Слоны умеют помнить Кристи Агата
– То есть муж убил жену или жена убила мужа? Не думаю.
– Что ж, я понял вашу проблему, – сказал Пуаро. – Это меня очень заинтриговало. Приходишь домой с какого-то приема. Тебя просят сделать что-то очень трудное, почти невозможное, и – ты задумываешься, с какого конца взяться за это дело.
– Ну, и с какого же? – спросила миссис Оливер.
– Мне не так легко это сказать, – ответил Пуаро. – Ведь я не женщина. Не женщина, которую вы по-настоящему не знаете, которую вы встретили на ленче и которая поставила перед вами задачу и попросила решить ее, никак не объяснив своего мотива.
– Верно, – согласилась миссис Оливер. – И что теперь делать Ариадне? Иными словами, что теперь делать А., если б вы прочли об этой проблеме в газете?
– Ну, я предполагаю, у А. есть три пути. Можно написать записку миссис Бёртон-Кокс со словами: «Мне очень жаль, но я чувствую, что действительно не могу помочь Вам в этом вопросе», – или можете выразить это как-нибудь по-другому. Вариант Б: вы связываетесь с вашей крестницей и рассказываете ей, что спросила у вас мать еепарня, или молодого человека, или как там это называется, за которого она думает выйти замуж. От нее вы узнаёте, действительно ли она собирается за него замуж. Если да, то нет ли у нее какой-нибудь догадки, или не говорил ли ей этот молодой человек, что взбрело в голову его матушке. И тут появятся другие интересные моменты – например, выяснится, что думает девушка о матери молодого человека, за которого хочет выйти замуж. И третье, что вы можете сделать, – сказал Пуаро, – и что я настоятельно рекомендовал бы вам…
– Я знаю, – сказала миссис Оливер. – Одно слово.
– Ничего, – закончил Пуаро.
– Именно. Я знаю, что это было бы просто и правильно. Ничего. Это большое нахальство – пойти и сказать девушке, своей крестнице, что собирается рассказывать людям ее будущая свекровь и о чем расспрашивать. Но…
– Я знаю, – сказал Пуаро. – Человеческое любопытство.
– Я хочу узнать, почему эта противная тетка подошла ко мне и все это сказала. Когда узнаю, смогу успокоиться и забыть обо всем этом. Но до тех пор…
– Да, – сказал Пуаро, – вы не сможете заснуть. Или будете просыпаться среди ночи, и, если я действительно вас знаю, вам в голову будут приходить самые экстраординарные и экстравагантные идеи, из которых вы, пожалуй, некоторое время спустя сможете сочинить очень неплохую детективную историю. Детектив с убийством – триллер. Что угодно.
– Что ж, пожалуй, могла бы, если взглянуть с этой стороны, – согласилась миссис Оливер, и ее глаза слегка сверкнули.
– Бросьте это дело, – сказал Пуаро. – Это будет очень трудно. К тому же, похоже, для этого у вас нет никаких серьезных оснований.
– Но я хочу убедиться, что для этого нет никаких оснований.
– Человеческое любопытство, – повторил Пуаро. – Такая интересная штука… – Он вздохнул. – Подумать только, чем мы обязаны ему на протяжении истории. Любопытство. Не знаю, кто придумал любопытство. Говорят, что оно связано с кошкой. Кошку погубило любопытство[6]. Но я бы сказал, что любопытство изобрели греки. Они все хотели знать. До них, насколько я знаю, никто не хотел знать лишнего. До них люди лишь хотели знать, каковы правила той страны, в которой они жили, как избежать отсечения головы, или посадки на кол, или еще какой-нибудь неприятности. Но они или подчинялись, или не подчинялись этим правилам. Они не хотели знать почему. Но с тех пор многие захотели знать почему, и из-за этого много что произошло. Корабли, поезда, летающие аппараты, и атомные бомбы, и пенициллин, и методы лечения различных заболеваний. Маленький мальчик смотрит, как на мамином чайнике от пара подпрыгивает крышка – и мы узнали железную дорогу и поезда, которые со временем породили забастовки железнодорожников и многое другое. И так далее, и так далее.
– Но скажите, – поинтересовалась миссис Оливер, – вы считаете, что я люблю совать нос не в свое дело?
– Нет, не считаю. Я вообще не считаю вас очень любопытной женщиной. Но вижу, что на том литературном ленче вы впали в возбужденное состояние, защищаясь от излишней любезности и избыточных похвал. И из-за этого попали в другую неловкую ситуацию и страшно невзлюбили ту женщину, которая вас в нее поставила.
– Да. Это очень надоедливая женщина, очень неприятная.
– Это давнее убийство мужа и жены, которые будто бы прекрасно ладили, и не было известно ни о каких ссорах между ними. По вашим словам, нигде не писали про возможную причину убийства?
– Они были застрелены. Да, застрелены. Это могло быть самоубийство по сговору. Наверное, полиция так сначала и решила. Конечно, после стольких лет этого уже не выяснишь…
– Не скажите, – возразил Пуаро. – Думаю, я смогу кое-что выяснить.
– Вы хотите сказать – через ваших невообразимых друзей?
– Ну, пожалуй, я бы не стал называть их невообразимыми. Это определенно осведомленные друзья, которые могут получить доступ к определенным архивам, посмотреть на отчеты о преступлениях того времени – и дать и мне доступ к определенным записям.
– Вы сможете кое-что разузнать, – с надеждой сказала миссис Оливер, – и потом рассказать мне.
– Да, думаю, в любом случае я могу вам помочь узнать все факты, касающиеся этого дела. Хотя это и займет некоторое время.
– Я считаю, что если вы займетесь этим – а я очень этого хочу, – то и мне нужно будет предпринять что-то со своей стороны. Например, встретиться с этой девушкой. Я посмотрю, знает ли она что-то об этом, предложу выразить от ее имени недовольство ее потенциальной свекрови или же помочь каким-либо другим способом. И еще мне хочется посмотреть на молодого человека, за которого она собирается замуж.
– Совершенно верно, – одобрил Пуаро. – Превосходно.
– И я предполагаю, могут быть люди… – Миссис Оливер осеклась и нахмурилась.
– Не думаю, что люди очень помогут, – сказал Эркюль Пуаро. – В свое время, возможно, это было cause clbre[7]. Но что такое cause clbre, если подумать? Если только оно не заканчивается удивительной развязкой, а в данном случае развязки не было. Никто о нем не помнит.
– Да, – признала миссис Оливер, – это истинная правда. В газетах было много шуму, и иногда этот случай упоминали, а потом все просто забылось. Что ж, так теперь делается. Как с той девушкой на днях – знаете, которая вышла из дому, и ее нигде не могли найти. Ну, то есть это случилось пять или шесть лет назад, а потом вдруг маленький мальчик играет в куче песка, или в яме с гравием, или что-то в этом роде – и находит мертвое тело. Через пять или шесть лет.
– Это верно, – согласился Пуаро. – И также верно другое: зная, сколько времени пролежало тело и что случилось в тот конкретный день, вернувшись к разнообразным событиям того дня, о которых остались записи, можно, наконец, найти убийцу. Но в вашем случае это будет труднее, поскольку, похоже, ответ будет одним из двух: либо муж не любил жену и хотел избавиться от нее, либо жена ненавидела мужа или имела любовника. Поэтому это могло быть убийство из ненависти или нечто совсем иное. В любом случае будет, так сказать, нечего разыскивать. Если полиция ничего не нашла в свое время, то мотив может оказаться сложным, который нелегко разглядеть. Потому оно и осталось сенсацией на неделю, не более того.
– Наверное, я навещу свою крестницу. Пожалуй, та ужасная женщина этого от меня и хотела. Она думает, что моя крестница знает – ну, может знать, – сказала миссис Оливер. – Знаете, дети осведомлены о таких вещах… Они ведают самое невероятное.
– Вы имеете представление, сколько лет было вашей крестнице в то время?
– Ну, да, если посчитать… но сразу не могу сказать. Наверное, девять или десять, но, возможно, и больше, не знаю. Думаю, она в то время была в школе. Но, может быть, это моя фантазия, воспоминания о том, что я когда-то читала…
– Так вы думаете, миссис Бёртон-Кокс хотела, чтобы вы получили информацию от своей крестницы? Возможно, девушка что-то знает, может быть, говорила что-то ее сыну, а сын сказал матери… Подозреваю, миссис Бёртон-Кокс пыталась сама расспрашивать девушку и получила отпор, но потом подумала, что знаменитая миссис Оливер, которая к тому же ее крестная мать и полна криминальных знаний, может выудить из нее информацию. Хотя почему ей так это важно, я не могу понять, – сказал Пуаро. – И мне не кажется, что те, кого вы туманно называете «люди», смогут помочь через столько лет. Неужели кто-то что-то помнит?
– Ну, в этом случае, я думаю, могли запомнить, – сказала миссис Оливер.
– Вы удивляете меня. – Пуаро озадаченно посмотрел на нее. – Разве люди что-то запоминают?
– Ну, на самом деле я думала о слонах.
– О слонах?
Как это частенько бывало и раньше, Пуаро подумал, что миссис Оливер действительно самая непостижимая женщина. С чего бы вдруг о слонах?
– На том ленче я думала о слонах.
– Почему? – с любопытством спросил Пуаро.
– Ну, на самом деле я думала о зубах. Знаете, это штуки, которыми пытаются жевать, а если у вас в некотором роде зубы ненастоящие – ну, вы не можете делать это очень хорошо. Понимаете, риходится помнить, что можно есть, а что нельзя.
– Да, – глубоко вздохнул Пуаро, – Да, да. Дантисты – они могут сделать многое, но не всё.
– Совершенно верно. А потом я подумала, знаете ли, что наши зубы – это просто кости, и они не так уж прочны, а как хорошо быть собакой, у которой зубы гораздо крепче. А потом я подумала о других, у кого такие твердые зубы, – о моржах и других животных. И вспомнила о слонах. Конечно, когда думаешь о слоновой кости, то думаешь и о слонах, не так ли? Об огромных слоновьих бивнях…
– Истинная правда, – признал Пуаро, так и не понимая, к чему ведет миссис Оливер.
– И потому я подумала, что нам нужно обратиться к людям, которые похожи на слонов. Потому что, говорят, слоны ничего не забывают.
– Да, я слышал такую фразу, – сказал Пуаро.
– Слоны ничего не забывают, – повторила миссис Оливер. – Вы знаете ту детскую сказку? Как какой-то индийский портной засунул иголку или что-то такое слону в бивень… нет, не в бивень, а в хобот – конечно же, слону в хобот. И в следующий раз, проходя мимо портного, слон набрал полный рот воды и окатил его, хотя не видел этого портного несколько лет. Он не забыл. Он запомнил. В этом все и дело. Слоны все помнят. Нам нужно только связаться с какими-то слонами.
– Я не уверен, что правильно понял вас, – сказал Эркюль Пуаро. – Кого вы классифицируете как слонов? Вы говорите так, словно собираетесь обратиться за сведениями в зоопарк.
– Ну, не совсем так, – ответила миссис Оливер. – Я имела в виду не собственно слонов как таковых, а то, как люди до некоторой степени могут напоминать слонов. Некоторые люди умеют помнить. Ведь люди запоминают все необычное. Например, я многое помню очень хорошо. К примеру, свой день рождения, когда мне исполнилось пять лет; помню розовый торт – прекрасный торт розового цвета, а на нем сидела сахарная птичка. И помню день, когда улетела моя канарейка и я плакала. Еще я помню другой день, когда вышла в поле, а там был бык, и кто-то сказал, что он меня забодает, и я перепугалась и хотела убежать. Да, я очень хорошо это помню. Это тоже было во вторник. Не знаю, почему я запомнила, что был вторник, но тогда точно был вторник. Еще помню чудесный поход за ежевикой. Помню, что кусты ужасно кололись, но я набрала ежевики больше всех. Это был чудесный день! Но тогда, кажется, мне было уже девять… Но зачем возвращаться так далеко? Я хочу сказать, я в жизни присутствовала на сотнях свадеб, но, когда гляжу назад, вспоминаются только две. Одна – когда я была подружкой невесты. Я помню, что это было в Нью-Форест, но не помню, кто там был еще. Наверное, выходила замуж моя кузина. Я не очень хорошо ее знала, но она хотела побольше подружек на свадьбе, ну, и я, наверное, показалась подходящей. А помню и другую свадьбу. Там был мой друг, военный моряк. Он чуть не утонул на подводной лодке, но спасся, а потом обручился с девушкой, чьи родители не хотели, чтобы она за него выходила, но он все же женился на ней, и я опять была среди подружек невесты. То есть я хочу сказать, всегда что-то запоминается.
– Я вас понял, – сказал Пуаро. – Мне кажется, это интересно. Значит, вы отправитесь a la recherche des lphants?[8]
– Именно. Нужно только правильно установить дату.
– В этом я могу вам помочь.
– А потом я подумаю, кого знала в то время, кто имел те же знакомства, что и я, кто, вероятно, был знаком с генералом. Некоторые могли познакомиться с ними за границей, но я могла быть знакома и с такими, хотя и не видела Молли столько лет. Знаете, ведь можно навестить людей, с которыми долго не виделся. Потому что людям всегда приятно увидеть кого-то из прошлого, даже если они не очень хорошо тебя помнят.
– Очень интересно, – сказал Пуаро. – Похоже, вы хорошо подготовлены для своей задачи. Люди, хорошо или не очень хорошо знавшие Рейвенскрофтов, жившие в той же части мира, где произошел тот случай, или, может быть, до сих пор там живущие. Это труднее, но, думаю, нужно за это взяться. Так или иначе, нужно попробовать разные пути. Начните как бы невзначай разговор о том, что случилось тогда, что они думают об этом, что говорят другие, как это могло случиться. Думаю, вы можете раскопать много интересного.
– Ох, боюсь, я в самом деле просто сую свой нос не в свое дело.
– Вам дали задание, – сказал Пуаро. – И дал его не тот человек, который вам нравится, не тот, которому вы хотите помочь, а женщина, крайне вам неприятная. Это не важно. Вы по-прежнему в поиске – в поиске знания. Вы идете своим путем. Это путь слонов. Слоны умеют помнить. Bon voyage[9].
– Прошу прощения, – сказала миссис Оливер.
– Я посылаю вас в путь, сулящий открытия. A la recherche des lphants.
– Наверное, я сошла с ума, – печально сказала миссис Оливер и еще раз провела руками по волосам, отчего стала похожа на картинку в книжках про Растрепку. – А я только задумала написать рассказ про золотистого ретривера… Но что-то не пошло. Никак не могла начать, если вы понимаете, как это бывает.
– Хорошо, бросьте золотистого ретривера. Сосредоточьтесь только на слонах.
Книга I
Слоны
Глава 3
Руководство двоюродной бабушки Элис
– Вы не могли бы найти мою записную книжку, мисс Ливингстоун?
– Она у вас на столе, миссис Оливер. В левом углу.
– Я имела в виду не эту, – сказала Ариадна. – Этой я пользуюсь сейчас. Я имела в виду предыдущую. Ту, что была у меня в прошлом году, или лучше ту, что была до нее.
– Может быть, вы ее выбросили? – предположила мисс Ливингстоун.
– Нет, я никогда не выбрасываю записные книжки и подобные вещи, потому что они так часто оказываются нужны. То есть некоторые адреса, которые не переписала в новую. Она, наверное, в ящике комода.
Мисс Ливингстоун появилась сравнительно недавно – она заменила мисс Седжвик. Ариадне Оливер не хватало мисс Седжвик – та знала столько всего… Знала, куда миссис Оливер иногда прячет свои вещи, в каких местах держит их. Она помнила имена людей, с которыми миссис Оливер вела приятную переписку, и имена тех, кому миссис Оливер через силу писала довольно неприятные письма. Она была неоценима – то есть была раньше. Она была вроде… как же называлась та книга? Такая большая, коричневая… Миссис Оливер ударилась в воспоминания. Эта книга была у всех людей викторианской эпохи. «Всё обо всем». И в самом деле там было можно узнать все! Как вывести пятна от утюга с льняной скатерти, что делать со свернувшимся майонезом, как начать неофициальное письмо к епископу… Много, много всего. Все это было в той книге. Великое подспорье для двоюродной бабушки Элис.
И мисс Седжвик была так же хороша, как та бабушкина книга. А мисс Ливингстоун – совсем не то. Она вечно стояла с вытянутым лицом, бледная и старалась выглядеть очень толковой. Каждая черточка на ее лице говорила: «Я очень толковая». Но на самом деле толку от нее было мало. Она только знала, куда клали свои вещи ее бывшие наниматели-литераторы, и явно считала, что и миссис Оливер должна держать их там же.
– Мне нужна моя записная книжка семидесятого года, – с твердостью и решительностью избалованного ребенка сказала миссис Оливер. – И, пожалуй, шестьдесят девятого тоже. Пожалуйста, разыщите их, и поскорее, будьте любезны.
– Конечно, конечно, – ответила мисс Ливингстоун.
Она огляделась с несколько рассеянным видом, как человек, который ищет что-то, о чем никогда раньше не слышал, но чья толковость способна найти это с помощью какого-то неожиданного всплеска удачи.
«Если я не верну свою Седжвик, то сойду с ума, – подумала миссис Оливер. – Без нее я пропаду».
Мисс Ливингстоун начала выдвигать разные ящики в мебели, что стояла в так называемом кабинете миссис Оливер и рабочей комнате.
– Вот прошлогодняя! – радостно воскликнула она. – Она будет более актуальна, не правда ли? За тысяча девятьсот семьдесят первый год.
– Мне не надо за семьдесят первый, – сказала миссис Оливер. У нее в голове всплыли смутные воспоминания. – Посмотрите в чайной оробке.
Мисс Ливингстоун с обеспокоенным видом огляделась.
– Вон там, – указала миссис Оливер.
– Записная книжка вряд ли может быть в чайной коробке, – пролепетала мисс Ливингстоун, напомнив своей работодательнице общеизвестные житейские истины.
– Нет, может, – ответила миссис Оливер. – Кажется, я вспомнила. – Отодвинув мисс Ливингстоун, она подошла к красивой инкрустированной чайной коробке, подняла крышку и заглянула внутрь. – Вот она.
Подняв крышку круглой банки из папье-маше, предназначенной для хранения чая «Лапсан Сушонг»[10], а не индийского, Ариадна вытащила маленькую измятую коричневую записную книжку.
– Но это же за тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, четырехлетней давности, миссис Оливер.
– Похоже, что так, – ответила та, приподняв ее и снова положив на письменный стол. – Пока что все, мисс Ливингстоун, но попробуйте, не сможете ли разыскать где-то мою книгу дней рождения.
– Я не знала…
– Теперь я ей не пользуюсь, – сказала миссис Оливер, – но когда-то я вела такую. Знаете, она довольно большая. Я начала вести ее в детстве и продолжала несколько лет. Наверное, она где-то в мансарде. Знаете, которую мы иногда используем как запасное помещение, когда мальчишки приезжают на каникулы или кто-нибудь, кому все равно, где останавливаться… В таком сундуке, или, точнее, комоде, рядом с кроватью.
– Понятно. Мне пойти и посмотреть?
– Хорошая мысль.
Когда мисс Ливингстоун удалилась, миссис Оливер плотно закрыла за ней дверь и немного повеселела. Потом вернулась к письменному столу и начала просматривать написанные выцветшими чернилами адреса. От книжки пахло чаем.
– Рейвенскрофт. Селия Рейвенскрофт. Да. Фишейкр, четырнадцать, Мьюз, S.W.-три. Это в Челси. Тогда она жила там. Но потом был другой адрес. Где-то на Стрэндон-Грин, у моста Кью. – Она пролистала несколько страниц. – Вот, этот, кажется, поновее… Мардик-Гроув. Наверное, рядом с Фулхэм-роуд. Где-то там. Есть телефонный номер? Все стерлось, но, я думаю… Да, правильно, Челси. Однако же все-таки попытаюсь.
Она подошла к телефону.
Тут дверь открылась, и заглянула мисс Ливингстоун.
– Как вы думаете, может быть…
– Я уже нашла адрес, который искала, – сказала миссис Оливер. – Ступайте, поищите книгу дней рождения. Это важно.
– Может быть, вы оставили ее, когда жили в Сили-хаус?
– Нет, не думаю. Продолжайте поиски, – сказала миссис Оливер и, когда дверь закрылась, пробормотала: – И ищи, сколько влезет.
Она набрала номер и, пока ждала ответа, открыла дверь и крикнула:
– Посмотрите в испанском сундуке. Знаете, такой окованный медью… Не помню, где он теперь стоит. Наверное, в прихожей под столом.
Первая попытка дозвониться оказалась неудачной. Она попала к миссис Смит-Поттер, которая говорила раздраженно и неотзывчиво и не имела представления, какой теперь может быть номер у тех, кто жил в этой квартире раньше.
Миссис Оливер снова вернулась к изучению записной книжки и обнаружила еще два адреса, наскоро нацарапанных поверх других номеров. Они не казались очень полезными. Однако с третьей попытки в зачерканном удалось разобрать что-то похожее на «Рейвенскрофт», а также инициалы и адрес.
Раздавшийся в трубке голос признал, что знает Селию.
– О да, но она уже несколько лет как не живет здесь. Когда я последний раз о ней слышала, она, кажется, жила в Ньюкасле.
– Ой, боюсь, у меня нет того адреса, – сказала миссис Оливер.
– У меня тоже, – ответила любезная девушка. – Кажется, она стала секретаршей у хирурга-ветеринара.
Это звучало не очень обнадеживающе. Миссис Оливер попыталась еще пару раз. От адресов в самой поздней записной книжке не было никакого проку, и она вернулась к более ранним. Поклевка случилась, если можно так выразиться, когда она добралась до последней, за 1962 год.
– Ах, вы говорите о Селии, – сказал голос. – Селии Рейвенскрофт, верно? Или Финчуэлл?
Миссис Оливер еле удержалась, чтобы не сказать: «Нет, и не Редбрест тоже».
– Очень компетентная девушка, – продолжал голос. – Она работала у меня более полутора лет. О да, очень компетентная. Я была бы счастлива, если б она осталась дольше. Кажется, она съехала отсюда куда-то на Харли-стрит, но, пожалуй, у меня где-то есть ее адрес… Дайте я посмотрю. – Прошло какое-то время, пока миссис Незнакомка смотрела свои записи. – У меня есть один адрес. Это где-то в Айлингтоне[11]. Думаете, это возможно?
Миссис Оливер ответила, что все возможно, горячо поблагодарила миссис Незнакомку и записала адрес.
– Как трудно искать адреса людей, правда? Обычно они присылают тебе их – на открытках, например… Но лично я, похоже, всегда их теряю.
Миссис Оливер ответила, что тоже страдает этим же.
Она набрала айлингтонский номер. Ответил голос с сильным иностранным акцентом:
– Вы ищете, да – что вы говорите? Кто здесь живет?
– Мисс Селия Рейвенскрофт?
– О да, очень верно. Да, да, она живет здесь. У нее комната на третьем этаже. Сейчас она вышла и нет дома.
– А позже, вечером, она будет?
– О, она будет дома очень скоро, я думаю, потому что она приходит домой одеться для приема и уходит.
Миссис Оливер поблагодарила за информацию и повесила трубку.
– Ох уж эти девушки! – раздраженно сказала она себе и попыталась вспомнить, как давно виделась со своей крестницей Селией. Потерянная связь. В этом все и дело.
«Итак, – подумала она, – Селия в Лондоне. Если и ее парень в Лондоне, или мать ее парня в Лондоне, то все складывается. Боже, у меня просто голова раскалывается…»
– Да, мисс Ливингстоун? – Она обернулась.
Мисс Ливингстоун, непохожая на себя, вся в пыли и в паутине, раздраженная, стояла в дверях со стопкой пыльных томов.
– Не знаю, понадобится ли вам это, миссис Оливер. Они, похоже, пролежали там много-много лет, – неодобрительно сказала она.
– Непременно понадобятся, – ответила миссис Оливер.
– Не знаю, хотите ли вы, чтобы я нашла в них что-то конкретное…
– Не думаю. Если вы положите их вон туда, на край дивана, вечером я сама их просмотрю.
Неодобрение мисс Ливингстоун нарастало с каждой секундой.
– Хорошо, миссис Оливер. Пожалуй, я только сначала смахну с них пыль.
– Это будет очень любезно с вашей стороны, – сказала миссис Оливер и вовремя замолкла, чтобы не сказать: «И, ради бога, стряхните пыль с себя. У вас все левое ухо в паутине».
Она посмотрела на часы и снова набрала айлингтонский номер. На этот раз ей ответил чисто англосаксонский голос, в этом не было сомнений, что вызвало у миссис Оливер удовлетворение.
– Мисс Рейвенскрофт? Селия Рейвенскрофт?
– Да, это Селия Рейвенскрофт.
– Что ж, не думаю, что ты меня хорошо помнишь. Я миссис Оливер, Ариадна Оливер. Мы давно не виделись, но на самом деле я твоя крестная.
– Ах да, конечно, я знаю… Да, мы давно не виделись.
– Мне бы очень хотелось тебя увидеть. Хорошо бы ты пришла ко мне, или мы могли бы встретиться в другом месте, как тебе больше нравится. Могла бы ты прийти на ужин или…
– Ну, сейчас это довольно трудно, учитывая, где я работаю. Я могла бы заскочить сегодня вечером, если хотите. Примерно в полвосьмого или в восемь. Потом у меня встреча, но…
– Если ты зайдешь, я буду очень, очень рада.
– Ну, конечно, зайду.
– Запиши адрес. – Миссис Оливер продиктовала.
– Хорошо. Я буду. Да, я хорошо знаю, где это.
Миссис Оливер сделала пометку в телефонном блокноте и с некоторым раздражением посмотрела на мисс Ливингстоун, которая только что вошла в комнату, сгибаясь под тяжестью огромного альбома.
– Может быть, этот, миссис Оливер?
– Нет, не может. Здесь кухонные рецепты.
– Боже, – сказала мисс Ливингстоун. – Рецепты.
– Ну, может быть, я посмотрю какие-нибудь, – сказала миссис Оливер, твердо отодвигая альбом. – Пойдите посмотрите еще. Знаете, я подумала, может быть, в бельевом шкафчике… Рядом с ванной. Нужно заглянуть на верхнюю полку, над банными полотенцами. Я иногда кладу туда бумаги и книги… Погодите минутку. Я поднимусь посмотреть вместе с вами.
Через десять минут миссис Оливер просматривала страницы выцветшего альбома. Мисс Ливингстоун, достигнув финальной стадии мученичества, стояла у двери. Не в силах выносить вида таких страданий, миссис Оливер сказала:
– Что ж, хорошо. Вы могли бы посмотреть еще в столе в столовой… В старом письменном столе. Знаете, который немного сломан. Может быть, там найдете еще несколько записных книжек. Самых ранних. Все до десятилетнего возраста будут представлять интерес. А после этого… не думаю, что мне сегодня еще что-то понадобится.
Мисс Ливингстоун удалилась.
«Интересно, – сказала себе миссис Оливер, сев и с глубоким вздохом взглянув на страницы книги дней рождения, – кто получил больше удовольствия: она, уйдя, или я, увидев, что она ушла? После визита Селии мне предстоит напряженный вечер…»
Взяв новую тетрадь из стопки на столике рядом с письменным столом, она записала разные даты, возможные адреса и имена, отыскала что-то еще в записной книжке и стала звонить месье Эркюлю Пуаро.
– Ах, это вы, месье Пуаро?
– Да, мадам, это я собственной персоной.
– Вы что-нибудь сделали?
– Прошу прощения: сделал что?
– Что-нибудь. Из того, что я просила вчера.
– Да, конечно. Я привел все в движение. И приготовился навести кое-какие справки.
– Но еще не навели, – сказала миссис Оливер, имея слабое представление, что на языке мужчин означает «что-то сделать».
– А вы, chre madame?
– Я была очень занята.
– Ага! И что же вы делали?
– Собирала слонов, если это что-то для вас значит.
– Да, думаю, я понял, что вы имели в виду.
– Это нелегко – заглянуть в прошлое. В самом деле, удивительно, сколь многое и многих вспоминает человек, когда дело доходит до просмотра имен. Честное слово, какие же глупости люди иногда пишут в альбомах на дни рождения! Не могу понять, почему, когда мне было шестнадцать, или семнадцать, или даже тридцать, мне хотелось, чтобы люди что-то написали мне в альбом. Есть цитаты какого-нибудь поэта для каждого дня в году. Некоторые из них так глупы, что просто ужас.
– Вы собрались с духом на поиски?
– Не совсем, – ответила миссис Оливер. – Но я по-прежнему думаю, что нахожусь на правильном пути. Я позвонила своей крестнице…
– Ага. И собираетесь с нею встретиться?
– Да, она собирается зайти ко мне. Сегодня вечером, между семью и восемью, если она не передумает. Никогда не знаешь. Молодежь так ненадежна…
– Ей было приятно, что вы позвонили?
– Не знаю. Не особенно. У нее был очень резкий голос, и – теперь я вспомнила – в последний раз, когда я с ней виделась, лет десять назад, мне она показалась несколько нелюбезной.
– Нелюбезной? В каком смысле?
– Я хочу сказать, что скорее она выражала свое недовольство моим поведением, чем наоборот.
– Это может быть хорошо, а не плохо.
– Вы так считаете?
– Если кто-то решил, что не хочет вас любить, то он, конечно, не будет вас любить и получит больше удовольствия, давая вам это понять, – и таким образом выдаст вам больше информации, чем если б старался быть дружелюбным и милым.
– Вы хотите сказать, чем если б старался подлизываться? Да, в этом что-то есть. Тогда люди говорят то, что, по их мнению, мне было бы приятно слышать. А так они будут говорить что-то, чтобы вызвать у меня раздражение. Неужели Селия из таких? Честно сказать, я лучше помню ее в пятилетнем возрасте, чем в любом другом. У нее была гувернантка, и она бросала в нее свои ботинки.
– Гувернантка в девочку или девочка в гувернантку?
– Конечно, девочка в гувернантку!
Ариадна повесила трубку и, переместившись на диван, стала просматривать строчку воспоминаний о прошлом, шепча себе под нос имена:
– Марианна Жозефина Понтарлье – конечно, я не думала о ней много лет, я думала, что она умерла… Анна Брейсби – да, да, она жила в той части мира – интересно, как теперь…
За этим занятием прошло изрядно времени, и миссис Оливер удивилась, когда раздался звонок. Она поспешила открыть дверь.
Глава 4
Селия
На коврике за дверью стояла высокая девушка. На какое-то мгновение миссис Оливер опешила, глядя на нее. Значит, это – Селия… Она оставляла стойкое впечатление энергии и жизненной силы. У Ариадны возникло чувство, которое появляется не часто.
«Вот, – подумала она, – вот личность, которая знает, что ей нужно. Возможно, агрессивная, с нею может быть трудно, может быть, даже опасно. Одна из тех девушек, которые имеют цель в жизни, которые, может быть, готовы к насилию и применяют его для достижения цели. Но интересная. Определенно интересная».
– Заходи, Селия. Как давно я тебя не видела! Последний раз, насколько помню, на какой-то свадьбе. Ты была подружкой невесты. Помнится, на тебе было абрикосовое шифоновое платье и в руках большие охапки – не помню чего, кажется, золотарника.
– Вероятно, золотарника, – подтвердила Селия Рейвенскрофт. – Мы все тогда чихали от сенной лихорадки. Ужасная свадьба. Невестой была Марта Леггорн, не так ли? На подружках невесты были самые безобразные платья, какие я только видела. Определенно, я никогда не надевала ничего безобразнее!
– Да, они никому не шли. А ты выглядела лучше большинства, если можно так сказать.
– Приятно это услышать, спасибо, – сказала Селия. – Я тогда не лучшим образом себя чувствовала.
Миссис Оливер указала на кресло и достала два графина.
– Шерри или что-то другое?
– Лучше шерри.
– Тогда вот. Тебе, наверное, показалось довольно странным, что я вот так вдруг тебе позвонила.
– Да нет. Не вижу в этом ничего особенного.
– Боюсь, я не очень сознательная крестная. Люди чувствуют, что в какой-то момент их обязанности заканчиваются. Не то чтобы я действительно выполняла свои… Не помню, приходила ли я на твою конфирмацию.
– Я считаю, обязанности крестной – заставить выучить катехизис и кое-что еще в этом роде. Разве не так? И отвергнуть дьявола от моего имени, – сказала Селия с добродушной улыбкой.
«Она очень приветлива, – подумала миссис Оливер, – но в то же время и в некотором роде опасна», – и сказала:
Читать бесплатно другие книги:
