Герой должен умереть Гинзбург Мария
– Ты откуда пришла? На поверхности толком ничего не растет большинство восходов.
Уже и забыла, где я…
Он протянул мне холщовую накидку вроде пончо с длинными рукавами.
– Вот, держи, – и, подумав, прибавил. – Люди называют меня Бьерг.
Голос у него был осипший, как случается при сильной простуде.
– Меня зовут Тэри, – отозвалась я, решив, что настоящее имя будет довольно непривычно для этого мира, а называть себя именем местной богини… мало ли, чем обернуться может.
Я спрятала озябшие ладони в бахромчатых складках. Одежда, хоть и согревала, но казалась такой, точно много лет пролежала на музейном складе, поедаемая молью. Или – я вздрогнула от внезапной ассоциации – будто ее сняли со старого трупа.
– Ближайшее селение в трети ночного перехода, – размышлял вслух Бьерг, обращаясь скорее к себе, нежели ко мне. – Мангу нужна помощь целителя.
Он замолк. Все ясно без слов. Зверю нельзя даже шевелиться лишний раз, а уж никакой переход ему и вовсе не осилить. Я осторожно коснулась жесткой, продубленной песками шкуры. Под загрубевшей шерстью угадывался мягкий подшерсток.
Где же я? В какую часть страны занесло? Представила схематичную карту, которую попыталась составить где-то в середине работы. Было, за что себя отругать! Увлекшись идеями и героями, я не слишком заморачивалась географией. Очень, очень зря.
– Сколько еще до рассвета?
Бьерг глянул на небо.
– Не больше четверти ночи прошло.
– Я не знаю, где ближайшее селение. Но могу остаться с твоим зверем, пока ты раздобудешь… лекарства.
И тут же завертелись мысли, перебивая одна другую. А что я буду делать, когда хищник очнется и увидит незнакомого человека? Чем его кормить? Но Бьерг сказал:
– До следующего заката он может не дотянуть.
Ох, нужно привыкнуть к тому, что дневные часы здесь в расчет не идут. Передвигаться можно только ночью. Бьерг встал и принялся упаковывать свой мешок.
– Что ты собираешься делать?
– Однажды Мангу вынес меня полумертвым из песков. Я буду плохим другом, если не сделаю то же самое.
Я оценила вес ягуара, затем взглянула на нового знакомого. Сила, конечно, в нем угадывалась, и немалая. Но протащить на себе беспомощную тушу по пескам, да и не пять минут ведь идти… Что-то подсказывало – шансы не пополнить собой бесчисленные скелеты пустыни у моих спасителей стремились к нулю.
– Постой. Можно сделать волокушу из твоего плаща.
Теперь Бьерг оценивающе посмотрел на меня, и пришлось поспешно добавить:
– Я помогу.
Предложенная конструкция Бьергу была явно знакома – управился в считанные минуты. Почему же он сразу не вспомнил об этом? В одиночку с волокушей непросто совладать в песках, зато вдвоем – шансы возрастают мгновенно. Не захотел просить о помощи. Неужели мой вид настолько не внушает доверия?
Он бережно уложил раненого зверя на плотный плащ, стянул концы. К двум противоположным углам привязал крепкие веревки. Костер он небрежно раскидал. Я сделала несколько глотков воды, смочила саднящую сожженную кожу на шее. Уже примерилась было взяться за край волокуши, но тут Бьерг бросил взгляд на мои босые ноги.
– Ты что, так и пойдешь?
Сказать по правде, я и забыла – мелкий песок был даже приятным для ступней, и травяные клочки под ногами совсем не доставляли неудобств. Но Бьерг посмотрел так, что сразу стало ясно – решил, что всерьез рассчитывать на меня нечего. Он снова порылся в своем мешке, и, как заправский фокусник, извлек пару старых плетеных мокасин.
Обувь оказалась слишком свободной, но я натолкала в мыски сухой травы, и вышло вполне терпимо. По крайней мере, несколько часов дороги должна осилить. Бьерг укрепил за спиной на ремне короткое копье с бронзовым наконечником. В складках одежды у пояса я заметила ножны, но хорошо рассмотреть оружие не было возможности.
…Никогда мне не забыть этот невообразимо огромный звездный шатер, шелест песка по ногами, мечущиеся взад-вперед тени ночных зверьков, черные очертания исполинских скальников ближе к горизонту, размеренное дыхание Бьерга, уверенно выбирающего нужный путь…
Он действительно петлял по абсолютно однородному темному пространству так, будто невидимые вешки отмечали дорогу. Идти было хоть и тяжело, но под ногами твердая опора ощущалась чаще, чем зыбкие пески. Руки я намяла быстро, но не жаловалась. Умный зверь лежал на боку, не двигаясь. Оглядываясь, мы встречали чуть виноватый взгляд. Где-то раз в полчаса отдыхали, делали несколько глотков воды из фляги и снова брались за веревки.
Небо на горизонте уже чуть посветлело, когда справа перед нами начала открываться гряда темных холмов. Мы свернули к ним. Несмотря на прохладную ночь, пот тек с меня ручьями, в боку кололо, руки покрылись мозолями и онемели до локтей от натуги. Ноги сбились в неудобной обуви, горели ожоги. Мой спутник тоже выглядел не лучшим образом, время от времени он останавливался и тяжело откашливался от песка и пыли.
Мы втянули волокушу в тень холма. Бьерг сбавил шаг и негромко просвистел незамысловатую мелодию. Подождал, прислушался, сделал мне жест, и мы остановились. Под ногами стлалась жесткая растительность – колючие ветви, корни, торчащие из песка. Волокушу тянуть по такой земле невозможно. Мой спутник бережно поднял ягуара, перекинул его через плечо, пошатнувшись от усталости. Я понесла плащ.
Мы подошли к треугольному проему в холме, и тут стрела с ярким оперением, приглушенным ночной мглой, ушла в песок в шаге перед нами. Я вскрикнула и подалась назад, Бьерг же спокойно остановился. Несколько секунд не происходило ничего, а потом раздался голос:
– Кто идет?
«Идет… дет…» – умножило эхо.
Мой спутник чуть приподнял подбородок и крикнул:
– Бьерг мародер!
«…родер… дер…» – передразнили холмы.
Снова тишина. Я молчала, решив за лучшее полностью положиться на Бьерга.
В глубине земляной пещеры послышались шаги, затем наметилось движение, и перед нами появилось несколько человек в бахромчатых светлых одеждах. В звездном свете легко различался блеск длинных ножен на поясах. Двое держали луки. На тетивы были наложены стрелы, наконечниками они смотрели в землю.
– И впрямь, мародер, – сквозь зубы процедил один из лучников. – Шел бы ты…
Его остановил резким движением ладони невысокий горбоносый парень, вышедший первым. В нем я угадала главаря.
– Доброй стражи, Тьерн, – обратился к нему Бьерг. – Я прошу убежища. Мой Мангу ранен, нам нужна помощь целителей.
Лучник сплюнул:
– Надо же! Людей не успевают лечить, чтоб еще за твою дохлую кошку…
И умолк под взглядом горбоносого.
– Добрых странствий и позднего восхода, Бьерг, – сказал главарь. – Для тебя вход, охраняемый мною, открыт всегда. А тебе, женщина, что нужно? Почему идешь вместе с мародером?
Тьерн посмотрел на меня в упор. Я помянула про себя старую поговорку, поучающую плавать, если швырнули в прорубь, и заговорила:
– Меня зовут Тэри. Иду из поселения Ласточки в Травники к своей тетке. Мои родные в Ласточках сгинули в песках. Я прошу временного убежища. Бьерг спас меня накануне из-под песчаного заноса, и я помогла ему дотащить сюда раненого зверя. Если мы будем терять время на разговоры, зверь погибнет.
Проговаривая названия, я уловила быстрый, брошенный искоса взгляд Бьерга. Про первое поселение я брякнула наугад – находилось такое на карте где-то на западе. Травники же были родиной Джера.
Стражник чуть прищурился, раздумывая:
– Хм… Неблизкий путь…
– Это правда, Тьерн, – сказал Бьерг. – Тэри помогла мне этой ночью, и справедливо будет, если она войдет в убежище вместе с нами.
Тьерн еще немного подумал и кивнул:
– Пусть будет так. Проходите.
Бьерг нес Мангу, и я уверилась в том, что мы поступили правильно, соорудив волокушу. Со зверем на руках он далеко не ушел бы по пустыне. Мы прошли через длинный узкий ход и очутились в широком ущелье. С обеих сторон возвышались скалистые холмы, поросшие тугими мясистыми лианами. Тут и там виднелись пещерки и проходы разных форм и размеров, естественного происхождения и выбитые нарочно. В страшную дневную жару можно было выжить, только схоронившись в холодных лазах.
Люди сновали по ущелью, из одной пещеры в другую, в неприметных одеждах, сосредоточенные и молчаливые. Все были заняты работой – перетаскивали тюки сухой травы, точили ножи, скоблили шкуры песчаных зверьков. Из пещер доносился запах готовящейся еды, сдобренный рыбным духом, от которого скручивало желудок – я не ела более суток. На нас обращали внимание, поглядывали с сумрачным любопытством. От людей веяло силой, собранностью и спокойствием.
Мы вошли в пещеру у самого подножия холма. В нос сразу ударил острый запах трав, неожиданный на фоне абсолютной засухи. Похоже, у целителей имелись хорошие запасы. Седая женщина сматывала на чистой доске полосы серой ткани в рулоны. Позади нее тянулся ряд деревянных сундуков. В стенах были выдолблены длинные углубления, в которых стояли керамические горшки, накрытые шкурами. В дальнем углу находился сложенный из глиняных кирпичей очаг, и валялись деревянные щипцы. Освещали пещеру жировики. Женщина подняла глаза, когда мы вошли, но не прервала занятия.
Бьерг бережно спустил с плеч раненого зверя. Целительница бегло глянула на него, руки сноровисто работали сами по себе.
– Где? – спросила она.
– В пустоши, – отвечал Бьерг. – На рассвете.
Женщина оставила работу, приблизилась, размотала повязку, осмотрела лапу и покачала головой.
– Ржавое лезвие. Слишком много времени потеряли.
– Я заплачу. Хорошо заплачу.
– Лекарств мало, – нахмурилась знахарка. – Людям нужнее.
Лицо Бьерга потемнело.
– Сколько нужно? – с нажимом спросил он.
Знахарка раздвинула края раны, поцокала языком. Мангу терпел, и в глазах его читалась почти человеческая боль и бессилие.
Бьерг запустил руку за пазуху и кинул на землю связку зеленоватых монет с отверстиями посередине. Знахарка отпрянула и наложила на себя странный знак, как будто хотела оберечься.
– Проклятые деньги, – пробормотала она.
– Это всего лишь деньги, – сказал Бьерг. – Так что?
Женщина покосилась на монеты, нанизанные на шнурок, и снова углубилась в изучение раны. Затем отошла, подняла крышку одного из сундуков и принялась копаться в нем. Бьерг, в свою очередь, развязал заплечный мешок, отозвавшийся звоном и треском, и достал оплавленный браслет из желтого металла.
Ого! Да мой спутник не так уж плохо устроился во время всеобщего бедствия.
Когда знахарка вернулась, он протянул ей украшение.
– Держи. Это чистое золото. Потом купишь все, что нужно, в других селениях.
Женщина смотрела на браслет, и на ее лице боролись страх и жадность.
– Добыча мародера до добра не доведет, – забормотала она, но приняла золото. – Скоро ничего не останется и у других. Говорят, меткий стрелок ищет дорогу к Солнцу. Ох, горе нам, если он сгинет…
Я вздрогнула.
– Стрелок?
Знахарка посмотрела на меня мутными подкисшими глазами.
– Ага, стрелок. Люди бают, старая шаманка снарядила его в путь по завету предков. Долго ли, коротко ли идти охотнику, но настигнет он Солнце, пронесется верная стрела и закатится оно навеки. Так говорит легенда, такие вести разносят люди.
– Ложь, – бросил Бьерг. – Людям хочется во что-то верить, вот и выдумывают.
– Ага, – знахарка расплылась в ухмылке, в которой недоставало нескольких зубов. – Тебе-то, мародер, чего верить? Тебе-то радоваться впору, вон сколько золота нагреб…
– Не каркай, ворона древняя, – жестко оборвал ее Бьерг. Он огладил Мангу от головы до хвоста и обратился к нему, – Потерпи, брат, поспи. Я скоро вернусь к тебе, – и снова знахарке. – Вылечи его. Если за мной останется еще долг, уплачу. Ты знаешь, я не обману.
Женщина положила руку на лоб зверя и закивала.
– Приходи через закат, там и поговорим.
Оставив Мангу на попечении целительницы, мы с Бьергом отправились в пещеру старейшин. Все люди в селении были заняты работой, и каждый, кто останавливался здесь хотя бы на две ночи, должен был приносить пользу общине. Быстро перебрав в уме свои немногочисленные навыки, я решила, что достаточно пользы от меня может быть в плетении циновок и другой утвари. Бьергу было решительно все равно, чем заниматься, и седоусый старейшина велел ему навить веревок из крапивы. После короткого разговора Бьерг задержался и отсчитал старейшине несколько монет, крупнее тех, что отдал знахарке. Поджидая его у выхода, я не слышала, о чем они говорят, но видела, что старейшина смотрит на зеленоватую бронзу чуть ли не с отвращением. Но, как и целительница, монеты взял.
Мы забрались в пещеру, на которую указал нам старейшина. В ней ничего не было, кроме двух лучин, торчавших в расселинке, да охапки сухой травы на каменном полу. По прошествии ночи я чувствовала к своему спутнику еще большее доверие, чем после моего спасения. А он, похоже, проникся ко мне уважением после тяжелого ночного перехода.
Бьерг зажег лучины и кинул мне кресало.
– Держи. Разведи огонь.
У стены валялось несколько корней и колючих веток. Я разложила маленький костерок в глубине пещеры. Бьерг ненадолго ушел и вернулся с пропитанным жиром туеском, полным воды. Я подвесила его за плетеную ручку на каменном выступе над огнем.
Мой спутник достал из мешка связку полосок сушеного мяса, нанизанных на нить, и сказал:
– Ешь, ты голодная.
Увидев еду, я тут же сглотнула набежавшую слюну. Сутки голодания и невообразимое напряжение последних часов давали о себе знать. Саднили набухшими мозолями ладони.
Мы пили ничем не заправленный кипяток, и делили походную пищу. Я поймала себя на том, что дремлю с глиняной чашкой в руках. Бьерг затоптал костерок, стянул сапоги и улегся на солому, предусмотрительно отделив мне охапку. Я допила воду, загасила лучины и свернулась клубком, закуталась в пончо, стараясь зарыться в траву поглубже.
Не чувствуя ничего кроме абсолютной эмоциональной и физической измотанности, я заснула в одну секунду.
Глава 5
Далеко за пределами реальностей, меж бесконечными рядами стеллажей, доверху набитых книгами, прогуливались двое. Солнечные лучи проникали сквозь стеклянный потолок и золотили седые волосы мужчины. Длинный шлейф богатого платья женщины тянулся по пыльному полу. Они негромко разговаривали, и этот разговор длился уже давно.
– И все же, Демиург, я продолжаю держаться мнения, что мы поступаем неразумно, доверяя Амгалану эту задачу целиком.
Мужчина неспешно вышагивал, заложив руки за спину, смотрел в потолок.
– Да, Гермия, ему не равняться с теми, кто был раньше. И, конечно, никогда не заменить погибшего Разрушителя. Но он талантлив, а нам требуется помощник.
Дрогнули длинные ресницы.
– Неужели во всех мирах больше не найдется ни единого таланта?
– Он сам воззвал к нам. Он упорен и не сдается. Создание миров ему никогда не постичь, но разрушать – почему бы и нет?
– Тем не менее, ему не удалось с первого раза, – с мягким нажимом отвечала женщина. – Ему помешали.
Тонкие губы мужчины чуть растянулись.
– Те-ринга, – проговорил он, растягивая слоги. – Интересный творец.
– Она оказалась сильнее Амгалана, раскусила его замысел, как скорлупу. Я бы не отказалась взглянуть на нее поближе. Быть может…
Невысказанные слова зазвенели в воздухе. Мужчина любовался потолком, прищурившись.
– Я наблюдала за ними, – продолжила женщина. – Пусть Теринга полюбила своего героя, но она была готова уничтожить его во имя идеи. Ей всегда хотелось творить еще лучше, мощнее, реальней, и она готова жертвовать ради этого жизнями.
– Амгалан тоже легко жертвует, – заметил Демиург.
– Но даже если Амгалану удастся сжечь этот мир, возродить руины заново ему нипочем не удастся, – парировала Гермия.
– Разве ты не станешь сама заниматься созиданием?
– Я одна, Демиург. Мои чаны полны замешанной глины, а в паутине еще достаточно просветов. Увы, боюсь мне не вытянуть все возможности грядущего мира. А Теринга молода, амбициозна, с ясным взглядом. Если ее талант объединить с замыслом Амгалана, новый мир может стать бриллиантом в мировой паутине…
Меж стеллажами слева показался просвет. Огромное пыльное окно начиналось от пола и уходило вверх. Сквозь стекло лился мягкий свет заходящего солнца. Оранжевым подсвечивались облака, а в них парил легкий востроносый корабль с черными парусами и черным развевающимся флагом.
В единственной каюте, склонившись над маленьким столиком, сидел курчавый черноволосый юноша в алой повязке. Закусив губы, он скрипел пером по бумаге, то и дело обмакивая его в тяжелую чернильницу. По всей каюте были разбросаны исчерканные и исписанные листы, стопками громоздились на прикрученных к стене полках, на кровати, под столом…
Юноша писал, пальцы его покраснели и стерлись, несколько мозолей вскрылось, и кровь смешивалась с чернилами на бумаге. Он был бледен и изможден, под глазами синели круги. Наконец, последняя фраза появилась на листе:
«Алое Солнце закатилось вновь, и люди стали просыпаться в подземных убежищах»
Едва поставив точку, юноша уронил перо, сполз со стула, на четвереньках добрался до маленького бара в виде глобуса, извлек бутылочку темного стекла и принялся жадно пить.
– Добьете вы себя, мэтр.
Писклявый голос доносился откуда-то сверху. Амгалан поднял глаза и увидел карлика, который раскачивался на люстре в виде штурвала.
– Сгинь, – бросил автор.
– Что ж так грубо – «сгинь»? Непрофессионально, мэтр.
Амгалан швырнул в карлика опустевшей бутылкой. Книжный Червь проследил за снарядом, что пролетел в полуметре от его носа, спрыгнул с люстры, взобрался на рабочее место и принялся изучать листы.
– «Алое Солнце сжигало селение за селением…» – нараспев продекламировал он. – «Несчастный чувствовал, что жилы его горят, как веревки в костре…» Бр-р-р! – передернулся карлик. – Жуть берет. Только что-то это вы вокруг да около? Столько народу поодиночке перебили, а Герой не дается, а?
Амгалан зубами содрал пробку с очередной бутылки. По каюте распространялся сильный аромат кофе.
– У меня кончается вдохновение, – пробормотал он заплетающимся языком.
– А у меня – терпение, – в тон ему подхватил карлик. – Не находите, что я достаточно послужил?
Тут глазки Червя плотоядно оглядели полки. Ближе к полу был устроен шкафчик, закрытый на ключ. Карлик впился в него взглядом.
– Мэтр, ну право слово…
Амгалан растянул губы в улыбке и покачал длинным мозолистым пальцем.
– Но-но, червяк. Всему свое время.
– А если оно не настанет?! – взвизгнул карлик. – Да вы ж умрете от изнеможения раньше, чем этот мир уничтожите! И что мне тогда делать?! Вы мне хоть скажите, где ключ?..
Но Амгалан не слушал.
– Мне нужно вдохновение, – бормотал он, разглядывая плещущуюся в бутыли темную жидкость. – Озарение. Мне нужна… Дьявол! – глаза автора вдруг вспыхнули.– Эй, Червь! Ключ, говоришь? Скажу я тебе, где ключ. Только сначала найди-ка ты мне музу. Тогда поговорим.
– Музу? – карлик почесал длинный нос. – Вам какую, мэтр – блондинку, брюнетку, с крылышками, без? Особые предпочтения? Ласковую, покорную, изобретательную?
Амгалан вылил в себя остатки питья.
– Настоящую, – прошептал он.
Глаза карлика недоверчиво распахнулись.
– Нас-то-я-щу-ю?.. нет-нет, мэтр… Вы не понимаете, что говорите. Вы никогда не сталкивались с ними, вы не потянете… Мой вам совет, лучше будет…
– Я не просил совета, – перебил Амгалан. – Выполни приказ – и ключ в твоих руках. Приведи настоящую, правдивую музу. А я уж найду с ней общий язык.
Карлик вздохнул, еще раз покосился на шкафчик и аж облизнулся от предвкушения.
– Так и быть, пеняйте на себя… – он раскрыл было рот, чтобы прогрызть проход, но вдруг передумал. – Да, мэтр, вы б о Теринге все-таки подумали. Музы ее поболе вас любят, такого б союзника вам…
– Надо же, какой удачный разговор, – послышался голос от дверей. – Думаю, продолжу я его сам,
Щелк! На месте, где только что стоял Червь, остался тонкий пучок серебристых нитей. Амгалан оперся рукой о бар, приподнялся на одно колено, склонил голову и произнес срывающимся голосом:
– Приветствую, господин Демиург.
Алое Солнце закатилось вновь, и люди стали просыпаться в подземных убежищах.
Бьерг отправился навестить Мангу с двумя крупными рыбинами, выменянными у местных жителей. Рыба, выловленная в подземных реках и озерах, составляла значительную часть рациона людей. Поселения возникали в холмах и скальниках, где было достаточно выходов подземных вод ближе к поверхности.
Я слонялась по селению, заводила разговоры с людьми, подсаживалась к кострам. Строила из себя любопытную девочку и разузнавала сплетни о таинственном стрелке, что решил бросить вызов Алому Солнцу. Ничего, впрочем, нового я не вынесла из разговоров – мол, в каком-то селении шаманке открылось видение, что великий охотник сразит Солнце, и так далее… Охотника снарядили, вручили волшебный лук и отправили туда-никто-не-знает-куда. Ни имени героя, ни хотя бы названия его родного селения никто не знал. Точнее, названий мне огласили с десяток – каждый путник с подвешенным языком считал своим долгом гордо сообщить, что славный герой вышел именно из его селения. Разумеется, точное направление похода тоже оставалось неизвестным. А те, кто постарше да поумнее, и вовсе грустно говорили, что стрелок – только красивая легенда, чтобы люди не теряли надежды на возвращение старых времен. Как бы там ни было, главное я узнала – Джер действительно вышел в поход к радужному мосту. Любые сплетни имеют под собой основания. Осталось продумать, как и где мне найти его. При мысли отправиться в пустыню в одиночестве брала дрожь, да и идти наугад бессмысленно. Можно прибиться к кому-нибудь из сплетников-путешественников, чтобы хоть как-то сориентироваться в этом мире, оказавшимся таким незнакомым. Путешествовали между пещерными селами, в основном, торговцы. Днем и ночью пещеры посменно охраняли стражники.
Ночь была прохладной и звездной, костры ярко освещали ущелье. Я перебирала травы, отделяя пригодные для плетения волокна, и заметила у костра неподалеку Бьерга в компании Тьерна и еще нескольких мужчин. Стражник разглядывал при свете огня кривой нож, одобрительно кивал, передавал его товарищам. К мужчинам подошла юная красивая девушка с роскошными черными косами. Бьерг улыбнулся ей, что-то весело сказал, девушка зарделась и присела рядом. Мой спутник протянул ей отрез тонкой яркой ткани. Девушка кокетливо приложила ткань ко лбу, Тьерн сделал одобрительный жест.
Вдруг послышалась ругань, юную красавицу грубо схватил за руку пожилой мужчина, по-видимому, отец, и потащил ее прочь. Горбоносый стражник встал, примиряюще положил ладонь на его плечо, заговорил. Девушка умоляюще смотрела на отца, а тот метал на молодых людей молнии из-под густых бровей. Он отпустил девушку, и злобно бросил несколько слов в сторону Бьерга. Тот не обратил внимания. Старик ушел, изливая ругань на все ущелье, девушка снова принялась примерять платок. Тьерн укрепил на перевязи нож и передал Бьергу в обмен крепкую флягу из выделанной шкуры.
Я сгребла травы и подошла к ним. Бьерг улыбнулся мне:
– Садись, Тэри, – и обратился к стражнику, точно продолжая прерванный разговор. – Вот, Тьерн, без нее нас с Мангу уже давно занесло бы песком.
Тому, что ягуар попал в беду из-за меня, он значения, похоже, не придавал.
– Друг Бьерга мародера – мой друг, – отвечал Тьерн. – Рина, сестричка, ну сколько можно выбирать?!
Девушка все разглядывала тонкую ткань, которая вблизи оказалась действительно красивой.
– Тебе очень идет, – искренне сказала я, любуясь тем, как убор гармонирует со смуглой кожей и блестящими волосами.
– Отец недоволен, – вздохнула Рина. – Не могу понять, за что он тебя так не любит, Бьерг.
– Меня много кто… ч-черт…
Неожиданный приступ кашля оборвал слова Бьерга. Около минуты он надсадно кашлял, потом отдышался, вытер лицо платком. Я с тревогой смотрела него.
– Все в порядке, – хрипло сказал он в ответ на мой взгляд. – Тебе, думаю, после вчерашнего тоже несладко, – он выразительно кивнул на мои ладони.
Да, перебирать траву неловкими незажившими пальцами – то еще удовольствие.
– У меня еще кое-что есть для тебя, Рина, – как ни в чем не бывало, обратился Бьерг к девушке и достал из мешка, который мне уже стал казаться бездонным, монисто из маленьких бронзовых подвесок в виде лошадей.
Девушка ахнула при виде украшения, и я ее понимала. Искусно и тонко сработанное, оно могло превратить в принцессу любую замарашку, не говоря уж о красивой девушке.
– Какая красота! – воскликнула она. – Но… это слишком, слишком дорого… отец никогда не позволит…
– Забирай так, – с улыбкой сказал Бьерг. – Дарю. Я тащил его для тебя переходов двадцать.
– Для меня? – красавица не поверила ушам. – Бьерг, лучше тебя никого нет!
И Рина от избытка чувств бросилась ему на шею.
– Балуешь ее слишком, – с легким неодобрением сказал Тьерн.
– Ничего, – Бьерг потрепал девушку по макушке. – Ей замуж выходить, пусть красуется. Да, мышонок?
– Не хочу замуж! – капризно воскликнула Рина. – Если только за такого, как Бьерг!
Спутник мой снова улыбнулся, поддразнил девушку. Стражник охотно включился в шутки.
Рина упросила брата взять красивый платок. Тьерн сдался и передал Бьергу взамен туесок с медвежьим жиром. К костру подсели еще несколько людей. Бьерг извлекал из мешка разные вещи – металлические чашки, украшения, ножи, наконечники стрел. Люди разглядывали их, проверяли качество бронзы, ударяли по рукам, доставали свои припасы.
Я занималась сортировкой трав и наблюдала за людьми, за Бьергом, за их ночной жизнью. Все вокруг было таким настоящим, таким реальным! Вот Рина кокетливо улыбается Бьергу, вот Тьерн подтягивает ремни мокасин, вот проверяет на прочность нож мужчина с повязкой на лбу. Гоняются друг за другом, возятся в земле голоногие мальчишки лет пяти. Запахи жареной рыбы, шорох травы в моих руках, мерцание звезд, дуновение ветра, нависающие над ущельем, изрытые пещерами скалы – как обратить все это в слова на бумаге?! И мой роман мне показался вдруг бледным и бесталанным по сравнению с этой настоящей, сильной и страшной жизнью.
Задумавшись, я вдруг заметила, что Бьерг внимательно изучает меня, пока люди обсуждают его товар, будто пытается разгадать загадку. Я ответила ему спокойным взглядом.
К середине ночи я и Бьерг бродили по окрестностям пещерного селения и собирали пригодные для работы травы. В тени одной из скал раскинулся небольшой лесок. Обычная влаголюбивая растительность давно погибла, зато на смену ей пришла иная – грубые стволы и стебли, мясистые листья, сухие с виду колючки. У всех растений была мощная корневая система, уходящая на многометровую глубину. Толстая, изжаренная солнцами, кора скрывала под собой тончайшие водоносные капилляры. Широкие листья у самой земли накапливали воду, а от гибели их защищало плотное сплетение колючек и игл в кронах.
Время от времени в стране наступали дни дождей. Небо плотно заволакивали тучи, сквозь которые бессильно было пробиться даже Алое Солнце, и ливни щедро орошали и насыщали почву. Дожди могли идти от пары дней до сезона-двух. Они будили измученную дремлющую флору, и буйные зеленые побеги в считанные часы вырывались из-поз земли, оплетали скалы, взметывались жесткие травы. По завершении дождей хрупкие растения гибли в первую же Алую Зарю. От них оставался только сухостой и высушенные волокна. Их можно было использовать в хозяйстве – плести циновки и корзины, набивать постели.
Бьерг выдирал сухую траву с корнем, неподатливые растения подрубал у самой земли широким мачете. Я сгребала добычу в мешки.
Мы присели отдохнуть под скалой. Бьерг принялся тщательно чистить мачете куском холста. Для витья веревок он отбирал толстые стебли, похожие на конопляные. Потом их нужно было хорошо вымочить в воде, разделить на волокна, свить нити, а из нитей – шнуры разной толщины вплоть до каната, на котором можно было протащить по песку нагруженную, сделанную из полого ствола лодку.
– Почему тебя все зовут мародером? – спросила я, глотнув воды из фляги.
– Потому что я мародер, – отвечал он.
Потрясающе. Как же я сама не догадалась? И логично ведь, не поспоришь.
Бьерг заметил мою озадаченность и спросил:
– Неужели ты никогда не слышала о нас?
Я покачала головой.
Он коснулся пальцами коричневого пера в волосах.
– Это перо стервятника, наш символ, опознавательный знак мародеров. Странно, что ты не обратила внимания. Мы – падальщики, которые питаются останками погибших в песках, – мой спутник придирчиво оглядел мачете и начал его полировать до блеска. – С первыми же Алыми Восходами люди, не сумевшие спрятаться от жара, гибли на месте. Погибших заносило вместе с их домами и всем имуществом. Люди, которым удалось бежать, попрятались по глубоким пещерам и холодным скальникам, им пришлось вести самую бедную жизнь, какую только можно представить. Перед пустыней большинство испытывают дикий страх, людей не заставишь и шагу ступить на мертвую землю. Но я совсем не хотел прозябать под землей, питаясь дарами подземных рек.
Песчаные мародеры выходят в пустошь в поисках погребенного добра. Когда наступает ночь, мы добываем из остывающих песков посуду, бронзу, одежду, украшения – все, что сохраняется. Обыскиваем трупы, которые давно превратились в мумии. Или недавно – много людей гибнет в песках и сейчас. Иногда удается найти еду, которую можно использовать – мешки с прокаленным зерном, провяленное мясо. Все это мы приносим людям в ближайшее поселение, где добычу меняем на нужные вещи, на дневной отдых и пищу. Мы нигде не останавливаемся подолгу, постоянно переходим от одного поселения к другому. Песчаных мародеров многие не слишком привечают, ведь мы постоянно копаемся на огромном кладбище и тревожим погибших. Но редко бывало, чтобы юная красавица отказывалась от золотого ожерелья или старейшина не принимал мешок прокаленного пшена.
Я невольно опустила глаза на пончо, которое мне дал первой ночью Бьерг. Значит ассоциация не подвела – не так давно одежда была собственностью одной из мумий. Я передернулась, но тут же заставила себя с благодарностью подумать, как согревает эта ткань холодными пустынными ночами.
Бьерг обмахнул холстиной рукоять, машинально провернул мачете в ладони.
– Я давно так живу. Ночами путешествую и перекапываю могилы, днем отдыхаю в холмах да пещерах. Волей-неволей приходится держаться ближе к горным цепям, но, бывает, я увлекаюсь, как тем утром… Мы ушли слишком далеко на восток и я едва не пропустил восход. Нам пришлось мчаться к убежищу во весь опор, но Мангу чутким нюхом издалека уловил незнакомый запах и внезапно свернул с прямого пути, не обращая внимания на мой зов. Это он нашел тебя под камнем. Мангу силен, и некоторое время может пронести на себе человека, и только его, а не меня ты можешь благодарить за спасение.
Он встал и снова отправился на поиски растений.
Я молчала. Да и что говорить? Неуместно рассыпаться в благодарностях перед тем, кому обязан жизнью. Единственное, что можно сделать – отплатить тем же.
Вспоминая жесткую шерсть ягуара под сведенными от напряжения руками, я вдруг подумала – а что случилось бы с миром, если б Бьерг не задержался посреди пустыни, и я осталась бы лежать, сожженная лучами Алого Солнца? Что будет, если я вдруг погибну? Неужели исчезнут оба солнца, и эта пустыня, и колючие неприветливые растения, таящие влагу в корнях на многометровой глубине? Не может быть, чтобы канул в небытие храбрый и вспыльчивый Джер, и никогда не существовало бы великолепных влажных глаз огромного ягуара… Неужели жизнь Бьерга, странного человека, выбравшего тяжелый путь, зависит от моей прихоти – набросать несколько строк или ну их?
Додумывая эту мысль, я вдруг сообразила, что никакие мародеры и намеком не упоминались в моем романе, и выдумать их я никак не могла.
Что же происходит? Вначале меня едва не убил мир, который я сама же и описала. Затем узнаю о нем подробности, о которых и подумать не могла. Кем же является Таня, Тэри, Теринга и нужна ли она здесь вообще? Я вспомнила, как рвалась к ноутбуку, чтобы сохранить окончание романа. Поставить точку в жизни героя.
Джер… где ты сейчас? Он пришел через миры, чтобы остановить меня, не дать наделать ошибок. Не уверена, могу ли я повлиять хоть на одно дуновение ветра в этом мире, но точно знаю – мы со Стрелком связаны накрепко, крепче родственных, любовных, дружеских уз. Мы как две части единого целого, одному без другого невозможно здесь жить, чувствовать, бороться в полную силу. Мне без Джера страшно и неуютно под смертоносным Солнцем, на бой с которым мы смело шли рука об руку. Сможет ли он один, без меня, добраться до радужного моста? Что он сейчас чувствует, о чем думает, какие планы строит?.. Я зажмурилась, стараясь как можно четче вызвать образ своего героя, и вдруг сильная боль запульсировала в голове, во рту пересохло, а ноги начали неметь.
– Джер… – простонала я и вцепилась пальцами в сухую землю. – Держись, родной мой…
«Я с тобой, я рядом! Вот моя рука, возьми мою силу, держись, сражайся, я тебя не оставлю…»
Глава 6
Читать бесплатно другие книги:
