Constanta Стенин Игорь
– Это Кара-Кара-Кара-Каракум…
Ночь уходила. Свет фонарей угасал. Огромным багряным заревом поднималось над горизонтом солнце.
Голышом, в одних трусах и ботинках, троица выгружала последние мешки из вагона. Из тени внезапно вынырнул Наумыч. Водитель Сёма, сверкая шальными глазами, бросился ему навстречу. Бедолагу шатало из стороны в сторону.
– Наумыч, не подумай чего, – заголосил он, тряся головой. – Я не пьян, ей-Богу!
Наумыч молча уставился на него, затем перевёл взгляд на трудяг.
– Ты, брат, легко отделался, – заметил он. – Одёжка всё-таки при тебе осталась.
Сёма зажмурился.
– Не пил ничего.
– Конечно.
– Наумыч!
– Верю. Ты, Сёма, пьян этой стервой Победой. Я знаю. И со мной такое бывало.
– Да, – закивал, соглашаясь, Сёма. – Та ещё зараза. Нет спасения.
Подошёл Нечет.
– Поздравляю с успешной сдачей норматива! – раскрыл ему объятия Наумыч. – Отлично сработали. – Обнимая и хлопая по спине, добавил:
– Пошли за расчётом.
Утро вступало в свои права. База просыпалась. Ночная смена, усталая и довольная, с заработанным рублём в кармане шла на проходную. Путь триумфаторов был усеян овощным изобилием. Картошка, брюква, морковь… Внезапно глазам открылась арбузная отдушина. Они сошлись. Словно сами собой большие полосатые ягоды прыгнули в руки. Боронку – две, братьям – по одной. Ноша окрылила. Идти стало намного легче.
Из-за поворота перед проходной наперерез внезапно выскочил человек в чёрной робе. Уставившись на них, он увидел арбузы и, словно гончая, поймавшая след, устремился навстречу.
– Охрана, – тихо сказал Чет.
– Не слепые, – в тон ему произнёс Боронок.
Довольная улыбка во весь рот озаряла лицо человека.
– Какая удача! – осклабился он, разводя руками. – За всю неделю ни одного воришки, а тут за один раз сразу трое. Ну, что, попались, ребята? Сдавай кладь, будем акт оформлять, штраф вам светит нешуточный.
Боронок переглянулся с братьями.
– Погоди, – сказал он. – Рано радуешься. Эти арбузы – битые.
– Битые? – переспросил человек. Нахмурился, шумно задышал и, приходя в бешенство, ткнул перед собой пальцем: – Покажи!
– Смотри, – пожал плечами Боронок. И простым бесхитростным движением шулера выронил арбуз.
Хрясь – разбился вдребезги тот.
Человек замер. Боронок, улыбаясь, стал подкидывать в руках второй арбуз, Чет и Нечет, вторя, принялись жонглировать своими.
– Ты не за теми охотишься, – заметил Боронок. – Мы – работяги, всю ночь здесь пахали. Этими арбузами не восполнишь того, что выжала из нас твоя база.
– Ищи лучше халяву, – посоветовал Чет. – Она там не стесняется – арбузы тачкой увозит.
– А? – обрёл дар речи человек.
– Ага.
– Куда увозит?
– Будто сам не знаешь. Туда, где дыра в заборе.
– Где? – присел человек.
Боронок и братья показали. Не сговариваясь – в противоположные стороны. Глаза охранника растерянно заметались.
– Дыра сквозная, – объяснил Боронок. – Вход-выход.
Человек жадно посмотрел на арбузы, перевёл взгляд на розовое пятно на асфальте, махнул рукой и, чертыхаясь, побежал искать дыру в заборе.
На проходной навстречу поднялась пожилая женщина-сторож.
Чет прижал арбуз обеими руками к груди.
– Заплачено, бабуля!
– Кому, ему?
– И ему тоже.
Она уставилась в окно.
– Тогда куда-это он стреканул?
– За долей своей. Чтобы не забыли.
– Ах, ты!
Они вышли наружу. Остановились, вдохнули полной грудью свежую прохладу нового дня и, оживлённо переговариваясь, устремились к поджидавшему их мотоциклу. Ещё одна ночь из череды трудовых будней была позади.
Сквозь сон Степан услышал птичью трель, бодрую и заливистую. Будя, она звала ожить, вспорхнуть и запеть вместе с ней. Он открыл глаза. Звонили в дверь.
Спрыгнув с дивана, он поспешил на зов. По пути услышал шум с кухни – Илона что-то готовила, ей было не до птичьих разговоров.
С замиранием сердца открыл дверь. За ней – никого. Он хотел было закрыться, но в последний момент, передумав, решил выглянуть наружу. По лестнице вниз удалялась знакомая широкая спина.
– Тит! – окликнул он.
Боронок оглянулся.
– Я думал тебя нет, – радостно осклабился он, меняя направление движения.
– Здесь мы вдвоём, – сказал Степан, встречая друга. – Закрылись, как в крепости. Почти не выходим.
Боронок понимающе кивнул.
– Никто вас не беспокоит внутри крепости? – спросил он, останавливаясь и обмениваясь рукопожатием.
– С какой стати? – встревожился Степан. – Хозяин уехал.
– Сам – да. А домовой на страже. Вдруг материализуется, захочет свести знакомство.
– Пусть он Горыныча дожидается. Мы здесь транзитом, на время, поживём и съедем.
– Ладно. Тогда у меня есть предложение. Приглашаю посидеть вечерком по-соседски, парой на пару, вчетвером.
Внезапно к разговору присоединилась Илона. Прильнув сзади к Степану, она обхватила его руками и выглянула наружу.
– Здрасте!
– Здрасте! – кивнул Боронок.
– А почему в дверях? – спросила Илона.
Вопрос повис в воздухе – из кухни донеслось громкое шипение, раздался протяжный свист, застучала гулкая дробь.
– Ой! – вскрикнула она, отшатнулась от Степана и стремглав бросилась на шум.
– Колдует, – кинул ей вслед Степан.
– Консервы, – заметил Боронок, принюхиваясь.
– Ага.
Минуту друзья молчали.
– Хорошо, что ты зашёл, Тит, – сказал Степан. – Спасибо за приглашение. Давай и правда отметим наше новоселье, закатим пир на весь мир.
– Договорились. Тогда до вечера. Встречаемся у меня.
Боронок двинулся вниз. На середине лестницы, вспомнив что-то, остановился.
– А Горыныч что с тебя за квартиру требовал?
– Знакомства, – ответил Степан. – Подругу хотел.
– Старая песня, – усмехнулся Боронок.
– Я не смог ему ничем помочь.
– Не терзайся. Такое положение вещей – в интересах общего дела. Пока Горыныч один, нам с тобой делить блага. Тебе – квартира, мне – его дружба.
Стоя перед раскрытой зеркальной дверью шкафа, Алёна перебирала платья. Сегодня с Титом они ждали гостей и потому следовало выглядеть достойно. Полосатое или в горошек? А может быть это – отливающее бирюзой? Примеряя платья, одно за другим, она смотрелась в зеркало. Неудовлетворённая, продолжала поиск. Внезапная мысль мелькнула в голове: дело не в платьях – в ней самой. Разница в возрасте, целых семь лет! Отсюда неуверенность, искажающая лицо, облик, фигуру. Как справиться с ней? Море платьев вокруг. У каждого своя история. Она закрыла глаза, уходя в мир воспоминаний, поплыла и пропала. Спустя время, по возвращении платье из платьев ждало её. Затая дыхание, как в первый раз, она одела его, пригляделась, подняла голову. Да, та самая. Любимая. Красивая и молодая, вне возраста, времени и памяти лет.
Начало вечеринки кружило голову. Проведя несколько дней взаперти и отвыкнув от людского общения, Илона к своему удивлению стеснялась. Придти в себя и освоиться помогла хозяйка. Радушия, непринуждённости и гостеприимства ей было не занимать. Илона видела перед собой взрослую женщину, превосходство опыта и умения быть собой, старшую подругу из соседней квартиры, ту самую, что в иных моментах бытия – открытия сокровенных женских и житейских тайн – ближе родной матери. Общий стол, сидящие рядом мужчины не давали возможности сблизиться. А так хотелось! В разгар вечеринки, переглянувшись, они поднялись со своих мест. Взяли початую бутылку лёгкого вина, бросили мужчин и уединились в углу на мягком диванчике среди полумрака и тишины. Грёзы и мечты парящей в небесах одной, обретённая твердь под ногами другой – встретились два полюса, качнулись качели и начался поиск уравновешивающей всё единой вечной истины.
Мужчины были заняты собой. От обильной еды ломился стол, горели ярким огнём звёзды крепкого армянского коньяка, шло полным ходом весёлое и беззаботное братание.
Наступила глубокая ночь. Небо было усеяно звёздами. Боронок и Степан вышли на балкон. Вспыхнула ярким пламенем спичка, рассеяла тьму, зажгла два огонька. И заклубился сигаретный дым. Языки развязаны, души нараспашку, пришло время откровения.
Боронок выпрямился, вынул сигарету изо рта и, удерживая её на весу перед собой, заговорил:
– Знаешь, Стёпка, я с рождения одержим одной большой мечтой. Сколько себя помню – пашу изо всех сил, ищу счастье, прокладываю путь в свой залитый солнцем оазис. Мне счастья много надо, я хочу его всё, что есть на земле и мне отмерено. За это ничего не пожалею, любую цену заплачу, себя с землёй сравняю.
Степан слушал, не перебивая.
– И главное, – продолжал Боронок, – о чём прошу судьбу в этих мытарствах – не отлюбить, остаться собой, жить и дышать до конца, любя.
Замолчав, он сунул сигарету обратно в рот, опёрся локтями на перила и опустил голову вниз.
Дым клубился. Тишина царила вокруг. Наконец, в ночь, один за другим полетели два огонька, чертя мерцающим светом свой путь, достигли земной тверди, ударились о неё, вспыхнули и рассеялись.
Земля и небо.
Горели звёздами светляки.
– Ты услышан, Тит, – тихо сказал Степан. – Адрес верный.
Глава девятая
Пятница была особенной. Сидя за партой, Вика и Коля еле сдерживали возбуждение. Первое путешествие за город вдвоём – в гости к «полосатому» деду.
Накануне родители со Степаном проведали деда. Обратно вернулись впечатлённые, с горой свежего урожая – помидорами, кабачками, яблоками… На словах дед передал, что ждёт внучку. И надеется дождаться её приезда раньше, чем появится ещё одна. Шутки шутками, а деду не позавидуешь, живёт старый моряк один-одинёшенек, компании ему не хватает.
Коля вознёсся на седьмое небо, когда Вика предложила ему составить ей компанию. Обрадовал. Правда, насторожил знакомый шальной блеск в глазах, но она тут же поспешила успокоить себя. Пусть только попробует что-нибудь выкинуть – она просто бросит его по пути. Невелика потеря. Потом посмотрим, как будет вымаливать себе прощение.
Мама, узнав про их совместный отъезд, встревожилась. Подобное намерение явно имело тайную подоплёку. Краснея, Вика ответила ей немым укором. У этих взрослых всегда одно и то же на уме. Как будто не видно, что они оба ещё дети.
Уроки, наконец, кончились. Наскоро перекусив в буфете, они вышли из школы и устремились на вокзал.
Электричка была полупустой. Октябрь, пляжный сезон давно миновал, за стеклом проплывала красно-жёлтым нарядом осень. Вика устроилась у самого окна, Коля подпирал её плечом, сидя рядом. Между их ног на полу стояла большая сумка – в гости к деду они ехали не с пустыми руками.
На половине пути, распугивая сонную тишину, в вагон ворвалась троица подростков. Юная рабочая смена, она же – живое проклятие родного ПТУ. Вдоволь покуролесив и набегавшись, новые пассажиры заняли места на соседней лавке, позади Вики и Коли. Смехом, матерщиной, лущением семечек и плевками продолжили общий путь.
Вика смотрела в окно, изредка с любопытством поглядывая на Колю. Он сжимал её руку в своей, красный, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой. Временами, в ответ на шум за спиной, брови его хмурились, на скулах играли желваки. Никаких сомнений – в любой момент он был готов подняться и проявить себя защитником.
Остановки летели одна за другой. Пассажиры постепенно покидали вагон. Пришло время и их выхода. Ступив на перрон, Вика облегчённо вздохнула – неприятный отрезок пути кончился, хулиганы-попутчики остались позади. Вдвоём они спустились с перрона и отправились к билетной кассе – узнать расписание поездов на воскресенье. Остановившись перед огромным стендом, Вика углубилась в чтение. Коля оказался предоставлен самому себе. Скучая, он обернулся и уставился на электричку. Уезжая, та медленно набирала ход. Показалось окно с пэтэушниками. Увидев Колю, все трое вскочили со своих мест, прильнули к окну и начали прощаться. Отчаянием в лицах и жестах. Взгляд Коли застыл. Отчаяние нарастало. Электричка уезжала. Время прощания стремительно таяло. И тогда Коля очнулся. Срываясь с места, бегом устремился вслед, подхватил на ходу с земли воображаемый камень, поравнялся с окном, взмахнул рукой и сымитировал бросок. Попал. Окно вмиг стало прозрачным, как будто за ним никого и не было.
Насладиться победой он не успел.
– Хулига-а-ан! – внезапно истошно закричал кто-то рядом. – Вот он. Держи его!
Оправдываться было бесполезно. Петляя, как заяц, Коля рванулся назад. В мгновенье ока достигнув билетной кассы, подхватил сумку и, увлекая Вику за собой, понёсся прочь.
Они остановились через несколько минут, когда опасность в виде всполошённого кричащего на все лады люда осталась далеко позади. Вика задыхалась, у неё отчаянно колотилось сердце, кололо в боку. Пытаясь придти в себя, она согнулась и упёрлась руками в колени.
– Вика, они первые начали, – сказал Коля. – Я только ответил.
С тяжёлым вздохом Вика выпрямилась. Глаза её источали ледяной холод.
– Слышать ничего не желаю, – прохрипела она. – Ещё раз подобное повторится – сильно пожалеешь. Понял?
– Да, ладно, – отмахнулся Коля. – Я всё равно промахнулся.
– А если бы меня рядом не было? Разбил бы окно?
– Не знаю, – пожал он плечами.
Находя дальнейший разговор бесполезным, Вика махнула рукой.
– Пошли.
До дома деда им удалось добраться без приключений. Дед находился во дворе, коля топором дрова. Идя вдоль забора к калитке, смотря во все глаза на него, Вика испытывала невольный трепет. Её дед. Всегда в строю, солдат полка Победы, вне времени и перемен.
Увидев гостей, дед воткнул топор в колоду, утёр руки и пошёл навстречу.
– Здравствуй, внучка!
Растроганная Вика не жалела чувств, обнимая и целуя родного человека. Нельзя пропустить ни морщинки… Внезапно щека полыхнула огнём. Ойкнув, она поспешила остановиться и отпрянуть.
– Колется, – пожаловалась она.
Старый Греков провёл рукой по щетине.
– Колется, – с улыбкой подтвердил он.
– Бриться надо.
– Это точно. – Дед перевёл взгляд на Колю. – Как звать?
– Николай.
– Водку пьёшь?
– Ещё не пробовал.
– Жаль, а то бы научил тебя опохмеляться.
Теряясь в поисках ответа, Коля потупился.
– Дед, что за глупости ты говоришь? – поспешила вступиться за друга Вика. – Коля – ещё школьник.
– И что? Это не повод ставить на себе крест. Тем более, когда он с меня ростом.
Коля, оживившись, поднял глаза.
– Не робей, – подмигнул ему дед. – Школа школой, а главная наука – сама жизнь. Раз приехал, познакомлю тебя с ней, введу в курс молодого бойца.
Колины глаза зажглись.
Нехорошее предчувствие охватило Вику. Перспектива приятного отдыха стремительно улетучивалась. «Полосатый» был верен себе. Пользуясь подвернувшимся моментом, сколачивал экипаж.
– Дед, а ведь мы к тебе в гости, – недовольным тоном сказала она.
– Добро пожаловать! – откликнулся он.
– Хотим отдохнуть на природе, – продолжила она.
– Пожалуйста.
– Гостинцы у нас.
– Понял. Семь футов нам под килем. Идём обедать.
И, ухватив сумку с гостинцами, он развернулся к дому.
Предчувствие не обмануло Вику – дед и в самом деле положил глаз на Колю. Срочно требовалась помощь по хозяйству. И «полосатый» не мог отказать себе в искушении вылепить за обедом из парня добровольца. Обед кончился. Оба отправились работать. Скрепя сердце, Вика осталась в доме одна. Единственное, что могло в этой ситуации утешить – клятвенное заверение деда в разумных пределах помощи. Часы сверены – всего каких-то пол-суток и затем полная свобода передвижения им обоим. Как они распорядятся этой свободой деда, казалось, не волновало. Два юных голубя прилетели поворковать наедине. Не будет же он им помехой.
Посидев в одиночестве, без дела, Вика заскучала. Поднялась, прошлась от окна до окна и решила привести в порядок холостую дедовскую обитель. Это занятие так увлекло её, что с непривычки пошла кругом голова. Оставив веник и вытряхнутый наполовину ковёр, она поспешила в укромное место под бабушкиным портретом.
Какая дикая несправедливость: гибель под колёсами по вине пьяного водителя. А будь всё иначе, была бы бабушка жива, разве сидела бы сейчас здесь Вика одна-одинёшенька, потерянная, уставшая и обиженная. Бабушка не дала бы в обиду. Приласкала бы, ободрила, а главное – запретила бы деду своевольничать. Вика приподнялась и, обернувшись, устремила взгляд на старую чёрно-белую фотографию. Лицо на портрете, молодое и весёлое – на нём бабушке не было и сорока – ожило. В бабушкиных глазах Вика увидела себя. Почудилось, что они с ней одно целое. А ведь так оно и есть, поддакнул голос внутри. Внучка – прямое бабушкино продолжение. Связь между ними жива вопреки всему – скреплённая родной кровью поколений. Здравствуй маленькая дюймовочка, была у тебя защита и опора, есть и будет, ты на этом белом свете не одна.
…Её разбудил яркий свет и шум. Открыв глаза, она увидела деда и Колю, топчущих пол грязной обувью.
– Спишь? – спросил дед, улыбаясь.
Негодуя, Вика вскочила на ноги.
– Сплю, – заявила она. – После трудов праведных. Не заметил, что здесь чисто?
Уставившись себе под ноги, дед озадаченно почесал голову.
Вика подняла голову и с чувством оскорблённого достоинства вышла из комнаты. Затевать сыр-бор с этой компанией она не собиралась.
Компания признала свою вину. Дед демонстративно, с азартом, вымел все грязные следы из дома, Коля не менее усердно рассеял их по ветру. Инцидент, казалось, был исчерпан. Выдерживая характер, Вика погуляла некоторое время по двору, вернулась в дом и без лишних предисловий и околичностей возобновила прерванное общение.
Было зябко. Светало. Вика закинула руку за изголовье кровати, нащупала наручные часики на тумбочке, поднесла их к глазам. Циферблат показывал прошедшее время. Так и есть – забыла завести. Немудрено, всё-таки это первая ночь, проведённая с мальчиком. Крутя колёсико завода, она приподнялась и устремила взгляд в сторону Коли. До дивана шагов пять. Длинных. Интересно, как он переночевал? Судя по смятому, расположенному в ногах одеялу, закрытой крест-накрест руками голове, ему было не до сна – с кем-то боролся.
Откинувшись на подушку, она уставилась в потолок. Чета комаров, лишённая каких-бы то ни было инстинктов, деля пятачок крошечного пространства вниз головой, мирно дремала прямо перед ней. Сонное царство. Жизнь за лишнюю минуту сладкого сна. Присоединяйся!
Обдумывая ответ, она затаилась. Слов нет, понежиться хотелось. Тем более, когда ты здесь не одна – в компании.
– Коля, – позвала она. – Коля-а-а…
Тишина.
Внезапно нечто вроде маленького беспокойства заворочалось внутри. Мысль, что придётся провести выходные вот так, лёжа, впустую, не за грош, ужаснула её. Беря себя в руки, она откинула одеяло и, поднявшись, соскочила с кровати.
Исполнив армейский норматив по одеванию, на одном дыхании она подскочила к дивану, схватила одеяло и бросила его на спящую Колину голову. Не дожидаясь ответной реакции, с криком побежала из мансарды вниз.
– Деда!
Отклика не было. Вика юркнула на кухню, оттуда в комнату. Пусто. Кровать деда была убрана, без морщинки, аккуратно, по-походному, ярким вызовом и укором всем лежебокам. Вика вспомнила про свою расхристанную постель, отвернулась и, ёжась, побрела умываться в коридор. Голубой умывальник встретил её. Самодовольный, бока раздуты, словно полон воды по самую крышку. Предвкушая потоп, Вика осторожно тронула его ладошкой снизу. Всхлип. Долой крышку… Внутри до самого дна – пустота. След «полосатого», он и здесь первый, попробуй угонись за ним.
Вернувшись в комнату, она осмотрелась. Чем же взбодрить себя? Взгляд остановился на старой ламповой радиоле. Она подошла к ней, приласкалась, провела обряд колдовства и отправилась на кухню. Магия возымела своё действие – вслед ей начал распеваться Джо Дассен.
Под голос любимого певца она начала готовить завтрак. Вскоре еда – разогретые мамины котлеты с вермишелью – была готова. И в этот момент, рядом, как нельзя кстати, объявился Коля.
– Коля! – скомандовала она. – Срочно нужна вода в умывальник.
– А где её взять? – спросил он, зевая.
– Во дворе колонка.
– Пошли, умоемся под ней.
– Ты что – с ума сошёл? На улице ноль градусов.
– Тогда я один.
– Делай, что хочешь. Только сначала, будь добр, заполни умывальник, потом – подвиг.
Коля исчез.
Вика вспомнила про деда. Куда подевался? Неужели замышляет что-то опять? Сегодня у них с Колей в планах поход в лес, костёр. Не хотелось бы попасться впросак, как вчера.
Внезапно хлопнула дверь. На кухню пулей влетел Коля – в одних плавках, возбуждённый, красный, как из парной. Рука деда, сразу поняла Вика.
– Вик! – вскричал Коля. – Меня дед окатил у колонки целым ведром!
– А ты и не сопротивлялся. Почему?
– Мы проверяли: настоящий я мужчина или нет.
– Зачем?
– Надо было. Иначе дед не пустил бы в лес нас одних.
– Ну, дед! – возмутилась не на шутку Вика. Кинула взгляд на дверь. – А где он сам?
– Не знаю. Зато как мне сейчас хорошо! Даже жарко. Сбегаю, умоюсь ещё.
– Коля! – прикрикнула Вика, но было поздно – того уже и след простыл.
Покачивая головой, Вика ухватила сковороду. Ища свободное место на столе, обратила внимание на странную пирамиду под полотенцем. Оставив сковороду, потянула за полотенце… И обомлела, обнаруживая перед собой стопку свежих румяных блинов, пропитанных красным ягодным вареньем. Гонка прервалась. Промежуточный финиш. «Полосатый» предлагал мировую.
Начало прогулки обескуражило. Лес оказался заперт преградой. Оголённые, лишённые листьев, кусты, смыкаясь, препятствовали движению. Стоя перед ними, Вика предложила путь в обход, но Коля и слышать ни о чём подобном не хотел. Разбежавшись, он устремился в прорыв. Кусты не устояли перед ним, расступаясь и отчаянно хлестаясь ветвями вдогонку. Вика осталась одна. Недолго думая, она развернулась спиной к кустам, зажмурилась и последовала явленному примеру. Рывок, провал, блуждание в потёмках – и Колин смех и руки встретили её по ту сторону живой границы.
Утопая в мягкой лесной подстилке, Вика всем сердцем ощутила и почувствовала свободу. Впереди глаза радовал целый хоровод красавиц берёз. Приходя в себя, предложила Коле держать курс на них.
Они обосновались близ большого поваленного дерева. Запасшись хворостом и дровами из сухостойных сосенок, сложили шалашик, сели и предложили пищу огню.
Костёр набирал силу. Сгорая первой лёгкой добычей, нижние тонкие сухие веточки чернели, затем вдруг белели и рассыпались золою. Языки пламени жадно устремлялись вверх, облизывая дрова, изгоняя шипящую влагу и норовя полыхнуть из всех их пор ярким весёлым плясом.
Лес вокруг, казалось, затих. Мальчик и девочка сидели рядом, плечом к плечу, выпустив на свободу огненного джинна и завороженно любуясь им, всемогущим.
– Классный у тебя дед, – промолвил Коля.
– Да, – откликнулась Вика.
– А он воевал?
– Конечно. Только ты от него рассказов не дождёшься. Эта тема запретная.
Вика помолчала.
– Бабушка рассказывала, что однажды он был на волосок от гибели. Из батальона их осталось только пятеро.
– Батальон – это много?
– Наверно. Они выходили из окружения, охраняли какого-то важного генерала, не давали немцам подступиться.
– Они были десантники?
– Моряки. Братва без страха и упрёка. «Полундра».
Поджав губы, Коля молча и уважительно склонил голову. То были люди избранного круга.
– Генерал спасся? – спросил он после паузы.
– Да. И дед вместе с ним. Он при генерале личным охранником был, потому что самый молодой.
– А у деда много наград?
– Хватает. Но самая главная, как он сам говорит – это жизнь.
Читать бесплатно другие книги:
