Пограничник против Абвера Корчевский Юрий

Организовывались штрафные части – отдельные батальоны в составе фронтов и отдельные роты в составе армий. Официально вводились в составе армий заградительные отряды. Они существовали и прежде, но не были оформлены документально. Утверждались штаты, были определены функции и задачи. Конечно же, подчинялись и входили в структуру НКВД.

Немного раньше был организован Центральный штаб партизанского движения. Если затруднить подвоз войск, техники, боеприпасов, топлива к фронту, немцы не смогут держать темп наступления.

Илья Старинов, самый известный наш диверсант, настаивал на организации партизанских баз и обучении людей еще до войны. Не послушали, руководствовались ошибочной доктриной – воевать будем на чужой территории малой кровью. Все вышло в точности наоборот. На своей земле, и крови пролилось много. Старинову его настойчивость едва не вышла боком, трижды его хотели арестовать. А при активных и правильных действиях подготовленных диверсантов движение по железной дороге можно было полностью парализовать. После начала операции «Рельсовая война» немцы понесли урон, вынуждены были отвлекать батальоны, полки и дивизии, так остро необходимые фронту, на охрану своих коммуникаций.

Федор просидел за пеленгатором весь день, пока Дубовик отсыпался. После ужина за пеленгатор уселся Василий, Федор направился к Светлову.

– Как успехи?

– Издеваешься? У меня двое убитых. Опер с автоматчиками пришли за старлеем, а он огонь с ходу открыл. Двоих убил, автоматчик очередь дал и наповал. Второго помяли при аресте, пытался сопротивляться. Военфельдшер помощь сейчас оказывает. Сдох бы, меньше хлопот. Но допросить надо, сам понимаешь.

– Тогда я спать пойду.

Светлов был расстроен. Не все шло гладко, но в итоге группа частью уничтожена, частью арестована и перестала существовать.

Федор дверь в комнату распахнул, а Дубовик палец вверх поднял. Знак – внимание, тишина, работа в эфире.

Через несколько минут наушники снял.

– Рация в эфире была, всего пару минут работала. Короткое сообщение передала. Я группу цифр записал и определил направление.

– Так второго нет.

– Сейчас звонить в Калинин буду. Надо передать для дешифровки радиограмму. И еще. Если автобус рацию засек, даст пеленг. Вот тогда посмотрим, где рация, и можно выдвигаться.

– Телефонируй.

Телефон закрытой связи был только в комнате Светлова. Дубовик ушел, отсутствовал полчаса, а когда вернулся, сел за карту. Карандашом по линейке провел две линии.

– Не пойму ничего. То ли ошибка вышла…

– А что такое?

– Рация не в Торжке, а за городом.

– Ну и что? Не из дома агент передавал, а из леса.

– Передача очень короткая была. Передал шифровку и отключился. Даже подтверждения приема не получил.

– Видно, торопился или помешал кто-то или что-то.

– Надо выезжать на место. Не исключено – передача повторится. Кроме того, на месте выход рации точнее определить можно.

– Собирай аппаратуру. Сучков, Обухов, в полном боевом на выход.

Федор сразу к Светлову. А в кабинете его нет, допрашивает в камере арестованного. Федор дверь открыл.

– Товарищ капитан, на секунду, срочно.

Светлов вышел.

– Рация в эфире была. Передача очень короткая, засекли предполагаемое место под Торжком. Не в городе, уточняю.

– Сейчас машину организую. Сам с вами еду. Сколько автоматчиков брать?

– У меня двое. Возьми еще двоих.

– Грузовик нужен. На «козлике» не поместимся.

Летние ночи короткие, темнеет поздно.

Грузовик шел быстро, фары еще не зажигали, видимость вполне приличная. До Торжка недалеко ехать, часа не прошло, как уже у северной окраины города остановились. Теперь вся надежда на Дубовика. Он с картой вышел, сориентировался по местности, по компасу.

– Триста метров туда! – показал рукой.

Сам двинулся вперед, за ним офицеры. А впереди ни избы, ни коровника, ни оврага, где можно было бы укрыться и провести радиопередачу. На голом месте даже сумасшедший этого делать не станет.

– Дубовик, может, ошиблись твои люди? Или сам напортачил.

– Погодите.

Дубовик круг описал, потом второй – пошире. Остановился, махнул рукой, подзывая.

– Смотрите, только не затопчите.

На малоезженой грунтовке свежий след от колес.

– Грузовик здесь недавно стоял, с него передачу вели.

– Ай молодца, Василий! – восхитился Светлов. Еще бы грузовик найти. Светлов присел, померил пядями ширину колеи.

– «Захар».

Дубовик не понял.

– Какой Захар?

– Грузовик, «ЗИС-5», шофера его так называют. Все грузовики этой марки на службу в войска мобилизованы. Стало быть, грузовичок армейский.

– О! Ты представляешь, сколько грузовиков на этом участке фронта?

– А то!

Светлов вприсядку, по-гусиному, пошел по следу колес. Метров через двадцать-тридцать, где дорога небольшой поворот делала, замер.

– Казанцев, подойди, только не по следу.

Федор подошел. На повороте были четко видны следы протекторов. На прямом участке задние колеса уничтожают след передних. Кривой участок как раз и искал Светлов.

– Глянь, что я надыбал!

Находка была ценной. На переднем левом колесе небольшая заплатка на внутренней стороне. На фронтовых машинах покрышки были самой уязвимой частью. Осколок, пуля, торчащий железный гвоздь или штырь в наспех отремонтированном деревянном мосту после бомбежки повреждали шину. Ремонтировали до последнего, скорость на фронтовых дорогах невелика, сколько-то еще продержится. Покрышки были в дефиците, их снимали с разбитых машин, с трофейных, если подходили по размеру. На рисунок протектора внимания не обращали. А еще сказывался хронический перегруз, иной раз на «Захара» грузили вдвое больше грузоподъемности. Покрышки не выдерживали, лопались.

По заплатке на переднем левом колесе вполне возможно установить машину, но труд титанический. Надо осмотреть все грузовики, причем быстро. Водитель мог сменить резину из-за повреждения. Кроме того, машина могла быть тыловой, подвозившей на фронт топливо или боеприпасы, оружие или медикаменты, соответственно – с разных складов.

– Казанцев, ты опроси жителей, кто на окраине живет. Может, видели грузовик? Мало ли – приметы есть? Хорошо бы бензовоз, их мало в армии, или крытый, санитарный либо передвижная авторемонтная мастерская. Их вообще единицы.

– Размечтался! Бутерброд всегда падает маслом вниз. А ты куда?

– В штаб армии. Выясню, где дислоцируется авторота или автобатальон. Большая часть машин у них, с них начнем. Подъеду на окраину, жди.

Грузовик с бойцами и Дубовиком уехал. Федор начал делать подворовый обход. Благо еще не ночь, люди отдыхать не легли. Дело нудное, каждого, кто мог видеть, опросить надо, желательно без наводящих вопросов.

Вот уже пройден десяток дворов. И никто грузовик не видел. Да что он – невидимка? А с другой стороны – событие не примечательное. У людей своих забот полно. Стоит поодаль грузовик, не горит, не взрывается ничего. Такие картины каждый по десять раз на дню видит, пропускает мимо внимания. Видел, но не запомнил.

Наконец повезло. В одном из домов нашелся инвалид, молодой парень без ноги, на костылях.

– Был грузовик, вон там. Сломался, шофер в моторе ковырялся.

– Долго?

– Минут десять-пятнадцать. Я покурить выходил, сидел на лавочке. Грузовик из города выехал, потом встал. Говорю же – сломался. Потом уехал.

– Как выглядел?

– Шофер?

– Грузовик!

– Грузовик и грузовик. «ЗИС-5», если точно.

– Бортовой или будка была?

– Точно, была. На половину кузова, брезентом крыта.

– Может, какие-то обозначения или цвет необычный?

– Зеленый, как все. А номер или надписи не разглядел, далеко.

Федор задал еще массу вопросов, вцепившись в инвалида как клещ.

– Хорошо, последний вопрос. Куда грузовик уехал?

– Так дальше по дороге. Завелся, шофер капот закрыл, уехал.

– Он один был?

– Вроде, не присматривался я.

Данные были важными, искать надо быстрей.

– А куда дорога ведет, по какой машина уехала?

– Дальше развилка есть. Если налево повернуть – деревня Житково, а направо – Прутенка. Они как раз между рекой Тверцой и шоссе из Калинина на Ленинград.

Уже хорошо. Федор тут же карту из сумки командирской достал, нашел деревни. Сравнительно недалеко, километров десять. Но это на машине рядом, а пешком два часа. Оставалось только ждать, когда вернется Светлов. Быстро стемнело. Из переулка выехал грузовик, остановился.

– Хоть какая-то зацепка есть? – поинтересовался Светлов.

– Один свидетель нашелся. Грузовик стоял, водитель минут десять ковырялся в машине.

– Второй был, который передачу вел! Обязательно.

– «Захар», тут ты не ошибся, зеленого цвета, в половину кузова брезентовый навес.

– Там радист сидел! Со стороны не видно, а брезент радиоволны легко пропускает, не железо.

– Поехал потом туда, где ты след от колес обнаружил. Я спрашивал, там две деревни: Житково и Прутенка. По карте сверился, есть. Но и выезд есть подальше на шоссе Калинин – Ленинград.

– Так что же мы стоим? Садись, поехали. Если грузовик на ночевку в деревне остановился, найдем обязательно. Лишь бы не на шоссе.

Немцы автомашины бомбили. Наших истребителей прикрытия почти не было. Поэтому днем по шоссе проскакивали водители рисковые. Кому жизнь дорога, ездили по ночам. Поэтому искать грузовик ночью на оживленной трассе – пустая затея.

Оба офицера устроились в кабине, у «ЗИС-5» она широкая. Светлов поторапливал водителя.

– Давай, браток, поднажми!

Сзади, из кузова, забарабанили кулаками по кабине.

– Тише там, не дрова везешь! Товарищ младший лейтенант за аппаратуру опасается.

Въехали в деревню. Указателей нет. Прутенка или Житково? В деревне явно расквартирована военная часть. У заборов теснятся грузовики с пушками на прицепе, к одному – походная кухня.

Похоже, артдивизион, судя по количеству пушек.

– Останови! – приказал Светлов.

Грузовик встал прямо посреди улицы. Командиры выбрались из кабины. Из темноты возник часовой, наставил винтовку с примкнутым штыком.

– Стой, кто такие?

– Особый отдел. Что за часть?

– Посторонним знать не положено!

– Это я посторонний?! – возмутился Светлов. – Командира ко мне, бегом!

Через несколько минут появился старший лейтенант.

– Кто такие? Предъявите документы!

За старлеем трое бойцов с оружием наизготовку. Светлов и Казанцев предъявили документы. Старлей прочитал их под фонариком, вернул. Служебное рвение куда-то испарилось.

– Свободны! – повернулся он к бойцам.

– У вас все грузовики на месте?

– Так точно!

– Есть наполовину крытый?

– Никак нет. Два грузовика крыты полностью для перевозки боекомплекта, остальные открытые.

– Тогда удачи, старлей. Кстати, когда вы прибыли?

– Часа два назад.

– Одиночный грузовик не встречали?

– Никак нет.

Офицеры уселись в кабину, потом Федор высунулся из бокового окна.

– Как деревня называется?

– Прутенка.

– Спасибо.

Вернулись немного назад, повернули на развилке направо. Через несколько километров еще деревня.

– Должно быть Житково.

Видимости никакой, темнота полная. Скудный пучок света от фары, на которой узкая полоса. Выбрались из кабины, Светлов закурил. Тут же окрик из темноты:

– Отойди! Какого черта у склада с куревом?

Из темноты появился старшина, следом за ним часовой. У обоих вид явно не кадровый. Гимнастерки топорщатся, выправки никакой. Старшина был настроен решительно, но, разглядев знаки различия в петлицах, притих.

– Товарищи командиры, нельзя здесь курить.

– Я уже бросил. Особый отдел!

Светлов предъявил документы.

– Что за подразделение, где командир?

– Младший лейтенант Свиридова. Позвать?

– Одна нога здесь, другая там. Мухой!

– Есть.

Старшина, громко топая сапогами, убежал.

– Что за часть, если командир – баба?

– Не баба, а женщина! – Из темноты появилась женщина в полевой форме. – Младший лейтенант Свиридова, начальник базы медицинского снабжения тридцать девятой армии.

– Капитан Светлов, начальник особого отдела, а это – старший лейтенант Казанцев, командир роты охраны тыла.

Голос у женщины звонкий, молодой. Наверное, призвана с гражданки, после окончания медицинского техникума или института.

– Меня интересует ваш автотранспорт, товарищ младший лейтенант.

– Какая машина конкретно?

– Все! Особенно – наполовину крытая.

– Таких две.

– Мы бы хотели осмотреть.

– Пожалуйста, я провожу.

Остановились у первого грузовика. На брезенте белый круг с красным крестом. У Федора сердце упало. Свидетель – инвалид – о такой примете не говорил. Светлов зажег фонарик, полез под грузовик. Добросовестно осмотрел все колеса, не только переднее левое. Не поленился, осмотрел заднее колесо, латки не было.

– Ведите ко второй.

Пока капитан осматривал колеса, Федор руку на капот положил. Теплый! Машина недавно приехала. Светлов замешкался.

– Прокатить бы грузовик чуть, сантиметров на двадцать-тридцать.

Уперлись в задний борт все трое мужчин. Старшина, Светлов, Федор. Сдвинуть немного удалось. Светлов шепнул:

– Зови автоматчиков, только тихо.

А сам снова под машину. Федор отошел тихонько, потом на бег перешел.

– Бойцы, быстро из машины! Идем тихо, укажу избу – окружите. Помните: стрелять в случае чего только по ногам.

Дубовик сделал попытку выбраться из будки.

– Василий, ты бы остался. Никто в твоей храбрости не сомневается. А зацепят случайно – кто с аппаратом обращаться будет?

Дубовик нехотя послушался. Неудобно ему было. Другие агентов задерживают, а он в тепличных условиях. Вернется с войны, что родне рассказать? А ведь будут расспрашивать.

Федор повел бойцов к подозрительному грузовику. Светлов попусту говорить не будет, значит, узрел особую примету на колесе.

Особист уже подступился к Свиридовой.

– Кто, куда и когда ездил на грузовике?

– В Калинин, за лекарствами, можете путевой лист проверить. У нас с этим строго.

– Кто ездил?

– Рядовой Афонин и сержант Лыкова.

Прямо женское царство!

– Где они?

– В этой избе. Там сержант. А по соседству изба водителей. У нас семь грузовиков, водители вместе спят.

Светлов на ухо Федору прошептал:

– Бери своих бойцов и бери эту Лыкову. А я за водителем.

Ну да, боится сержанта пришибить, как Любу-продавщицу, не иначе.

– За мной, – скомандовал Федор бойцам.

Когда во двор зашли через открытую калитку, показал рукой.

– Сучков, ты здесь, Обухов – на задний двор.

А сам на крыльцо поднялся. Дверь на себя потянул, а она не заперта. В сенях темно, он фонарь включил, зашел на кухню. Запах вареной картошки, еще чего-то съестного. Из кухни две двери, вернее, два дверных проема, прикрыты ситцевыми занавесками.

– Хозяйка!

Из левой комнаты голос:

– Кого принесло?

Ага, женщина в правой комнате. Туда Федор ринулся. На кровати кто-то шевелится. Направил фонарь. Женщина лет тридцати в мужской ночной рубахе. Исподнее штатное выдавалось для мужчин и женщин. У рубашек укорачивали рукава, а кальсоны обрезали, получалось нечто вроде панталон.

– Сержант Лыкова?

– Я.

– Одевайтесь.

– Выйдите или отвернитесь.

Вот уж дудки! Не хватало спину ей подставлять! Выстрелит из штатного револьвера или примет яд.

– И не подумаю. НКВД! Вы задержаны.

Лыкова замерла, потом рука к ремню потянулась, что на спинке кровати висел. А на ремне кобура. Федор прыгнул вперед, ударил сержанта по руке.

– Ай! Вы мне руку сломали! – закричала женщина.

– Двигайтесь медленно. Резкое движение – и я вам шею сверну!

Женщина взялась за гимнастерку.

– Замри!

Федор ощупал каждый шовчик. Не вшита ли ампула с ядом? Бросил гимнастерку женщине.

– Встать! Руки вверх!

Женщина подчинилась. Федор обыскал ее. Сержанту не понравилось.

– Я буду жаловаться. Не имеете права обыскивать. Я женщина!

– Ты сука немецкая! Заткнись. Найду рацию – пальцы переломаю.

Угроза подействовала. Федор обыскал, прощупал юбку, даже в сапоги заглянул. Снаружи хлопнул одиночный пистолетный выстрел. Женщина вздрогнула всем телом.

– Твоего сообщника особист шлепнул, – спокойно сказал Федор.

Блефовал старлей. На душе беспокойно стало, что-то не так пошло. Женщина оделась, обулась.

Федор ремень ее с оружием взял.

– Выходи!

Вывел во двор, приказал бойцу:

– Рыпнется, прострели ей обе ноги.

– Слушаюсь!

И направил автомат на задержанную. Надо обыскать дом, но в первую очередь выяснить: кто и зачем стрелял? Федор рысцой к соседней избе ринулся.

У входа Светлов, правой рукой левую поддерживает. На рукаве темное пятно расплывается.

– Задело?

– Водитель выстрелить успел. Его карабин в пирамиде. Из-под подушки пистолетик выхватил маленький. С ладонь. Один выстрел сделал. А я ему в лоб рукояткой. Мои бойцы уже спеленали, в сенях лежит.

– Товарищ Свиридова! – крикнул Федор. – Ко мне!

Женщина спешно подошла.

– Ваш водитель, который немецким агентом оказался, ранил нашего офицера. Перевяжите, окажите помощь.

– Ой! – чисто по-женски прижала ладони к щекам. – Афонин? Поверить не могу.