Пограничник против Абвера Корчевский Юрий

Светлов приоткрыл дверь.

– Дежурный! Быстрова и Дубовика ко мне. И ужин на четверых в кабинет.

Светлов был весел. Ранение не было тяжелым, группу агентов взяли, Берии Осадчий уже доложил. Фигуранты в кутузке сидят, никуда не денутся. А завтра их приговорят или послезавтра, не суть важно.

Оба офицера буквально примчались в пару минут, думали – нечто экстренное.

– Товарищи командиры, предлагаю выпить за знакомство, за сотрудничество плодотворное. Давили гадов и будем давить!

И разлил по кружкам спирт. Обычно спирт разбавляют водой или на столе кружка с водой есть – запить. И правила другие. Выдохнул, выпил спирт, запил водой, причем не дыша. Иначе слизистую обожжешь. Светлов калач тертый. А Дубовик спирт не пил никогда, да и не предупредил его никто, что во фляжке не водка.

Дубовик после тоста первым выпил, вдохнул, а дыхание перехватило. Глаза выпучил, по щекам слезы потекли, кашлять стал. Федор по спине кулаком ему постучал, в его же кружку пустую из графина воды плеснул.

– Быстро запей!

Дубовик воды попил, через пару минут дух перевел.

– Что это было? – поинтересовался он.

– Спирт. Чистый, медицинский. Не пил никогда?

Дубовик помотал головой. Наряд с кухни, два бойца, принесли котелки с ужином, хлеб. Чайник уже закипал на керосинке. Светлов вышел на пару минут, вернулся с бумажным пакетом, вытащил кольцо полукопченой колбасы, то ли одесская, то ли краковская. Закуска по военным меркам просто мировая. Федор за время войны ее видел второй раз. Появление колбасы все встретили радостными возгласами.

Светлов финкой покромсал колбасу. Присутствующие, пока не остыла каша с мясом, взялись за ложки. Днем перекусить не удалось, и все были голодны. Когда котелки опустели, Светлов снова налил спирта в кружки.

– Василий, разбавь водой.

Поднялся Федор, сказал короткий тост.

– За нашу победу!

Тут уж все поднялись, чокнулись кружками, выпили, на колбасу накинулись. М-м-м, давно забытый вкус! А запах! Так и щекотал ноздри, дразнил ароматом. Через минуту от кольца колбасы ничего не осталось. Но удовольствие большое получили.

Потом, как водится, выпили за Сталина и тоже стоя, затем за наркомат и Берию.

Федор поднялся первым.

– Все, шабаш. Нам с Дубовиком завтра к Осадчему идти. Не приведи бог, если запах учует.

– А на посошок?

– Не обижайся, капитан, все. И не уговаривай.

– Понял. Завтра утром зайди попрощаться, я потом в госпиталь отправлюсь.

– Это обязательно.

Дубовик осоловел, видимо, перебрал слегка, хотя Светлов помногу не наливал.

Федор поднял его с табуретки, поддерживая под локоть, в отведенную комнату отвел. Бойцы после ужина уже спали, памятуя: солдат спит, служба идет. Им тоже досталось – бессонные ночи, перестрелки. Дубовик рухнул бы на матрац, но Федор очки с него стянул. Очки – ценность большая, не так просто их где-то найти. А без них Дубовик лишь обуза. Так и улегся Василий, в сапогах и форме.

Федор разделся, так отдыхать лучше, ремни не давят.

Утром позавтракали, собрались. Пока бойцы помогли Дубовику перенести аппаратуру в грузовик, Федор забежал к Светлову.

– До свидания, капитан! Если что не так, зла не держи.

Пожали друг другу руки, обнялись. Кто знает – свидятся ли еще? Расстались друзьями. Полуторка выбралась из Лихославля на шоссе, покатила к Калинину. Не успели пяти километров отъехать, бойцы по кабине стучат.

– Воздух!

– Быстро под деревья и тормози, – приказал Федор водителю.

Загнали грузовик под раскидистую крону дерева, покинули грузовик. Над шоссе пронеслась пара немецких истребителей. На шоссе машины оставались. Кто-то из водителей невнимателен был, не следил за воздухом, другие понадеялись на авось. Истребители открыли пулеметно-пушечный огонь. Федор первый раз с такого короткого расстояния видел штурмовку. Со стороны смотреть страшно, а самому попасть? Истребители сделали два захода и скрылись. На дороге два грузовика горели, и один был разбит прямыми попаданиями снарядов. Немцы всегда использовали зажигательные пули в пулеметах. Два патрона в ленте обычных, один зажигательный.

Но до Калинина добрались без происшествий.

– Сначала едем в казарму, – распорядился Федор.

Все же к начальству идут, надо себя в порядок привести, сапоги почистить. Дубовик после вчерашнего за время поездки в себя пришел, уже не выглядел таким помятым, как утром. Умылись, по форме одежной щеткой прошлись, сапоги бархоткой надраили до блеска.

Уже в НКВД Дубовик сначала пеленгатор на радиопост отнес.

– Спасибо, что подождали маленько, товарищ Казанцев. С чемоданчиком идти к Осадчему неудобно, а в коридоре бросать нельзя, секретная разработка.

К Осадчему зашли вдвоем. Федор доложил о выполнении задания.

– Дубовик, спасибо за службу, можете идти отдыхать. Казанцев, присаживайся и поподробней. Рапорт написал?

– Не успел еще.

– Рассказывай.

Федор уселся, Осадчий закурил, расхаживая по кабинету. Периодически Осадчий задавал вопросы, интересовался деталями.

– Ну что же, в целом действовали правильно. Что особистов привлек – молодец. Наркомат один, правда, каждое управление одеяло на себя старается перетянуть. Как Светлов?

– Уже лучше, ходит. Крови много потерял.

Зазвонил телефон. Осадчий снял трубку и вдруг вскочил. Федор догадался: большое начальство звонит. Обычно Осадчий разговаривал сидя.

– Да, я у телефона. Сам говорить будет? Да, жду.

Федор знаками показал – ему уйти? Осадчий сделал жест – сиди. В трубке щелчок. Осадчий замер по стойке смирно.

– Здравия желаю, товарищ нарком!

Федор мог лишь догадываться, о чем разговор, по словам хозяина кабинета.

– Группа в полном составе только что вернулась без потерь. Капитан Светлов в госпитале, состояние удовлетворительное, идет на поправку.

Пауза.

– Да, так точно, товарищ нарком. У меня в кабинете. Даю.

И трубку Федору протягивает. Федор вскочил, приложил трубку к уху.

– Здравия желаю, товарищ нарком. Старший лейтенант Казанцев у аппарата.

И услышал голос Берии с грузинским акцентом:

– Молодец, старший лейтенант. Справился с заданием быстро и без потерь. Напиши список людей, кто отличился, отдай Осадчему. Мы рассмотрим, как поощрить. Если мне не изменяет память, ты пограничник?

– Так точно, товарищ нарком.

– Зеленая фуражка, значит. Это хорошо. Мы подумаем, как вас использовать в дальнейшем. А сейчас продолжайте службу.

– Так точно, товарищ нарком.

В трубке щелкнуло, Берия отключился. Но в трубке прозвучал другой голос.

– Передайте трубку Осадчему.

Федор вернул трубку хозяину кабинета.

– Осадчий слушает. Да, понял. Сам прослежу. Конец связи.

Усевшись на стул, Осадчий закурил.

– Вот, о твоих, вернее, наших успехах сам Лаврентий Павлович знает. Подойди к дежурному, он тебя проводит в свободный кабинет, даст бумагу. Подробный рапорт и отдельно список отличившихся. Причем не только своих людей. Вот Дубовика как оцениваешь?

– Мы бы без него не справились. Отличный специалист.

– Креатура Лаврентия Павловича. Отметь в списках. А Светлов?

– Без него туго пришлось бы. Сам в задержании участвовал, агентом ранен был.

– И его впиши. Да и других. Были же люди?

– Быстров из отдела Светлова, автоматчики.

– Чем список больше, тем лучше. И хорошо, что из других управлений. Это свидетельствует о сотрудничестве, а не о конкуренции внутри наркомата. По каждой фамилии – пару строк. В чем отличился, себя проявил.

– Так точно!

Пока Федор спустился со второго этажа на первый, Осадчий уже успел позвонить дежурному. Федору сразу вручили стопку бумаги и ключ.

– Пройди в седьмой кабинет, он пуст. Ручка и чернильница на столе. Будешь выходить, скажем, в туалет, обязательно запри.

Можно подумать, по коридорам посторонние слоняются. Да здание НКВД стараются обходить подальше. Федор отпер дверь. Кабинет небольшой. Одно окно, стол и два стула, в углу большой железный ящик для документов. Обстановка казенная. Нет штор на окнах, и стул перед столом для задержанных к полу прикручен. На столе чернильный прибор, настольная лампа с зеленым абажуром и графин с водой. Ладно, ему здесь не жить. А за час успеет написать. Сначала – подробный рапорт. Писал, как и просил Осадчий, с деталями. Кое-что зачеркивал. Закончив, перечитал, вычеркнул целые абзацы и переписал начисто.

Крупных ошибок его группа не совершила, а мелкие были, куда без них? Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А вот над списком отличившихся корпел долго. Мало фамилии и звания написать. Еще – какой вклад внес, как действовал, чем отличился? Однако получилось. Побольше о Дубовике и Светлове написал. Без преувеличения – они весомый вклад в ликвидацию обеих вражеских групп внесли. Без Василия радистов вообще бы не задержали. И про портативный пеленгатор упомянул в восторженных выражениях. При массовом производстве прибор мог помочь органам НКВД, а следовательно, и армии. Рубить связь агентов с Абвером – значит лишить Вермахт важных сведений, оставить немцев слепыми. Самое важное дело для контрразведчика. Даже если агент или информатор сумел добыть чрезвычайно важные сведения, но не смог их передать, грош цена информации.

А сводки с фронтов тревожные шли. Немцы захватили предгорья Кавказа. Еще немного, и доберутся до грозненской нефти, а рядом бакинские нефтепромыслы. Немцы нефтяные вышки, насосы-качалки не бомбили, надеялись: быстрый удар – и нефтепромыслы достанутся им целехонькими. Блицкрига не получилось, а немцы имеют только один источник снабжения бензином от своих союзников в Румынии. Бензин из Плоешти шел для авиации, танки и машины питались синтетическим бензином, синтезированным учеными в Германии. Был он вонюч, моторы техники работали на нем с пониженной отдачей, не выдавали мощности, топлива расходовали много.

На восточном направлении немцы добрались до Волги. Упорные, тяжелые бои шли на правом берегу. Если наши оставят позиции, немцы не дадут пользоваться рекой как транспортной артерией. Тогда туго с бензином придется РККА.

Кроме того, и союзники наши – Англия и США, – и недруги – Турция, Япония – следили за развитием событий. Падет Сталинград, и турки с японцами нападут.

Как назло, на Ржевско-Сычевском направлении наши войска терпели поражение. Немцы окружали, перемалывали одну дивизию РККА за другой.

Красная Армия, по разным оценкам, потеряла убитыми от пятисот тысяч до миллиона военнослужащих.

Федор вместе с бойцами слушал сводки Совинформбюро, мрачнел. Тяжело стране приходится, но выстоит, заплатив за Победу высокую цену – миллионы жизней. В Сталинграде сражались не то что за каждый дом – за квартиру, за этаж. Несколько бойцов написали и отдали ему рапорта с просьбой отправления в действующую армию. Федор вызвал их к себе.

– Патриотический порыв ваш ценю и уважаю. Но каждый должен служить там, куда поставила Родина. Мы здесь не склады в тылу охраняем, а бережем нашу армию от коварного удара в спину. Каждый обезвреженный нами немецкий агент, разведчик или диверсант, саботажник, способен привести к большим потерям в армии. Потому прошу служить не за страх, а за совесть. Вы сами участвовали в операциях по захвату диверсантов. Рядом гибли ваши товарищи. В роте убыль от потерь – десятая часть. Кто убит, а иные в госпитале. Потому ваш фронт здесь. Будет Родине тяжело, вас приказом на передовую отправят. А пока – нужна добросовестная служба. Все свободны.

Служба шла своим чередом. Заслоны, заставы, патрулирование. Вечером звонок от Осадчего:

– Завтра в десять утра будь у меня.

– Какой вопрос?

– Узнаешь завтра.

Молчит Осадчий. Не иначе – новое задание. Но в таких случаях всегда спешка, аврал. Вечером в городе контролировал патрули комвзвода Овсянин.

Федор решил нормально выспаться: на совещании свежая голова нужна, да и неизвестно, придется ли следующие сутки спать.

Утром сапоги начистил, подшил свежий воротничок. В коридоре у кабинета Осадчего военнослужащие собрались, все знакомые. С Дубовиком за руку поздоровались, а со Светловым обнялись.

– Как рука? – поинтересовался Федор.

– Я же говорил – как на собаке заживет.

Осадчий пригласил офицеров в кабинет, встал у стола, торжественным голосом зачитал приказ по наркомату. Берия наградил всех участников операции по обезвреживанию вражеских групп медалями. Делать это мог Берия своей властью. А орденом – уже через Президиум Верховного Совета.

Федору досталась медаль «За отвагу». Дубовику и Светлову – «За боевые заслуги». У Светлова на гимнастерке уже нашивка за ранение имеется, сразу видно: боевой офицер.

Кроме того, Берия раздал офицерам приказы по управлениям. Всем бойцам присваивались очередные воинские звания. Ефрейторы стали младшими сержантами, сержанты – старшими сержантами. Мелочь, а приятно, что заметили заслуги.

После вручения наград Осадчий бутылку водки достал, разлил по стаканам. По сто грамм, фронтовая норма досталась. И не придраться, что пьянка, приказ Верховного главнокомандующего есть.

После вручения наград Осадчий попросил Федора остаться. Разговор сначала о службе шел. Осадчий интересовался, как служится да какие настроения в подразделении.

– Нормально. – Федор не хотел распространяться на эту тему. – Пятеро моих бойцов рапорты написали об отправке на фронт.

– Молодцы, патриоты! Подписал?

– Никак нет. Родина нас сюда служить определила.

– Понимаешь текущий момент. Я поговорить с тобой хочу, как старший товарищ. Что ты думаешь, если в ведомстве создадут мобильные группы? Вот как у тебя получилось. Командир, пеленгаторщик и три-четыре бойца, плюс водитель и машина. У вас случайно вышло. Придали тебе Дубовика, на ходу Светлов подключился, а вышло эффективно, а главное – быстро. Скажу больше. Ваш опыт в наркомате изучался, твой рапорт высокие начальники читали и одобрили.

– А как же рота?

– У тебя заместитель есть. Овсянин. Пока тебя не было, он хорошо справлялся.

– Свыкся я со своими.

– Не торопись. Приказа пока нет. А будет – на звание повысят, полномочия широкие. У тебя опыт есть, но подобно твоей группе другие действовать будут.

– Портативные пеленгаторы нужны, много.

– Нужны, кто спорит. Но это не твоя забота. Для этого «шарашки» есть.

«Шарашками» в обиходе чекистов называли конструкторские отделы, где трудились заключенные из числа ученых, видных инженеров, конструкторов.

Осадчий погасил папиросу в пепельнице, которая уже полна была.

– Мне нужно твое принципиальное согласие. Понимаешь, отдача высокая, эффект налицо. Все, не задерживаю.

Еще бы. Торопливость Берии была понятна. Перед войной, после Ежова, и с началом боевых действий эффективность работы НКВД упала. Ловить настоящие разведгруппы с рациями – это не то что фабриковать дела на придуманных в кабинете шпионов. НКВД столкнулся с врагом настоящим, сильным, умным, за которым стояла страна. Против НКВД стояли Абвер, «Цеппелин», ГФП, РСХА, у которых был опыт реальной работы, для которых трудились лаборатории и заводы.

Сталин был недоволен работой Берии и НКВД.

В июле 1942 года под началом Берии было 11 заместителей, 100 структурных подразделений, 118 республиканских и областных управлений, особые отделы 14 фронтов, 7 округов и 4 флотов, 43 транспортных отдела на железнодорожном транспорте. А еще школы и подразделения диверсантов, разведчиков и террористов, отряды правительственной связи. Кроме того, войска: пограничные, внутренние, конвойные, охрана военных предприятий, охрана железных дорог, охрана тыла армии. А еще милиция, пожарные, истребительные батальоны, МПВО. Мало того – 10 лагерных управлений, лишь одним из которых был ГУЛАГ. Сила огромная, хорошо финансируемая, но показавшая в условиях войны малую эффективность. Чекисты контролировали армию через особые отделы. На 1 января 1943 года особисты имели в армии 1 миллион 85 тысяч осведомителей. Но они не помогали предотвратить переходы на сторону врага или сдачу в плен. За годы войны трибуналами в СССР были осуждены 994 тысячи военнослужащих, из них 175 тысяч 593 человека расстреляно. А это 15 полнокровных дивизий, так остро необходимых на передовой. В Вермахте с сентября 1939 по 1944 год включительно было приговорено к смерти 7810 солдат и офицеров. Потери несравнимые.

Недовольство Сталина вылилось в действие. Верховный главнокомандующий действовал за спиной Берии. Заместитель Берии, Виктор Абакумов, обогнал на повороте своего шефа. Совет Народных Комиссаров 19 апреля 1943 года издал Постановление № 418–138 СС – создать орган контрразведки СМЕРШ на базе Управления особых отделов, выделив их из НКВД. Новый орган стал называться «Главное управление контрразведки СМЕРШ НКО», его начальником стал В. С. Абакумов. Подчинялся он непосредственно Сталину, а не Берии. Таким образом, контроль над армией оказался в руках Верховного главнокомандующего, а не наркома НКВД. Этим же постановлением создавалось управление контрразведки СМЕРШ Военно-Морского Флота СССР, начальником его стал комиссар госбезопасности П. А. Гладков, подчинявшийся наркому флота Н. Г. Кузнецову.

А к 15 мая 1943 года в НКВД приказом № 00856 по наркомату был создан отдел контрразведки СМЕРШ под руководством комиссара ГБ С. П. Юхимовича, подчинявшегося Л. П. Берии. Таким образом, в стране почти одновременно появились три структуры с одинаковым названием. ГУ КР НКО В. С. Абакумова, УК НК ВМФ П. А. Гладкова и ОКР СМЕРШ С. П. Юхимовича. Они являлись независимыми друг от друга и подчинялись своему руководству.

Служба оперативников СМЕРШа была крайне опасной. В среднем до ранения или гибели оперативник служил не больше трех месяцев. Вопреки всеобщему мнению, СМЕРШ не приговаривал никого к тюрьме или расстрелу. Приговоры для военнослужащих выносил военный трибунал, для гражданских – особое совещание при НКВД. Заградотряды были функцией войск по охране тыла. Иногда они действовали совместно со СМЕРШем перед наступательными операциями РККА, прочесывая ближний тыл – населенные пункты, военные гарнизоны, леса, нежилые помещения. Требовалось обезопасить тылы армии. В ходе таких зачисток удавалось задерживать вражеские разведгруппы, лиц без документов, дезертиров, преступников всех мастей. Такие мероприятия проводились силами войск по охране тыла. Привлекались значительные силы – от роты до батальонов и полков.

Пока вопрос создания мобильных групп обсуждался в верхах, Федору пришлось поучаствовать в такой зачистке. По звонку Осадчего, только передавшего приказ из Москвы, роту подняли по тревоге. Из армейских тылов выделили автомобильный взвод. Рота погрузилась на грузовики. Федор только ориентировочно знал район. Точные указания он должен был получить на месте. Когда через пару часов прибыли на место, рассвело. Судя по тому, что на месте сбора уже выстроились другие машины, возле которых стояли солдаты, операция должна была быть массовой, масштабной. А грузовики все подъезжали. Федор прикинул: сила серьезная, почти два батальона полного состава. Командиров подразделений собрали в развернутой палатке.

– Товарищи командиры, прошу достать карты.

Ротные открыли командирские сумки, приготовили карты и карандаши. Задачу ставил неизвестный Федору полковник с петлицами НКВД.

– Слушайте боевую задачу. Проводим зачистку местности от населенного пункта Калашниково до поселка Спирово. Цель – очистить территорию от дезертиров, бандитских банд и возможных диверсионных групп. Мы разворачиваемся в цепь и выдвигаемся к Спирово. Навстречу нам идут другие подразделения. Предположительное место встречи – село Ободово. Записывайте участки ответственности.

Роте Федора достался дальний участок, от деревни Ломки на северо-запад в направлении Быстрочево.

– Всех задержанных доставлять во временный фильтрационный пункт сюда, в Калашниково. Тщательно осматривать складки местности, брошенные дома, землянки. При попытке сопротивления стрелять на поражение. Грузовиками подразделения будут доставлены к месту начала операции. Вопросы? Нет вопросов. По машинам!

Разъезжались быстро. Уже светало, видимость хорошая. Зачистки ночью практически не проводились, больше из-за опасения невзначай открыть огонь по своим. В темноте поди разбери.

До деревни Ломки добирались на грузовике обходным путем, через Большое Плоское и Анциферово. Напрямую было не добраться из-за речки.

Добрались до деревни Ломки. Дорога грунтовая и по качеству отвратительная. Грузовики едва ехали, тридцать-сорок километров в час. Федор роту построил.

– Рассыпаться цепью, дистанция двадцать пять метров. Досматриваем все возможные укрытия. Лиц без документов задерживать, препровождать к грузовикам. Лейтенанту Овсянину выделить троих бойцов для охраны задержанных. Предупреждаю: в случае необходимости стрелять только по ногам. Командирам взводов – распределить бойцов.

Рассыпались цепью, двинулись. Много времени занимал осмотр оврагов. Неглубокие, но широкие, густо поросшие кустарником, они могли укрыть целый взвод. Солдаты лазали, рвали обмундирование о колючки, матерились. Новую форму никто не даст, еще срок носки не вышел. Наткнулись на землянку. Пустая, но в ней кто-то недавно обитал. Зола в маленькой буржуйке еще теплая. Федор посожалел: собаку бы сюда, по следу укрывающегося быстро бы обнаружили.

Беглец ушел из землянки утром, и не исключено, вернется вечером. Засаду оставить – так неизвестный может прийти через три дня, а то и вовсе не явится. Бойцы по приказу Федора землянку разрушили, разобрав накат. Без перекрытия землянка – просто яма. По ходу прочесывания спугивали диких зверей. Стадо кабанчиков с хрюканьем и визгом из зарослей метнулось, перепугав бойцов. Спугнули лису. Конечно, знающий человек от облавы уйдет. Потому как издалека видно, как взлетают напуганные вторжением людей птицы, а сороки и сойки стрекочут. Через несколько утомительных километров послышались отдельные выстрелы. Стреляли со стороны цепи, которая должна была выдвигаться навстречу роте Казанцева.

– Выбрать укрытие, залечь, приготовить оружие к бою, – приказал Федор.

Приказ передали от бойца к бойцу. Рота залегла. Бойцы подыскивали себе укрытие – пень, ямку, поваленное дерево. Все какой-то шанс остаться в живых при перестрелке. Федор за дерево встал. Со стороны не очень заметен, а своих бойцов видит хорошо. Выстрелов больше не было, а прошло уже полчаса. Он уже подумывал поднять бойцов. На всякий случай поднял бинокль к глазам. В их сторону бегут бойцы. В форме, при оружии. Он сначала принял их за бойцов роты, что навстречу шла, но насторожило отсутствие головных уборов. Ни на одном бойце ни пилоток, ни фуражек, ни касок. А еще – назад оборачивались, как будто за ними гонятся.

Не бойцы это. В лучшем случае дезертиры. До бегущих уже сотня метров. Федор пистолет из кобуры достал, сделал шаг из-за дерева, выстрелил вверх.

– Стоять! Оружие на землю!

Бегущие как на стену наткнулись. Остановились, кинулись врассыпную в стороны.

– Огонь! – приказал Федор.

Залп, второй. Впереди – только лежащие тела видны.

– Вперед! Оружие на изготовку!

Кто-то из дезертиров мог быть ранен. Им терять нечего, могли пальнуть. А терять бойцов Федору не хотелось. Рота окружила убитых дезертиров. Одежда грязная, сами небритые.

Федор проверил каждое тело. Один еще дышал, но был ранен тяжело. Не жилец. Федор добил его выстрелом в голову. Жестоко, но дезертир сам дважды выбрал себе путь. В первый раз – когда из своего подразделения сбежал, а второй – несколько минут назад. Бросил бы оружие, поднял руки – остался жив.

– В цепь! Вперед!

Зачистку никто не отменял.

– Ревякин, собери у убитых документы, у кого они при себе, – распорядился Федор.

Документы нужно передать в Наркомат обороны. Пусть не числятся без вести пропавшими. Дезертиры они, бросили свои части, ослабили позиции. Фактически пособники немцев, клятвопреступники. Ведь присягу давали, клялись защищать свой народ, свою страну.

Федор немного приотстал от цепи и теперь передвигался по левому флангу. Внимание его привлек деревянный мост через речку. Цепь мимо прошла. Надо командиру взвода выволочку сделать. Мог бы бойца послать – осмотреть.

Федор не поленился, свернул к мосту. На бревенчатом накате не спрячешь ничего, а под мостом вполне можно. Там никого и ничего не было, кроме следов солдатских сапог. Их могли оставить дезертиры, расстрелянные только что, а могли другие люди.

– Крутиков! Ко мне! – крикнул Федор.

Солдаты передали по цепи его приказ. К Федору рысцой кинулся командир четвертого взвода.

– Передай по цепи – пусть Ревякин роту дальше ведет. Выдели мне троих бойцов. Хочу посмотреть, что за следы. – И показал на следы под мостом. Там почва плотная, следы долго держатся, не исчезают.

– Виноват! – осознал свое упущение Крутиков.

Через несколько минут к Федору три бойца прибежали.

– Идем по следам.

От моста следы влево шли, не к мосту, как оставили бы их дезертиры, а от него. Стало быть, случившаяся стрельба вспугнула кого-то. А если уходил, совсем нечисто. Скорее всего – тоже из дезертиров. В любом случае надо задержать, выяснить, для этого роту на зачистку направили. Иной раз следы пропадали из вида, тогда Федор бойцов в цепь ставил. Иногда следы четко видны были.

А в рощице его сюрприз ждал. Тут недавно несколько человек было, судя по следам. Трое – это точно, а может быть, и больше. И следы на юг ведут. Федор карту достал. Что там может быть? Ага, железная дорога и разъезд Левошинка. Вот куда направились. Там грузовые поезда могут быть. Если груз не военный, то охраны не будет. Могут сесть на тормозную площадку и уехать, выскользнув из зоны зачистки.

Надо поторапливаться. Федор убрал карту.

– За мной!

И побежал. Сзади топали бойцы. След был четко виден, все же четверо теперь шли, а не одиночка. Даже когда след терялся, Федор бежал уверенно. Он знал, куда направляются неизвестные.

Показалась насыпь железной дороги, километрах в полутора-двух видны несколько построек разъезда. Федор поднял бинокль. Черт! Видны четыре фигуры в обмундировании и стоящий на разъезде состав. Паровоз пар пускает, к отправлению готовится. Только паровоз с другой стороны, перед Федором и дезертирами хвост эшелона. Преследуемые добежали до вагонов и взобрались на тормозную площадку, сразу полезли на крышу вагона и уже по ней побежали вперед. Паровоз дал гудок.

– Поднажмите, парни!

Федор бежал по узкой тропинке сбоку путей. Скорее всего, ее протоптал путевой обходчик. По шпалам что идти, что бежать – одинаково неудобно. Паровоз издал громкое пыхтение – чух, чух, чух. Вагоны дернулись, медленно пошли вперед. Федор поддал, хотя уже казалось – некуда. В висках стучали молоточки, он хватал ртом воздух, дыхания не хватало. Слышал, как начали отставать бойцы. Им тяжело – винтовка, запас патронов в патронташах. Он ухватился за поручень последнего вагона, подтянулся изо всех сил, коленом на ступеньку встал. Обернулся назад. Один из бойцов, высокий и жилистый Мозговой, бежал буквально в пяти метрах от вагона. Остальные двое сильно отстали, шансов догнать эшелон у них не было. Федор встал обеими ногами на ступеньку, вцепился рукой в поручень, свесился назад, протянул руку.

– Мозговой, поднажми, руку давай!

На последнем усилии боец совершил рывок, ухватился за руку Федора. Потом подпрыгнул, Федор в это время рванул его на себя. Боец, как и Федор немного раньше, коленом на ступеньку попал. Федор втащил его на площадку. С обоих ручьями тек пот, заливая глаза. Оба тяжело дышали. Федор повернулся в сторону бойцов. Те с бега перешли на шаг, осознав бесполезность усилий. Федор сложил кисти рук рупором, подставил ко рту, крикнул:

– Позвоните с разъезда в милицию. Пусть остановят поезд.

Бойцы махнули рукой – поняли, мол.

Несколько минут боец и Федор восстанавливали дыхание. Когда сердце перестало бешено биться, Федор сказал:

– Лезем по поручням на крышу. Делай как я. В случае чего – подстрахую.

Федору проще, не мешает длинная винтовка за плечами. По железным скобам он взобрался на крышу, лег, протянул руку:

– Винтовку давай, без нее сподручнее.

Боец протянул трехлинейку, потом осторожно полез на крышу сам.

– Вниз не смотри, на меня.

Потом Федор руку подал, помог влезть на крышу вагона.

– Всю жизнь высоты боюсь, – признался боец.

– Видишь – преодолел свой страх, одержал маленькую победу над собой. Двигаем вперед. Хочешь – шагай, хочешь – ползи, да хоть на четвереньках.

Боец винтовку через плечо перекинул, поднялся. Поезд уже ход набрал, в лицо ветер бьет, вагоны раскачивает. На ногах стоять затруднительно. Федор в голову эшелона повернулся. Дезертиров не видно, хотя крыши проглядываются до самого паровоза. Спустились где-нибудь в середине состава на тормозную площадку, думают – в безопасности уже. Ну-ну, будет вам сюрприз!

Между вагонами дистанция метр с лишним. Для того чтобы перебраться, надо разбежаться и прыгнуть. Медленно преодолеть не получится. Федор посмотрел вниз. Между вагонами мелькали шпалы. Сорвешься, попадешь под колеса. Смерть глупая, но быстрая. Федор отошел на несколько шагов, разбежался, перепрыгнул разрыв между вагонами. Остановился, повернулся назад. Мозговой уже стоял, в глазах испуг, лицо бледное. Федор по себе знал: страшно. Немного не рассчитал – и тебя уже ничто не спасет. Мозговой разбежался, прыгнул. Федор сразу схватил его за руку.

– Ну, жив-здоров? Вперед.

Федор подходил к концу вагона, осторожно заглядывал вниз. С разбега прыгать не стоит. В торце вагона может быть площадка и дезертиры. Винтовки у них были, сам видел. Лучше перестраховаться. Если площадки не было, разгонялся и прыгал. Его действия повторял Мозговой. После пятого или шестого прыжка между вагонами он уже осмелел.

Вагоны короткие, двухосные теплушки. На боковых стенках надпись трафаретом: «Сорок человек или восемь лошадей». Уже половину эшелона осмотрели. Федор осторожничать стал. Перепрыгнув на крышу вагона, ложился и полз. Не потому, что боялся, а опасался, что дезертиры услышат звук шагов. И не столько услышат, как почувствуют. Деревянные и железные детали вагона хорошо проводят вибрацию и звук. Мозговой, глядя на Федора, поступал так же.

Федор подполз к торцу вагона, осторожно заглянул вниз. Тормозная площадка есть, прислушался. Вроде тихо, только перестук колес на стыках.

Уже хотел встать, как услышал разговор. Как холодной водой окатило, потому что говорили на немецком. Вот тебе и дезертиры! Не дезертиры они вовсе, а диверсанты. И шли к железной дороге, явно зная, где она. Не мост ли взорвать хотели? Тогда почему он не видел тяжелых сидоров за плечами? Оружие у них было, сидоры тоже видел, но легкие, на бегу болтались.

Разведгруппа? Их четверо, наверняка хорошо подготовлены, а с Федором только один боец, да и то с винтовкой. В ближнем бою трехлинейка малополезная, уступает автомату. При штыковой атаке – другое дело. Но какая атака на крыше вагона?

Кричать немцам: «Бросай оружие! – бесполезно, даже опасно, в ответ получишь пулю. И Федор решил стрелять. Хоть один, да останется в живых, потом для допроса сгодится. Вытащил «ТТ» из кобуры, медленно взвел рукой затвор, придерживая, чтобы не клацнул, не насторожил немцев преждевременно. Навес под тормозной площадкой хлипкий, из тонких досок, пистолетная пуля легко пробьет. Свесился с крыши, открыл огонь – веером по всему навесу. Выпустил весь магазин, все восемь патронов. Сразу убрался назад, на крышу, сменил магазин. Со стороны тормозной площадки крики, стоны. Причем кричали по-немецки.

– Фрицы? – испуганно спросил Мозговой.

– Угадал, они самые.

Не поднимая головы, Федор крикнул:

– Бросайте оружие на насыпь! Сдавайтесь!

Снизу грохнула винтовка, пуля прошла рядом с Федором, пробив крышу и выворотив щепки. Он опустил руку с пистолетом, произвел еще три выстрела по навесу. Плохо стрелять вслепую, не видя противника. На этот раз патроны пожалел, тратил экономно. Еще неизвестно, как все повернется, а патронов в запасе нет, в магазине их только пять осталось.

Паровоз загудел – длинный сигнал! Видимо, паровозная бригада услышала стрельбу. Потом с паровоза дали три коротких гудка, и поезд стал тормозить. Завизжали тормозные колодки, зашипел воздух в тормозной магистрали, клацнули буфера. Состав стал сбавлять ход.

– Мозговой, ползи назад, до края вагона. Как поезд остановится, спускайся на землю и сразу к тормозной площадке. Оружие наготове держи, если чего, сразу стреляй.

Мозговой кивнул, пополз назад. Перестук колес все реже, колодки уже не визжали, а скрипели. Поезд наконец встал. Федор обернулся. Мозгового на крыше не видно, стало быть, спустился вниз. Внизу хруст щебенки. Федор приподнял голову. Один из уцелевших немцев убегал от эшелона. Левый рукав гимнастерки в крови. Ранен, стало быть. Федор сунул пистолет в кобуру, стал спускаться по скобам вниз, на землю. На тормозной площадке трое убитых, все залито кровью. Бах! В обшивку вагона угодила пуля. Убегавший немец стрелял, в руке пистолет. Но, видимо, недавняя бойня его товарищей и ранение сказались. Чуть-чуть промазал. Федор пистолет выхватил:

– Стой! Брось оружие!

От паровоза в их сторону бежали двое. Один, судя по грязной робе, – кочегар или помощник машиниста, второй в форме ВОХРа, с револьвером в руке.

– Мозговой, за мной!

Немец уже забежал в лесозащитную полосу. Деревья там в четыре ряда, за ними голое поле. Туда немец бежит. Ведь ясно же – не уйдет, да еще раненый.

Федор бросился за ним. Раненый обернулся, выстрелил дважды. Федор упал, перекатился, снова вскочил. Навстречу выстрел – мимо! Федор выстрелил сам, не в немца, а рядом с головой. Чтобы свист пули услышал, почувствовал, что смерть рядом. Немец бросился бежать вдоль лесополосы. Его качало, бежал неверной походкой, ослабел от кровопотери. Но немец не сдавался. Единственно – выбрал неправильное направление, в сторону головы поезда, где стоял паровоз, оттуда бежали двое: вохровец и паровозник. Немец выстрелил еще дважды по Федору. Пули сбили листья с кустарника. Федор спрятался за деревом. До немца каких-то двадцать метров. Не уйдет, добычей будет! Очень некстати проявил инициативу вохровец. Он сбежал с насыпи в посадку, вскинул револьвер, выстрелил вверх – предупредительным, как того требовала инструкция. А немец действовал не по инструкции, а по ситуации. Обернувшись, он выстрелил в набегавшего бойца. Вохровец рухнул. Зря подставился боец, неужели не учили? Федор выстрелил немцу в ногу. Пора с ним кончать, иначе не только вохровца подстрелит, но и кочегара. Тот, правда, с насыпи не сошел, держал в руке большой ключ, как оружие обороны.

Немец упал. Федор, держа в руке пистолет, направился к немцу.

– Шевельнешься, выстрелю! – предупредил он.

И только сейчас Федор разглядел, что затвор пистолета у немца застыл в заднем положении. Патроны кончились! Федор подбежал, ударил с ходу ногой по оружию, выбил его. Рукояткой своего пистолета ударил немца по голове. Немец сознание потерял.

– Мозговой, ты где?

– Туточки, за вами, товарищ командир.

– Сбегай посмотри, что с вохровцем.