Высокий глерд Орловский Гай
Озеро совсем дикое, с той стороны густой камыш и даже широкие листья неких растений, а с этой галька, уходящая дальше в чистую прозрачную воду так, что видно и на большой глубине.
Конечно, я-то знаю, что месяц тому никакого озера не было и в помине, но кто-то сказал, что надо бы, и дизайнеры сдизайнерили скромненько и со вкусом. Даже с дороги, по которой завозили материалы, убрали асфальт и основательно поковыряли для естественности ямками.
Королева вышла без опаски, широко вдохнула чистый свежий воздух, хотя на самом деле в жилищах он еще чище и свежее, но женскую дурь и палкой не выбьешь, хотя вообще-то и мы, люди, такие же.
– Старомодное озеро, – объяснил я с гордостью. – По самым изысканным лекалам.
Она обратила на меня вопрошающий взгляд.
– Старомодное?
– Сейчас в тренде лягушки, – объяснил я. – Настало их время. Разводят, выставляют на конкурсы хорового пения. Бывают такие слаженные группы, что даже я балдею, как от сала… Вон там, слышите?
Она повернула голову, ясные глаза медленно устремили взор на скопище широких мясистых листьев кувшинок, где начали собираться лягушки, лягушонки и лягушищи. То одна, то другая негромко поквакивает, пробуя и прочищая голос перед совместной спевкой, усаживаются поудобнее.
– Странный у вас мир, – проговорила она.
– Оставайтесь, – предложил я, прекрасно зная, что откажется и почему откажется. – Ваше величество, вам понравится.
– Я нужна там, – ответила она ровно. – Без меня королевство ждут потрясения.
– Потрясения могут быть и хорошие, – заметил я.
Она покачала головой.
– Потрясение – плохо всегда. Ищи, как мне вернуться. Ты же мужчина! Ты должен.
– Да, конечно, – пообещал я. – Сперва думательный этап, это такое подготовительное мероприятие, потом прощупывание возможностей, а затем и завершающий этап. Пока что начинаю осторожненько переходить к первому. Медленно, чтобы не надорваться.
– Надо быстро, – сказала она отрывисто. – Могу не успеть.
– Неужели так плохо? – спросил я. – Мне кажется, большинство высших глердов вам преданы. Мяффнер, Иршир, Хоткингард…
Я запнулся, подыскивая имена, она смотрела с грустной иронией, хотя и по-прежнему свысока.
– И все?
– Просто я знаю очень немногих, – сказал я, защищаясь, – по крайней мере, Руперт Картер вам предан, а это немаловажно. Еще ваш человек Тархантер…
Она снова посмотрела свысока.
– Тархантер? Ты говоришь о герцоге Тархантере?
– Ну да, – сказал я. – Такому любителю охоты никакие потрясения не нужны. Присядьте вон сюда, ваше величество… Это покрывало, не пугайтесь, такое не совсем покрывалистое с виду, но это покрывало, накрывало и даже укрывало. Высокие технологии, в смысле, сложносоставное колдовство с примесью магии и волшебства…
Она посмотрела вроде бы с сомнением, или это мне только показалось, как я набросил на декоративное толстое бревно, что должно создавать иллюзию слияния с природой, тонкую кисею.
Кисея на глазах распухла в толстое покрывало толщиной с зимнее одеяло, а то и перину. Я ожидал, что королева на всякий случай для проверки потыкает пальцем, но не унизилась до такого простонародного жеста, для королевы подданные должны готовить самое лучшее и правильное, села спокойно и царственно, спина все такая же прямая и даже ровная.
Ящеренок, осмелев, начал слезать с моего плеча, задержался на коленке, на ходу опасливо осматривается, мордочку поднял и жадно пронюхивает странные запахи чужого мира.
Я следил за ним, как он осторожно опустил переднюю лапу и щупает землю, а остальными тремя вцепился в штанину еще крепче.
Вдруг, я не успел крикнуть, прыгнул, ухватил в трех дюймах от моей ноги пробегающую жужелицу.
– Фу! – рявкнул я. – Плюнь!
Он повернул ко мне голову, в полураскрытой пасти торчат только задние ноги жука, сглотнул и посмотрел на меня с самым невинным и даже обиженным видом: тебе что, для меня и жука жалко?
– Дурачок, – сказал я с тревогой, – а вдруг наша еда для тебя закручена в другую сторону?
Королева посмотрела на ящеренка, на меня.
– Это… как?
Я отмахнулся.
– Не берите в голову, ваше величество. Человек не свинья, ест все, а животные – существа нежные, чуткие, отзывчивые… У него может быть несварение желудка.
Она наморщила нос.
– Не издохнет.
Я взял ящеренка на руки, почесал ногтем спинку, перевернул и погладил толстое белое пузо с нежной бархатистой кожицей.
– Если все нормально, то… гм…
– Что?
– Тогда наши миры когда-то были одним, – сказал я. – Одним целым. Но случилась какая-то вселенская катастрофа… темная материя начала расслаиваться… или разделяться, как амеба… в общем, теперь два мира вместо одного.
Она рассеянным взором окинула озеро, в нем ничего нового, обычное средневековое озеро.
– Как, – перепросила она, – кто-кто?
– Амеба, – пояснил я, – это такое существо, каким мужчины хотят видеть женщину. По характеру. Хотя вообще-то вы такие и есть… Не вы, ваше величество, естественно! Вы – кремень. Да и какая женщина усидит на троне? Только с мужским характером, как пиво. Так вот моя гениальная идея объясняет многое… Даже все на свете, ибо она, скажу без ложной скромности, универсальна! Потому там и здесь люди, а не осьминоги или гигантопитеки.
– А как, – спросила она озадаченно, – одна земля могла разделиться на две? Кстати, разрешаю тебе сесть. Вот там, не ближе.
Я поклонился.
– Спасибо, ваше величество!.. Ах, как спасибо. Могли же велеть утопиться, вы же добрая.
Она покачала головой.
– Нет, сперва верни меня в мой мир. Но как наши миры могли быть одним?
Я воскликнул с укором:
– Ваше величество!.. Это уже частности, недостойные высокой мысли. В науке возможно все. Обосновывают только слабаки! Но мы видим, что, несмотря на космические расстояния, мы с вами все еще похожи!
Она в задумчивости провела ладонью по щеке, словно проверяя, в самом ли деле у нее такая же щетина, как у меня.
– Ладно, давай подумаем лучше о моем возвращении. В королевстве неспокойно. Тархантер не только тебя обманул, что ни о чем другом не думает, кроме как об охоте!.. Многие и в столице так думают.
Глава 8
– Сперва поедим, – сообщил я. – Когда выезжают на природу, сразу начинают есть. Как в поезде!.. Делать же больше нечего, потому едят и пьют… Вот и мы тоже. Не люди, что ли? Да и вы так ближе к народу в моем простоватом лице.
Она поморщилась, но не сказала ни слова, а я расстелил на траве немнущуюся скатерть из полиграфена, роскошно пушистую, невесомую, что укрыла траву и неровности почвы, образовав почти идеально ровную столешницу.
Когда вытаскивал из багажника складной мангал, королева вскрикнула:
– Демон!.. Сверху!
Я дернулся, шарахнулся затылком о крышку багажника. Королева указывает в небо, я не успел всмотреться, она сказала быстро:
– Сейчас нападет!.. Отбиться сумеешь?
Я всмотрелся, дрон стремительно идет со стороны солнца, не сразу и рассмотришь, через минуту завис над нами и опустился на траву рядом с автомобилем.
Королева не двигается, я же самец, должен драться, а я, щупая шишку на затылке, шагнул к дрону, поднял крышку квадратного туловища.
– Ага, – сказал я, – все верно… шампанское, десять пирожных, мороженое трех видов, мясо для шашлыков… вроде бы не совсем верно замоченное в белом вине?.. Ладно, это я придирчив, потому что эстет, у меня же вкусы…
Вытащив все, нажал кнопку «Заказ принят», вернул крышку на место. Дрон моментально приподнялся на суставчатых ногах, подпрыгнул и унесся в небо уже по крутой дуге.
Королева, стараясь делать это незаметно, перевела дух.
– Говоришь, – произнесла она с сомнением, – демоны завоевали ваш мир?
– Еще как, – подтвердил я. – Думаете, прислуживают?.. Взамен мы отдали свои бессмертные души! И почти прекратили размножаться, а ведь Творец нашего мира дал нам заповеди, где первая и самая главная гласила: плодитесь и размножайтесь… Ваше величество, можете пересесть сюда. Эта скатерть растягивается на несколько метров, это у нас ярды такие, только побольше.
Она смотрела, как я сел на краю, оставив еду в центре, подумала и, подойдя с другой стороны, села просто и по-женски грациозно, хотя и с должным величием и строгостью в лице.
И тут же сказала ровным голосом, но с затаенной горечью:
– Умеет прикинуться, умеет… И все ему верят!
– Чему, – спросил я, – что он завалил Финнегана? Тьфу, кабана, похожего на Финнегана?
– Что он охотник, – ответила она скупо.
– А он… не…
– Герцог Тархантер, – произнесла она жестко, – ненавидит охоту. А прикидывается охотником… сам догадайся, ты же смышленый… как недавно показалось. Или мне только показалось?
Я в изумлении отшатнулся.
– Зачем? Какой толк?
Она объяснила с явным презрением на лице, так объясняют только самым тупым:
– Если человек страстно увлечен охотой, от него не ждут захвата власти.
– Логично, – ответил я. – Он уже нашел свои радости.
– Он это и создает, – отрезала она. – Это… впечатление! Чтоб все так думали. Род Тархантера владеет несметными лесами, все его предки были заядлыми охотниками, замок весь в трофеях, потому ему легко делать вид, что и он тоже… все от него этого ждут, на самом деле уже несколько лет копает под законную власть…
– Под ваш трон? – уточнил я ядовито.
– Мой трон получен законно, – отрезала она. – Я дочь королевы. Или ты вообще против женщин на троне?
Я протестующе выставил ладони.
– Нет-нет, что вы, ваше величество! У нас была женщина, ее правление так и называли «золотым веком». И не только в нашем королевстве. А что герцог Хоткингард?
Она вздохнула.
– Это еще та сволочь. У него нет прав на трон, как у Тархантера, но есть сильный характер, изворотливый ум и умение пользоваться человеческими слабостями.
– А Тархантер не умеет?
– Тархантер, – сказала она, – обожает говорить о себе, а Хоткингард умеет говорить о собеседнике. А еще постоянно льстит, тем нравится, так что Хоткингард создает себе репутацию умного и понимающего человека.
– А он понимает только, – сказал я, – как их дергать за ниточки? Мне он тоже не понравился… Ого, узнаю этот взгляд. Как это я осмеливаюсь обсуждать глердов? Вы же такие благородныя… Не то, что мы, серые и безответные.
Он ожгла меня таким взглядом, что даже мурашки пробежали по телу огромной злой стаей.
– Не прикидывайся.
– Я?
– Ты, – отрезала она. – Думаешь, не понимаю?
– Что?
– У простолюдина, – заявила она, – не может быть такой власти над могущественными демонами!
Я отмахнулся с мужской скромностью, что паче гордыни.
– Да какие могущественные… Так, мелочь. Сбегай, принеси, подай, подотри… Я ж говорю, мы отдали души. Хотя многим зачем они? Только жить мешают.
Она зевнула, оглянулась на автомобиль.
– Я бы лучше посмотрела в те волшебные зеркала… Или здесь это нельзя?
Я изумился:
– Почему нельзя? Все можно!.. Я думал, природа будет интереснее вашему величеству.
Она взглянула в недоумении.
– Природа? Почему?
– Все мы, – пояснил я, – выезжая на природу, стараемся забыть про опостылевшую цивилизацию. Хотя я просто забыл, у вас этой природы хоть… в общем, много. Хорошо, подождите минутку, я щас как бы прям расшибусь в коровью лепешку для вашего величества, но все устрою.
В машине у меня, как у всякого, есть и планшет. Королева молча смотрела, как принес и раздвигаю перед нею, пока не щелкнуло, предел, значит, у меня старая модель, шире пятидесяти дюймов не получается, но королева впечатлена, хоть и по-королевски не показывает вида.
– Вот тут выбираем каналы, – сказал я, – но вам это рановато… Даже и не знаю, что предложить… Новости хайтека, загадки темных звезд, темная материя… а, вот это подойдет!..
Она в недоумении всматривалась в буйство красок, я включил как раз показы мод, они теперь идут раз в неделю, а зрителей набирается больше, чем на чемпионаты мира по боксу.
Сейчас время такое, хорошее, когда одеты все кто как, пришла эпоха, которую одни называют безмодьем, другие всемодьем, теперь можно встретить на улицах не только готов и панков, но даже римских патрициев или амазонок в тигровых шкурах. Одно время экстремалы пытались ходить вообще голыми, но даже в самых толерантных обществах возмутились, хотя не за мораль, кто с нею считается, а за то, что разносят свои бациллы, потому гениталии и даже сиськи закрывать обязательно, а кто нарушает, с того за первую попытку сдирают крупный штраф, а со второго раза отправляют в места, где такие же живут своим обществом на обнесенном высоким забором пространстве.
Выйди королева на улицу, на нее будут поглядывать с интересом, но не за ее богатый наряд, а из-за надменной красоты, тут уж признаю, в самом деле королева, как по внешности, так и по манере держаться.
Она произнесла холодно:
– Не понимаю… Почему все так… слишком?
Я всмотрелся, как она смотрит на экран, показалось вдруг, что вот так взять и понять, судя по ее лицу, ничего не может. Мне даже почудилось, что для нее на экране только чередование светлых и темных пятен, как для собак и кошек, однако же она, как оказалось, узнает лица на экране, однако не улавливает смысла не то что фильмов, но даже простого репортажа.
Оказывается, наше умение воспринимать быстрые смены общего плана и крупного – это не врожденное, а воспитываемое долго с детства, воспитываемого незаметно, как вот еще совсем недавно дети принимали мобильники и компы как должное, а люди старшего поколения и мобильниками пользовались с опаской, и компов чурались.
– Давайте, – сказал я, – покажу что-нить попроще…
– Не королевское? – осведомилась она надменно. – А не унизит ли это мое достоинство?
– Ну, скажем, виды природы, – сказал я. – Как они могут оскорбить?.. Жвачник! Найти мою папку с видами природы. На экран с интервалом в секунду… нет, две… пусть даже пять секунд!
– Принято, – ответило с экрана. – Папка с файлами природы…
Королева вздохнула с облегчением, когда появился статический кадр, великолепный лес с картинными деревьями, проселочная дорога, синее небо…
Лес уступил место красочному водопаду, что широкой струей ниспадает с большой высоты в небольшой бассейн внизу, небо такое же синее, подсвеченные заходящим солнцем скалы…
– Нравится? – спросил я.
– Очень красиво, – ответила она, забыв поблагодарить, но все верно, королевы слуг не благодарят. – Да, красиво…
Я отошел в сторону, чтобы не мешать, сел и, растянув мобильник в стороны на десять дюймов, принялся выискивать в инете хоть какие-то зацепки, хоть намек на то, как выкрутиться и как-то да вернуть ее в свой мир. Пусть и дальше королевствует, не мое дело вмешиваться в сбалансированные экосистемы, где одно завязано на другое, а то на третье. Я никогда в жизни не совал палку в муравейник, не разорял птичьих гнезд, потому правильным вернуть эту змею…
Королева повернула голову в мою сторону.
– Ты что-то сказал?
Я буркнул:
– Я сказал вслух?.. Ну да, это мудрые мысли рвутся наружу из моей широко зажатой души. Все думаю, как вернуть ваше величество в ваш мурашник. Вы же там вроде матки у муравьев, без вас все нарушится! А пока выберут новую, будут мятежи, восстания, баронская фронда и непомерные требования вольностей…
Она смотрела исподлобья, процедила сквозь зубы:
– Ничего не поняла. Вроде бы говоришь, как человек, и слова знакомые, но смысла в них нет.
– Это я к тому, – пояснил я, – чтобы вы не сомневались в моей жажде вернуть вас. В самом деле. Всеми фибрами.
Она сказала с готовностью:
– Я готова.
– Только как? – спросил я раздраженно.
– Ты мужчина, – напомнила она мне то, что я вроде бы и сам знаю, но она точно имеет в виду что-то другое… ах да, что мужчина обязан бдить и защищать женщин. Нет уж, да здравствует демократия с ее равноправием, сраной толерантностью и политкорректностью, что делает жизнь все-таки хоть и стыдной, но легкой и приятной.
– Понял, – ответил я угрюмо. – Работаю над этой проблемой, ваше величество!
– Трудись, – разрешила она величаво, – будешь поощрен.
– Спасибо, ваше величество, – ответил я. – Спасибо, что не вдадили!
Она снова повернулась к экрану, а я погуглил насчет трансформации материи, перехода материи во время и обратно в пространство, такая интересная хрень, голова кругом, кто-то ж выдает такое на-гора, еще и деньги получает, сказал бы еще, как применить в реальности, не прячась за терминами вроде супермегаблинлазера…
С того края озера в нашу сторону повернули двое лебедей, белоснежные красавцы с королевскими осанками, царственно неподвижные, гордые, не плывут, а скользят по водной глади, совершенно не прилагая усилий, хотя, конечно, там внизу вовсю работают красными лапами с перепонками.
Королева даже не обратила на них внимания, подумаешь, лебеди, это дело крестьян их бить, потрошить, ощипывать и привозить на королевскую кухню, чтобы так подали для королевского стола.
Я пробормотал:
– Если их не кормить, издохнут?.. Они ж сами уже давно разучились корм искать…
Королева посмотрела на меня в недоумении, а я, положив раздвинутый смартфон на траву, сходил к автомобилю и вернулся с пакетом еды.
– Придется кормить, – сказал я со вздохом. – Ваше величество, не изволите вместе с лебедями? Они такие красивые… Пока не вылезают на берег, конечно.
Она посмотрела на меня с неприязнью.
– Нет, – ответила хрустально-чистым голосом, – не изволю.
И снова повернулась к экрану, я слегка дернулся, снова моя неряшливость: в папку с видами красивейших мест природы попали и фотки старинных замков, маяков и даже снимки кинозвезд и фотомоделей.
Оставив у самого края воды саморазрушающуюся коробку с едой, я шагнул к королеве, намереваясь предложить посмотреть что-то еще, косплей какой-нибудь или кошечек, но она сама повернулась в мою сторону.
– Почему, – произнесла с холодным недоумением, – у этих женщин такой цвет лица?
Я не сразу сообразил, что имеет в виду, ответил с таким же недоумением:
– Загорели. Под солнцем. Разве не видно?
– Видно, – ответила она высокомерно, – но почему одни простолюдинки? А в каких дворцах живут люди благородного происхождения?
– Это и есть благородные, – ответил я хмуро. – Благороднее не бывает.
Она сказала с достоинством и по-женски педантично:
– Женщина благородного происхождения и правильного воспитания поведения не должна позволять лучам солнца попадать на лицо.
– Почему?
Она объяснила холодно:
– Будет похожа на простолюдинку в поле!.. Или служанку. А это недопустимо.
– Ах да, – сказал я саркастически, – у вас же благородство можно увидеть только по загару, есть он или нет, а так все свиньи свиньями! А у нас благородство выказывают манерами, умением себя вести, держаться в обществе, не хамить, не тыкать своим происхождением… потому что оно ничего не значит, как будто у благородных людей не могут родиться дети-подонки!
Она нахмурилась, я видел, как борется, готовая возразить, но удержали от спора то ли страх, то ли женская хитрость, не знаю, не до того, голова пухнет от диких идей, как вернуть эту дуру в ее дурное королевство и забыть этот кошмар.
– А почему вот эти женщины легкого поведения, – проговорила она, – все голые или почти голые?
– Там пляж, – объяснил я. – Вон река, видите, ваше величество? В одежде не купаются. И утонуть можно, и плавать неудобно. А самое главное, конечно, на пляже вся на виду, и сразу видно, прямая у нее спина или горбатая, отвисает живот или подвязала шарфом, есть на коже отвратительные пятна или нет…
Она вспыхнула.
– Ты хочешь сказать, у нас женщины уродливые?
– Хочу сказать, – ответил я дипломатично, – даже сказал, что у вас уродливых не отличишь от красивых!.. У вас все скрыто! И кто женится, тот покупает кота в мешке! Разве это честно?
Она поморщилась.
– У нас достойные женщины. А здесь только легкого и очень легкого поведения. Общедоступные, верно?
– Верно, – согласился я.
– А почему они все так любят показываться… я правильно сказала?.. лежа?
– А вашему величеству догадаться трудно? – спросил я с издевкой. – Полагают, что так выглядят… интереснее. Когда лежа, как понимаете, грудь не свисает, а чтоб не слишком сдвинулась в стороны, как бывает с очень крупной и основательно размятой, можно как бы невзначай придержать локтями, а то и откровенно ладонями.
Она снова осмотрела слайды очень внимательно.
– А что, вот так особенно интересны?
Я пожал плечами.
– Эти дуры полагают, что да, очень даже. Ну, вы же знаете, ваше величество, женщины все дуры. Если что в голову одной взбредет, другие тут же переймут и сделают вид, что сами додумались. Потому все такие одинаковые, как из инкубатора.
Она брезгливо передернула плечами.
– Как хорошо, что я не женщина!
– Вообще-то у женщин набор поз очень невелик, – сообщил я. – Это особенно видно, когда запустишь вот такое слайд-шоу. Не больше четырех-пяти, а каждая дает небольшие корреляции в количестве двух-трех штук. Но основных все-таки четыре-пять. Может быть, даже меньше.
– А почему многие прижимают к груди пушистые игрушки?
– Косят под малолеток, – объяснил я. – Многие из мужчин предпочитают помоложе, еще моложе, а иные так и вовсе цапают несовершеннолетних. Эти, что с мишками, рассчитывают на педофилов, что наравне с инцестом и скотоложством было признано расширенной нормой гуманного и демократического общества.
– А чего вон та закусила ожерелье? – не унималась она. – Это же некрасиво – брать его в рот!
– Зато можно показать зубки, – возразил я. – Вон, дескать, какие, белые и ровные, как жемчужинки в ожерелье!.. Заодно и губы, а еще и рот приоткроет, влажный и зовущий…
Она пробормотала в недоумении:
– А рот зачем?
Я взглянул на ее средневековое лицо, замялся.
– Да так… дуры просто. У дур всегда рот приоткрыт. Потому и пользуются спросом. Ваше величество, у вас на свежем воздухе аппетит еще не разыгрался?.. Сейчас шашлычки будут готовы.
Она вскинула брови, в голосе прозвучала настороженность:
– Что это?
– Куски мяса на прутиках, – объяснил я, – жарятся на угольях. Как у дикарей и принято!.. Хочу вас чем-то родным обрадовать.
Она посмотрела на меня с сомнением.
– Здесь нет ни мяса, ни дров…
– Не беспокойтесь, ваше величество, – сказал я бодро. – Все будет! Вы пока досматривайте слайд-шоу, а я тут мигом…
Глава 9
Она в самом деле повернулась к экрану, а я вытащил из багажника древесный уголь, у меня полмешка осталось с прошлого раза, в субботу собирались с братвой оттянуться тут же на озере…
Наверное, простого человека слишком быстро тащим в хайтековское будущее. Чем технологичнее работа и квартира, тем с большей охотой выбираются вот так «на природу», мечтают жить в лесу в шалаше, в отпуск едут в самые дикие места, на байдарках спускаются по опасным горным речушкам…
Для самого массового бегства в приятную дикость существуют эти выезды на шашлыки. Я потыкал в экран мобильника, экран сразу показал спрятанные в кустах мангалы и шашлычницы с набором шампуров, это для дикарей, что вообще приходят пешком, но у меня все в багажнике, а вытащить и разложить до нормальных размеров занимает пару минут.
Она поглядывала иногда, как я из крохотной коробочки сделал большую, вытянул суставчатые ножки и установил ящик мангала на комфортной высоте, чтобы готовить, не нагибая спину.
Едва насыпал древесный уголь, он вспыхнул сам, в мангале чувствительное дно из особого сплава. Нанизав мясо с дольками лука, я повернулся к королеве, дальше пойдет само, шампуры будут проворачиваться, а нагрев отрубится, когда мясо будет готово.
Королева при всей ее величественности… или величавости, надменности и высокомерии, все сильнее выдает в себе женскую основу, что невозможно увидеть в ее мире.
Там все знакомо, а здесь, в непонятном и страшноватом мире, в первую очередь замечает женщин, и в первую очередь ненавидит их.
По ее лицу всякий раз пробегало выражение неудовольствия, когда появлялась очередная кинозвезда или фотомодель, а при виде красоток на пляже или в спальне вообще вздрагивала и кривилась.
– Ваше величество, – сказал я, – в чужой монастырь не ходят со своим уставом. Уверен, в королевствах Гельмия, Пиксия, Дронтарий или еще в каких-то женщины одеваются как-то иначе, чем в королевстве Нижних Долин.
Читать бесплатно другие книги:
