Рок. Лабиринт Сицилии Швец Юрий
– Садитесь, друзья, – встав, пригласил их Карталон. Потом повернулся и продолжил расспрос Тогана: – Тогда почему, Тоган, ты на корабле клял их на своём языке, а в лодке на греческом?
– Потому что ты невнимательный и упёртый человек, Барка! – Тоган многозначительно поднял брови. – Ты помнишь мой амулет, висевший у меня на шее? – Тоган поднял указательный палец вверх.
– Да, да! Припоминаю! У тебя был такой! Но назвать его амулетом? Это был деревянный круг, размером разве что с небольшой щит! Ты носил его на своей шее, когда попал ко мне на корабль!
– Ваши народы ничего не понимают в колдовских амулетах. Чем больше амулет, тем он сильнее! Твой, Карталон, что висит у тебя на шее, ничего не значит. Он бессилен! Мой – это дело другое! Он вырезан из священного дерева Акуру!
– Куда ты его дел? – в голосе Карталона, внезапно засквозила озабоченность.
– Он на корабле! – утверждающе и спокойно ответил Тоган.
– Подожди! На каком корабле? – не уловил смысл сказанных слов Карталон. – На нашем его точно нет!
– Он на корабле. На нашем корабле! – продолжал утверждать Тоган.
– Тоган! Я на своём корабле знаю каждый деревянный гвоздь! Где, его забили и когда! Не увидеть амулет величиною с маленький щит? Брось, Тоган?!
– Я же говорил, Барка. Ты очень упёртый! Но дерево, из которого он сделан, священно! Оно может принимать в себя свет и становиться невидимым! Оно подвержено колдовству! Недаром молния обходит его стороной! Дом, укрытый веткой Акуру, обходят злые духи! – Тоган стал центром внимания всех присутствующих за столом, все слушали его молча.
– О каком невидимом щите ты мне говоришь! Ответь мне! Где щит? – Озабоченность Карталона нарастала.
Тоган многозначительно помолчал, потом сказал:
– Ты упёртый, вредный человек! К тому же никого не слушающий! И я, чтобы умерить твой темперамент, вставил свой амулет в киль нашего корабля! Помнишь, когда мы ремонтировались в доках Каралиса? – торжественно объявил Тоган. – И, теперь, мои боги заботятся о нашем корабле, вразумляя тебя своими советами и действами!..
– А я-то думаю, что это со мной? – необычайно серьёзно, задумавшись, вдруг произнёс Карталон. – Когда я спускаюсь с кормы или со смотровой башни и мне хочется перешагнуть две ступени, ноги почему-то двигаются через одну! – Это утверждение, произнесённое совершенно серьёзным голосом, явно заинтересовало всех слышащих его. Но особенно оно заинтересовало Тогана, который менялся в лице при произнесении его. – А иной раз, решив сократить путь, внезапно, начинаю сомневаться… и принимаю обратное… И не понимаю, что со мной…
Карталон, сдвинув брови, сосредоточенно о чём-то думал… и, вдруг, расхохотался… Все подхватили его смех, поняв розыгрыш Барки.
– Вот опять ты смеёшься, Карталон, – обиделся Тоган, – а, тем не менее, боги Талабионга стали защищать наш корабль, ибо в нём есть частичка дерева Акуру! И последний бой у пролива тому свидетельство! Ни одно из ядер, пущенных сынами волчицы, в нас не попало!
– Это точно! – подтвердил Карталон. – Но вот, что я думаю… Я понял! Вот поэтому ты, Тоган, ругал бочонки на корабле на своём языке, а на лодке на греческом! Потому как на корабле есть частичка твоей земли! – догадался, наконец, Карталон.
– Вот можешь, когда захочешь, быть догадливым! – довольно заулыбался Тоган. – Всё правильно! В лодке нет дерева Акуру, и я посылал ругательства бочонку со Злом, на родном ему греческом наречии!
Тоган довольно засмеялся и все опять подхватили этот смех… В это время, принесли яства и напитки. Все принялись за еду и беседа стала протекать в ином русле.
– А как Тоган оказался на корабле? Расскажите эту историю, – поинтересовалась Сибилла.
– Это история Тогана, пусть он сам её передаст, – заметил Карталон.
Все внимательно приготовились слушать историю Тогана, разбавляя её вином и едой…
– Это было более шести лет назад, – начал нубиец. – Злые боги горы Исталабионга, которые обитают на самом верху горы, задумали погубить всё живое вокруг горы! – голос Тогана перешёл на какой-то распевный тон. – Для этого они растопили льды вокруг горы и случился страшный разлив реки Икуту! Волны смывали селения людей, унося с собой всё, что попадалось в их объятия! Они уносили детей и стариков, топили женщин вместе с детьми, топили скот и всех животных… И вот все, кто ещё мог спастись, двинулись к самой горе. Но боги Исталабионга решили не пускать туда никого, окружив гору стаями бешеных от голода львов. Львы бросались на матерей с грудными детьми и рвали их… Воины кинулись в бой со львами и многие тогда пали. Выхода не было… Но вот люди увидели корабли. Один… Два… Шесть кораблей вошло в разгневанную реку. Благородные боги Талабионга отправили их к нам на помощь…
Люди с кораблей начали спасать мой народ. Многих перевезли в недоступные для воды места. Очень многих! – Тоган задумался и замолчал на время, о чём-то вспоминая. Все замерли, ожидая продолжения рассказа. Тоган продолжил: – Но самое главное, их предводитель Барка решил сразиться с озверевшими львами. Он и ещё десять добровольцев высадились на краю горы. Мы последовали за ними, зная, что им понадобится помощь… Закипел бой. Львы бросились на нас, ослеплённые яростью богов Исталабионга. Но самые страшные из них пали в той битве… Остальных Барка загнал зажжёнными факелами в связанные там же бамбуковые клетки и выпустил на другом берегу разгневанной реки. Боги Исталабионга, увидев, что у них ничего не вышло, скрылись от гнева вернувшихся богов Талабионга опять на вершину горы. – Тоган снова помолчал. – В благодарность я, Тонга, и ещё двести пятьдесят моих соплеменников решили десять лет отслужить Карталону Барке на его спасительных кораблях, взяв талисман Акуру!
– Тонга? Ты сказал Тонга? – Все молчали после услышанной истории. Одна только Сибилла обратила внимание на имя, произнесённое нубийцем.
– Да, госпожа Сибилла! Моё настоящее имя Тонга! Это Барка изменил мне его, сославшись на то, что с таким именем меня на галере никто слушать не будет! Но я думаю, он был неправ. А это для чего? – и Тоган поднял свой огромный кулак…
За столом раздался дружный хохот…
– Подождите. А что за бочка с заклятым злом, о котором вы так долго спорили? Зачем, нам в Спарте зло Тарента? – напомнил Ксантипп.
– Ну, не всё зло, а только одна бочка! – весело подмигнул Тогану Карталон, – другая пока стоит на корабле, под ежедневным присмотром Тогана! Пойдём, Ксантипп! Отойдём в сторону на минуту. – Карталон встал из-за стола. – Друзья, мы сейчас к вам присоединимся!
Выйдя из таверны, Карталон направился к повозке, где сидели два вооружённых воина. Ксантипп шёл следом.
– Как с набором? – Возле повозки Карталон повернулся к спартиату. – Гамилькар надеется на тебя!
– Набрали около восьми тысяч, – ответил Ксантипп. – Золото кончается. Нужно нанять для перевозки родосцев, а они просят немалые средства!
– В этом бочонке и есть страшное зло человечества – золото. Забирай, Ксантипп. Я думаю, что на обратном пути из Самоса вы будете уже на кораблях! – Карталон откинул сукно, накрывавшее бочонок.
– Да! Хитрости тебе не занимать, Карталон! – удивлённо и восторженно произнёс Ксантипп. – Будем ждать твоего возвращения из Самоса!
– Пойдём, друг! А то, как-то неловко перед другими за наше отлучение.
Они вернулись за дружеский стол и беседа продолжилась. Сибилла выспрашивала Тогана об обычаях его народа и его родины. И Тоган с удовольствием рассказывал ей о своей земле…
Глава 18
Септемий Бибул прибыл в Рим в самые ранние утренние часы, когда городская стража завершает свой обход кварталов, следя за установленными муниципиями порядком, гигиеной, чистотой стоков, законностью и сохранностью частного и публичного имущества. Утренняя заря только начала раздувать свет по улицам города Ромула. То тут, то там проезжали повозки вездесущих торговцев, которые торопились завезти в город самую свежую продукцию к началу нового дня. Проезжая возле храма Весты, Септемий повстречал дюжину весталок, отслуживших ночную службу в храме. Постепенно, по мере продвижения Септемия, улицы города стали заполняться различным людом.
Квестор решил заехать сначала в казначейство, где им был написан подробный отчёт по расходу выделенных средств на покупку различной амуниции и продовольствия для снабжения армии в Сицилии. После этого Септемий отправился в городские бани, где долго отмывался после трудной, пыльной дороги. Он долго лежал в теплом бассейне с закрытыми глазами, восстанавливаясь и наслаждаясь негой…
– Привет тебе, Септемий Бибул! А я слышал, что ты сейчас в Сицилии, – услышал он рядом с собой голос, сбросивший с него усталую дремоту долгой дороги, – и что же, я прихожу смыть с себя остатки своих ночных приключений, коими занялся после весёлой попойки у Павия Варрона, захожу в бассейн и вижу Септемия, задремавшего в бассейне!
Септемий открыл глаза и изобразил улыбку, на какую только способен человек, проскакавший весь Латиум.
– Гай Луций Скалион! Рад тебя видеть таким же весёлым и беззаботным, каким знал тебя всегда, несмотря на военное время!
Перед ним стоял человек в банной простыне, с кудрявыми, светлыми волосами, небольшой полнотой, с совершенно белыми руками и очень артистичным голосом.
– Ты же знаешь, я не добиваюсь военной карьеры и признания своей доблести! Я скромный римский гражданин, любящий, как и ты, свой город, но ещё ценящий все прелести этой жизни и не находящий повода к изменениям моих ценностей во имя славы оружия Рима! – говорил Скалион, погружаясь в тот же бассейн с горячей водой, в котором находился Бибул. – В Риме последнее время нет недостатка в талантливых полководцах, но вот с талантливыми политиками дело обстоит иначе! Ты слышал о кознях Меттела?!
– Нет, я только прибыл в город, как ты сказал, из Сицилии! А в чём суть?
– Метелл заигрывает с плебсом, обещая увеличить раздачи хлеба, если его изберут в следующем году консулом. Муниципии выставили его уже кандидатом, хотя сроки ещё не подошли! Он утверждает, что захватит Сицилию с её благоприятными полями для засева пшеницей и накормит этим хлебом всю городскую голодрань!
– Насколько мне известно, мы контролируем половину тех пшеничных полей, о которых говорит Метелл. Но он не знает специфики ситуации в провинции. Сицилийцы очень мстительны и сожгут свои поля, как только узнают или им скажут, что квоты на закупку зерна снижаются, – подумав, рассудил Септемий. – Значит, если здесь раздавать хлеб бесплатно, а там пытаться не закупать его, а забрать – это чистой воды популизм!
– Да, но чернь этого не понимает и Метелл этим пользуется, – уточнил Скалион.
– Если, даже и забирать там хлеб без выкупа, это подорвёт внутренний рынок нашего римского земледельца! Кто у него будет покупать зерно, когда есть дешёвое сицилийское? – продолжал рассуждать Септемий. – Наших земледельцев ждёт разорение!
– Вот! Мне кажется, что вся эта затея с войной чистой воды афера по разорению земледельцев Латиума! Метелл представляет богатых патрициев, которые жаждут скупить земли разорившихся земледельцев Латиума! А Карфаген только повод!
– А что же Сенат?
– Сенат сам большей частью состоит из таких патрициев!
– Это верно! – согласился Бибул. – Что нового в политике?
– Большинству Сената непонятна причина задержки экспедиции в Африку! Также, не понятна причина, почему фракция Катона голосовала за отставку Манлия от командования за его задержку у Лилибея.
– Постой, но ведь именно она настояла на его отправке туда? Тут что-то нечисто! – Бибул задумался.
– Ну, а ты? Ты, так сказать, присутствующий при событиях! Что ты, думаешь обо всём этом? – Скалион посмотрел на Септемия с искренним интересом.
– Мне многое не ясно! Но в Риме есть какая-то скрытая от глаз заинтересованная сторона в этой войне! Сегодня я буду выступать по этому вопросу в Сенате! – закончил мысль Бибул.
– Очень хорошо! Конец весны, сенаторы ещё не успели разъехаться по своим виллам. Сенат будет почти в своём полном составе, Септемий! – с оптимизмом отреагировал на это Скалион.
– Какие светские новости города? – переменил тему Бибул.
– Новостей полно! Самая обсуждаемая – вдова проконсула Клавдия Пульхра была замечена с молодым любовником греческого происхождения из Капуи, который занимался у усопшего Пульхра архитектурной отделкой их дома. Зрелая матрона так увлеклась молодым греком, что, позабыв римские устои, устраивала в доме проконсула празднества в честь Ганимеда, оканчивающиеся обильными возлияниями вина и соитием всех участвовавших. Слухи об этих празднествах дошли до цензоров и те наложили на матрону штраф в десять тысяч сестерциев. Матрона не заплатила штраф и хотела судиться с цензорами по поводу вторжения тех в её частную жизнь, но почему-то передумала. Вторая новость – вхождение в родство Корнелиев и Пизонов через женитьбу Публия Пизона и Корнелии Стиллы. Об этом сейчас говорит весь Рим! Кстати, приглашение на празднество тебе, Септемий, тоже было послано! Новость третья…
Скалион ещё долго перечислял новости города с центром на Капитолийском холме, одновременно, предаваясь наслаждениям расслабления в горячем бассейне и вдыхая аромат благовоний, растворенных в воде…
…В Сенат Септемий прибыл в полдень. Бибул занял своё место, на котором он обычно сидел во время заседаний, и стал ждать своей очереди для доклада. Сенат сначала рассматривал хозяйственные вопросы государства и соседних провинций, а потом перешёл к вопросам войны, предоставив слово квестору армии Септемию Бибулу. Заслушав доклад Бибула, Сенат перешёл к прениям по этому вопросу.
– Скажи, Септемий, сколько у Баркидов флотов, если его, почти одновременно, замечают в разных местах? – спросил главенствующий в своей фракции Катон. Этот человек, одновременно, занимал место верховного понтифика и отвечал за казну Республики, религиозные ритуалы и жертвоприношения. – Катулл даёт нам сведения о ста, как минимум, галерах!
– Я не видел ста галер. Флот, который дважды атаковал мои конвои, насчитывал не более полусотни кораблей! Морской навык у них очень велик! Их командир ходит под вымпелами Баркидов. Хотя, совсем недавно стало известно, что это не Гамилькар, а кто-то иной.
– Да, мы знаем его имя! – многозначительно, с подчёркнутым высокомерием заметил Катон. Бибул вопросительно посмотрел на него.
– Я знаю, понтифик, что у вас есть тайная переписка с Регулом. Так, может, просветите Сенат и Республику о некоторых сторонах этой переписки? Или у вас есть тайны от Сената? – холодно отреагировал Септемий, глядя в глаза Катона.
Глаза Катона блеснули недобрым светом. Лицо сохранило видимое спокойствие, но сердце стало отстукивать тревожный ритм – «Откуда он знает о нашей переписке с Марком? – лихорадочно подумал Катон. – Или глупый Атиллий в припадке своей избранности сболтнул что-то?»
Между тем в зале поднялся ропот. Некоторые сенаторы требовали огласить незаконную переписку консула с понтификом.
– В нашей переписке нет ничего такого, что можно было бы скрывать от Сената! – пытался оправдаться и уйти от ответа Катон. – Она носит частный характер и может быть оглашена только в системе судебного разбирательства! А так как консулы у нас на войне, самым любопытным из вас придётся подождать возвращения консулов! – язвительно выкрикнул он эту фразу той части Сената, которая требовала огласки переписки.
– Ну, тогда, может, просветите Сенат о тайном имени командующего флота Баркидов? И откуда пришла эта информация? – спокойно заметил Бибул.
– Его зовут Карталон Барка! Он старший брат Гамилькара и вернулся из какого-то путешествия! Мореходы говорят о нём как о незаурядной личности. В своё время у него возникли враждебные отношения с Советом суффетов и он оставил Родину на какое-то время! Эту новость привёз наш советник, который находился с визитом в Аполлонии. Он встретился с ним, при входе в пролив Пелопоннеса. Из Кротона в спешке была выслана эскадра перехвата. Но, не зря, мореходы рассказывали, что с ним плавала старая колдунья жрица Молоха, которая научила его тайным знаниям! Он в тумане налетел на нашу эскадру, потопил шесть и захватил два наших корабля. Когда эскадра разобралась в ситуации, преследовать его было бесполезно.
– А почему бы нам самим не заслушать советника и о цели его миссии, и о схватке с Карталоном? – предложил Септемий.
Сенат поддержал его предложение.
– Советник сейчас вне Италии, но обещаю вам, после его прибытия он выступит с докладом в Сенате. – Катон сел на место.
По требованию председательствующего в зале стихло.
– Что ты, Септемий, думаешь о ситуации, сложившейся в Сицилии? – спросил он квестора армии.
– Я, как и все здесь присутствующие, за быстрейшую, ускоренную высадку войск в Африке. У Карфагена не закончено строительство крепостных стен! Нужно использовать это! Они их начали возводить, но на постройку уйдёт много времени и средств. Момент созрел. Надо отозвать консула Манлия из Лилибея и строго придерживаться разработанного плана кампании. И необходимо форсировать поставки провианта для обеих армий! Для этого, надо, двумя флотами закрыть проливы для безопасности движения конвоев! Далее, проконсулу Кавдику нужно активизировать осаду Акраганта. Это будет сковывать силы неприятеля, в частности, Гамилькара. Армии проконсула Кавдика нужно придать ещё один легион в качестве подкрепления…
– Постой, квестор, – перебил Бибула один из представителей рода Клавдиев, Луций Клавдий Нерон, – ты говоришь о помощи Кавдику в составе одного легиона? Но ты хоть отдаёшь себе в этом отчёт? Чтобы собрать его, нужно провести ещё один набор рекрутов в подвластных нам провинциях Италии! А таких резервов уже почти нет!
– Когда Сенат голосовал за объявление войны Карфагену, он не думал о людских резервах Республики! Теперь, когда мы понесли в этой войне такие потери, ты, Клавдий, наконец то, понял и задумался о людских резервах! Но я не говорил ни о каких наборах! Достаточно будет одного легиона из лагеря Регула! – парировал выпад Септемий.
– У Кавдика есть два легиона – «Латиум» и «Италика», и пятнадцать тысяч союзной пехоты Сиракуз. Этого вполне достаточно для блокады города, – констатировал Клавдий.
– Для блокады достаточно, – согласился Бибул, – а для штурма нет. Мы отвели от Акраганта легион «Волчица Ромула» для пополнения! Назад его не вернули! Он в лагере Марка Регула.
– Хорошо! Пусть консул Регул отправит к Кавдику один легион! Какой? Пусть решит сам! – заключил председательствующий. – Кто за поддержку доводов квестора Септемия Бибула, прошу голосовать!
Значительное большинство поддержало предложение Септемия Бибула.
– Квестор, через два дня вы получите от Сената письменные распоряжения, касающиеся сегодняшнего обсуждения! И можете отправляться к армии! – заключил председательствующий.
Сенат перешёл к решениям вопросов жалоб муниципий…
Септемий вышел из Сената и направился к форуму. Он спускался по парадной лестнице, обдумывая планы на завтрашний день, когда был окликнут кем-то:
– Септемий!
Бибул оглянулся и увидел человека, спешащего за ним вслед. На человеке была одета пурпурная тога, какие носят священные авгуры. На его ногах были лёгкие церемониальные сандалии.
– Септемий Бибул, меня послали известить тебя о беседе, на которую просит тебя прийти понтифик Марк Квинт Катон. Если ты принимаешь приглашение, то тебя будут ждать во время смены второй стражи у главных ворот храма Двуликого Януса!
– О чём будет беседа, уважаемый авгур? – поинтересовался Септемий.
– Квинт не дал мне на этот счёт никаких объяснений, но сказал, что тебе это будет очень интересно!
– Вот как! Хорошо! Я буду там в назначенное время! После второй стражи!
Человек наклоном головы попрощался и удалился.
«Ну вот! Катон проявил ко мне свой интерес, – подумал Бибул. – Интересно с чем это связано?»
Он вышел к форуму, всегда многолюдному. Здесь решались многочисленные вопросы римских граждан, от судебных разбирательств до торговых соглашений и сделок. К площади прилегали главные храмы римских богов и различные курии. Миновав площадь, Бибул решил посетить дом Пизонов и поздравить его с предстоящим свадебным торжеством, на котором он не сможет присутствовать ввиду возложенных на него Республикой обязанностей квестора. С этим намерением он отправился к Пизонам…
Глава 19
Септемий подошёл в назначенный час к храму Двуликого Януса, стоящему в одном архитектурном ансамбле с храмом Квирина. Подойдя к базилике храма, Септемий увидел двух служащих храма, которые пригласили его проследовать вглубь храмовых строений. Они начали спускаться в нижние ярусы строения. Сюда не имел права заходить без приглашения ни один римский гражданин. За долгие века существования храма подземные ходы переросли в лабиринт и пройти здесь без проводника было очень затруднительно. Септемий почувствовал какую-то тревогу, проходя по этим бесчисленным коридорам. Зачем, храму такой подземный лабиринт Септемию было непонятно. Где-то здесь, в этих тёмных подвалах, располагались чертоги ордена арканитов. История его создания скрыта веками. Тайная борьба с врагами велась здесь столетиями. В первое время орден был открыт для светских властей Рима, но со временем его быт оброс тайной. А действия адептов велись уже не от имени власти Рима, а от священных авгуров храма. По закону они должны были советоваться с Сенатом в выборе средств ведения тайных операций, но на деле Сенат вряд ли был осведомлён обо всех делах ордена.
Септемия провели через какой-то зал, где на боковых стенах были изваяния каких-то неведомых чудовищ с открытыми мерзкими пастями. В пастях чудовищ горел огонь, освещая зал. В середине зала стояло изваяние Януса. Одна сторона изваяния была с человеческим обликом, другая в образе страшного монстра с горящими глазами. Изваяние было выполнено в полный рост и держало левую руку согнутой в локте с раскрытой кверху ладонью. Во второй руке был зажат кинжал. Подойдя ближе, Септемий содрогнулся – в раскрытой ладони лежало человеческое сердце, с ладони стекала тягучей жижей кровь. То, что это было человеческое сердце, Септемий не сомневался. От всего увиденного и от мрачной атмосферы подземелий ему стало не по себе. Пройдя зал, Бибул оказался в узком коридоре, заканчивающемся массивный дверью. Подойдя к двери, прислуживающий открыл её и знаком попросил зайти в неё Септемия. Септемий вошёл и дверь за ним закрылась. Он оказался в другой комнате с занавесью на стенах. Посреди комнаты стоял жертвенник с горящими алтарями по бокам. Перед жертвенником стояло несколько мраморных скамеек. Септемий подошёл к жертвеннику. Он был совершенно чист, видно, в нём давно не проводились обряды.
– Это, теперь, совещательная комната, мы не используем её больше для обрядов. – Из-за одной из занавесных ниш вышел Марк Катон. – Теперь, обряды проводятся в более далёких чертогах храма.
При этих словах Бибул подумал: «Значит, их чертоги проходят под всем Капитолием!»
– О чём мы будем беседовать, уважаемый понтифик? Если мы здесь, значит, есть темы, которые не касаются ушей Сената!
– Ты, Септемий, всегда был намного умнее целой дюжины сенаторов, считающихся очень мудрыми политиками этого города. Мы давно следим за твоими политическими шагами и рады твоим успехам.
Септемий насторожился при слове «мы».
– Да-да, мы – это люди, борющиеся за возвышение Рима над всеми городами-государствами мира.
– Вот как! А что, Республика не заботится о том же? Но мне непонятны тезисы возвышения. Что важнее, Рим или Республика? – Септемий говорил совершенно открыто и спокойно.
– Республика наше детище. Как мы можем отделять себя от неё?
При этих словах Катона, Семптемий, глядя ему в глаза, понял: «Он хотел мне сказать что-то большее, но моя реакция на его слова чем-то испугала его! Ну что ж, постараемся его успокоить». А Катон продолжал:
– Ещё Ромул задумал провести республиканские преобразования. Жаль! Боги решили забрать его в свои чертоги, а возвратили его обожествлённым Квирином!
– Но, почему, поклонения в обрядах и ритуальных процессиях Янусу намного больше, чем Квирину, являющемуся защитником города? – спросил Септемий.
– Потому что Квирин-Ромул сам поклонялся Двуликому Янусу. Янус отображает две стороны состояния государства – Войну и Мир! Близнецов было тоже двое – Ромул и Рем. – Катон явно заводился от своей речи, глаза его начали гореть неистовым пламенем убеждения. – Само время выбрало правильное решение! Кто будет править Римом?! Ромул, как более волевой и устремлённый, оказался правителем, захватившим часть диска, принадлежащего ранее Рему, и стал более могущественным и деятельным…
– Диска? Ты сказал диска? Какого диска? – Бибул выхватил из монолога Катона непонятный ему смысл.
Катон осёкся… Было видно, что он обдумывает свой ответ.
– Говоря «часть диска», я имел в виду весь круг города. Так вот, Ромул построил храм Двуликому Янусу после того, как имел откровения с ним…
– С кем? – не понял Септемий.
– С Янусом, Септемий, с Янусом-Послом! Если хочешь и ты будешь сегодня свидетелем разговора с богом.
– С кем? С Янусом? И где же будет происходить разговор? – Септемий был поражён происходящим и с недоумением смотрел на Катона.
– Здесь, Септемий, именно, здесь! Здесь, он явился первый раз Ромулу и стал являться в последующем!
– В каком же образе он возник перед Ромулом? Ведь храма тогда не было? – спросил Септемий, обводя комнату взглядом.
– Ромул говорил, что он предстал в образе восточного странника, но вещи, о которых поведал его рассказ, заставили Ромула поклоняться его учению! В этом месте, по повелению Ромула, был заложен храм и построен лабиринт.
Обведя всю комнату внимательным взглядом, Септемий остановил взгляд на Катоне.
– Скажи, Марк, по пути сюда я видел вырезанное человеческое сердце! Оно лежало на ладони у Януса. Это что, тайное жертвоприношение?
Во взгляде Септемия не угадывалось ни капли волнения или испуга. «Это очень смелый человек, – в мыслях решил Катон, – природа наградила его не только светлым умом, но и мужеством! Такие люди редки. Если он станет нашим приверженцем, это будет несомненный успех!»
– Это один из предателей ордена, не согласовавший свои действия с нами! – Катон придал своим словам наибольший замысловатый оттенок. – Двуликий карает ослушников и врагов, где бы они ни были!
Септемий понял, что эти слова были сказаны как предостережение и ему. Катон между тем подошёл к одной из ширм и распахнул её. Глазам открылась тёмная пустая ниша.
– Сейчас, Септемий, ты увидишь то, что видели избранные отцы города. Круг посвящённых не так велик. У нас много приверженцев в Сенате и в Республике, но посвящение в тайну мы проводим далеко не каждому!
– Вы меня хотите сделать своим приверженцем и посвятить в какие-то тайны Двуликого Януса?! – Септемий взглянул на Катона. – А вдруг, я, не оправдаю ваших надежд? Тогда, моё сердце будет лежать на ладони Двуликого Януса?
– Нет. Ты будешь присутствовать при явлении бога. Дальше, тебе решать самому, быть с нами или против нас.
Категоричность сказанного насторожила Септемия. Катон между тем продолжал:
– У тебя будет время обдумать наше предложение! А теперь приступим, уже подходит время.
Катон несколько раз хлопнул в ладони, пригласив знаком Септемия присесть на одну из скамеек. В комнату вошли жрецы, одетые в пурпурные тоги. Они принесли несколько зажжённых ламп и благоухание наполнило комнату. Лампы они разместили треугольником внутри ниши. Пространственная пустота, которая начала заполняться пеленой благоухающего дыма, стала задымлена и непроглядна. Где-то за стенами зазвучало заунывное пение, в котором прослушивались женские и мужские голоса. От невероятного благоухания у Септемия начала кружиться голова. Мысли его стали путаться. Какое-то сладостное опьянение овладело всем его телом, хотелось закрыть глаза и погрузиться в нереальность мечтаний. Мыслительный процесс Септемия невероятно ускорился, начали всплывать картины из прошлого: женитьба на любимой девушке Квесте Тертеллии, её смерть и похороны, её и новорождённого младенца, война в Самнии, где он искал смерть, бросаясь в самую гущу врагов… Видения продолжались… Вдруг, стали возникать совсем незнакомые картины: невероятный шторм на море, разбивающий галеры как щепки… Волны, достигающие высоты колонн Капитолия. Море, вдруг, сменилось сушей и глазам предстали римские легионы, а корабли сменились видениями огромных слонов, топчущих римских солдат… Видения менялись очень быстро…
Пение стихло и послышалось контральто. Стоящие по бокам ниши авгуры припали на левое колено. Катон поднялся со скамьи и сделал два шага к нише. Глаза его сверкали светом отражённых ламп, на лице застыла маска отречённости и всепоглощающего поклонения!
Ниша полностью наполнилась дымом благовоний, излишки которого выходили по сторонам… Вдруг, из ниши послышался звук, сопоставимый с тяжёлым ударом бревна о каменную кладку. Контральто сразу осёкся и замолчал.
– Присутствует ли Верховный Понтифик? – Из ниши послышался голос, усиленный акустическим эффектом пустоты, но вполне человеческой, низкой тембральности.
– Я здесь, мой повелитель! – Катон склонил голову.
Септемий окончательно пришёл в себя от раздавшегося в пустоте голоса.
– Мои братья, находящиеся по ту сторону вашего времени, недовольны столь медленным процессом гегемонии Рима над всем миром!
– Мы делаем всё от нас зависящее, всё, что в наших силах, повелитель!
– Недостаточно. Рим должен собрать все четыре «составляющие» безграничный власти, и тогда все четыре стороны света покорятся ему! Построив же башню, в которой будут заключены все четыре символические реликвии, вы вновь построите мост, связывающий ваш мир с нашим. Но этого мало. И мои братья смогут вновь войти в ваше измерение, помогать властвовать вашему городу над всем миром, только после следующих этапов борьбы. Вербуйте больше наших последователей. Гея, как мы её назвали, не вправе противиться вашей власти. И помни, Понтифик, – из дыма выступила еле различимая человеческая фигура, – ваш город не единственный в этом мире. – Фигура человека по пояс высунулась за пределы задымленной ниши, так что было хорошо различимо лицо божества. – Мои братья могут подумать о замене избранности вашего города!
Лицо вновь скрылось в пелену дыма.
– Мы дали вам всю информацию! Дали вам могущество и власть, создали тех, кто будет вам служить! О, это было нелегко! Их генетический код чрезвычайно зыбок и рвёт цепочку, едва к ней прикоснёшься. А как можно прикоснуться к Свету?.. ты даже не можешь представить, сколько наших, «облучились» Светом при этой работе!.. Но, всё же, нам удалось создать «нечто по образу и подобию»… и мы выпустили их в пояс, названный Гей. Закончите начатое и мы вернёмся вновь!
Голос замолчал. И вновь запело контральто. Как будто певшей открыли закрытый ранее ладонью рот.
Бибул сидел ни жив ни мёртв. Ничего подобного он в жизни не испытывал. Сам монолог в нём пробудил много вопросов. Присутствие третьей заинтересованной стороны в Республике давно угадывалось им. Но то, что он увидел и услышал, никогда им не предполагалось и поставило его в определённый тупик. Мурашки побежали у него по спине в момент, когда он увидел и рассмотрел лик бога.
Тем временем авгуры забрали ароматные лампы из ниши и глазам вновь открылось её пустота. Все покинули комнату, кроме Катона и Бибула.
Катон повернулся к Септемию, было видно его волнение:
– Ну, что скажешь, Септемий? Я понимаю, тебе не по себе! Но объяснить всего я тебе сейчас не могу. Ты должен сам определиться – с нами ты или нет! – Катон внимательно посмотрел на Септемия.
И увидев, как Септемий посмотрел на него, Понфитик ответил, на заданный взглядом вопрос:
– Я сам не думал, что он сегодня явится в этом облике.
Септемий сидел, в полной прострации, собираясь с мыслями.
– Хорошо, Понтифик, я обдумаю увиденное и сообщу вам о своём решении до отъезда из Рима.
– Вот и хорошо! – раздалось в ответ. – Я оставляю тебя, Септемий! Привратники проводят тебя.
Септемий обернулся. Катон исчез за одной из ширм.
Оставшись один, Бибул подошёл к открытой нише. С опаской он вошёл внутрь и осмотрел стены. Стены были выложены из круглого камня и не имели никаких трещин или изъянов, которые могли бы навести на мысль о потайной двери.
В этот момент раскрылась дверь, в которую вошёл Септемий, направляясь сюда. Привратники попросили его проследовать за ними. Септемий совершил обратное путешествие по подземельям храма в молчании и раздумьях.
Глава 20
Гамилькар обернулся, выбежавшая отовсюду прислуга храма разделилась на две группы. Одна перенесла Апафию в её жреческие покои, где принялись хлопотать над её раной. Другие пытались помочь Клариссе освободить Массилия от доспехов, чтобы добраться до его ран. Гамилькар поискал глазами Иолу. Она сидела на корточках возле лежащего центуриона. Гамилькар пошёл к нему и, присев, приподнял его голову, почувствовав слабый пульс Кассия.
– Диархон, перевези женщин на корабль. Я пока окажу помощь! – отдал он указания Диархону. Увидев немой вопрос на лице Иолы, он успокоил: – Они выживут, если им оказать вовремя помощь, так что поторапливайтесь! Не время рассуждать! – поторопил Гамилькар. – Диархон вернется за нами, поэтому, спешите!
Женщины смотрели на него вопросительно.
– Мы перевезём их на корабль и там вы мне всё расскажете! А сейчас в путь!
Гамилькар вновь склонился над Кассием. Центурион потерял очень много крови и ослаб совершенно, но молодое сердце боролось за жизнь. Гамилькар подумал о превратностях жизни, вынуждающую его оказывать помощь врагу. Но этот враг спас его жену, встав на пути слуг Двуликого, и его благородство несомненно достойного римлянина пересилила вражду двух народов. Кассия перевязали и отнесли к пристани храма. Барка посмотрел на Массилия. Рана декана была опасней. Второе ранение задело лёгкое. Массилия перевернули так, чтобы кровь не заливала лёгкие, но требовалась помощь лекаря. Массилия перевязали и, не переворачивая, перенесли к Кассию…
Наконец, пришла лодка. Раненых погрузили в лодку. Гамилькар ещё раз справился о здоровье Апафии и узнал, что она уже пришла в себя и стала расспрашивать о случившемся. От этого известия он успокоился и отплыл к кораблю…
Артемида отстояла свои владения и опустила на свой храм глубокую ночь…
…Кассий Кар открыл глаза, не понимая, где он находится. Он попытался пошевелиться, но совершенно не почувствовал тела. Темнота и мрак были его спутниками последние дни. «А жив ли я? Или я уже умер и совершенно бестелесным духом витаю в космосе?» Кассий решил вспомнить всё, что происходило за прошедшие недели…
…Обоз после сражения на гребне подъёма переправы через реку больше не подвергался никаким нападениям. После битвы они узнали у местных сицилийцев, что уничтожили самый крупный разбойничий синдикат, промышлявший разбоем в этой области острова уже много лет. Были убиты почти все видные начальники разбойников, включая неуловимого до этого Катариса, который грабил всех подряд и слыл неуловимым и умелым организатором нападений!
Через три дня обоз достиг Эрбесса, где располагалась база осаждавшей Акрагант армии проконсула Кавдика. В Эрбессе стоял гарнизон, состоящий из четырёх манипул тяжёлой римской пехоты, трёхсот всадников – экстрординариев. Гарнизоном командовал военный трибун Децим Тибул. По приходу обоза Теренций Мул поведал Дециму все перипетии пути и о роли во всём Кассия Кара. Тибул высоко оценил действия Кассия и отрядил в сопровождение Кассия отряд экстрординариев в сто всадников. Также, Тибул пообещал, что как только какой-либо обоз отправится в Мессину, он возвестит о заслугах Кара его легата Тита Бабруку.
На следующее утро, Кассий, в сопровождении конного отряда отбыл к Акраганту. Двумя переходами, с одной ночёвкой, отряд прибыл в лагерь Аппия Кавдика. Конный отряд, сопровождавший Кара, отбыл назад в Эрбесс. Кассий, разместив своих людей на отдых, отправился к проконсулу…
Лагерь Кавдика стоял на высоком холме, с которого очень хорошо просматривался Акрагант, а также часть морского залива. Претория лагеря находилась на самой высокой точке холма. Туда-то и направился Кассий. Пройдя несколько постов охраны и предъявив им консульскую тубу, Кассий подошёл к ставке проконсула. Один из центурионов, нёсший наряд на сегодня по охране ставки, остановил Кара и, узнав о письме консула, отправился доложить о нём Аппию. Через несколько минут центурион вернулся, и попросил Кассия проследовать к проконсулу. Кар вошёл внутрь, прошёл между двух перегородок с охраной и попал в просторный зал с конусным покрытием из парусины. В центре свода было отверстие для выхода дыма от горящих в нескольких местах очагов, задачей которых было освещение и отопление такого большого пространства.
Проконсул сидел возле одного из очагов и что-то чертил на песке. Подняв голову, он посмотрел на Кара вопросительным взглядом. В нём угадывался очень надменный, авторитарный, бескомпромиссный военачальник. Кавдик происходил из очень древнего рода, одного из многих, кои при становлении республики объявили себя слоем патрициев и его понятия обо всём самом лучшем чётко ассоциировались с родовой ветвью. В его мировосприятие не входило ещё чьё-то мнение, отличавшееся от его личного. Его военачальники, окружавшие его, были для него дурнями и обалдуями, а солдаты муравьями. Всё это присутствовало на фоне его гениального военного руководства. Все неудачи и промахи он списывал на нерадивость солдат и тупость подчинённых начальников. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что Кавдика никто не любил и, более того, его ненавидели. Но спорить с ним было опасно, ибо он имел неукротимый нрав, а бешенство и свирепость слишком часто заслоняли разум, затмевая последние отблески сознания.
Кассий без слов подал тубу проконсулу. Аппий взял её и не спеша, будто раздумывая, открывать её или нет, крутил в руках. Потом так же, не торопясь, открыл запечатанный верх. Принялся читать… Несколько раз во время чтения он поднимал глаза на Кара и вновь обращался к письму. За время чтения на его лице не выразилось ничего, что могло бы выдать его чувства. Закончив чтение, он обратил свой взор на Кара.
– Где ты отличился, центурион? – спросил Аппий Кассия.
– Во время второй войны с Самнием, – ответил Кар.
– В каком легионе ты служил?
– Я служил и ныне несу службу в четвёртом легионе имени Марса.
– Хороший легион, – заметил Кавдик, – и командиры ему достаются всегда достойные.
Он крикнул дежурного центуриона.
– Позови Скрофу, – приказал он.
Центурион вышел.
– Кассий, я напишу письмо, которое ты доставишь в расположенную недалеко от Акраганта священную рощу нимф. Когда ты передашь письмо и дождёшься его прочтения, лицо, прочитавшее его, даст тебе поручение ко мне или просто отпустит тебя в лагерь. Сегодня начинаются празднества, посвящённые Артемиде. Те люди выполняют тайные поручения и находятся в роще по заданию.
С этими словами Аппий написал письмо, сложил его вчетверо и скрепил своей печатью. Когда он передавал письмо, вошёл человек со знаками военного трибуна.
– Скрофа, – обратился Кавдик, – проводишь центуриона к роще и возвращайся ко мне.
Скрофа склонил голову и пригласил Кассия следовать за ним. Они вышли из ставки Кавдика.
Выходя на территорию претории, Кассий заметил Массилия, стоящего в стороне. Массилий держал под уздцы лошадь, переданную трибуном Тибулом. Скрофа торопился. Он показал на одну из лошадей, стоящих привязанными у декуманских ворот лагеря. Они сели верхом и выехали за ворота. Скрофа пустил лошадь в галоп. Кассий не отставал. Они скрылись среди виноградников и только шлейф пыли, поднятый копытами лошадей, выказывал маршрут их следования. Весь путь занял около часа, они проехали примерно тридцать стадиев. Затем Строфа замедлил бег своего коня и перевёл его на шаг. Лошади, тяжело дыша и фыркая, пританцовывали, отдыхая. Кассий увидел конечную цель их путешествия.
Апельсиновая роща находилась между Акрагантом и селением рыбаков, расположенным под высоким молом, на котором стоял какой-то храм. Священная роща нимф была наполнена пением разноголосых птиц. В самой роще весело журчали быстрые ручьи, сбегая с горного плато. Скрофа достал охотничий рог, сделанный из рога тура, и подал сигнал. После этого он развернул лошадь, кивнул Кассию, подавая этим самым знак исполнения им его поручения, и пустился в обратный путь, пустив лошадь лёгкой рысью. Кассий остался один. Он ждал несколько минут и решил сам углубиться в рощу. Он перебрался на лошади через один из ручьёв и неторопливо двинулся вперёд.
– Кого ищет римский центурион? – услышал он голос позади себя.
Кассий обернулся и увидел арканита, вышедшего из густого кустарника. Солнце играло на его латах, открытых порывам ветра, отбросившего его плащ назад. На адепте блестели латы самнитской работы, в которой одна пластина накладывалась на другую не глухим креплением, а наподобие оперения птиц. Мечи у них были по длине равные мечам римской тяжёлой пехоты, но с более тонким, изящным лезвием. Кроме меча, на поясе висел тяжёлый кинжал. Арканит смотрел на Кассия сквозь глухую кожевенную маску, оставляющую для дыхания продольные прорезы. Открытыми были только глаза и лоб. Капюшон скрывал волосы адепта.
Кассий спешился и молча подал письмо проконсула. Адепт, взяв письмо, отошёл в сторону для его прочтения и повернулся к Кассию спиной. Кассий вдруг вспомнил слова из отчёта адептов, которых он встретил в дозоре у Мессины: «…Благоухает в храме Артемиды…» «Значит, это и есть храм Артемиды! – решил он, посмотрев на высокий мол у моря. – Интересно, что за роза обитает в его стенах?»
– Центурион, – услышал он слова обращения, с другой стороны. – Давай, я привяжу твою лошадь.
Кассий повернулся, справа от него стоял такой же адепт, впрочем, как и слева.
«Сколько их здесь, – подумал Кассий, – этих убийц должно быть кратное число». Кассий посмотрел, как адепт взял его лошадь под уздцы и повёл вглубь рощи. Другой адепт разговаривал вполголоса с арканитом, видимо, старшим из них и прочитавшим письмо. Кассий вслушался в пение птиц, роща, как видно, была густо населена этой живностью…
– Центурион, мы отправляемся на задание, которое указано в письме, доставленном тобой. Ты остаёшься здесь, вместе с двумя адептами, и присоединишься к нам после сигнала! Будь внимателен и не пропусти сигнала.
Арканит пошёл вглубь рощи. Кассий посмотрел, как взявший его коня скрылся в густом кустарнике рощи, и повернулся к адепту, который только что разговаривал со старшим из адептов:
– Что мы будем делать? – спросил Кассий адепта.
– Приказано было ждать сигнала, но ждать сигнала нам лучше на отлогом берегу ручья, который находится недалеко отсюда. – И адепт показал, в какую сторону надо двигаться.
Кассий двинулся в указанном направлении. Туда раньше них ушёл вместе с его лошадью второй из оставшихся с ним храмовиков. Кассий шёл впереди, раздвигая густые, гнутые ветви переплетённых зарослей. Сзади слышался хруст веток идущего за ним адепта. Кассий вышел на открытое место, сделав несколько шагов вперёд, он обернулся к адепту, который должен был следовать сзади, за ним… Но из зарослей адепт не выходил! Кассий прислушался… Звука шагов с ожидаемой стороны зарослей не было… Зато, хрустнули ветки спереди, откуда только что отвернулся Кассий…
Кассий повернулся и увидел лезвие меча, летящего по косой дуге ему в лицо. Адепт, ушедший вперёд с лошадью Кара, подкараулив его за широким дубом, неожиданно атаковал, совершая рубящий удар мечом, находящимся в его правой руке, полностью уверовав в неготовность к его атаке Кассия. Но Кассия природа щедро одарила скоростью перемещений и реакцией. Кар был самородком, постигавшим военную науку в прошедших сражениях, глядя на острия мечей разных народов. Кассий, мгновенно присел на левое колено, отставляя правую ногу с разворотом корпуса назад, уходя с линии атаки нападающего. Меч просвистел над головой Кассия. А сам адепт, не встретив упора меча на шее Кассия, куда метил, подался корпусом вперёд, подчиняясь поступательному движению. Центурион одним движением с уходом в сторону с линии атаки обнажил меч и вонзил его в открывшийся правый бок адепта снизу-вверх, поднимая стальные пластины брони. Меч вошёл между рёбер и пронзил все жизненно важные органы грудной клетки. Адепт умер ещё в движении… Теперь, Кассий услышал звуки ломающихся ветвей сзади себя… Он повернулся и увидел другого адепта, выбегающего из зарослей и замахивающегося в его направлении тяжёлым кинжалом… Времени, на раздумье, не было. Кар кувыркнулся через голову в сторону врага. Кинжал просвистел на расстоянии ширины ладони от кувыркающегося тела Кассия. Мгновение, и Кар оказался в шаге от врага! Глаза их встретились… Адепт был поражён быстротой центуриона, а глаза Кассия пылали гневом за подлое нападение. Арканит обнажал меч, когда меч центуриона вонзился ему в бедро с силой, пробившей латные пластины, защищающие ногу. Арканит взвыл от боли и упал на траву. Кассий поднялся с колена, огляделся по сторонам, проверяя место на наличие новых убийц…
– Да, вы оправдали свою репутацию подлых убийц, тянувшуюся за вашим орденом в веках! – сказал он после того, как осмотрелся. – Чем я помешал вашему ордену?
Арканит сверлил его зелёным взглядом и молчал. Кассий оторвал тесёмку плаща мёртвого адепта и кинул её раненому.
– Перетяни рану, тебе придётся скоро общаться с судьями Республики!
– Я не хватаюсь за жизнь, центурион. Мой брат уже мёртв! И ты тоже скоро будешь мёртв. Хотя, ты меня удивил! Многих мы с братом отправили к Аиду. Но такого быстрого воина мы ещё не встречали! Видно, власть Двуликого не столь уж безгранична, как нам говорили. Марс тоже благоволит к своим сыновьям. – Адепт бледнел с каждой минутой от потери крови, которая всё сильнее пробивалась из его бедра. – Возьми письмо и прочти, что тебя ожидает! Оно лежит в сумке у моего брата.
Кассий посмотрел на раненого, умирающего адепта, потом на другого, который лежал в нескольких шагах. Он медленно пошёл к мёртвому адепту. Нагнувшись над мёртвым телом, Кассий открыл поясную сумку и порылся в ней. На дне её лежал вчетверо сложенный конверт проконсула. Кассий взял его и выпрямился, приготовившись читать…
В это время сзади послышался хруст разрубаемого черепа. Кассий резко обернулся… У мёртвого, теперь уже, адепта стоял Массилий. Адепт с удивлённым лицом держал в замахе меч, который собирался бросить в спину Кассия… Меч декана разрубил ему голову в момент броска и мёртвое тело рухнуло наземь.
Читать бесплатно другие книги:
