Книжные дети Светослов
– Садитесь, – предложил Николай, открыв левую переднюю дверцу «Опеля».
Клиент сел за руль, Николай – рядом, а Леонид – сзади. Покупатель достал из внутреннего кармана тугую денежную упаковку и вручил е Николаю:
– Здесь ровно.
– Спасибо, – ответил Ключевой, убирая деньги в карман.
Он с тихой радостью посмотрел на нового владельца «Опеля» и со знанием дела добавил:
– Вс – в норме; бак полный. Можете ездить. Все документы – вот здесь.
И он указал на пакет документов, закреплнный на верхней панели. Затем улыбнулся покупателю и заключил:
– Если что – созвонимся.
– Конечно. Спасибо, – ответил клиент, взволнованно глядя то на Ключевого, то на панель приборов.
– Ну, мы пошли. Счастливо! – сказал Николай, открывая дверцу.
– Счастливо! Я здесь проеду? – спросил клиент, окинув взглядом тыл предприятия.
– Конечно, – ответил Ключевой.
Они пожали друг другу руки. Николай с Леонидом вышли из машины, а «Опель» плавно вырулил к задним воротам автосервиса и исчез за пределами предприятия.
Ключевой с Железновым проводили взглядами отправленный «Опель», весело переглянулись и обменялись своими чуткими предвкушениями:
– Ну что, Лёня, воздадим должное нашим трудам!
– Ударим автодосугом по ханжеству и обывательству! – с пылом ответил Лёня Железнов, пребывающий в лёгкой эйфории от удачной сделки.
– Обязательно. Моя сегодня вроде как гостей «намывает»… Можно расширить сервис…
Коля многозначительно глянул на Лёню.
– Нужно! И наладить гармонию отношений, – продолжил Лёня.
– Но без негативных последствий…
– Не боись, в трансмиссию не ляжем.
– Надо бы «бабки» пересчитать, – заключил Николай, хлопнув по своему объёмному грудному карману.
– А «Опель» -то хоть «чистый»? – вдруг озабоченно спросил Леонид.
– Обижаешь. Заказчик на сдачу пригнал. Двадцать процентов – наши. Так что не переживай. Оторвёмся…
– А покупатель? – опять напрягся Леонид.
– Что покупатель? – не понял Николай.
– Что-то как-то быстро он уехал, – не проверил толком ничего, раз – и всё… – растерянно продолжал Лёня.
– Так у нас с ним – договор: если в течение недели что-то выходит из строя, то я за свой счёт всё новое ставлю. Так что здесь лажа исключена. Всё должно быть на уровне.
Сказав всё это, Николай Ключевой с достоинством посмотрел на Леонида, а потом – куда-то вверх, в небо, словно ища подтверждения свыше…
– Да, круто, – заключил Леонид, глядя в пространство. – Из тебя выйдет настоящий топ-менеджер по продаже бэушных тачек.
Внезапно сзади них раздался громкий командный голос:
– Железнов! Ключевой! Ну где вы пропали?!
У распахнутых дверей цеха стоял директор – солидный мужчина в костюме и галстуке.
– Сейчас идм, Борисыч! – бодро отозвался Железнов.
Друзья направились в цех, попутно предвкушая дальнейшие мероприятия…
Эти два задушевных парня были друзьями. Хотя, быть может, это громко сказано. Во всяком случае, приятелями «неразлей-вода» они были точно. И были они разные по натуре своей и мироощущению, – тому тончайшему инструменту души человеческой, тому сенсорному индикатору, что отделяет пыл от горячки, различая дар и приманку, и, тем самым, предопределяет судьбу. Леонид был, скорее, мечтателем, этаким беззаботным кутилой жизни, вертопрахом страстей своих и желаний, порой туманных и непредсказуемых, исходящих из некоей глубинной обособленности его загадочно-чуткой натуры, ни на кого не похожей и никому не обязанной. Это был тип личности, глубоко чувствующей и ранимой, той вольной тайны, что сохраняет себя за внешней бесшабашностью и дворовым компанейством. Николай же был человеком более консервативным и практичным. Автосервис являлся для него источником дохода, а «Гуманитарий» – центром отдыха и досуга. Он не вдавался в детальный расклад тех мотивов, что строят судьбу и слагаются в гимн или в прозу. Николай Ключевой просто любил жизнь во всей е красе и силе, и ничего не жалел для сохранения в себе этой отрады. Это был однолюб и одногляд с тем нерушимым эго, которое цементирует прагматизм; и вся эта закостенелая однобокость его мировосприятия, по всей видимости, и притягивала его к Леониду, который был внутренне многогранным и гибким.
Итак, Железнов с Ключевым, вдохновлённые новым подспорьем, с головой окунулись в родную работу. Крутой автосервис гудел и наращивал мощь оборота…
А в это время Алексей Иванович Вольнов уже выходил из банка, что на Стремянном, где он произвёл некоторые операции, известные лишь ему одному. Он прошёл к своей машине «Вольво», стоявшей неподалку – возле бордюра, сел рядом с водителем и удовлетворнно произнёс:
– Ну вот, процесс пошл. Теперь вс в потоке.
– Едем? – спросил водитель.
– Да; двигай, Серга, – ответил Вольнов и вдруг почему-то заговорил стихами:
– Дорога поёт
И народу не спится;
А в сердце поёт
Синекрылая птица…
Повеселевший Крюков нажал на газ; автомобиль «Вольво» мягко вписался в дорожную трассу. Некоторое время они ехали молча, поглощённые своими размышлениями, но что-то заставило их выйти из дум и безмолвных фантазий. Внезапное скопление машин, создающих дорожную «пробку», заставило Крюкова притормозить… Вольнов обратил взор вправо и увидел возле ампирной арки мощнопанельного дома большое скопление людей и оцепление, которое пытались преодолеть особо любопытные. Вооружнные люди в униформе корректно и непреклонно отстраняли назойливых прохожих…
– Что это там за нашествие? – удивлённо спросил Вольнов, глядя на столпотворение возле арки.
– Да у нас что ни день – то нашествие, – отозвался Крюков с иронией, поглядывая то вправо, то вперёд – на дорогу, заполненную автотранспортом. – Ещ эта «пробка» дурацкая…
Наконец, движение выровнялось, дорога стала более свободной, и Крюков прибавил скорости.
– Ну вот и рассосались… Обормоты. Понапокупали машин, а ездить не научилис, – добродушно ворчал Вольнов, глядя в лобовое стекло.
– Надо на вертолте летать, – пошутил Крюков.
– Это точно, – подтвердил Вольнов. Он вдруг оживился:
– Слушай, Серга, давай в какой-нибудь кабак заедем, – поуютней, чтоб кухня хорошая была, – подзаправиться надо…
– В «Славянский базар» можно…
– Точно. Поехали! – произнёс Вольнов, сглотнув слюну.
И Крюков взял курс на «Славянский базар»…
Если бы Вольнов с Крюковым остановили машину возле арки с оцеплением, вышли и просочились бы сквозь столпотворение вглубь этой ампирной арки, разверзающей простор патриархального двора, то они бы явились свидетелями следующего.
В глубине этого просторного таинственного двора, слегка затуманенного щемящим осенним маревом, возвышался какой-то деревянный помост, – не то сцена, не то плаха. На помосте, в самом центре его, стояла дивной красы пифия, облачнная в грубое рубище. Она была боса и неподвижна, потому как вервки, туго перехваченные поверх рубища, крепко держали е привязанной к деревянному столбу вдоль спины…
В нескольких метрах от не волновалась группа людей, и над всеми возвышался оператор с кинокамерой. Рядом с ним находился режисср Макс, который давал ему короткие указания:
– Лвчик, делай на «автопилоте», – по полной программе; потм что не нужно – отрежем. Погода благоприятствует.
Он, улыбаясь, смотрел то на Лву, то на пифию в рубище.
– Макс, да не лечи, знаю, что делаю. Вс будет так, как велит нам Фортуна, – отвечал оператор Лва, невозмутимо налаживая камеру.
Тут же напряжнно прохаживалась, дымя сигаретой, Иоанна Лаевская. Она взглядом и мимикой подбадривала актрису на сценической плахе, которая неизбежно входила в роль… Конечно же, это была Светлана Стеклова.
Рядом с помостом стоял массивный чан с водой, тут же лежала какая-то ветошь, возле не дыбилась куча хвороста, а сзади помоста громоздилась бутафорская статуя Немезиды. С обеих сторон от съмочной площадки высились мощные софиты, лившие яркий свет на суровую сцену. Чуть поодаль столпились зеваки; замерев и боясь шелохнуться, они заворожнно глядели на это интригующее действо… Стоявший рядом с Лаевской человек богемного вида вполголоса спросил:
– А почему решили снимать во дворе? Вроде эпоха-то совсем другая по сюжету…
– Это ты у режиссёра спроси, его идея, – невозмутимо ответила Лаевская. – Вообще-то он вроде как хотел стереть грани времён. Типа – прошлое повторяется, но в ином ракурсе, и что всё это не мешало бы круто изменить…
– А-а, – протянул богемновидный. Он вдруг изменился в лице и вымолвил:
– Гениально…
Они умолкли и направили свои взоры на плаху с пифией…
Наконец возле помоста появился угрюмый таинственный человек в длинной тмной одежде с капюшоном; в руке он держал горящий факел…
Режисср взял рупор и громко в него произнс:
– Внимание! Всем приготовиться!..
И в нависшей тишине прозвучало:
– Камера!..
И тут пространство двора и замерших сердец всколыхнул звонкий, удивительно светлый и потрясающе искренний голос пифии, стоявшей на плахе:
- – Ну что же я могу одна,
- Крича травой под сапогами?
- Моя любимая страна,
- Кого согреешь ты камнями?..
- Я вижу сад, и в нм – родник;
- О, как зеркален свет желанья!
- В душе застыл священный крик;
- И длится плен очарованья…
Человек с горящим факелом в руке беспардонно и грубо ей отвечал:
- – Довольно трепетных словес!
- По горло сыты вашей манной.
- Прибереги их для Небес;
- Сейчас ты будешь бездыханна…
Пифия неустрашимо продолжала:
- – Я не боюсь тебя, сатрап;
- Ты – раб сумы и биоробот.
- Светилу дней смешон нахрап;
- Ты пучишь рык, а слышен ропот.
Человек с факелом самодовольно и цинично восклицал:
- – Наивна спесь таких вот пифий;
- Где твой народ? Ты здесь одна!
- Ты полыхншь, как Троя в мифе,
- Испив истерики до дна!
Палач накинул свой капюшон и, подняв факел, направился к жертве…
И вдруг, откуда-то сбоку выскочил ребнок, – паренк лет шести; он ловко вскарабкался на помост и, встав впереди этой дивной Кассандры, отчаянно выкрикнул:
– Она не одна!..
Палач застыл перед плахой… И тут произошло нечто непредсказуемое. Из толпы разволновавшихся зевак яро выступила вперд – наперерез экзекутору неотразимо дородная женщина с натруженными ручищами. Палач, глядя на не, слегка оцепенел; а матрона эта, тараня его возмущнно-праведным взглядом, рванула на своей вязаной кофте пуговицу и вдруг разразилась гневной тирадой:
– А ну пошл отсюда! Живоглот окаянный! Ишь, навязался, поджигатель хренов! Я те пожгу, злыдень! Давай-давай! Вали!
Экзекутор с факелом натурально обалдел… С отвисшей челюстью он вперил свои ошалелые глаза в эту поборницу справедливости, затем отпрянул назад и судорожно окунул горящий факел в объмный чан с водой, огласив упоительным шипом пространство тревоги…
Встрепенувшийся режисср прокричал в рупор:
– Стоп! Тайм-аут!..
7. Активация «Доллара»
Иван Пересветов тем временем не спеша прогуливался по Тверской. Город распахивал музыку, и ветер взметал эти вольные звуки, дробившие томную негу пьянящего марева; и эта стихия осеннего шарма вовсю будоражила чувства и думы…
Дойдя до Большой Бронной, Иван остановился… Возле торговых палаток суетились люди. Кругом было шумно и весело. На углу мощнопанельного дома, сверкавшего помпой огромных витрин, громоздился лоток с кучей прессы, и бойкий парень, представлявший эту торговую точку, активно и громко рекламировал свой товар:
– Последние новости! Журнал «Время»! Сенсация века! «Совершенно секретно»!.. Новые вестники! Гости из будущего! Еженедельник «Версия»!..
Иван подошёл к лотку с прессой и спросил у продавца:
– А журнал «Шанс» есть?..
– Нет. Ещ не поступал, – ответил продавец и продолжил рекламу своей прессы. К лотку подошли прохожие, они с интересом стали разглядывать журналы и газеты, рекламируемые продавцом. Тот резко переключился на них, предлагая непременно купить эту сенсационную прессу…
Иван, вздохнув, тоже бегло просмотрел ураганную прессу на лотке… а затем на мгновение замер, почувствовав на себе чей-то взгляд… Внезапный хлопок по плечу оправдал предчувствия Ивана; он обернулся и увидел перед собой своего приятеля Виктора, – парня атлетического телосложения с брутально-пронзительным взглядом.
– Ваня! Здорово! – радостно воскликнул Виктор.
– Привет, Витк! – обрадовался Иван.
Они пожали друг другу руки и отошли в сторонку.
– Куда и откуда? – спросил Иван.
– Да всё оттуда же, – ответил Виктор. – Автодидактикой занимаюсь. А ты как?
– Нормально. Работаю потихоньку. Вышел вот прогуляться, да сюда забрёл, – думал, опубликуют. – Иван кивнул в сторону лотка с прессой. – Да видать, рано ещ…
– Опубликуют, никуда не денутся, – решительно произнёс Виктор. Он улыбнулся и продолжил:
– Ну что, Ванк, пошли в кофейню какую-нибудь заскочим, или в бар поприличнее, поговорим спокойно.
– Это можно, конечно; но я – «на мели»…
– Зато я – в отвязке. Пошли. Угощаю по полной программе, – обнадёжил крутой приятель, увлекая Ивана вперёд по Тверской. Он на ходу продолжал:
– У меня сегодня «тачка» – на техосмотре, так что я пока безлошадный. Но ничего, – завтра прокатимся… Погода сегодня классическая.
– Да, – улыбнулся Иван. – Почти что мистическая…
– Ностальгически завораживающая…
– Всепроникающе веселящая, – бабье лето, – заключил Иван.
Пройдя с квартал, друзья свернули в небольшой бар под яркой рекламной вывеской.
В уютном затемнённом баре с феерическими подсветками они подошли к барменской стойке; Виктор тут же заказал кофе и бутерброды… Пока бармен заваривал кофе, друзья продолжили разговор.
– Может, по коньячку? – спросил Виктор.
– Нет, я не буду. Если хочешь – себе возьми, – оветил Иван.
– Нет. Я тогда тоже не буду, – солидарно отрезал Виктор.
– Интересно мы встретились. Как ты узнал, что я – на Тверской? – с улыбкой произнёс Иван.
– Интуиция.
– Молодец.
– Вообще, иногда приятно пройтись по знакомым местам, – продолжил Виктор. – Тем более что я сегодня без машины. А то засиделся дома уже.
– Так ты над чем сейчас работаешь? – как бы между делом поинтересовался Иван.
– Да задумал эссе писать… Авангардная штуковина намечается… А может это выльется в нечто большее… Но об этом – потм.
– Понятно.
Виктор задумался; затем произнёс:
– Слушай, мне нужно будет что-нибудь из твоих стихов отпечатанных. Есть идея…
– Да в любое время заезжай – выберем, что нужно. А хочешь – сейчас заедем, возьмшь.
– Нет, сейчас не могу. Дела… Ещ надо кое к кому заехать…
Его взгляд на мгновение изменился, сверкнув тайной страстью.
– Понятно, – многозначительно бросил Иван, глядя на Виктора.
Тут до них дошёл аромат свежезаваренного кофе; друзья отвлеклись от разговора. Бармен поставил две чашки кофе на блюдца, присовокупив к ним объёмные бутерброды с лоснящейся сёмгой в изящных блюдцах и дипломатично спросил:
– Что-нибудь ещё?
– Пока – всё. Если что – повторим, – ответил Виктор, расплачиваясь с барменом.
Друзья взяли кофе с закуской и уселись за свободный столик.
Они попробовали кофе…
– Классный кофе, – произнёс Иван.
Виктор тоже сделал пару глотков…
– О да; гениально сварен! – поддержал Виктор.
– Круто, – улыбнулся Иван, глядя на Виктора.
– Ну как там у тебя? Вагон живой? Контора пишет? – с лёгкой иронией произнёс Виктор.
– Да вроде вс нормально пока. Вагон на месте. Работа едет…
– Венский не достат? – проницательно спросил Виктор, в упор глядя на Ивана.
– Ну как тебе сказать… Вообще-то сегодня наезжали… Но как приехали, так и уехали, – с меня что взять?
– Ну, козлы, я им устрою… Подожди, есть у меня одна идея…
– Витёк, не стит напрягаться на пустое. Поверь мне, – вс идт правильно… И я тебе сказал это не для того, чтобы ты принимал какие-то меры, а просто как другу. Я сам разберусь.
– Всё идёт правильно, говоришь? – слегка возмутился Виктор. – Да ты просто всего не знаешь… А если б знал, то так бы не говорил. Ты знаешь, что они вообще вытворяли, эти козлы? Они молодых девок налево продавали, те даже не знали, куда их увозят! Думали – за кордон фестивалить да призы получать, а их проститутками делали за бугром! Правильно идет, говоришь?! Венский сам лично занимался ликвидацией оппонентов и конкурентов, и при этом сам оставался в тени, – это факт, я лично знаком с ним и знаю всю их подноготную. И «Лютый» с «Ихтиологом» были его координаторами. Правильно идёт?! «Шнырь», урод, детей собирал безпризорных и их продавал залётным клиентам. А зачем, знаешь? Внутренние органы для имплантации… Правильно идёт?! Ваня, да ты и вправду ни хрена не врубаешься, что это за твари…
Возникла пауза. Виктор тяжело дышал, так его взволновала вся эта тема… Иван пребывал в оцепенении. Он был потрясён…
Наконец, Иван вздохнул и сказал:
– Я вообще-то догадывался обо всём этом… Точнее – кое-что видел… в медитации… Но ты мне очень ярко сейчас всё рассказал. Спасибо тебе, Витёк.
– Пожалуйста, – сухо ответил Виктор. – Могу ещё рассказать…
– Да не надо. Этого достаточно, чтобы видеть ещё глубже, – ответил Иван. – И ты успокойся, а то неадекватно будешь воспринимать реальность.
– Да, что-то я разошёлся, – нервы… – произнёс Виктор, слегка успокаиваясь.
– Им из своего потока вс-равно не выйти. А я в него входить не собираюсь, – продолжил Иван.
– Ты, как всегда, прав. Но я в любом случае им кислород перекрю… А «Лютому» со «Шнырм» я «оформлю визу» в мир вечной свободы…
– Я думаю, она им уже «оформлена». Чего лишний раз напрягаться? – спокойно сказал Иван, пытаясь снять напряжение с Виктора.
– Я без напряга их «отчислю», – невозмутимо продолжил Виктор. Он глянул на Ивана и добавил для успокоения:
– Ладно; посмотрим, что дальше будет…
– Посмотрим, – согласился Иван и глотнул кофе.
Тут Виктор, что-то вспомнив, извлёк из кармана крупную денежную купюру и вручил её Ивану:
– Ваня, на – сразу, пока не забыл.
– Да ты чего? – сконфузился Иван.
– Бери, говорю. Давай-давай, – настаивал Виктор, затискивая купюру Ивану в руку. – Ты должен жить нормально, потому что таких людей как ты – мало, и их нужно беречь. Усвоил?
Иван, принял-таки деньги от Виктора и убрал их в карман, в тайне, конечно же, радуясь этому внезапному «гонорару». Он произнёс:
– Спасибо, Витк; а то я уже в антиквариат собрался – серебро закладывать.
– Не надо ничего закладывать. Не зря меня «Долларом» прозвали, – ответил Виктор.
– Да. Просто так ничего не делается.
– Ну ладно, продолжим наш лёгкий завтрак…
И они принялись поглощать бутерброды, запивая их терпким напитком…
– Да, кофе – что надо, – выдохнул Иван.
Виктор опять спросил:
– Это точно… Может, вс-таки, по коньячку?
– Ну, если хочешь – себе возьми.
– Ладно, попозже, – урезонился Виктор.
Они опять принялись внедрять в себя кофеин.
– Ваня, а что ты думаешь по поводу игры в бисер? – вдруг спросил Виктор.
– А мы в не всю жизнь играем, – спокойно ответил Иван. Он вдруг каким-то странным тоном произнёс:
– Загадай имя…
Иван в упор смотрел на Виктора…
– Загадал, – ответил Виктор, с лёгким недоумением.
– А теперь число загадай, – спокойно и беспристрастно произнёс Иван.
– Загадал, – всё так же недоумённо произнёс Виктор.
Возникла пауза… Иван весь как-то расслабился, отрешённо глядя куда-то сквозь Виктора… А затем он вдруг чётко произнёс:
– Число тво – четыре, а имя – Анна.
– Как ты узнал?! – воскликнул потрясённый Виктор, ошалело глядя на Ивана.
– Просто освободил сознание – и в меня вошли твои данные. А потм… У тебя в глазах любовь написана… Вот.
– Гениально… Ну, ты даёшь, – вымолвил Виктор в восхищении.
Иван продолжал:
– А теперь – по закону «игры» перенесм вс это в мир музыки. Ан-на… Вниз – вверх, падение – взлт. Чуешь?.. Как ни переиначивай – будет одно и то же: Ан-на. Бершь – отдашь. С обеих сторон – воздух, бесконечность, дыхание… А поскольку тво число совпадает с этим именем и не ломает игры, то ты будешь неуязвим…
– Ну ничего себе… Да… Мощно… Надо бы мне с тобой почаще встречаться. Эйфория какая-то, – обескураженно проговорил Виктор.
Друзья допили кофе. И тут Иван вдруг застыл на месте, а затем, пристально глядя на Виктора, загадочно произнёс:
– Слышишь музыку?..
– Нет… – растерянно ответил Виктор.
– А ты прислушайся, – с тихим назиданием произнёс Иван.
Виктор замер, улавливая в сумбурной какофонии мира необходимые звуки той музыки, что утоляет душу гармонией… И вдруг он услышал сердце… Это билось его сердце в безмолвном безбрежии вечности. Биение это подымалось из груди, оглушало и растворялось где-то далеко – за пределами человеческих чувств… На некоторое время весь мир как бы исчез для Виктора. Он внезапно погрузился в эйфорию самопостижения. Перед ним поплыли события его жизни, слагающие судьбу, взыскующую и беспристрастную…
…«Крузер» «Доллара» остановился рядом с вагоном Ивана; из машины вышел одетый как денди Виктор по прозвищу «Доллар». Он направился к Ивану Пересветову, стоявшему возле вагона… Подойдя к Ивану, «Доллар» бесцеремонно высказался:
– Ну что, бродяга; съезжать пора, засиделся на старом месте.
– Хоть старое, да своё, – спокойно ответил Иван.
«Доллар» слегка возмутился такому наглому спокойствию:
– Ты не хами, философ; а то неровен час отлетишь в сферы фантазий, – навсегда… Я тебе ещё раз говорю: съезжай, а вагончик этот мы определим куда надо, – для нужных обществу целей.
Он смерил Ивана надменным взглядом и непринуждённо продолжил:
– В столице приютов хватает, так что давай, двигай, и чем быстрее – тем лучше. Не заставляй меня нервничать. Я в ярости нехороший…
Иван каким-то странным взглядо смотрел на Виктора; в этом взгляде раскрывалась вся глубина человеческих чувств, вся сокровенная радость жизни, ради которой живёт человек, постигая весь замысел этого мира, в который он заброшен волей Провидения и обречён на выживание и осознание своего величия или ничтожества… И этот его странный взгляд погрузил «Доллара» в транс, явившийся воспоминанием его далёкого детства, забытого им в суете оголтелого мира…
На берегу моря – по пляжу бежал маленький мальчик – Виктор; он бежал к своей маме, радостно восклицая:
– Мама! Я ещё одну ракушку нашёл!
Читать бесплатно другие книги:
