что-либо подобное увиденному. К”ньец фыркал, тряся усами, Свим разводил руками, Камрат же неотрывно смотрел на подобное чудо – ему никогда даже в голову не приходило, что такое может быть.
А мыши всё тянулись и тянулись бесконечной лентой…
Прошло не менее блеска, прежде чем в сплошном мышином потоке стали обозначаться прорехи. Замыкали шествие несколько явно организованных рядов более крупных мышей: они бесцеремонно подгоняли отстающих и отбрасывали в сторону от тропы не выдержавших гонки и подохших, а тех, кто не выдержал, было достаточно много.
Не менее дюжины таких упало у ног невольных зрителей.
К”ньец живо подхватил трупики и сунул их в свой поясной мешок. Свим сделал вид: ничего не заметил, однако лицо его передёрнулось от омерзения. Он так и не мог за годы привыкнуть к пищевому рациону хопса.
– Не нравится мне всё это, – сказал он, чтобы отвлечься от неприятных ощущений. – Их кто-то спугнул и, возможно, сейчас продолжает гнаться за ними. Есть смысл на некоторое время укрыться в чаще и пропустить это.
– Никто за ними не гонится, они кочуют, – возразил К”ньец. – Весной бегут туда, к горам, осенью – назад, на юг.
– Тебе виднее. Ты у нас по мышам специалист, – хохотнул Свим. – Ладно, нам бы пора поесть.
– Не буду вам портить аппетит. Вы тут оставайтесь, а я ещё посмотрю, где и куда мыши свернут с нашей тропы.
– Мышей жрать пошёл, – сказал Свим, когда выродок удалился на достаточное расстояние, чтобы не слышать его своим чутким слухом. – Да и еды у нас не густо. И пополнить здесь её негде. Скоро придётся взяться за твою бренду. Но она, говорят, хороша до поры до времени…
– Почему?
– Потому, что человеку надо, чтобы его живот был набит не пеной, а твёрдой пищей. Впрочем, пока еда есть, думать о том не стоит. Тем более, К”ньюша это понимает и переходит к своей традиционной еде.
Они сели друг против друга. Свим выложил остатки хлеба и мяса, вытряхнул из мешка крошки и закинул его за спину. Критически осмотрел запасы.
– Не густо. Мне казалось всего будет побольше этого. Что ж, вдруг что-нибудь раздобудем в дороге. – Он вздохнул. – Не лежит у меня душа употреблять одну бренду.
Камрат неторопливо доел свою долю, выпил из питьевой фляги воды, тщательно вытер губы рукавом куртки.
– Бренду надо разделить, – предложил он.
– Зачем? Лежит у тебя и пусть лежит, – также дожевав своё, с ленцой в голосе возразил Свим.
В дороге после еды он любил отдохнуть, расслабиться, а то и вздремнуть хотя бы на пару блесков. Так у него всегда было, и сейчас он не хотел отказываться от своей привычки.
– Сам говорил, дорога у нас длинная, мало ли что может случиться, – сказал Камрат, он тоже чувствовал потребность в отдыхе. – Из Диких Земель не сразу можно выйти к людским поселениям, а без еды здесь человек долго не протянет.
Свим долго и внимательно смотрел на мальчика.
– Слушаю тебя, малыш, и удивляюсь. Порой ты рассуждаешь как взрослый. Ты, наверное, и читать умеешь? Хотя нэм твой… э-э… Ладно, не буду, не буду. Уже насупился. Так умеешь читать?
– И читать, и писать. Бабка Калея научила. И заставляла.
– Да-а, бабка твоя – кладезь добродетели. А чему она тебя ещё учила? – спросил Свим, походя, даже не подозревая, какую бурю он рождает в мыслях мальчика.
– Всему, – нехотя отозвался Камрат. Он задумался. Не стоило бы о том говорить, и бабка Калея строго-настрого предупреждала, чтобы он никому никогда не рассказывал, но Свиму, как ему показалось, можно и проговориться, потому что они здесь одни и хочется ему или нет, но умение и знание, воспитанное в нём бабкой, как-нибудь проявиться. Так не лучше ли уже сейчас предупредить о том Свима. – Она меня учила в основном… – сказал он и на мгновение замялся. – Хапре она меня учила.
– Чему? – Свим так и подпрыгнул. – Хапре? И долго?
– Всегда и каждый день.
Собравшийся было расслабиться на солнышке и отдохнуть, дурб тут же отказался от своей затеи. Признание Камрата потрясло его так сильно, что мальчик даже испугался за него. Ему показалось невесть что, а у Свима просто дрожали руки, когда он попытался протереть вспотевшее лицо ладонями.
– А что в этом особенного? – спросил Камрат.
Ему-то самому в этой хапре виделся лишь ежедневный утренний процесс, подобный некоему ритуалу. Приятные ощущения и только. Правда, бабка Калея говорила, чтобы он о том никому не говорил…
– Ты ещё спрашиваешь? Ты вообще-то понимаешь, что собой представляет хапра?
– Ну… Бабка Калея говорила, конечно. Кодекс поведения… Ещё она говорила, что это способ, помогающий выходить из неприятных ситуаций… Ещё о программировании способностей… И ещё что-то.
– Мутные звёзды! Вот именно, программирование способностей. Да если Теском узнает… Постой, они уже знают. Теперь понятно, почему они на тебя с бабкой облаву устроили. Та-ак… Я бы не сказал, малыш, что твоё признание прибавит нам всем приятных минут до Примето. Послушай меня, Камрат. Ты мне сказал о хапре, а я не слышал. Не слышал!.. И об этом не должен знать и К”ньюша… Разве тебе бабка не говорила, что надо держать язык за зубами и никому о хапре не рассказывать?
– Говорила. – Камрат пытливо посмотрел на Свима. – Но я же сказал только тебе. Ты мне всё время напоминаешь о длинной дороге и что мне надо тебе обо всём рассказывать. Вот я и… И сказал тебе, чтобы ты знал.
– И правильно сделал, – согласился Свим, но тут же добавил: – Хотя лучше бы я не знал!
Свим встал и заходил взад-вперёд, выворачивая сапогами траву с корнем.
– Теперь знаешь, – сказал будто назидательно Камрат..
– Я знаю… – Он не переставал ходить, размышляя вслух: – Теском, наверняка, тоже о тебе всё знает. Его бойцы перекрывают дороги. Конечно, нельзя перекрыть все тропы… – Он остановился. – Нам надо идти! И чем быстрее, тем безопаснее будет наше продвижение. Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?
– Могу, конечно. Давай, только разделим бренду.
– Нет, малыш. В дороге и вправду всё может быть. Так пусть она у тебя будет вся. Мы для тескомовцев никто, а ты… Не знаю даже, что о тебе сказать.
– А о хапре расскажешь? – Камрат будто бы не обратил внимание на слова Свима об опасности, которая, якобы, ему угрожает.
– Хапра, малыш, запрещена. Давным-давно… Она совершенствует человека, если проводится правильно, и калечит в противном случае. Надеюсь, тебя бабка учила правильно. Но… Хапра запрещена, как рассадник сверхчеловеков… Она наказуема, потому что…
– Но почему? Разве плохо, если будут сверхчеловеки?
– Сверхчеловек – это не человек.
– Ну да? – не поверил мальчик.
– Человек, выросший в хапре… Я не знаю, малыш, каким он бывает. Не видел никогда такого, но слышал всякие фантастические слухи. В них не поймёшь, где правда, а где просто выдумки, чтобы поразить воображение слушателя. Зато твёрдо знаю одно, а именно: Теском ещё со времён последней, по крайней мере, войны, а, может быть, и извека охотится на всякого, кто занимается или хотя бы думает о хапре, и убивает. Может быть, и не убивают, но… Не знаю!.. Но, говорят, она угрожает миру. И запрещена была вместе со всевозможными агретами, метательным оружием и всем другим, что поражает разумного на расстоянии…
Свим говорил, но с каждым шагом и словом уверенность его в окончательной разгадке поимки Камрата и его бабки, устроенной тескомовцами, тускнела. Чтобы Теском бросился охотиться лишь из-за одной хапры – предположение не правдоподобное.
И действительно. Конечно, хапра наказуема, и жёстко наказуема. Если кто-то пойман с поличным. И в то же самое время, кто ею не пытался заниматься? Только ленивый. Сам он ведь тоже не без греха, а Теском за ним не гоняется. И не будет. И если бы эта служба ринулась в дом Камрата, зная о хапре, то их туда направилось не двое и не пятеро, а, по меньшей мере, пару кринов. Человек, умеющий учить хапре, – даже старая женщина – против двоих-пятерых воинов, если, конечно, верить тому, что говорят о хапре, подобен для них падающей скале, они даже не успели бы заметить, как умерли.
Камрат слушал старшего товарища внимательно, а когда тот замолк и задумался, разочарованного протянул:
– А бабка Калея мне всегда говорила о кодексе поведения… Я же не знал. И потом, чем я… сверхчеловек?
Свим засмеялся.
– Да уж, на сверхчеловека ты явно не очень похож… Но как кодекс поведения, возможно, так оно и есть. Интересно только было бы знать, для чего это ей, твоей бабке, надо было?.. А что бы ты сделал, узнав о том раньше, что я тебе рассказал?
Мальчик пожал плечами. Они в это время уже шли по тропе. Свим размашисто и быстро, Камрат семенил рядом и пытался заглянуть дубру в глаза.
– И что мне теперь делать?
Свим глянул на него сверху вниз, хмыкнул.
– А ничего. Вижу, для тебя мои сведения пока что пустые звуки. Но… молчи!.. К”ньюша.
Хопс сидел у дороги и с увлечением по-кошачьи умывал личину.
– Они свернули вон туда, – показал он от себя направо. – Не они, а тропа там сворачивает, а они пошли прямо к горам. Я думал, вы будете отдыхать дольше.
К”ньец поднялся, усы его воинственно топорщились кверху, он был доволен.
След от скопища мышей, покинувших тропу, походил на широкую утоптанную проталину и терялся вдали. И весь их путь был усеян трупами, над которыми уже суетились какие-то дикие, при виде людей, убежавшие в заросли.
Какая же часть мышей доберётся до заветной цели?
Молча и без каких-либо отвлекающих событий маленькая команда Свима гуськом отшагала несколько прауз, день перевалил далеко за полдень.
Тропа, в который уже раз, лишь, может быть, резче, чем прежде, свернула и открыла величественный вид на руины. Что здесь когда-то было, никто по прошествии тысячелетий сказать уже не мог, а занимали они большую территорию. Стены из полувечного, по-видимому, бетона, а они говорили о древности строений, в некоторых местах возвышались на многие берметы и кое-где в целости оставались перекрытия. Непонятно почему лес, окруживший руины, отстоял так далеко от них. Не занесены они были и землёй, как это случалось в других местах. Руины для деревьев представляли удобное и богатое перегноем местом произрастания. Множество громадных древних городов так зарастали деревьями, кустарником и травой, нашедших под собой достаточно наносной и вновь образуемой почвы, что можно было подчас пройти рядом с ними и не заметить в двух десятках берметов покоящиеся останки жилищ и других сооружений людей далёкого прошлого – лишь лёгкое всхолмление и растительность на нём.
Здесь же всё смотрелось не так. Никаких стволов раскидистых деревьев на стенах развалин, вокруг чахлая кустистая травка, неожиданно изумрудно зеленеющая новыми побегами, а прошлогодняя трава будто и не вырастала совсем.
– Плохое место. Ничего не растёт,– высказался К”ньец. Он принюхался и фыркнул. – И пахнет чем-то неприятным. Фрр!..
– Тебе после мышей даже чистый воздух неприятен, – позлословил Свим. – Не будем гадать, хорошо ли здесь пахнет или нет, – он смотрел не на руины, а на уходящее к горизонту солнце. – Нам здесь не жить, остановимся на одну ночь.
Они недолго обследовали странные руины. Поиски удобного для ночлега места заняли и того меньше времени. И там, где им приглянулось, чёрным пятном зияло кострище.
– Мы не первые, как видите, – облегчённо выдохнул Свим, ему без замечаний хопса было не очень уютно. Руины почему-то тяготили его своим видом. А коль скоро кто-то здесь уже побывал и провёл время у костра, то и им нечего страшиться чего-либо. – Мы с малышом наберём сушняка, а ты, К”ньюша, – деловито распорядился Свим, – походи ещё вокруг, погляди. Но не долго.
Глава 11
Сидеть у большого костра Камрату понравилось. Прошлую ночь костерок был разведён слабый. Зато сегодня дров не пожалели.
Огонь жадно и с треском поглощал хворост, стрелял искрами, размахивал жаркими остроконечными всплесками пламени. Дым поднимался к высокому перекрытию над углом большого когда-то помещения, где решили остановиться на ночь спутники, и растекался там во все стороны ленивыми клубами.
Вернулся К”ньец, сообщил о своих наблюдениях. На его нюх в руинах давно уже никого не было. Да и по тропе, уходящей дальше к северо-западу, куда лежит и их путь, он учуял следы одних диких.
– Не похоже, – усомнился Свим. – Тропа натоптана. Видно же. По ней уже после зимы ходили.
– Не ходили, – уверенно опроверг его рассуждения выродок. – И ничего такого на тропе не видно, чтобы делать такой вывод.
– Тем более странно. Мы вот за целый день мышей только и встретили. И птиц в округе никаких. По дороге от Крема я видел не меньше двух, а тут ни одной, хотя и лес вокруг.
– Кто-нибудь распугал, – предположил хопс. – Но следов нет.
– А ты не смотрел, нет ли здесь где близко других троп? Может быть там…
– Неужели бы мы не заметили? – возмутился К”ньец. – Если рядом идут тропы, то имеют между собой связи, те же тропы.
Свим помолчал.
– Не сердись, К”ньюша. Наверное, ты правильно заметил, здесь и вправду нехорошее место. – Свим задумался, сведя брови. Но вскоре его лицо разгладилось, и он сказал, поставив точку сомнениям: – Ну и пусть себе! Мы же ненадолго тут остановились. Не идти же в ночь? Через пару прауз солнце сядет, где потом лучше найти место? А если что… – Он покрутил головой. – Станем по очереди дежурить, а завтра пойдём с разведкой. Тебе, К”ньюша, придётся пойти впереди. И не по тропе.
– Разумно, – поддержал хопс.
Они поели прителя, что сохранился у хопса. Молча посидели вокруг костра, вяло переговариваясь ни о чём.
Округа всё-таки чем-то настораживала. Тихо и спокойно вокруг будто бы, а в душе – беспокойство.
– Что, малыш, чувствуешь, – спросил Свим Камрата.
– Мне такой огонь нравится, – не отрывая взгляда от костра, мечтательно отозвался мальчик. – Смотри, как он трепыхается в стороны.
– Н-да… С тобой ясно. А я вот что-то тревожусь.
– Плохое место, – повторился К”ньец.
– Пересидим, – отмахнулся Свим.
Тревожное состояние его угнетало, и он решил хотя бы внешне не обращать на это чувство внимание.
Через праузу он потянулся и сказал, продолжая прерванный разговор:
– Завтра уйдём отсюда и забудем. Может быть, спать начнём укладываться, а?
– Время послушать твои новости, – напомнил хопс.
– Да, пора уже, – спохватился Свим.
Он достал чёрную коробочку – кавоть, подмигнул заинтересованному мальчику. А когда из коробочки послышался голос, у Камрата и вовсе округлились от удивления глаза. Бабка Калея ему о таком чуде рассказывала, да видел и слышал он это впервые.
– Слышу тебя, а ты молчи! – говорила и предупреждала явно женщина. – Береги стекло! Проверяй его на закате! Донеси его целым! Всё! Всё! Всё!
– Та-ак, – медленно проговорил Свим, засовывая коробочку опять в мешок.
– Это и всё? – спросил Камрат, разочарованный краткостью действия чуда.
– О чём это они? Стекло какое-то надо проверять на закате? – поинтересовался и выродок и мелко постучал кончиком хвоста по копытцам.
– Думаю вот… Перевожу на понятный язык… – Свим посидел, словно скучая о чём-то. – Идея новости такова: обложили нас как диких при уменьшении их численности. Теском усиленно разыскивает Камрата. Наши просят его сопровождать. Вчера при передаче новостей от меня, тескомовцы засекли нашу связь и узнали о Камрате. Я докладывал о нём… – Свим обвёл глазами своих спутников, вздохнул. – Я ожидал… Ничего я не ожидал? Это мне сейчас кажется, что я чего-то там ожидал… Звёзды во мгле!
Свим расстроился.
– И что теперь? – мяукнул К”ньец.
– Теперь… Теперь они ищут и меня, раз уж я оказался с Камратом. Ты, К”ньюша, тоже им известен. Что ты сейчас со мной, они это знают. Так уж получилось и мы, по сути, раскрыты полностью. А что делать?.. – Свим потёр подбородок, на котором появилась поросль. – Ну, с тескомовской дороги мы с вами свернули вовремя. Конечно, там, по дороге, патрули их уже прошли, и нас, естественно, не встретили. Теперь начнут усиленно искать. И о нашей тропе они могут хорошо знать, потому пустят кого-нибудь вслед. А чтобы слишком не распылять силы, попробуют искать с воздуха. У них воздушных шаров достаточно.
– Есть, – со знанием положения вещей согласился К”ньец. – Но их отнесёт на юг, вдалеке от нас. Ветер весной с гор.
– Отнесёт, да. Если запустить от Крепости. А если от Пертока, там у них есть шары, или от Сенерта, то как раз на нас вынесет. И потом, некоторые шары оснащены глаудерами, а им ветер нипочём… Правда, осмотреть тысячи квадратных свиджей и найти нас – дело практически безнадёжное. Если бы они не знали хотя бы примерного нашего местонахождения. Однако сейчас территория поиска сузилась. Да и уж если Теском за нас взялся, он найдёт способы нас выследить. В Тескоме не дураки работают… Но… – Свим энергично тряхнул на уровне бёдер кулаками, грудь его распирало от мысли – вот что-то наконец-то происходит интересное, то, чего он добивался, о чём мечтал, потому и слова его были бодрыми: – И мы чего-то стоим!.. Привыкайте к мысли, друзья, о ночных и на пределе сил переходах. А днями будем забиваться в такие щели, где нас даже тескомовские ищейки не найдут.
– Ночные переходы чреваты, – напомнил хопс.
– А дневные под бдительным оком Тескома и того страшнее, – парировал Свим и тут же стал поправлять свой тощий заплечный мешок. – Мы выходим!
– Ты пожалей его, – К”ньец незаметно кивнул на Камрата. Тот грелся у костра, глаза его уже слипались. Две предыдущие ночи не способствовали сну. – Я не понимаю твоей внезапной спешки. Благо, если бы у нас оставалось ходьбы на одну ночь. А нам идти ещё и идти. Побежим сейчас, хватил ли у нас сил на оставшуюся дорогу? А они нам будут нужны.
– Что ты предлагаешь? – Свим уже стал понемногу привыкать к многословию и рассуждениям своего верного спутника.
– Можно выходить ближе к утру, пока тескомовцы просыпаются. Они – организация, а в ней делается всё не как попало. Мы их всегда будем опережать. Это раз. Второе, шары по утрам не летают, также как и вечером. В это время тени на поверхности земли такие, что с шаров ничего толкового не увидишь.
Свим оцепенело посмотрел на хопса.
Мутные звёзды!
Что же это с К”ньюшей произошло? Он никогда не ожидал от него подобных аргументов против ночных переходов, высказанных в чёткой последовательности и с такой убедительностью. Если на западе что-то и вправду происходит, то с хопперсуксом изменения уже точно произошли. И всего за каких-то двое суток!
К”ньец тем временем продолжал:
Читать бесплатно другие книги:
