Пограничник против Абвера Корчевский Юрий

След обнаружился. Федор перевел дух. Как не хватало собаки-ищейки! На заставе она была и выручала, а еще был якут Борисов, сильно помогавший. Жив ли он? В этом месте, между деревнями Палюжье и Хлестово, слева от дороги места ровные, поле, за ним дальше луг. Судя по карте, дальше уже болота, река, озеро. Что тут диверсанту делать, если толком укрыться негде? Ему или в населенный пункт надо, или в лес.

Федор приказал рассыпаться цепью, приготовить оружие, искать след. На убранном поле стерня, след обнаружить сложно. А уже надвигается вечер. Стемнеет, и тогда поиски придется прекратить. Диверсант же может использовать ночное время, чтобы оторваться подальше. Федор досадовал, но солнцу не прикажешь.

Федор решил по возвращении в казарму требовать от начальства кинолога с собакой. В Красной Армии собаки использовались на постовой службе для охраны объектов. В погранвойсках – для поиска нарушителей. С началом войны стали готовить собак для санитарной службы и собак – подрывников танков. Но в войсках по охране тыла собак было мало. Скорее всего, не придавали большого значения. В Германии собаки использовались в полной мере и в армии, и в ГФП, и в охранных службах.

Пока прошли половину поля, стало смеркаться. Дальше идти было бесперспективно. Федор отдал приказ преследование на ночь прекратить, возвращаться в Палюжье. Бойцы рады были предстоящему отдыху, ужину. У каждого в сидоре за плечами был сухой паек. Федор был удручен. Диверсант близок был, а не смогли догнать. Уже видны были избы деревни. Федор уже прикидывал, как людей на постой разместить.

Послышался гул мотора. Федор головой завертел. Света фар машины не видно. Когда звук стал отчетливей, стало ясно: идет сверху.

Самолет, невидимый пока в темном небе. Озарение пришло мгновенно. Вот почему сюда рвался диверсант! Он не собирался пересекать линию фронта, его должны были, как и всю диверсионную группу, вывезти самолетом. Рации в избе, где взрывчатку обнаружили, не было. Стало быть, имелись заранее обусловленные дни и места посадки.

– Стой! За мной бегом! – приказал Федор.

Сам развернулся и побежал по дороге. За ним бежали бойцы. Устали уже от длительного перехода за сегодняшний день. А гул самолетного мотора уже ближе. Самолет явно снижался.

Выскочили к месту, где следы диверсанта уходили с дороги в сторону. Вдали, в паре километров, вспыхнули два костра. Сигнал для самолета!

– Парни, поднажмем!

Сейчас есть реальный шанс захватить диверсанта или убить. Вопрос во времени. Успеют добежать до момента, пока самолет сядет и заберет немца, – значит, успех. Но немцу заскочить в самолет – пара секунд, он не обременен грузом. И тогда останется только наблюдать, как самолет скроется в ночном небе. Успели пробежать половину дистанции, когда увидели снижающийся самолет. Он приземлился у костров, проехал, гася скорость, потом стал разворачиваться. Видимо, сам диверсант был у костров, туда должен был подъехать самолет.

– Бойцы, лечь, приготовиться к стрельбе!

Самолет не был виден, только слышен шум моторов. Судя по звуку двигателей, самолет приземлился.

Был бы пулемет, самолет с большей долей вероятности удалось бы повредить. У бойцов винтовки, у нескольких – автоматы, почти бесполезные на большой дистанции. Самолет подрулил к одному из костров. Это был транспортный «Юнкерс-52», который видел Федор еще до войны. Секунда – и диверсант успеет залезть в фюзеляж. Медлить нельзя, тем более момент удобный: самолет слабо освещен огнем костра.

– Беглым, пять патронов – огонь! – скомандовал Федор.

Грохнул залп, дальше уже стреляли по готовности. Выстрелил, перезарядил, прицелился, выстрелил.

Федор не надеялся на точность попаданий. До цели далеко, мушку и прицел видно в темноте плохо. Но не подвели трехлинейки, мощный патрон, хорошее пробивное действие пули. Федор вскинул к глазам бинокль. Показалось? От одного двигателя факел огня. Из выхлопной трубы или в самом деле горит? Пламя ширилось, и стало понятно: горит. Горит! Ни один здравомыслящий пилот не будет взлетать с горящим мотором. Набегающий в полете воздух раздует пламя, и через пару минут будет полыхать весь самолет.

Выстрелы стихли, опустели магазины винтовок.

– Перезарядить!

Защелкали затворы винтовок. Бойцы вставляли обоймы в пазы, наполняли магазины.

– Встать, бегом к самолету!

До стрельбы бойцы себя не обнаруживали в темноте, но с ее началом проявили позиции. Теперь надо действовать быстро. Иначе экипаж покинет машину и бросится бежать в спасительную темноту. Далеко не уйдут, километрах в трех начинаются болота. Немцы знать о том должны, у них карты точные. Но сейчас их толкает в темноту страх смерти.

Бойцы бежали изо всех сил, видя перед собой самолет врага. На ходу не стреляли, не было приказа. Федор молчал, кто на бегу попадет в большую цель? До «Юнкерса» уже двести метров, сто. Стали различимы детали самолета.

Пламя уже охватило весь левый двигатель, перекинулось на центроплан.

Из-за самолета вышли несколько темных фигур с поднятыми руками.

– Не стреляйте, сдаемся! Нихт шиссен!

Это уже на немецком. С испуга, наверное. Кто из бойцов немецкий знал?

– Ближе пятидесяти шагов не подходить, – закричал Федор бойцам.

Самолет мог взорваться, поскольку имел в баках бензин на обратный путь. Экипаж боялся того же, сами пошли навстречу красноармейцам. По ним не стреляли, осмелев, пошли быстрым шагом, оглядываясь на горящий самолет. Кто-то из экипажа знал русский язык.

– Где диверсант? Где пассажир, за которым вы прилетели?

Отсветы пожара позволяли разглядеть немцев. Все были в летных комбинезонах, а диверсант должен быть в нашей красноармейской форме.

– Он убит! – крикнул кто-то из экипажа.

Самолет сгорит, а вместе с ним и труп. Дверь в грузовую кабину с другой стороны. Диверсант мог под прикрытием фюзеляжа сбежать, кто бы его искал, если он сгорел?

Вот и Федор не поверил. Ринулся к самолету, обежал его спереди, заглянул через дверь. Через квадратные иллюминаторы свет от горящего мотора проникает в кабину. Тут в самом деле лежит человек в красноармейской форме. Но подобраться к нему или вытащить для дальнейшего опознания уже невозможно, жар от пожара сильный. Федор отбежал в сторону. Раздался хлопок, пламя костром рвануло вверх, разом охватив самолет.

– Отходим все! Немцев обыскать!

Уже на ходу у экипажа расстегнули ремни, сняли вместе с кобурами. Обыск можно завершить позже, сейчас уйти от самолета надо. Довольные обстрелом и полученным эффектом, бойцы переговаривались, отпускали шутки.

Еще бы – уничтожили самолет, происшествие чрезвычайное, а ни одной потери! Федор и сам был удивлен. Начни по телефону докладывать, начальство не поверит. Но доказательства есть – пленный экипаж.

Так и дошли до деревни. Экипаж обыскали, забрали документы. В начале войны наши летчики перед вылетом сдавали документы и награды. А немцы все это имели при себе. В сорок третьем году и наши пилоты стали летать с документами и при орденах. Пленных заперли в пустом сарае, Федор приставил сразу трех часовых из автоматчиков.

– Головой отвечаете.

Командиры взводов развели бойцов по избам. Хоть и август, а ночи прохладные, лучше ночевать под крышей. Федор попросил хозяйку зажечь керосиновую лампу, при ее свете стал изучать полетную карту из планшета пилотов. Обнаружил карандашную линию и две точки. Одна совпадала с местом, где сожгли самолет. Похоже, это посадочные площадки. Утром надо допросить экипаж. Если есть вторая площадка, кого-то они на нее высаживали или будут забирать. Больше ничего интересного для службы не обнаружил и улегся спать. Времени уже второй час ночи, неизвестно, какой будет завтрашний день, надо хоть немного поспать. Показалось – только прилег, как хозяйка уже громыхает чугунком, печь уже растоплена. Федор поднял голову. За окном уже светло.

Поднес часы поближе – шесть тридцать, пора вставать. Умылся у колодца. А уже взводный к его избе спешит.

– Доброе утро!

– Здравия желаю.

– Вот что, отправьте пару бойцов за грузовиками. Не пешком же назад топать, да еще с пленными.

Хозяйка угостила командиров компотом из смородины, черным хлебом, испеченным в печи. Ржаной хлебушек на ура пошел. Командир первого взвода ушел отправить посыльных за машинами, а лейтенанта Крутикова Федор задержал.

– Пойдешь караул у пленных менять, приведи их старшего для допроса.

– Слушаюсь!

Вскоре лейтенант завел в избу пилота. Вчера Федор к ним не приглядывался – темно. А сегодня его лицо знакомым показалось. Начал вспоминать. Да это же тот немец, что еще до войны на луг сел, нарушив нашу границу! Изменился, морщин прибавилось. Как же его звали? Федор полистал документы экипажа. Точно – Йоган Лиц.

Только теперь он не обер-лейтенант, а гауптман, по-нашему – капитан. Так ведь и Федор не лейтенант, а старший лейтенант, на звание поднялся. Немец тоже пристально вглядывался в лицо Федора.

– Не вспомнили? – поинтересовался Федор.

– Не могу.

– Сороковой год, недалеко от Дубицы, ваш самолет на вынужденную посадку на лугу сел.

– Вспомнил. Тогда вы лейтенантом были в форме пограничника.

– Так и вы обер-лейтенантом. Знаете, в чем разница между нами?

– Я у вас в плену.

– Я надеюсь стать капитаном, а может быть, и майором. А вы уже свою войну закончили капитаном. И до нашей победы будете в лагере для военнопленных.

– Вы надеетесь на победу? – удивился немец.

– Я в Берлине точно буду, а вам – как повезет. Ладно, оставим пустые разговоры. Как вы понимаете, вы, как и весь ваш экипаж, в плену, в моей власти. Честно и правильно ответите на вопросы – останетесь жить. Начнете изворачиваться, сразу расстреляю. Времени у меня нет.

– Я готов сказать все, что вас интересует, – кивнул пилот.

– Вот эта точка на вашей карте.

– Три дня назад мы высаживали там группу – четыре человека с грузом.

– Что за груз, какая цель?

– Мне неизвестно. Место посадки сообщает старший группы уже в полете, о цели задания не знают до высадки даже члены группы. Мое дело – перевозить. Доставил, по условному сигналу или обозначенному времени забрал.

– Хорошо, подойдем с другой стороны. Группа имела рацию?

– Нет.

– Тогда должно быть установленное время и день.

– Завтра в полночь, – нехотя выдавил из себя пилот.

– Сигнал для посадки?

– Три костра в линию.

– Как одета была группа, как выглядели?

– В красноармейской форме. Трое рядовых, один – майор, петлицы черные.

– Молодой, старый?

– На вид лет сорок – сорок два. Усы тонкие на верхней губе. Он старший.

– Почему не высаживали парашютным способом?

– Местность в этих краях болотистая, риск велик, что мешок с грузом в болото угодит. Без груза группа не боеспособна.

– Взрывчатка?

– Я мешок не проверял, вполне может быть.

Федор приказал бойцу увести пилота. Так, вполне можно подсуетиться, захватить вторую группу. Плохо, что уже на обратном пути. Если была взрывчатка, где-то уже напакостят. Но не исключено, что группа доставляла агентам радиста, деньги.

Тогда удача сама в руки идет. Если все быстро сделать, можно заброшенную группу взять, а после допроса и осевших в нашем тылу агентов.

Немцы после первых поражений уже не те стали, утратили фанатизм. Он помнил, с каким пренебрежением, чувством собственного превосходства смотрел на наших офицеров этот пилот до войны. А на допросе, стоило намекнуть только, что плен может закончиться здесь и сейчас расстрелом, немец раскололся сразу. Выходит – для немцев своя жизнь дороже, чем военные секреты, жизнь камрадов. Федор вызвал командиров взводов.