Слова сияния Сандерсон Брендон

– Солдат? У тебя есть предложение?

– Сэр, прошу простить меня. И вы, ваше величество, меня простите. Но если от отряда одни неприятности, прежде всего следует его разделить. Распределить людей подальше друг от друга, в лучшие отряды. Не думаю, что здесь получится сделать то же самое.

– Не знаю, как нам разделить великих князей, – проворчал Далинар. – Сомневаюсь, что мне по силам помешать им договариваться друг с другом. Возможно, если бы мы победили в этой войне, я бы мог дать разным великим князьям разные поручения, отослать их, а потом с каждым поработать по отдельности. Но пока что мы здесь словно в ловушке.

– Что ж, вторая вещь, которую следует сделать со смутьянами, – продолжил Каладин, – это разоружить их. Если забрать у них копья, управлять ими станет легче. Это унизительно, они словно опять становятся новобранцами. Поэтому… возможно, вы можете лишить их армий?

– Боюсь, нет. Солдаты поклялись в верности светлордам, а не короне как таковой – ей присягнули только сами великие князья. Однако твои мысли движутся в правильном направлении. – Он сжал плечи Навани, потом продолжил: – На протяжении последних двух недель я пытался отыскать решение этой проблемы. Нутром чую, что с великими князьями – со всеми светлоглазыми, что живут в Алеткаре, – следует обращаться как с новобранцами, которых надо обучить дисциплине.

– Он пришел ко мне, и мы поговорили, – подхватила Навани. – Мы никак не можем силой принудить великих князей к покорности, как бы Далинару того не хотелось. Взамен нам следует сделать так, чтобы все поверили, будто мы готовы пойти до конца, если они не образумятся.

– Князья рассвирепели из-за приказа, – продолжил Далинар. – А мне это и требовалось. Я хочу, чтобы они думали о войне, о своей роли здесь и помнили об убийстве Гавилара. Если я сумею добиться, чтобы они вели себя как воины – даже если это начнется с того, что они направят свое оружие на меня, – то, возможно, получится убедить их в моей правоте. С солдатами я разговариваю на одном языке. Как бы там ни было, все это будет в значительной степени опираться на угрозу того, что я заберу у них власть и силу, раз уж они не могут ими пользоваться как следует. И начнется все, как предложил капитан Каладин, с разоружения.

– Разоружения великих князей?! – задохнулся король. – Это что еще за глупость?

– Это не глупость, – возразил Далинар с улыбкой. – Мы не можем отнять у них армии, но кое-что другое нам вполне по силам. Адолин, я намереваюсь снять замок с твоих ножен.

Адолин нахмурился, осмысливая услышанное. Потом на его лице появилась улыбка до ушей.

– Хочешь сказать, что позволишь мне снова сражаться на дуэлях? По-настоящему?

– Да, – подтвердил Далинар и повернулся к королю. – На протяжении очень долгого времени я запрещал ему участвовать в важных поединках, поскольку Заповеди ограничивают дуэли чести между офицерами во время войны. Однако сейчас все больше понимаю: остальные не считают, что находятся на войне. Они играют в игры. Пришла пора позволить Адолину сражаться с другими осколочниками на официальных дуэльных поединках.

– Чтобы он смог их унизить? – спросил король.

– Дело не в унижении, а в том, чтобы забрать у них осколки. – Далинар вышел туда, где его могли видеть все сидящие в креслах. – Великим князьям было бы нелегко сражаться с нами, владей мы всеми осколочными клинками и доспехами в армии. Адолин, я хочу, чтобы ты вызывал осколочников других великих князей на дуэли чести и чтобы призами становились сами осколки.

– Они на это не согласятся, – возразил генерал Хал. – Все откажутся от поединков.

– Придется позаботиться о том, чтобы согласились, – сказал Далинар. – Отыскать способ принудить их к битвам или сыграть на тщеславии. Я подумал, это может оказаться проще, если мы сумеем выследить, куда сбежал Шут.

– А если парень проиграет? – уточнил генерал Хал. – Этот план кажется слишком непредсказуемым.

– Поглядим. Это лишь часть того, что мы сделаем, меньшая часть, но зато самая заметная. Адолин, все говорят мне о том, до чего ты хорош в дуэльном деле, и ты неустанно донимал меня просьбами ослабить запрет. В армии тридцать осколочников, не считая наших. Ты сумеешь победить их?

– Сумею ли я? – с ухмылкой переспросил Адолин. – Я это сделаю и даже не вспотею, если мне удастся начать с самого Садеаса.

«Так он не только балованный, но и самоуверенный», – подумал Каладин.

– Нет, – возразил Далинар. – Садеас не примет вызова, хотя наша цель и заключается в том, чтобы победить его. Начнем с кого-то из менее значимых и постепенно подберемся к нему.

Остальные в комнате выглядели обеспокоенными – в том числе и светлость Навани, которая сжала губы в ниточку и внимательно посмотрела на Адолина. Она, возможно, и поддерживала план Далинара, но ей явно не нравилась мысль о том, что племяннику предстоит сражаться на дуэлях.

Но вслух Навани сказала другое:

– Как отметил Далинар, это не весь наш план. Будем надеяться, Адолину не придется слишком много сражаться на дуэлях. Они предназначены в основном для того, чтобы внушить тревогу и страх, чтобы надавить на фракции, которые работают против нас. Большая часть того, что нам предстоит сделать, связана с всеобъемлющим и целенаправленным политическим усилием, которое позволит объединиться с теми, кого можно склонить на нашу сторону.

– Мы с Навани будем работать над тем, как убедить великих князей в преимуществах по-настоящему единого Алеткара, – продолжил Далинар, кивая. – Хотя, Буреотец свидетель, я куда слабее убежден в собственной политической смекалке, чем Адолин – в своем мастерстве дуэлянта. Чему быть, того не миновать. Если Адолин станет кнутом, моя работа – быть пряником.

– Дядя, они подошлют убийц, – устало проговорил Элокар. – Не думаю, что Хал прав; Алеткар вряд ли немедленно распадется на части. Великим князьям пришлась по нраву идея единого королевства. Но они также любят отдыхать, веселиться, добывать светсердца. Поэтому наймут убийц. Поначалу тихонько и, возможно, не напрямую к тебе или ко мне. К нашим родным. Садеас и остальные попытаются причинить нам боль, вынудить нас отступить. Ты хочешь рискнуть сыновьями ради этого? А как насчет моей матери?

– Да, ты прав, – согласился Далинар. – Я не… да. Они так и думают. – Каладин расслышал в его голосе сожаление.

– И ты по-прежнему настроен следовать плану? – спросил король.

– У меня нет выбора. – Далинар отвернулся и прошел обратно к окну.

Там он устремил взгляд на запад, в сторону континента.

– Тогда, по крайней мере, скажи мне вот что, – проговорил Элокар. – Чего ты добиваешься? Ради чего ты затеял все это? Кем мы должны, по-твоему, стать через год, если переживем это фиаско?

Далинар положил руки натолстый каменный подоконник. Он так пристально смотрел вдаль, как будто видел там то, чего все они увидеть не могли.

– Мы станем теми, кем были когда-то. Королевством, которое может выдержать бури, королевством света, а не тьмы. Я хочу увидеть по-настоящему единый Алеткар, с верными и справедливыми великими князьями. И более того. – Он пробарабанил по подоконнику кончиками пальцев. – Я собираюсь возродить Сияющих рыцарей.

От потрясения Каладин едва не уронил копье. К счастью, никто на него не смотрел – они вскочили, уставившись на Далинара.

– Сияющих? – резким тоном переспросила светлость Тешав. – Вы сошли с ума? Вы собираетесь воссоздать секту предателей, которые отдали нас пустоносцам?

– Отец, все остальное мне нравится, – сказал Адолин, шагнув вперед. – Знаю, что ты много думаешь о Сияющих, но ты их видишь… иначе, нежели все остальные. Если ты объявишь, что задумал им подражать, ничем хорошим это не закончится.

Король просто застонал, спрятав лицо в ладонях.

– Люди ошибаются на их счет, – пояснил Далинар. – А если и нет, изначальные Сияющие – те, что появились благодаря Вестникам, – в свое время были добродетельны и справедливы, это даже воринская церковь признает. Надо напомнить людям, что ордена Сияющих рыцарей символизировали нечто великое. Будь это не так, тогда они бы не сумели «пасть», как твердят легенды.

– Но почему?! – взмолился Элокар. – В чем смысл?

– Я должен это сделать. – Далинар поколебался. – Я пока что не совсем понимаю зачем. Я лишь знаю, что мне предписано это совершить. Ради защиты и ради приготовления к тому, что грядет. Некое подобие бури. Возможно, все дело лишь в том, что великие князья объединятся против нас. Я в этом сомневаюсь, но кто знает.

– Отец, – взмолился Адолин, положив руку Далинару на плечо, – это все просто прекрасно, и, возможно, ты сумеешь изменить представление людей о Сияющих, но… Душа Ишара, отец! Они могли делать то, чего мы не можем. Если просто назвать кого-нибудь Сияющим, это не наделит его теми невообразимыми силами, о которых говорится в легендах.

– Дело не только в том, какими способностями обладали Сияющие. Дело в том, что они собой олицетворяли. Они были тем идеалом, которого нам сегодня не хватает. Может, мы и не в состоянии освоить древнее связывание потоков – тот дар, которым они обладали, – но нам по силам подражать Сияющим в другом смысле. Я в этом уверен. Не пытайся меня отговорить.

Остальных, похоже, это не убедило.

Каладин прищурился. Так знает Далинар о его способностях или не знает? Обсуждение перешло к более приземленным темам вроде того, как добиться от осколочников согласия на поединки с Адолином и как усилить патрули на прилегающих территориях. Далинар считал безопасность военных лагерей необходимым предварительным условием для того, что он пытался совершить.

Когда встреча наконец-то завершилась и большинство ее участников отправились приводить в исполнение приказы, Каладин все еще размышлял о том, что Далинар сказал о Сияющих. Великий князь, сам того не зная, сформулировал все очень точно. У Сияющих рыцарей и впрямь были идеалы – они именно так и назывались. Пять Идеалов, Бессмертные слова.

«Жизнь прежде смерти, – подумал Каладин, поигрывая сферой, которую вытащил из кармана, – сила прежде слабости, путь прежде цели». Эти слова составляли Первый идеал. Юноша лишь догадывался об их истинном значении, но невежество не помешало ему постичь Второй идеал ветробегунов – клятву защищать тех, кто не может защитить себя самостоятельно.

Сил не рассказала ему, в чем заключаются оставшиеся три. Она заявила, что он сам все поймет, когда придет время. Или не поймет – и не сможет продвинуться дальше.

А желал ли он двигаться дальше? Чтобы стать… кем? Одним из Сияющих рыцарей? Каладин не просил подчинять свою жизнь чьим-то чужим идеалам. Он просто хотел выжить – и каким-то образом очутился на пути, которым ни один человек не следовал веками. Он мог стать тем, кого во всем Рошаре ненавидели или боготворили. Так много внимания…

– Солдат? – окликнул Далинар, подходя к дверям.

– Сэр. – Каладин выпрямился и отдал честь.

Ему было приятно это делать – стоять по стойке смирно, чувствовать себя нужным. Он точно не знал, в чем дело: в приятных чувствах, связанных с воспоминаниями о жизни, которую он когда-то любил, или в жалких ощущениях рубигончей, которая снова отыскала свой поводок.

– Мой племянник прав, – сказал Далинар, наблюдая за тем, как король уходит по коридору. – Враги могут попытаться причинить боль моей семье. Таков ход их мыслей. Навани и мои сыновья нуждаются в постоянной охране. Назначь своих лучших людей.

– Сэр, у меня их всего-то около двух дюжин. Этого недостаточно для полной ежедневной охраны вас четверых. Мне придется в кратчайшие сроки обучить больше людей, но, если просто дать мостовику копье, он от этого не станет солдатом, не говоря уже о хорошем телохранителе.

Далинар кивнул с обеспокоенным видом и потер подбородок.

– Сэр?

– Солдат, не тебе одному не хватает людей. Я потерял многих из-за предательства Садеаса. Это были очень хорошие воины. Теперь у меня совсем мало времени. Всего лишь чуть больше шестидесяти дней…

Каладина пробрал озноб. Великий князь отнесся к числу, нацарапанному неизвестно кем на стене, очень серьезно.

– Капитан, – негромко проговорил Далинар, – мне нужен каждый, кто способен держать в руках оружие. Их надо обучить, восстановить войско и приготовиться к буре. Они должны отправляться на штурм плато, сражаться с паршенди, набираться боевого опыта.

И как это связано с Каладином?

– Вы обещали, что мои люди не будут участвовать в боях на плато.

– Я сдержу слово, – сказал Далинар. – Но в королевской гвардии двести пятьдесят солдат. Среди них последние из оставшихся у меня боеспособных офицеров, которым я намереваюсь поручить подготовку новых рекрутов.

– Я ведь не просто буду охранять вашу семью, верно? – Каладин почувствовал, как груз на его плечах тяжелеет. – Вы имеете в виду, что собираетесь поручить мне также и охрану… короля.

– Да. Не сразу, но да. Мне нужны эти солдаты. Кроме того, содержать две отдельные гвардии – это неправильно. У меня есть ощущение, что твои люди, учитывая ваше прошлое, наименее склонны к тому, чтобы шпионить для моих врагов. Тебе следует знать, что некоторое время назад, возможно, состоялось покушение на жизнь короля. Я все еще не выяснил, кто за ним стоял, но опасаюсь, что в это были вовлечены некоторые из его гвардейцев.

Каладин тяжело вздохнул:

– Что произошло?

– Элокар и я охотились на ущельного демона. Во время охоты, в самый напряженный момент, королевский осколочный доспех едва не подвел его. Мы обнаружили, что многие из питавших его самосветов, по всей видимости, заменили на испорченные, которые и треснули от большой нагрузки.

– Сэр, я мало что знаю о доспехах. Они могли сломаться сами по себе, без чьего-то вредительства?

– Это возможно, но маловероятно. Я хочу, чтобы твои люди посменно охраняли дворец и короля, чередуясь с кем-то из королевских гвардейцев, чтобы вы как следует познакомились с ним и с дворцом. Твоим людям, скорее всего, не помешает поучиться у опытных стражников. Одновременно я начну переводить офицеров из его гвардии в мое войско, чтобы они занялись обучением солдат. За пару недель мы объединим твой отряд и королевскую гвардию. Ты будешь ею командовать. Как только обучишь мостовиков из других расчетов в достаточной степени, мы заменим твоими людьми гвардейцев, которых переведем в мое войско. – Он посмотрел Каладину в глаза. – Ты справишься, солдат?

– Да, сэр, – ответил Каладин, хотя часть его запаниковала. – Справлюсь.

– Хорошо.

– Сэр, есть предложение. Вы сказали, что собираетесь усилить патрулирование территорий за военными лагерями и хотите охватить и холмы вокруг Расколотых равнин?

– Да. Там развелось удручающе много бандитов. Это теперь владения алети. Они обязаны подчиняться законам алети.

– Есть тысяча человек, которых я должен обучить. Если бы я мог отправить их в патрулирование, это бы помогло им ощутить себя солдатами. Ябы использовал достаточно большое количество людей, чтобы это само по себе было сообщением для бандитов, которые, быть может, и ушли бы из тех краев, – но при этом моим людям не пришлось бы слишком много сражаться.

– Хорошо. Патрулями занимался генерал Хал, но он теперь мой старший военачальник и понадобится для других вещей. Натаскай своих людей. Твоя тысяча должна заниматься настоящим патрулированием дорог, объединяющих Расколотые равнины, Алеткар и порты на юге и востоке. Понадобятся разведывательные отряды, которые будут выслеживать признаки бандитских лагерей и выискивать караваны, которые подверглись атаке. Мне нужны точно знать, что там происходит и насколько ситуация опасна.

– Сэр, я займусь этим лично.

Вот ведь буря! Как он собирается все успеть?

– Хорошо, – бросил Далинар и вышел из комнаты, сцепив руки за спиной, как будто погрузившись в размышления.

Моаш, Эт и Март последовали за ним, как и приказал им Каладин. Придется постоянно держать возле князя двоих людей, а если получится – троих. Раньше он надеялся на четверых или пятерых, но – шквал! – раз теперь придется охранять стольких, такое становилось невозможным.

«Кто же он такой?» – подумал Каладин, провожая Далинара взглядом.

Он управлял хорошим лагерем. О человеке можно было судить – Каладин обычно так и делал – по людям, которые следовали за ним.

Но и у тирана может быть хороший лагерь с дисциплинированными солдатами. Великий князь Далинар Холин помог объединить Алеткар, и путь к объединению преодолел по колено в крови. А теперь… теперь он вел королевские речи, хотя сам король присутствовал в той же комнате.

«Он хочет воссоздать Сияющих рыцарей», – подумал Каладин. Силой или волей Далинару Холину этого не добиться.

Если только ему не помогут.

6

Ужасное разрушение

Мы даже не думали, что шпионы паршенди прячутся среди наших рабов. Вот еще одна вещь, о которой мне следовало бы подумать заранее.

Из личного дневника Навани Холин, йесесан, 1174

Шаллан опять сидела на своем ящике на палубе, но теперь у нее на голове была шапка, поверх платья – теплая накидка, а на свободной руке – перчатка. Защищенную руку, разумеется, укрывал рукав.

В открытом океане царил невообразимый холод. Капитан сказал, что еще дальше к югу сами волны замерзают. Это казалось немыслимым; она бы хотела такое увидеть. Девушка время от времени видела снег и лед в Йа-Кеведе, когда зимы выдавались необычными. Но целый океан льда? Потрясающе.

Она наблюдала за спреном, получившим имя Узор, а наблюдения записывала. Вот спрен поднялся над поверхностью палубы, превратившись в сгусток клубящейся темноты – клубок бесконечных линий, что изгибались таким образом, который ей никак не удавалось передать на плоской бумаге. Поэтому она писала заметки и сопровождала их набросками.

– Пища… – сказал Узор.

Голос спрена походил на жужжание, а еще он вибрировал, когда издавал звуки.

– Да, – ответила Шаллан. – Ее нужно есть.

Она взяла из стоявшей рядом миски маленький лимафрукт, положила в рот, прожевала и проглотила.

– Есть, – бормотал Узор. – Превращать… ее… в себя.

– Да! Именно.

Он опустился, вошел в доски палубы, и чернота растворилась. Спрен снова стал частью материала – древесина из-за него пошла волнами, словно вода. Он скользнул по палубе, потом по ящику рядом с Шаллан забрался в миску с маленькими зелеными фруктами. В миске Узор расположился на всех фруктах сразу, и кожура каждого покрылась складками и выступами, вторя его форме.

– Ужасно! – донесся из миски вибрирующий голос.

– Ужасно?

– Разрушение!

– Что? Нет, мы так выживаем. Все существа нуждаются в еде.

– Ужасное разрушение – есть! – ошеломленно заявил спрен и перебрался обратно на палубу.

«Узор излагает все более сложные мысли, – записала Шаллан. – Отвлеченные понятия даются ему легко. Ранее он задавал мне вопросы: „Почему? Почему ты? Почему быть?“ Я истолковала это как вопрос о моей цели и ответила: „Чтобы искать истину“. Он, похоже, легко понял, что я имела в виду. И все же некоторые приземленные вещи – вроде того, зачем людям нужно есть, – целиком ускользают от его понимания. Это…»

Она перестала писать – бумага пошла складками, и на странице проявился Узор, чьи тонкие грани приподняли только что написанные ею буквы.

– Почему это? – спросил он.

– Чтобы помнить.

– Помнить, – повторил спрен, пробуя новое слово.

– Это значит… – Буреотец! Как же ей объяснить, что такое память? – Это значит осознавать, что ты делал в прошлом. В другие моменты, которые случились много дней назад.

– Помнить. Я… не могу… помнить…

– Какое твое самое раннее воспоминание? – спросила Шаллан. – Где ты был вначале?

– Вначале, – проговорил Узор. – С тобой.

– На корабле? – Девушка начала записывать.

– Нет. Зеленое. Пища. Пища не чтобы есть.

– Растения?

– Да. Много растений.

Он завибрировал, и Шаллан подумалось, что вибрация подражает шуму ветра в ветвях. Она сделала глубокий вдох. Казалось, еще чуть-чуть – и палуба превратится в тропинку, ящик станет каменной скамейкой. Все выглядело зыбким, ненастоящим, но таким похожим на настоящее. Отцовский сад. Узор на земле, нарисованный в пыли…

– Помнить, – шепотом проговорил спрен.

«Нет, – в ужасе подумала Шаллан. – НЕТ!»

Видение растаяло. Ей ведь просто померещилось, так? Веденка прижала к груди защищенную руку, ее дыхание сделалось прерывистым. Нет.

– Эй, барышня! – раздался позади голос. – Расскажите-ка этому новичку, что приключилось в Харбранте!

Шаллан, все еще с колотящимся сердцем, повернулась и увидела Ялба. Тот направлялся к ней с «новичком» – шестифутовым громилой, который был по меньшей мере на пять лет старше самого Ялба. Они подобрали его в Амидлатне, последнем порту. Тозбек хотел быть уверенным, что во время перехода к Новому Натанану на борту хватит рабочих рук.

Ялб присел возле ее скамейки. По причине холода он соблаговолил надеть рубашку с истрепанными рукавами и нечто вроде головной повязки, прикрывавшей уши.

– Светлость? – спросил он. – Вы в порядке? Выглядите так, словно проглотили черепаху. И не только голову, а целиком.

– Со мной все хорошо. Что… что ты у меня спросил?

– В Харбранте, – сказал Ялб, большим пальцем указывая себе за спину, – мы повстречали короля или не повстречали?

– Мы? – повторила Шаллан. – Я его встречала.

– А я был вашим спутником.

– Ты ждал снаружи.

– Да какая разница! Я был вашим лакеем на той встрече, ага?

Лакеем? Он оказал ей услугу и проводил до дворца.

– Ну… вроде того, – подтвердила Шаллан. – Припоминаю, ты и впрямь красиво кланялся.

Ялб встал и повернулся к громиле:

– Вот видишь? Я же упоминал про поклон, верно?

«Новенький» что-то проворчал в знак согласия.

– Так что давай иди мыть посуду, – продолжил Ялб и получил в ответ сердитый взгляд. – Ну вот только не начинай! Я же предупреждал, что к дежурству на кухне капитан относится с особым вниманием. Если хочешь стать одним из нас, хорошенько потрудись и не чурайся лишней работы. Капитан будет к тебе лучше относиться, как и все остальные. Я же ради твоего блага стараюсь, еще спасибо мне скажешь.

Здоровяк как будто успокоился и потопал на нижнюю палубу.

– Клянусь Стремлениями! – воскликнул Ялб, глядя ему вслед. – У парня столько же смекалки, сколько света в двух сферах из грязи. Я за него переживаю. Кто-то обязательно этим воспользуется, светлость.

– Ялб, ты опять хвастался?

– Если добавить чуток правды, то не считается.

– Вообще-то, в этом и заключается суть хвастовства.

– Эй, – воскликнул Ялб, повернувшись к ней. – А что вы тут делали? Ну, знаете – с цветами?

– С цветами? – переспросила Шаллан, похолодев.

– Ну да – палуба стала зеленой, ага? Клянусь, я видел. Все из-за того странного спрена, верно?

– Я… я пытаюсь определить, что же это за спрен, – пояснила Шаллан, следя, чтобы голос не дрогнул. – Провожу научное исследование.

– Так я и думал, – сказал Ялб, хотя ее ответ на самом деле ничего не прояснил.

Он приветливо махнул ей рукой и убежал.

Девушка переживала из-за того, что Узора не удалось спрятать от моряков. Она пыталась сидеть в своей каюте, чтобы сохранить его в тайне от всех, но замкнутое пространство действовало угнетающе, а спрен не реагировал на предложения держаться от людей подальше. И поэтому на протяжении последних четырех дней ей пришлось позволить им наблюдать за Узором.

Он вызывал у моряков понятное беспокойство, но они предпочитали помалкивать. Сегодня матросы были заняты подготовкой корабля к ночному переходу. Мысли об открытом море ночью тревожили Шаллан, но такова была плата за путешествие в такой дали от цивилизации. Два дня назад им даже пришлось пережидать бурю в прибрежной бухте. Ясна и Шаллан высадились на берег и отправились в построенную специально для таких целей крепость, заплатив за возможность укрыться немалую цену, а моряки остались на борту.

В бухте, хоть она и не была настоящим портом, имелся хотя бы бурелом, за которым корабль и укрылся. Во время следующей великой бури у них и этого не будет. Они разыщут бухту и попытаются перенести шторм, хотя Тозбек заранее решил, что пошлет Шаллан и Ясну на берег, чтобы они спрятались в пещере.

Она снова повернулась к Узору, который теперь парил над палубой. Он чем-то напоминал порожденную хрустальной люстрой игру световых бликов на стене – только вот был трехмерным и состоял из чего-то черного, а не из света. Пожалуй… нет, не очень-то похоже.

– Обманы, – сказал Узор. – Обманы от Ялба.

– Да, – со вздохом согласилась Шаллан. – Ялб временами просто идеален в искусстве убеждения ради собственного блага.

Узор тихонько загудел. Он казался довольным.

– Тебе нравятся обманы? – спросила Шаллан.

– Хорошие обманы. Этот обман. Хороший обман.

– Что делает обман хорошим? – поинтересовалась Шаллан, аккуратно записывая каждое слово Узора.

– Хороший обман – правдивый обман.

– Узор, эти вещи противоположны друг другу.

– Ммм… Свет делает тень. Правда делает обманы. Ммм…

«Ясна назвала их „спренами лжи“, – записала Шаллан. – Им, похоже, это прозвище не нравится. Когда я духозаклинала в первый раз, чей-то голос просил у меня правду. Я по-прежнему не знаю, что это значит, и Ясна ничего не объясняет. Она, похоже, знает о случившемся не больше меня. Не думаю, что голос принадлежал Узору, но не могу утверждать наверняка, поскольку он, видимо, многое о себе забыл».

Она вернулась к рисованию и сделала пару набросков Узора в парящей и плоской формах. Это занятие позволило ее мыслям успокоиться. К тому моменту, когда наброски были закончены, в памяти Шаллан всплыло несколько смутных отрывков из прочитанных книг, которые она захотела процитировать в заметках.

Девушка отправилась вниз, Узор двинулся следом. Он притягивал к себе взгляды матросов. Моряки – народ суеверный, и кое-кто считал спрена дурным знамением.

В каюте Узор забрался на стену и оттуда наблюдал, как Шаллан ищет пришедший на ум абзац, в котором упоминались спрены, наделенные даром речи. Не просто спрены ветра или спрены реки, которые подражали людям и отпускали шуточки. Эти были на ступень выше обычных спренов, но существовали и более развитые, очень редкие. Спрены вроде Узора, способные по-настоящему беседовать с людьми.

«Ночехранительница определенно из их числа, – гласила цитата из Алай, переписанная Шаллан. – Записи разговоров с нею – а она, несомненно, женского пола, что бы бы ни говорилось в деревенских сказках алети, – многочисленны и достоверны. Сама Шубалай, собравшись написать основанный на личном опыте научный отчет, посетила Ночехранительницу и дословно записала ее историю…»

Шаллан перешла к следующему выписанному отрывку и вскоре увлеклась работой. Через насколько часов она закрыла книгу и положила на столик возле кровати. Ее сферы тускнели; скоро они погаснут, и придется их снова заряжать буресветом. Шаллан удовлетворенно вздохнула и прилегла на кровать. На полу ее маленькой каюты были разложены заметки, содержавшие цитаты из дюжины разных источников.

Она была… довольна. Ее братьям понравилась идея отремонтировать духозаклинатель и вернуть его прежним хозяевам, и они воодушевились, услышав от нее, что не все еще потеряно. Теперь, когда появился новый план, они решили, что смогут продержаться еще какое-то время.

Жизнь Шаллан налаживалась. Сколько времени прошло с тех пор, когда у нее была возможность просто так сидеть и читать? Не тревожась за родных, не дрожа от ужаса перед необходимостью как-то обокрасть Ясну? Даже до жуткой цепи событий, в результате которых ее отец погиб, Шаллан всегда чувствовала беспокойство. Оно составляло суть ее жизни. Девушка считала, что никогда не сумеет сделаться ученой. Буреотец! Она и в ближайший к имению город попасть не мечтала.

Шаллан встала, взяла альбом и пролистала наброски сантида, включая те, что были нарисованы по памяти после погружения в океан. Усмехнулась, вспомнив о том, как выбралась на палубу, промокшая насквозь и с улыбкой до ушей. Все матросы точно решили, что пассажирка сошла с ума.

Теперь она плыла к городу на краю мира, обрученная с могущественным принцем-алети, и могла учиться в свое удовольствие. Шаллан видела изумительные новые места, зарисовывала их дни напролет, а ночами читала книгу за книгой.

Ее угораздило добыть себе безупречную жизнь, в которой было все, что душе угодно.

Шаллан выудила из потайного кошеля внутри защищенного рукава несколько сфер, чтобы заменить потускневшие из кубка. Но сферы, которые она достала, оказались погасшими. В них не было ни единой искорки буресвета.

Веденка нахмурилась. Эти сферы зарядили во время предыдущей Великой бури, поместив в корзину, привязанную к мачте корабля. Те, что в кубке, зарядили две бури назад, потому они и угасали. Как же вышло, что сферы в ее кармане разрядились быстрее? Это противоречило здравому смыслу.

– Ммм… – сказал Узор, расположившийся на стене на уровне ее головы. – Обманы.

Шаллан положила сферы обратно в карман, открыла дверь и по узкому сходному трапу направилась к каюте Ясны. Ее обычно занимали Тозбек с женой, но они переселились в третью, самую маленькую из кают, чтобы предоставить Ясне лучшее жилье. Люди постоянно так делали, даже если принцесса ни о чем не просила.

У Ясны Шаллан могла взять несколько сфер. Действительно, дверь в каюту была приоткрыта и едва заметно двигалась туда-сюда в такт качке, пока корабль, скрипя, следовал своим вечерним курсом. Шаллан несмело заглянула в щель, вдруг засомневавшись, стоит ли беспокоить принцессу, которая сидела за столом.

Она видела лицо наставницы: рука у виска, взгляд устремлен на разбросанные по столу бумаги. В глазах Ясны был страх, и выглядела она измученной.

Это была совсем не та принцесса, которую Шаллан привыкла видеть. Утомление взяло верх над уверенностью, самообладание сдалось под натиском тревоги. Ясна начала что-то писать, но перестала после всего-то пары слов. Отложила перо, закрыла глаза и потерла виски. Несколько спренов – растерянно кружащиеся в воздухе сгустки пыли – появились вокруг ее головы. Спрены изнеможения.

Девушка отпрянула, – похоже, она невольно оказалась свидетельницей чего-то сокровенного. Ясна отбросила маску. Шаллан осторожно шагнула назад, но с пола вдруг раздался голос:

– Правда!

Ясна вздрогнула от неожиданности и, подняв глаза, увидела Шаллан – которая, конечно, залилась краской.

Принцесса перевела взгляд на пол, на Узора, а потом надела маску и выпрямила спину:

– Да, дитя?

– Я… мне нужны сферы… – пробормотала Шаллан. – Те, что в моем кошеле, погасли.

– Ты духозаклинала? – резко спросила Ясна.

– Что? Нет, светлость. Я же обещала, что не буду.

– Значит, дело во второй способности, – сказала Ясна. – Зайди и закрой дверь. Надо поговорить с Тозбеком – она не запирается как следует.

Шаллан вошла, закрыла дверь, хотя защелка и впрямь не держала. Она шагнула вперед, сцепив руки и ощущая растерянность.

– Что ты сделала? – спросила наставница. – Это было как-то связано со светом, я предполагаю?

– Я как будто создала растения, – ответила Шаллан. – Ну, точнее, только цвет. Один из моряков видел, как палуба позеленела, хотя все исчезло, едва я перестала думать о растениях.

– Да… – проговорила Ясна.

Она пролистала одну из своих книг и нашла иллюстрацию. Шаллан уже видела этот рисунок; он был древним, как сам воринизм. Десять сфер, соединенных линиями в рисунок, напоминающий лежащие на боку песочные часы. Две сферы в центре выглядели почти как зрачки. Двойной глаз Всемогущего.

– Десять Сущностей, – пробормотала Ясна и провела пальцами по странице. – Десять потоков. Десять орденов. Но почему спрены наконец-то решили вернуть нам наши клятвы? И сколько времени у меня осталось? Не много. Не много…

– Светлость? – спросила Шаллан.

– До твоего появления я считала себя отклонением от нормы, – ответила Ясна. – Мне оставалось лишь надеяться, что связыватели потоков не возвращаются в больших количествах. Теперь этой надежды уже нет. Криптики послали тебя ко мне, в этом нет никаких сомнений, потому что они знали: тебе понадобится учитель. Это дает надежду, что я была по крайней мере одной из первых.

– Я не понимаю.

Ясна повернулась к ученице и устремила на нее пристальный взгляд. Глаза принцессы покраснели от усталости. Как долго она работала? Каждую ночь, когда Шаллан ложилась спать, из-под двери Ясны все еще пробивался свет.

– По правде говоря, – призналась Ясна, – я тоже не понимаю.

– С вами все в порядке? – заволновалась Шаллан. – Перед тем как я зашла, вы выглядели… расстроенной.

Ясна промедлила лишь мгновение.

– Я просто слишком много времени трачу на свои изыскания. – Она повернулась к одному из сундуков и вытащила темный кошель, полный сфер. – Возьми это. Я бы посоветовала тебе постоянно носить с собой сферы, чтобы твои способности к связыванию потоков могли проявляться.

– Вы меня научите? – Шаллан взяла кошель.

Страницы: «« « 345678910 » ... »»