Герой должен умереть Гинзбург Мария

Глава 3

Это было невозможно. Я отказывалась верить глазам. Все, что угодно, только не это.

Все равно, как если б мое отражение вдруг вышло из зеркала.

Только еще невозможней.

– Вот ты какая.

– Вот ты какой.

Наши голоса сталкиваются и эхом отскакивают один от другого. Мы делаем полкруга по комнате, едва ли не принюхиваясь друг к другу, как звери, которых посадили в одну клетку.

Я только открываю рот, чтобы заговорить, и в это же время он что-то произносит, запинается, и оба смолкаем.

Так, одновременно, мы пытаемся заговорить еще два раза. Я вижу свою тень на его лице, чувствую его дыхание, безраздельно переплетенное с моим. И бессознательно фиксирую – волосы встрепанные, глаза темные, монголоидные, нос немного ассиметричен, скулы широкие, шрам… Стоп, какой еще шрам? Ну да, у каждого уважающего себя героя должен быть шрам! А у Джера где же?.. Хм-м, недоработка… Черт!

Я останавливаюсь, больно врезавшись локтем в стеллаж.

И он останавливается. И чуть склоняет голову.

– Прости, что напугал, богиня моя.

Я едва не оглянулась – какую еще богиню он у меня за спиной нашел?! Но в следующий миг понимаю – это обо мне.

– Я должна была сразу узнать тебя, герой.

– Похож? – Джер вскидывает подбородок и чуть щурится. – Или что-то не сходится?

Есть в его тоне нечто такое, что никак не вяжется с почтительным обращением ко мне.

– Очень даже, – потирая локоть, проскальзываю спиной по стеллажу, к столу, интуитивно загораживаю собой монитор.

Он следит за мной, окидывает взглядом кипу бумаг, и останавливает его на светящемся окне с текстовым документом.

– Вот оно как, – шепчет он, делая шаг вперед. Я невольно подаюсь назад. – Значит, здесь и творятся миры и судьбы?

Еще шаг. Вцепляюсь в столешницу за спиной пальцами.

Да что же это такое?! – мысленно взываю к себе. Почему в собственном доме веду себя, как перепуганная девчонка?! И перед кем – перед собственной выдумкой, перед тем, кто в моей абсолютной власти, что захочу, то и…

Но тело не подчиняется мыслям. Начинает бить дрожь, когда Джер оказывается совсем рядом, и, не обращая на меня внимания, дотрагивается до неяркого экрана.

Знаю, откуда эта дрожь. Я чувствую себя виноватой перед ним.

– Одно слово, – он точно в трансе. – И рушатся миры, и восстают чудовища. И из слов ткется покрывало битвы, и герои уходят в небытие…

– А также строятся города, возникают новые миры и воскресают величайшие герои, – говорю я. – Ты ошибаешься, Джер, если считаешь, что слова только убивают. Твой мир спасен словом.

– Мир спасен луком и верной стрелой, – отвечает герой. – Ты ошибаешься, Теринга, если думаешь, что есть слово, которое могло бы увести меня от радужного моста.

Непонимающе дергаю бровями.

– Как ты меня назвал?

– А как тебя зовут по-настоящему?

– Таня. А ты сказал «тэри…»

– Не победить…

– …но и побежденным не остаться. Интересно. Кто же меня так прозвал в твоем мире?

– В моем ли? Или в твоем?

Не отвечаю, молчит и герой. Между нами так и вьется что-то тяжелое, невысказанное…

– Каким будет конец истории? – спрашивает он через некоторое время.

Я молчу, язык бесполезной доской лежит во рту. Темный взгляд сверлит мой висок, скользит по щеке, обмахивает ресницы.

– За что, Теринга?

Идея у меня, идея, понимаешь ли! Вселенскую истину решила открыть, и не интересует, что ты вот тут стоишь, живой, и дымом ночного костра пахнет, и на руках кровь свежедобытой дичи, и сердце твое бьется не хуже моего…

– Я никогда не вымаливал жизнь. Я был готов умереть там, перед Алым Солнцем, я знал, что могу не дойти до него. Но чтобы вот так… за что?

Он обходит меня полукругом, и вдруг я вижу то, чего не замечала из-за нахлынувшего страха.

Он ведь тоже боится меня.

Мы – отражение друг друга.

Несколько слов – и он будет бессилен против судьбы. И страшится, что я напишу эти слова.

Но в чем судьба? Если бы быть уверенной, если бы впереди расстилалась та же ровная дорога, по которой сказочница так храбро шагала с героем об руку все повествование… но довелось угодить в дебри, где колючие лапы хватают и путают волосы, застят дневной свет, не дают идти вперед.

– Ты ли вправе определять мою судьбу?

Будто читает мысли… хотя, неудивительно, что мы думаем одинаково.

Герой наклоняется, поднимает с пола листок с собственным изображением, внимательно всматривается в него, быстро перебирает еще несколько – набросок лука Стрелка, горящее дерево, рисунки на камнях, умирающий Джер… Рукописные листы, перечеркнутые на много раз, распечатанные черновики… Неожиданно он с яростью хватает стопку листков наугад и рвет на части.

– Стой! Прекрати! – с криком бросаюсь на него. Джер быстро отскакивает в сторону, и я едва не падаю, удерживаясь за кресло.

– История закончена! – зло отвечает он и разрывает пополам портрет. – У тебя нет больше власти надо мной, и твои выдумки – ничто в моем мире.

– Джер! Нет! Ты не понимаешь…

Он отталкивает меня так, что я отлетаю к книжному шкафу. С верхней полки падает несколько томов. Бестелесная выдумка, не желаете ли? Еще кто кого быстрее убьет.

– Нет больше богов, – усмехается герой и пинком взметывает ворох исписанной бумаги. – Я не кукла на ниточках, и земля моя не станет зависеть от твоей прихоти… Теринга.

Имя это он словно выплюнул.

– Что ты делаешь, – тихо говорю я, глядя, как он рвет лист за листом. – Ты можешь уничтожить всю мою работу, но этим не изменишь судьбы. Ты не знаешь, какая она, и я… тоже еще не знаю. Я и тебя, оказывается, совершенно не знаю… Дай мне немного времени, и все станет на места.

Но он не слушает, упрямый, как баран. Вот так творец, создала героя на свою голову. Спасает то, что он в силу менталитета своего мира просто не в состоянии до конца осознать, что истинная история не в этих уничтожаемых бумагах-черновиках, а в памяти ноутбука, который он и не воспринимает всерьез.

Осторожно передвигаюсь вдоль стен, к рабочему месту. Нужно сохранить документ… Мне вдруг становится дурно – это ведь равносильно убийству! Вот Джер сейчас, передо мной, живой, настоящий, стоит мне нажать на одну кнопку, и…

Но я недооценила сообразительность своего героя. Джер вскинул голову, проследил за мной и ринулся к столу. Я успела загородить собой монитор, Стрелок налетел на меня, хотел отшвырнуть в сторону, но я вывернулась и вцепилась ногтями в его лицо, попыталась ударить коленом снизу вверх. Похоже, он опешил, что дало мне полсекунды.

– Не смей! – завизжала я, изо всех сил стараясь расцарапать его посильнее.

Джер схватил меня за запястья, перехватил одной рукой, прижимая крепко к себе, а другой сделал попытку дотянуться до компьютера. Я лягнула его в голень, он не удержал равновесия, и мы оба покатились по полу среди рваных и смятых листов бумаги.

О том, чтобы тягаться с ним в силе и ловкости, нечего было и думать. Я могла лишь сделать все для того, чтобы руки Стрелка были заняты и как можно дальше от стола – царапалась, кусалась, как чокнутая кошка. Тут еще проклятый монитор погас, и теперь на то, что можно было сделать за секунду, уйдет как минимум три. А столько времени он мне не даст. Ему и на то, чтобы меня обезвредить достало пары секунд. Обхватив меня так, что мои руки оказались прижатыми по швам, он выхватил из кожаных ножен на поясе охотничий нож.

– Не смей! – снова заорала я, вырываясь из железной хватки Стрелка. – Ты дуралей! Ты хочешь угробить весь мир?!

Извернулась и пнула выступающий за край стола корпус ноутбука. Верная машина подпрыгнула, монитор снова засветился, запрыгали перед глазами злосчастные строчки.

– Я сама! Дай я все исправлю! Ты только испортишь!

– Думаешь, я тебе поверю?

Снова попыталась вырваться, и внезапно Джер меня отпустил так, что я по инерции закружилась по комнате, он выиграл пару мгновений, которых хватило на то, чтобы вскрыть ножом монитор. В следующее мгновение, когда он уже чиркнул по корпусу, я повисла на руке с ножом – спасти жесткий диск. Наши руки сцепились на клавиатуре, с характерным звуком вдавились кнопки…

«Ctrl» «Num5» «Del» «Del» «Del»…

– Джер!!! – голос мой сорвался. – Пусти, кретин ненормальный!!! Что ты творишь?!!

«Del»…

Вихрем взметнулась рваная бумага, пол качнулся, ноги потеряли опору, я с криком вцепилась в джеров охотничий жилет, он тоже потерял равновесие, припал на колено. Страшный грохот оглушил нас, точно тысячи тяжелых томов одновременно грохнулись с верхних полок в старой библиотеке, ледяные струи воздуха завились спиралями вокруг тела, подхватив с собой обрывки черновиков и рисунков. Спустя мгновение мне уже казалось, что это черные тонкие цепи слов, строк, предложений вьются вокруг нас и засасывают в невидимую воронку. Очертания комнаты смазались, вокруг замигали цветные круги, как бывает при сильной усталости глаз, и между ними пролетали знакомые слова, имена…

– Джер! – я кричала изо всех сил, но голос растворялся в этом неясном, словесно-цветном пространстве. Сначала я еще чувствовала в ладонях грубую окантовку кожаного жилета и рельеф предплечья Стрелка, но миг-другой, и в ладони впились мои собственные ногти.

А еще через миг я больно впечаталась всем телом во что-то рассыпчатое, скребущее, ладони проехались по мелкому абразиву, а рот заполнился мелким песком.

Первой мыслью пронеслось глупое сожаление о том, что не удалось потерять сознание. Дышать было невозможно, все лицо залепило наглухо. Я приподнялась на руках и перевернулась набок, потом села, унимая трясущиеся от страха и напряжения руки, выплюнула песок изо рта, отряхнула с век, огляделась…

«Пустоши пролегали ныне там, где некогда мчали воды свои веселые говорливые речки. Песок, раскаленный Солнцем, погребал цепляющийся за жизнь стланик и обтачивал базальтовые валуны с упорством талантливого художника…»

И второй раз за какие-то пятнадцать минут – этого не могло быть.

Это дурной сон. Пересидела у компьютера. К врачу пора, автор дорогой, пока еще крыша не поехала с твоими романами.

В абсолютно белом небе палило, сияло, переливалось раскаленными кругами Желтое Солнце. Вдоль горизонта тянулась красная полоса, и из-за холмов на горизонте виднелся самый краешек Солнца Алого.

На чистом инстинкте я вскочила на ноги и тут же упала на четвереньки, зажмурилась, прогоняя подступившую дурноту. Когда смогла снова открыть глаза, то увидела, что Алое Солнце стало больше.

«Едва завидев Алую зарю, люди и звери прятались по убежищам, и никто не смел в этот день показаться пред небом. Смерть поджидала любого, кто по несчастливой судьбе не успевал спрятаться в живительной прохладе».

Теперь в голове оставалась одна-единственная мысль.

Бежать!

Я ухватилась за ближайший валун, быстро огляделась по сторонам, и воздух обжег легкие, когда я втянула его со стоном ужаса. Ни намека на возможное убежище ни в одной стороне. Везде одно и то же – голые пески, массивные валуны, исполинские скалистые выходы, колючки, пробивающиеся в месте, где едва-едва угадывается пересохшее русло ручья.

Еще раз огляделась и, что было сил, помчалась на запад, в сторону, противоположную Алой заре. Босые ноги вязли в песках, льняные брюки и рубашка не могли защитить от колючих мелких частиц, что нес ветер. Я боялась взглянуть назад, боялась перевести дух, все казалось, что небо уже стало ярче, что кожа на спине краснеет и вот-вот начнет обугливаться. И я превращусь в мумию, заживо погребенную в этой пустыне, которую сама же описывала не единожды…

Бежа-а-ать!!!

Наверное, легкие уже наполовину заполнены едким песком. Если я не останусь лежать тут, глядя во враждебное небо, так умру от удушья…

В глазах двоилось, я споткнулась о камень и полетела наземь, пальцы сомкнулись на чем-то твердом и хрупком, присмотрелась – прямо в лицо мне приветливо скалился зубастый череп, изучал песчаными глазницами.

С криком я отползла прочь, отшвырнула белую кость, что попалась под руку, привалилась спиной к большому останцу, в тенек. Подышать. Чуть-чуть. Передохнуть… совсем немного… прикрыть глаза, на секундочку, не больше…

Голова клонится к плечу, и я почти наяву вижу перед собой мой чайничек, полный зеленого чая…

Нет! Всеми силами стряхнула с себя дрему. Чуть слабины – и она станет смертельной. Тень от камня становилась все меньше. Может, окопаться здесь, как ящерице, и переждать наступающий день?..

Впереди еще есть такие скальники, а солнце пока не взошло. Я должна бежать!

Бежать… идти…

Колени подкосились, и я упала на четвереньки, руки по запястья провалились в песок. Спину жгло нестерпимо. Я оглянулась и увидела, что Солнце уже на добрую треть вышло из-за горизонта. Желтое светило уже начало блекнуть перед алым заревом.

Ползти!

Зарываясь как змея, я доползла до большого валуна, укрылась в его тени, прижалась к еще прохладному подножию камня сухими губами.

Если я останусь здесь, то умру. Сгорю заживо, поджаренная кровавым светилом собственного мира…

Сухой воздух драл носовые ходы и глотку, жег грудь. Я стала дышать мельче, отчаянно прищурилась, стараясь разглядеть хоть что-то кроме бесконечной пустоши.

И тут мне почудилось, миражом, обманом зрения… крошечные очертания впереди. Холмики, изогнутые тонкие стволы… Тут же мираж заколебался, задымился и исчез за белыми мерцающими кругами. Я зажмурилась и вгляделась снова вдаль воспалившимися глазами.

Там что-то есть!

Даже если и так, мне нипочем не успеть.

Тень от камня уменьшалась.

Бешеным усилием я вскинула себя на ноги и рванулась вперед, изо всех сил, сколько хватало дыхания. Я бежала сквозь намертво высушенный воздух, который становился с каждой секундой все жарче, словно растапливаемая печь. Лицо горело, босые ступни отталкивались от раскаленной сковороды. Мне казалось, что по спине кто-то прокатывает тлеющие головни.

А мираж дразнил, маячил впереди, но не становился ближе.

Белый вихрь поднялся и снова сбил меня с ног. Я задохнулась прожаренным воздухом и не могла больше вдохнуть. Высвободилась наполовину из рубашки и подтянула пропитанную потом майку к голове. Натянула рукава обратно, а тонкую хлопчатобумажную ткань прижала к носу и рту. Помогло это на несколько секунд.

Вдруг прямо передо мной поднялся еще один вихрь, такой, что я совершенно потеряла возможность видеть.

Ко мне приблизилась жуткая пятнистая морда, двоящаяся в глазах, с белых клыков капала слюна. Влажный розовый язык облизал мне лицо. Зверь зарычал, я всхлипнула, не в силах двинуться с места. Уже стало казаться, что я оплавилась и скоро превращусь в стеклянную статуэтку. Невелик выбор – заживо сгореть или попасть в зубы хищнику…

И тут сквозь набившийся в уши песок, точно издалека, послышался голос:

– Эй! Эй, ты! Ты живая?

Пятнистая зверюга прошлась языком по моей шее и крепко вцепилась зубами в льняной ворот, протащила меня по земле и лапой перевернула на спину. Рядом с мордой очутились сапоги, перетянутые веревками, кто-то склонился надо мной и поднял на руки. Я видела только закутанный в грубую ткань силуэт да слышала какой-то непонятный звон.

– Помогите… – только и смогла я прошептать, едва ворочая пересохшим языком

– Без тебя не разберусь, – бросил глухой голос. – Цепляйся крепче.

Под руками я почувствовала жесткую шкуру, огрубевшую от песка и жара.

– Вперед! – командный тон.

Я успела уткнуть лицо в шерсть, ветер обжег уши. Мягкими скачками зверь несся, упруго отталкивался от земли, сильные мышцы играли под шкурой, а позади бегом мчался неизвестный. Смертельный жар гнался по пятам, но мы все время обгоняли его – на секунду, на мгновение…

Вот я краем глаза заметила тонкие силуэты сухих деревьев по сторонам. Зверь сбавил бег и остановился. Я скатилась с его спины на землю, у подножия невысокого холмика, поросшего жесткой рыжей травой и колючками. Сбоку явно выделялась квадратная дверь, обложенная дерном. Зверь переступал лапами и рычал, вглядываясь в пустыню. Я приподняла голову и увидела стремительно приближающийся черный силуэт на фоне алого светила. Незнакомец буквально пролетел мимо меня, зверь прыгнул на холмик, сильно припав на переднюю лапу, толкнул второй лапой дверь внутрь, и исчез в темном проеме, только мелькнул кончик пятнистого хвоста. Человек прыгнул вслед за ним, и я сама опрометью кинулась в черную яму, из которой веяло благой прохладой, скатилась вниз на несколько метров. Незнакомец что-то потянул на двери и плотно захлопнул ее.

Но я успела увидеть в закрывающемся проеме огромный алый шар с черными прожилками, от которого простирались к земле огненные лучи.

– Ты был послан уничтожить Стрелка.

Негромкий голос отдавался от стен старой библиотеки и скрывался в пыльных книгах.

– Повтори.

– Ну, я был послан уничтожить Стрелка.

Карлик поболтал трубочкой в чаше с мыльным раствором и выдул переливчатый пузырь.

– Стрелок жив.

– Ум-м-гумм, – отозвался карлик, занятый следующим пузырем.

– Объяснись.

– Мэтр Амгалан, – в голосе карлика почудилась легкая насмешка. – Я вам не наемный убийца из бульварного боевичка. Ножи в спину не мой конек. Так, направить, подтолкнуть… а дальше сами, любезны будьте.

Бледная рука, перевитая серебряными цепочками, смахнула со стола чашу. Мыльная пена растеклась по запыленному паркету, а карлик с сожалением отложил трубочку.

– Не надо так нервничать. Кто мог подумать, что у Стрелка окажется покровительница, которая могла бы стать вам достойным противником?..

– Противником? Мне? – колыхнулись черные кудри, сдерживаемые алой повязкой, рот презрительно изогнулся. – Не забывайся, червяк.

– …или союзником, – закончил карлик, изучая резной узор на круглом столе. – Авторесса амбициозна, даже очень. Стрелка едва не прибила, но ровно тогда, когда ей это потребовалось. За просто так мир гореть в аду она б не оставила. А вот если б ей объяснить, предложить…

– Это мой мир! – рявкнул Амгалан так, что зазвенели хрустальные подвески на огромном подвесном канделябре. – Я не стану его делить с какой-то…

– Простите, мэтр, но пока мир – не ваш, – нагло перебил его карлик. – Демиург обещал вам его только в случае вашей победы. А Солнце-то, – карлик выстрелил пальцами в разные стороны, изображая взрыв. – Да, я не успел – Терингу-то понесло, гибель вашу… о, простите, гибель Солнца она одним махом описала, никто б не успел вмешаться. Но кто, позвольте напомнить, время тянул, да с пути ее сбивал, Стрелка опять же натравил? А удачно ведь вышло, мэтр – все усилия ее прахом пошли. Так кто? – он недвусмысленно указал большими пальцами на себя. – Думаете легко по мирам таскаться, да еще с героем этим полудурочным? Хоть бы спасибо сказали. История-то продолжается.

Амгалан задумчиво тронул серебряный кулон в распахнутом вороте снежно-белой рубахи.

– Так-так, – протянул он. – Продолжается, говоришь? Что ж, внесем немного приключений…

Глава 4

Джер забрался поглубже в пещеру, прополз через узкий лаз. Руки нащупали крутой обрыв. Молодой охотник достал из поясного мешочка кресало, высек искру, затеплил лучину и, удостоверившись, что не переломает себе ноги, спрыгнул в неглубокую каменную западину, которая так и влекла к себе уютной прохладой. Из западины вел вглубь скалы еще один проход, но охотник решил, что идти дальше будет лишним, а это место вполне подойдет для отдыха.

Стояли дни Алого Солнца, и Джер передвигался исключительно после заката. Уже много ночей он шел вдоль скалистой гряды, а днем отсыпался в таких вот пещерках. В это время все люди земли вели такую жизнь – бодрствовали и занимались делами по ночам, а с рассветом прятались по укрытиям. Горе тому, кого Алое Солнце настигало под небом! Джер часто видел несчастных, погребенных в песках, не успевших скрыться от гибельного жара.

Так продолжалось до времени дождей, благословенных дней, когда низкие тучи застилали небо, и земля насыщалась влагой. Продолжались дожди от нескольких восходов до нескольких сезонов, как было угодно богам. После этого обычно вступало в права Желтое Солнце, жар становился не таким нестерпимым, и с рассветом можно было выходить из укрытий. Но все это время горизонт на востоке зловеще подсвечивался красным, иногда показывалась тонкая алая дуга, и каждую ночь люди с трепетом гадали, что принесет им новый день – просто жар, который можно пережить, или же огненные щупальца, шарящие по земле в поисках добычи.

Затеплив глиняный светильник, Джер первым делом извлек из кожаного чехла лук и осмотрел его. Это было доброе оружие – гибкие плечи с берестяной оплеткой, костяные накладки для большей крепости, свитая из волокон мощная тетива. Неведомая сила таилась в нем, дремала, ждала своего часа.

Удостоверившись, что все в порядке, Джер спрятал лук и вынул из поясной сумы кусок вяленой крольчатины. Поужинав, вдоволь напился чистой воды из кожаной промасленной фляги и стал готовиться ко сну.

Охотник задул светильник, подложил суму под голову, завернулся в походный плащ и принялся размышлять. По его подсчетам, до радужного моста оставалось не более десяти ночных переходов. Минуя испытания, он взберется по мосту на небо, добудет лыжи, сделанные из звездной пыли, проложит небесную лыжню, поднимется в обитель Алого Солнца и убьет его.

Всего-то навсего. Даже думать не о чем, плюнуть и растереть, ха.

Все это прошамкала Джеру древняя, похожая на сошедшую с ума крысу, шаманка. Бубнила она что-то над блюдом гнилой воды с поганками пополам, бубнила и добубнилась до того, что сам старейшина рода пришел к молодому охотнику на поклон. Уговаривать долго Джера не пришлось, старейшина застал его уже вощившим тетиву прадедова лука перед долгим странствием. Все селение провожало его в путь звездной ночью, даже шаманка выползла из заросшего паутиной логова, помахала костлявой рукой. Ручной ворон на ее плече каркнул со всей дури. Джер невольно обернулся и увидел, как бабка скалит в улыбке крепкие белые зубы да подмигивает такими молодыми и задорными глазами, что жуть берет. Решил – почудилось потемну.

Джер не имел и малейшего представления ни о том, как ходить по радуге, не проваливаясь, ни о преимуществах звездной пыли перед обыкновенным камусом, которым подбивали лыжи охотники в древние времена. Ни, тем более, каким лешим ему удастся пристрелить Алое Солнце, когда там и стрелять-то не разберешь, во что.

Но до этого утра он особенно не занимал голову такими мыслями. Шел себе и шел, весело да уверенно, точно знал, что идет правильно, как будто верное охотничье чутье само вело его к цели. И тут вдруг впервые почувствовал, что куда-то пропадает уверенность, непривычная растерянность овладела охотником, как будто в первый раз трезво взглянул на то, что предстоит ему сделать и отвечать за это перед всем миром.

Джер погладил плечи верного лука через чехол. Друг отозвался теплотой и спокойствием, словно хотел сказать: «Не скули, мол, сдюжим!» Охотник глубоко вздохнул, погружаясь в дремоту.

«Ты справишься! Ты не один…»

Джер вздрогнул и открыл глаза. Голос был таким ясным и звонким, что охотник не сразу понял, что прозвучал он во сне.

Он пошарил за пазухой и сжал в ладони маленькую, в палец длиной деревянную фигурку, погладил ногтем незамысловатую резьбу, изображавшую пышные кудри. Ему показалось, будто легкие пальцы, едва прикасаясь, взъерошили его волосы и, шутя, щелкнули по мочке уха.

– Благодарю тебя, Теринга, – тихо сказал он в пустоту пещеры. – Благодарю за силу, которую даешь мне.

Охотник прикоснулся губами к теплой фигурке и снова задремал.

Он проснулся от странных звуков вокруг. Сухой шелест наполнял пещеру, слышались пересвисты, в которых чудились отдельные, пока неразличимые слова. Охотник молнией вскочил, закинул за спину суму и лук, следующим движением высек искру, огонек заиграл на волосяном фитиле.

Вниз по скатам чашеобразной западины скользили три змеи, нащупывая себе путь влажными раздвоенными языками. Гибкие, блестящие в свете огонька, они переливались красно-золотыми оттенками, четко очерченные чешуйки шелестели по камню.

«Уничтожжшшшшить…»

Каждая змея была толщиной в руку, а хвосты их еще терялись в темноте над обрывом.

«Любой ццсссеной…»

Вот одна змея блеснула черными обсидианами глаз, раскрыла пасть, спружинилась и сделала бросок в сторону Джера. Охотничий нож сам прыгнул в ладонь, другую руку Джер выметнул вперед, перехватил змею пониже головы и ударил ножом снизу вверх, под нижнюю челюсть. С хрустом сомкнулись белоснежные клыки, тягучая желтая жидкость потекла по запястью охотника, но нож оказался бессилен пробить жесткую чешую. Оглушенная змея воспряла и с новой силой попыталась вывернуться из хватки Джера. А в это время вторая подползла к ногам, обвилась вокруг высокого кожаного мокасина и довольно бестолково вонзила зубы в плотное голенище. Продолжая сжимать первую змею, Джер с силой ударил подошвой вторую, и тут уже пришлось ловить на нож атаку третьего свитка алых упругих колец.

Славное, идеально отточенное лезвие беспомощно скользнуло по золотой шкуре, но ему удалось отбросить змею на несколько шагов. Пока она, шипя, готовилась к новой атаке, Джер сориентировался и ударил острием вторую змею прямо в раскрытую пасть, которая шарила языком, не в силах дотянуться до колена, не защищенного толстой кожей.

«Униччччтожжшшшить Джжшшшера Ссссстрелка…»

«Любой ццссссеной…»

Змея обмякла на полу пещеры, слизистая лужа крови и яда растеклась по серому камню.

А Джер уже бился с двумя змеями, стараясь перехватить обеих ближе к голове. Первую он продолжал сжимать все сильнее так, что твари приходилось невольно раскрывать челюсти, чтобы дышать. Улучив момент, он ударил ее ножом в небо, и тут же почувствовал острую боль в левой ноге. Поток слизи и крови хлынул из головы убитой змеи на руки, лицо, одежду. И второй раз боль ударила охотника в бедро. Он припал на правую ногу и прямо перед ним оказалась морда змеи, разевающей пасть для третьего укуса. Джер по рукоять погрузил нож в шипящую глотку, змея мягкими безвольными кольцами осела у его ног, но он услышал торжествующий угасающий свист:

«Ты умрешшшшь… Сссстрелок уничтожжшшшен… сссслава Ссссолнццсссу…»

Джер подтянул левую ногу, ножом вспорол штанину, ударил лезвием глубже, сдавил, еще сильнее, кровь вперемешку с желтым ядом насквозь промочила одежду. Он потянулся к чудом не угасшему светильнику, чтобы прижечь рану, но тут снова послышался тот же самый отвратительный шелест. Еще одна змея перевесилась через край обрыва и ползла к нему.

Джер понял, что еще одной схватки не выдержит. О том, чтобы забраться на обрыв, нечего было и думать, тем более что по выходу из пещеры его уж точно ждала неминуемая смерть под палящими лучами.

Сжав зубы, вцепившись в окровавленную костяную рукоять ножа, он полуползком бросился к черному проему, что вел вглубь скалы.

В подземном укрытии мой спаситель первым делом засветил глиняный жировик и принялся осматривать лапу зверя, напоминающего ягуара средних размеров. Похоже, зверь серьезно поранился. От пережитого напряжения у меня дрожали руки и ноги, горела обожженная спина. Незнакомец не обращал на меня внимания, гладил ягуара и ласково разговаривал с ним. Я понемногу пришла в себя и увидела, что лежу на сырой земле, а в углу, в небольшой яме проступила грязная лужица. При ее виде засаднило горло. Человек тоже заметил воду, подошел и принялся раскапывать землю пальцами. Я молча стала помогать. Вскоре ямка наполнилась мутной жидкостью. Я зачерпнула ладонью, поднесла к губам, и обнаружила, что пью воду, отфильтрованную многими слоями грунта. Человек напился сам и напоил зверя, затем сбросил с плеч туго набитый мешок, извлек смотанную полосу ткани, смочил ее, принялся отирать больную лапу…

Пережитый жар дал о себе знать – закружилась голова, и я почувствовала, что проваливаюсь в сон.

Не знаю, сколько пришлось пролежать не то во сне, не то в беспамятстве. Очнулась в окружении абсолютной темноты, но над головой, в открытом квадратном проеме виднелось темно-синее небо, усыпанное яркими звездами. Я лежала, свернувшись клубком на холодном земляном полу, абсолютно продрогшая, в отсыревшей одежде.

Мысли угоревшими белками запрыгали в голове, когда начали всплывать воспоминания о произошедшем.

Предположение, что это сон или бред, я отмела примерно на этапе воспоминаний о невозможности вдохнуть раскаленный воздух и песке, скребущем горло. Как показывает опыт, любой сон прерывается на моменте, когда спящий близок к смерти. С уверенностью могу заявить, что так оно и было.

Что делать сейчас? Окопаться в земле и переждать, пока Алое Солнце закатится, сраженное меткой стрелой?

С нервной усмешкой я села, встряхнула головой, коснулась обгоревшей кожи на затылке и поморщилась от боли. Так-то, богиня Теринга! Хорошо, устроившись в уютном кресле, творить страшные миры? Теперь отвечай лично за то, что натворила!

Я попыталась сообразить, до какого момента мы с Джером могли стереть роман. Что происходит сейчас? Идет ли Джер по дороге к радужному мосту или еще живет спокойно в своей пещере, не подозревая о великой надежде, что возлагает на него весь мир? А может, уже гремит в небесах битва охотника с солнечным богом?

Чуть поразмыслив, я пришла к не самому утешительному выводу о том, что третий вариант вряд ли возможен. Сможет ли охотник совершить в одиночку то, к чему мы шли вдвоем? Пройти путь, на котором не раз приходилось мягко направлять его в верную сторону?

– Ты справишься, – прошептала я в темноту. – Ты не один.

Поеживаясь и зябко кутаясь в льняную рубашку, я выкарабкалась из ночного убежища. Огромные чистые звезды рассыпались по небосклону, в воздухе сплетались ноты свежести и дикости с терпкой примесью высохших трав. Этот аромат не истребить никаким жаром. Под ногами шмыгали мелкие песчанки. И представить трудно, что с рассветом все подзвездное пространство становится абсолютно безжизненным.

По-видимому, ночь наступила недавно. Неподалеку плясал маленький костерок, пламя обрисовывало силуэт человека, который склонился над распростертым на боку зверем. Я подошла ближе, зашуршала сухая трава под ногами. Человек даже не глянул в мою сторону. Он приподнял обеими руками тяжелую переднюю лапу. Зверь жалобно заворчал, на голень была наложена полотняная повязка, насквозь мокрая от крови.

– Надо сменить, – несмело проговорила я.

Человек не ответил, принялся разматывать ткань, небыстро, уверенно. Зверь терпел, слегка поскуливал, вздергивая губу, под которой виднелись влажные десны. Под повязкой оказалась открытая рана. В свете костерка было видно, что в нее попала шерсть и песок.

Незнакомец извлек из лежавшего рядом заплечного мешка кожаную флягу и чашку, выдолбленную из жесткого ствола какого-то растения, поднялся и направился к холму, в котором мы укрывались. Я обошла костер, стараясь держаться от ягуара поодаль. Зверь хоть и был болен, но внушал страх и уважение. Сильные мышцы бугрились под бело-желтоватой шкурой, великолепной, блестящей, в черных пятнах. Подрагивали чуткие уши, крутой лоб хмурился от боли, влажные желтые глаза помутились. Я подбросила в костер немного сухих колючек. Стояла свежая ночь, и хотелось согреться, даже памятуя о вчерашнем аде.

Человек быстро вернулся с полной флягой. Сейчас я смогла лучше разглядеть его в свете костра. Черные волосы забраны в хвост, перевязанный кожаным шнуром. На одном конце шнура свободно закреплено истрепанное перо. Смуглая кожа, темные, очень усталые глаза. Одет он был в светлую рубаху и штаны из плотной ткани, на земле небрежно валялся многослойный большой плащ. На вид незнакомцу можно было дать и двадцать пять лет и сорок. Мелкий песок въелся в складки кожи, делая черты лица резче и старше.

Он налил воды в чашку, смочил кусок холстины и аккуратно промыл рану. Закончив, принялся рыться в мешке. Я поняла, что ищет он чистую ткань. Но, судя по первой перевязке, нужного материала у него не было – окровавленное полотно оказалось жестким и грубо вытканным, и никак не могло мягко и надежно удерживать края раны.

Я жестом привлекла внимание своего спасителя, затем сняла с себя мягкую домашнюю льняную рубашку и протянула ему, оставшись в одной тонкой майке. Незнакомец окинул меня быстрым взглядом и принял ткань, чуть склонив голову в знак благодарности. С помощью ножа разорвал рубашку на полосы и умело наложил добротную повязку. Затем дал зверю напиться, и раненый заснул.

– Как бы не взяла гниль, – проговорил он.

– Нужно обработать рану лекарством, – сказала я. – Хотя бы отваром подорожника или чистотела. Какие травы можно достать в этих местах?

Человек дернул углом рта: