Книжные дети Светослов
– Лола, будь любезна – нам в первый мужской сектор повтор: кофе и сэндвичи, – на всех.
А в женском секторе отдыха тоже было не скучно. Этот комфортабельный «дрим-салон» представлял собой уютную просторную комнату, стилизованную под Барокко, с шикарными кроватями и трельяжами по углам; пол был устлан мягким паласом, а на стенах высились массивные светильники-канделябры.
Сервировочные столики с опорожнённой посудой были сдвинуты в сторону. Бодрствующие затворницы уже покончили с завтраком и предавались безмятежным разговорам и веселящим каламбурам. Одна из этих очаровательниц – молодая экстравагантно-пленительная особа с большими интригующими глазами и манерами актрисы завершала свой утренний туалет перед трельяжем и непринуждённо лепетала:
– Как хочется быть упрямой и вольной… И любимой…
– Кто ж не дат? Будь, – весело поддерживала её подруга – солидная мадам с непрошибаемым взглядом и стильной причской, заглаживая свой макияж.
– Сегодня у меня – киносъмка, вот я и отличусь… – продолжала актриса, разметав по плечам волны дивных волос.
– Только не отлети… – иронично вторила подруга.
– Не отлечу. Голова – на месте. И с конституцией вс в порядке, – продолжала собеседница, распахивая халат и глядя на себя в зеркало. – А всё остальное приложится…
– Приложится и умножится, – поддерживала напарница.
– Кем я была в благом порыве, когда ты в душу мне вошл… – лепетала актриса перед зеркалом, то прищуривая, то расширяя свои пленительные глаза.
– Больше трепета в голосе, – глубже, чтоб душа звенела, – наставляла е патронесса, оправляя сво шикарное платье. – Чтоб дрожь пошла по всем суставам!.. И озарилось вс вокруг… Во!.. Ты же Светлана, – ты светиться должна!
– Жанна, ну я же ещ – в неглиже, – игриво оправдывалась актриса Светлана.
– Ничего Светик, скоро мы им всем нос утрм, – подбадривала е Жанна.
– Неоспоримо, как возглас Кассандры, – заключила Светлана.
Их разговор смешивался с голосами подруг.
– Люся, и как ты умудряешься так успевать? – протяжно говорила остроносая типажная особа с короткой стрижкой и интеллектуально-озабоченным взглядом.
– Главное, Викуля, – волю к жизни иметь, как учат великие, – отвечала ей Люся – вольноглазая обворожительная шатенка в роскошном длинном халате, с изяществом приводя в порядок свой маникюр. – А жизнь требует жертвы. Вот я и жертвую… Ну а специфика работы – у каждого своя. А коли назвался груздем – так и полезай в кузовок. И нечего пенять на судьбу.
– Да, красиво жить не запретишь… И как ты не усташь… по нескольку человек за день… – растерянно говорила Викуля.
– Ох… – вздохнула Люся. – Сама не знаю… Вот ты на свом телевидении сколько человек «обрабатываешь»?
– Ну, ты сравнила. Это же телевидение, официальная структура. И потм…
– И потм – необходимо знать, что завтра придт оно!
– Что оно?
– Счастье! – заключила Люся, посмотрев в глаза Викуле, и убрала маникюрную пилку.
На соседней кровати две трепетные подруги допивали кофе и делились своими проблемами и чаяниями. Одна другую успокаивала:
– Да не переживай ты, Любушка. Вс образумится – образуется. Это я тебе как экстрасенс говорю.
– Да что там, – отчаянно отвечала ей Любушка. – Я же знаю себе цену… Эх, Лиличка, мы вс долдоним о высоких материях, а настоящего – живого не замечаем… Да я могу Дездемону без слов сыграть. Могу на голове стоять. Я пять лет в балете отработала. У меня пластика – будь здоров. Смотри!..
И она продемонстрировала в эксцентричном скольжении своей пластичной руки плавное и вольное движение крыла. Создавалось впечатление, что рука не имеет кости…
– Да… Здрово, – восхищенно промолвила Лиля, медитативно глядя на виртуозную руку статистки.
Тут вмешалась сидевшая перед трельяжем актриса Светлана, азартно выпалив:
– Так; по-моему, все уже в форме, все подогрелись. Сейчас «Клиникович» придт – мы ему интермедию закатим!..
В е глазах вспыхнули озорные искры. Она весело встала, сделала лёгкий оборот вокруг себя и приняла позу Фемиды… Все зааплодировали, что было заслуженно.
– С тобой не соскучишься! – воскликнула повеселевшая статистка Люба.
И тут раздался стук в дверь…
Светлана, стоявшая всё в той же державной позе, властно произнесла:
– Войдите!
Дверь осторожно открылась, и на пороге возник приземистый невзрачный мужчина средних лет в очках, коротко постриженный, с отличительным знком «Ж.С.О.» на лацкане пиджака, этакий «хомяк-ботаник» с программой системного соглядатая. Это был патрон и куратор женского сектора – Аристарх Наумович Сланцев. Он прикрыл за собой дверь, несколько замявшись, поправил очки и хотел было что-то сказать, но его опередила актриса, стоявшая напротив. Не меняя своей неприступной позы, она изящным движением сбросила с себя халат и вдруг вся преобразилась: драматически глядя в очки Аристарху, она возвышенно заголосила:
- – О, мой Орфей! Как мрачен этот мир!..
- Я призраком над пропастью стою…
- Приди ж ко мне, свободной озарнный!
- Пробей тоску глаголами любви!..
- Я гасну без тебя в холодной драме…
- Возлюбленный, не дай погибнуть мне!..
По мере причитания она, воздев длани, почти вплотную приблизилась к Наумычу, затем привстала на цыпочки, манерно раскинув руки, и тут же прижалась всем своим обнажённым телом к остолбеневшему куратору женского сектора, жеманно заключив его в объятья и ностальгически закатив глаза.
– Стеклова, прекрати этот фарс, – сконфуженно произнёс Аристарх Наумович.
Светлана резко отшатнулась от него:
– Фу, как скушно. Я дух Полония здесь чую… Нет, вы – не Орфей; вы – Казимир Клиникович. И вообще, не бывать вам в Афинах…
Она быстро набросила на себя халат и, перетянувшись поясом, приняла теперь образ Немезиды.
С е уст слетела тирада:
- – Глаголь, что хочешь ты,
- отвергнутый свободой!
- О, плоти раб,
- скитанья – твой удел…
- Твоя приплод-натура —
- всегда немого рода;
- Прими ж награду —
- в давке чрствых тел!..»
Аристарх Наумович пришёл в полное замешательство. Он стоял как в воду опущенный. И тут он решил выкрутиться из своего дурацкого и шаткого положения и пойти на попятную, дабы, снискав благоволение в лице восставшего матриархата, найти общий язык с прекрасным полом; и он заискивающе вымолвил:
– Прекрасные стихи… Это кто? Шекспир?..
– Это Пересветов, – с достоинством ответила актриса Светлана.
– Такого не знаю… – растерянно протянул сконфуженный палатосмотритель.
– Не мудрено, он – только для избранных… – продолжила актриса.
– Да, Стеклова, ты в форме, – снова попытался войти в контакт Наумыч, слегка замявшись; и вдруг ни с того ни с сего выпалил:
– А у меня вот телевизор сломался, дак я и заскучал… С вами весело, однако…
– То ли ещ будет… – вмешалась подруга Светланы – Жанна.
– Жанна… – хотел было что-то сказать ей куратор.
– Я – не Жанна. Я – Иоанна Лаевская! – чеканно перебила его Лаевская.
– Ах, да… Иоанна Лаевская… У Вас на очереди – кабинет видеопроцедур… – болезненно произнёс Наумыч. Он понуро посмотрел на Лаевскую и вздохнул.
– Не дразните Везувий, милейший! – резко парировала Лаевская. – Я, продюсер кинопроекта глобального масштаба, должна забивать свою драгоценнейшую подкорку вашим видеохламом?! Завтра же он сгорит, этот ваш проклятый кабинет!
– Ой, Лаевская, не накликай беды, – суматошно заговорил Наумыч. – Не хочешь – не ходи, дело тво. Только сама главному скажешь, чтоб тебя с регламента сняли.
– Что?!
– А то, что у нас Центр не только развлекательный, но еще и оздоровительный… Благотворительный фонд – это не «фигли-мигли». Поди – найди ещ такой, чтоб забесплатно в рабочий режим вводили… да ещё по новейшим технологиям… Ну ладно, я пошл. Всем принять витамины – и до вечера. Сегодня – «антистресс» и бассейн.
И тут женщины обступили палатосмотрителя. Они наперебой заядло затараторили, глумливо ластясь к Аристарху и входя в раж:
– Аристархушка, родненький, а ты за меня прими обе дозы, что тебе стоит, – ты железный у нас, непрошибаемый.
– И за меня!
– Постой, побудь ещ немного в родном кругу!
– Стоять, Наумыч!
– К ноге, Казимирыч!
– Наумыч, блин, дай обнять тебя такого крутого!
– Ох, Казимирыч…
– Наумыч, а ну стоять, маслоед!!
Бедный Наумыч вырвался из женского оцепления и нырнул в открытую на ходу дверь, надолго исчезнув из виду… Повеселевшие жрицы богемы облегчнно вздохнули. Они начали спешно собираться, виртуозно натягивая колготки и вживаясь в житейский образ… В шуршании одежд сыпались фразы:
– Ох, щас што-то будет…
– Прошвырнмся по Тверской…
– Наконец-то жизнь началась!
– Да, крутняк выдали Наумычу… Жаль, сбежал…
– Эх, хорошо быть вольной!..
Заинтригованная Люся, одевшись, присела рядом со Светланой Стекловой и заворожнно спросила:
– Свет, а эти стихи, что ты читала… Откуда они?..
Светлана посмотрела на неё с некоторым удивлением:
– Это Иван Пересветов, – я говорила. Тебе понравились?
– Да… Что-то в них есть… Я не знаю, как это выразить… Душу переворачивает… И сразу в сердце проходит… Странно… А этот Пересветов – кто он такой?
– Он поэт. Из андеграунда. Его рукописи по рукам ходят. Правда, когда-то его публиковали, а потм… Не знаю, что там произошло… Я тебе принесу что-нибудь из его стихов, если тебе интересно…
– Принеси, Светик.
– Хорошо, Люси. Сегодня вечером.
Светлана встала и принялась перебирать содержимое своей сумочки.
А Люся всё сидела на кровати и с отрешнным видом медленно выговаривала фразу, пылавшую в её голове:
– Прими ж награду… в давке чрствых тел…
5. Монстры богемы
Запад ценит надёжность, Восток – традиции, Россия – свободу. И эта свобода порой потрясает, а подчас вдохновляет. На свободе – клиенты «Гуманитария». Ну как тут не вдохновиться?
Отночевавшие «монстры» богемы покидали свой чуткий палладиум грёз, шумно хлопая дверью и нежась в лучах животворного утра…
Алексей Вольнов задержался возле манекена с плакатом SOS! на груди, стоявшего у парадной; он ласково погладил его по голове, чуть обшарпанной сверху, и надел на не свою шляпу. Улыбнувшись, Вольнов с удовлетворением произнёс:
– Ну вот, теперь и тебе обнова. А то стоишь, как маргинал облопошенный. Чуешь? Красота во всм должна быть… Ну ладно, не скучай.
Глядя на всё это, Крюков – напарник Вольнова рассмеялся и оценил манекена:
– Классно! Он как родился в этой шляпе.
И тут перед Вольновым облавно возникла актриса Светлана Стеклова. Она застыла перед ним и, бесцеремонно глядя ему в глаза, иронично и чувственно вопросила:
– О, мой Антоний, где твой дар заморский?..
– Та я же ж Обломов; всэкла? Чи шо трэба? – шутовски с украинским говором парировал Вольнов.
Но Светлана не растерялась:
– Ну як же ж у вас усэ Обломовшина да Обломовшина, в ентим городи женшин, ишчуших старость. Хоть у нырвану отлэтай. Скукотишча.
Все вокруг взорвались хохотом. А Светлана Стеклова невозмутимо взяла под руку свою патронессу – Лаевскую, и манерно пошла вниз по ступенькам.
– Будь ты хоть Обломов, хоть Заломов. А я – актриса с гениальным уклоном, и мне по баяну понты и апломбы, – на ходу вымолвила Стеклова.
Ах, Светлана Стеклова! В её дивной натуре сквозил некий шарм экзотики, доступной, наверное, только ей. Но весь нонсенс этой экспрессивно-экстравагантной натуры заключался в её умении перевоплощаться в немыслимых ситуациях. Так, например, однажды, пытаясь проникнуть в престижнейший ресторан «Савой» с глумливой вывеской «мест нет», Светлана разыграла авантюрно-щемящую сцену, экспромтом войдя в роль француженки, только что прибывшей из Парижа, с головокружительными рекомендациями и отзывами о фешенебельном, театрализованном и уютном ресторане «Савой», блистающем изысканнейшими винами и закусками, а также респектабельной публикой, приходящей в сие элитное заведение не затем, чтобы окунуться в пьяное забытьё, а дабы с настроением возвыситься над пошлой кухонной пирушкой и проникнуться светлыми этюдами Моцарта и Вивальди, обогащёнными виртуозной пластикой актёров в бальных нарядах эпохи Просвещения, тонизируя себя благородным шампанским и, имея на согрев души дымящееся жаркое и кофе по-восточному с отменным коньяком… Сопровождая свою французскую речь некоторыми русскими оборотами и акцентированными жестами, Светлана просто эпатировала человека в ливрее, вскружив ему голову не только всем этим драматизмом исконного фарса, но и своим обезоруживающим интригующим взором, дурманящим душу до дна, а аромат «Шанель» и вовсе добил швейцара, завершив это действо трансэротическим кадансом, после чего экстравагантная гостья была приглашена в волшебно светящийся зал ресторана, усажена за отдельный столик и незамедлительно обслужена со всем размахом гостеприимства. Мосвке не нужно лишних слов. Дайте ей взгляда, дайте ей страсти…
5. Предприятие «Барс»
Но ближе к делу. В то время как завсегдатаи Центра «Гуманитарий» разъезжались по своим фирмам и предприятиям, в одной из автономных стратегических структур Москвы, а именно – в муниципальном охранно предприятии «Барс» всё уже было в полном рабочем режиме. В фешенебельном помещении, оснащнном новейшей аппаратурой, за пультом связи непринужденно сидели двое людей в спецодежде охранников, – те самые, что курсировали с боссом Венским в чрном «Мерседесе». Поглядывая в мониторы, они обменивались короткими фразами:
– Ну что, готов к труду и обороне?
– И днм и ночью.
– Это хорошо.
– Хорошо бы – без казусов сегодня было…
Тут раздался мелодичный сигнал. Один из охранников включил клавишу на пульте связи и лаконично произнёс:
– «Барс» на связи…
Из аппарата донёсся заискивающий мужской голос:
– Ал! Скажите, а личную охрану вы обеспечиваете?
Охранник тут же по-деловому ответил:
– Разумеется. Расценки знаете?
– Конечно… Скажите, а на какой срок?
– Да хоть пожизненно. Подъезжайте, – и вс оформим.
– Спасибо! Я сейчас подъеду.
Охранник выключил связь и, улыбнувшись, взглянул на напарника. Тут же раздался ещ сигнал… Дежурный опять включил пульт:
– «Барс» на линии…
Из аппарата в дежурку ворвался драматический женский голос, срывающийся в плач:
– Ал! Помогите… пожалуйста, срочно…
– Что случилась? – напрягся охранник.
– Моего мужа в заложники взяли… Бандиты какие-то… Они на квартире; а он не выйдет, пока деньги не заплатит… Он позвонил и сказал…
– Сколько?
– Две тысячи долларов… Они могут убить его…
В аппарате раздался её плач.
– Да вы успокойтесь, – произнёс охранник. – Адрес скажите…
– Чей? Мой?
– Ваш мы уже знаем. У нас компьютер на это есть. Нам нужен тот адрес – где ваш муж находится в заложниках.
Охранник кивнул напарнику, тот быстро скоординировал на компьютере местонахождение звонящего абонента.
Женский голос растерянно ответил:
– Ой… А я не знаю… Постойте, у меня же телефон с определителем! Я номер записала; сейчас…
В это время на одном из мониторов возник бронированный автомобиль, подъехавший к служебным воротам. На пульте зажглась лампочка, и раздался голос:
– «Барс мобильный» – на въезде…
Второй охранник нажал клавишу и дал команду:
– Внешний пост, впустить «объект».
Раздался сигнал, ворота раскрылись, и броневик въехал на служебную территорию предприятия.
Тем временем первый охранник уже занс принятые от женщины данные в компьютер и ответил:
– Будьте дома; мы сейчас выезжаем за Вашим супругом. Оплата – по факту. Вс.
– Ой, спасибо вам огромное! – прозвучал осчастливленный женский голос.
Охранник отключил линию и тут же врубил внутреннюю связь:
– «Барон», готовь группу захвата, – на Анадырском заложника вызволять… Кувалду прихватите, – для дверей, и пушку с автогеном, на всякий случай.
Он отключил связь, взял чистый бланк и что-то отметил на нм…
Тут опять раздался сигнал на пульте. Второй охранник включил связь:
– «Барс» на связи.
– Скажите, а вы долги «вышибаете»? – осторожно прозвучал на том конце глуховато-вкрадчивый тенор.
– Нет. Вы не по адресу, – ответил охранник и отключил связь.
В это время в дежурку зашёл «Барон», – плечистый боец в камуфляже; первый охранник быстро вручил ему бланк:
– Вот адрес и вс остальное…
«Барон» убрал бланк с данными в карман и невозмутимо произнёс:
– Окей. Сейчас разбермся.
– Сильно там не шумите, – с улыбкой напутствовал первый охранник.
– Как получится, – ответил «Барон». – Лишь бы стены не рухнули.
И они рассмеялись.
Тут раздались голоса, и в «дежурке» появились вооружнные люди в камуфляже. Один из них посмотрел на «Барона» и бодро произнёс:
– Мы готовы. Заводи «тачку».
«Барон» в ответ кивнул и напоследок добавил:
– Ну, мы поехали.
– Ни пуха! – сказал охранник и сделал напутственный жест, рычагнув кулаком.
Группа захвата покинула дежурное помещение.
Охранники удовлетворнно вздохнули и продолжили разговор, делясь своими соображениями.
– Ну вот, начало положено, – произнёс «Шнырь», являвшийся первым охранником.
– Да… И что за дебилы свои телефоны «засвечивают»; сейчас мозги им и вправят, по полной программе, – с сарказмом добавил второй охранник – «Лютый».
– Дак они ж хотели две штуки баксов; а на лоха и зверь бежит, – с развязной весёлостью высказался «Шнырь». Оба рассмеялись.
Они устроились поудобней в креслах, расслабилсь, закурили…
«Лютый» перевёл тему:
– Что-то Машка пропала куда-то…
– Да видать, на юга подалсь… Если не запороли… Прокололась, дура; говорили ей – давай вместе работать. Нет же… Свободы захотелось…
– Ещ меня этот вагонный философ раздражает… Строит из себя Сократа… Это ж надо – «Доллара» охмурил! Так тот теперь нас и знать не желает. Это надо же – из рэкета в писатели! Хэмингуэй доморощенный…
Сказав это, «Лютый» прищурился, словно хотел взять на мушку «вагонного философа» и доморощенного Хэмингуэя «Доллара».
– Ладно; посмотрим, что «Батя» решит, – успокоительно произнёс «Шнырь».
– Посмотрим, – протянул «Лютый», неподвижно и напряжённо глядя в пространство.
«Шнырь» откинулся на спинку кресла. Он по-свойски бросил «Лютому»:
– Не парься. Всё будет ништяк.
«Лютый», болезненно усмехнувшись, посмотрел на «Шныря» и начал нервно постукивать пальцами по столу. Он вдруг неоднозначно высказался:
– Фильтруй ситуацию, браток… И не обольщайся…
Он затянулся сигаретой и продолжил:
– А с «Философом» я всё-таки разберусь…
– Вот дался тебе этот «Философ», – с усмешкой отреагировал «Шнырь». – Как будто других проблем нет.
«Лютый», растянувшись в кресле, как-то странно произнёс:
– Эх, кабы не «Малина», был бы я спокоен…
Он вдруг стал нервным:
– Она ж блин должна всем нам! И слиняла куда-то, стерва!
– Это понятно, – ответил «Шнырь». – Ну а «Философ» -то здесь причём?
– «Философ» -то? А просто когда-нибудь подвернётся мне под горячую руку, – мало не покажется, урою так, что геологи не найдут… Зря с ним «Батя» церемонится – «Пересветов, готовься к переезду…» Блин… Нужно сразу на место всех ставить! В рог дать, чтоб навек запомнил! И вообще, все бараны должны быть в стаде! И чтоб не дёргались!
«Шнырь» успокоительно отмахнулся:
– Всё это нервы, Васёк.
– Да… Нервы… И стервы…
«Лютый» докурил и задумался…
Эти два приятеля, будучи внутренне взаимосвязаны, внешне не имели ничего общего. Они, скорее, взаимно дополняли друг друга. Обоим было давно за тридцать, и кипела в них жизнь. Валерий Пименов, получивший прозвище «Шнырь» за свою находчивость и изобретательность в житейских перепетиях, имел необычайную особенность – вливаться в разговор и быть на виду в нужное время, когда этого требовала ситуация. Он был чрезвычайно пластичен и обходителен в кругу вышестоящих, а также малоизвестных лиц. «Шнырь» находил выход из любого тупика. Его ныряющий проницательный взгляд видел то, чего не замечали другие. В Муниципальную охрану Пименов попал благодаря своей исключительной жизненной неугасимости. Вообще, Валерий Пименов тяготел к блатарям-ухарям, героям-шварценеггерам, а проще говоря, к сильной личности, что и предопределило его знакомство с Бутовым – «Лютым». Но также Пименов испытывал и сострадание к обездоленным и униженным, проявляя при этом внимание и чуткость, необходимые в его сложной профессии; хотя это было лишь показной гранью его гибкой натуры. Во всех этих уникальных качествах Валерий Пименов был просто необходим Всеволоду Илларионовичу Венскому.
Что касается агрессора по кличке «Лютый», – то это был обыкновенный профессиональный бандит. Ему незачем было рассуждать о гармонии души и тела, о жертве и милости; он не ведал, зачем пел Высоцкий и кто сжг Гоморру, человеческие стремления и мытарства для «Лютого» были однозначны. На службе он был Бутов, для ближних – Василий, для всех остальных – «Лютый». В былые годы он промышлял разбоем в лгком аспекте, не выдававшем его как заядлого гангстера, подрабатывая на частном бизнесе. Но как ни крути, а стабильность дороже, и «Барс» принял в свои ряды достойного охранника. Нужно отдать должное Бутову по кличке, нескоько оправдывавшей его натуру. Физически он был сложен безупречно, это был атлет от рождения, и удар его был сокрушителен. Кроме того, Бутов постоянно поддерживал свою спортивную форму. Его литая фигура и скуластое лицо с надменно-бескомпромиссным взглядом внушали наджность. Глядя на него, коллеги подобострастно подшучивали: «Не имей сто друзей, а имей одного Шварценеггера…» Как и «Шнырь», – «Лютый» никому ни словом не высказывался о своих делах, связанных с Венским. И вообще, менталитет их структуры был синтезирован филигранно: директор интеллектуально-гуманитарного учреждения с мощным бизнес-потенциалом, муниципальная охрана, «отмывщики» в ювелирном, поставщики незаменимого товара, и незримая сеть теневых связей. А пока существует сеть, – существуют контроль и отбор. И отбор призывает быть чутким. Эта чуткость вела и хранила навигаторов тайной сети, так привыкшей блистать наяву…
6. Импровизации судьбы
Между тем, события дня развивались весьма оживлённо и виртуозно. В одном из солидных московских автосервисов шла полным ходом работа по ремонту и обновлению иномарок. В тылу предприятия, – неподалёку от задних ворот стояли двое работников этого сервиса: Лня Железнов и Коля Ключевой. Они решили слегка проветриться, а заодно решить нечто экстренно важное, потому как оба они смотрели в сторону задних ворот, явно кого-то поджидая…
Не прерывая своего наблюдения, Николай резюмировал:
– Хорошо, что помыли, – товарный вид, сам понимаешь…
– Само собой, – ответил Леонид.
– Но главное – всё пашет, всё – как с нуля, – с удовлетворением подытожил Николай.
Наконец, во дворе автосервиса появился плотный мужчина солидных манер в плаще и кашне. Он не спеша осмотрелся и, увидев Железнова с Ключевым, с улыбкой кивнул.
Коля Ключевой быстро подошёл к нему и спросил:
– Ну что, берм? Все нормально?
– Да, конечно. А где машина?
– А вот – рядом, – ответил Ключевой, указующим жестом напутствуя прибывшего клиента.
Все трое прошли в сторону цеха и свернули к торцу предприятия. Увидев блестящий респектабельный «Опель», шикарный клиент широко и взволнованно улыбнулся:
– Хороша… Хороша…
Читать бесплатно другие книги:
