Вечеринка в Хэллоуин Кристи Агата

Глава 4

Миссис Оливер поставила стакан и вытерла губы.

– Вы были правы, – произнесла она. – Это помогло. Я чуть не впала в истерику.

– Вы пережили сильное потрясение, я вижу. Когда это случилось?

– Вчера вечером… Неужели это было вчера вечером? Да, да, конечно.

– И вы обратились ко мне? – Это был не вопрос, а скорее просьба сообщить больше информации, ибо пока что у Пуаро ее было крайне мало. – Вы приехали ко мне… почему?

– Я подумала, что вы можете помочь, – ответила миссис Оливер. – Видите ли… все не так просто.

– Может, просто, а может, и нет, – сказал Пуаро. – Это как посмотреть. Вы должны рассказать мне больше. Полиция, я полагаю, уже в курсе? Не сомневаюсь, что вы вызвали врача. Что он сказал?

– Будет вскрытие, – ответила миссис Оливер.

– Естественно.

– Завтра или послезавтра.

– Эта девочка, Джойс… Сколько ей было лет?

– Точно не знаю. Думаю, двенадцать или тринадцать.

– Маленькая для своего возраста?

– Нет, нет, я бы сказала, вполне оформившаяся. Пожалуй, даже крупная, – ответила миссис Оливер.

– Вполне оформившаяся? Вы хотите сказать, сексуально привлекательная?

– Да, именно это я имела в виду. Но вряд ли это было преступление такого рода… В таком случае все было бы гораздо проще, не так ли?

– О преступлениях такого рода каждый день пишут в газетах, – возразил Пуаро. – Напали на девочку, школьница подверглась насилию… да, об этом каждый день пишут. Ваш случай имел место в частном доме, что придает ему особый характер, хотя, возможно, ничего особенного в этом нет. Тем не менее я склонен думать, что вы рассказали мне далеко не все.

– Да, пожалуй, не все, – призналась миссис Оливер. – Я умолчала про причину, вынудившую меня обратиться к вам.

– Вы знали эту Джойс, вы хорошо ее знали?

– Я не знала ее совсем. Давайте я лучше объясню вам, как я попала туда.

– Куда?

– В место под названием Вудли-Коммон.

– Вудли-Коммон, – задумчиво повторил Эркюль Пуаро. – Это там, где недавно… – Он не договорил.

– Это недалеко от Лондона. Милях в тридцати-сорока. Недалеко от Медчестера. Там есть несколько красивых старых домов, зато построено немало новых зданий. Жилых домов. Рядом хорошая школа. Люди ездят на работу в Лондон или в Медчестер. Совершенно ординарное место, где живут люди, так сказать, среднего достатка.

– Вудли-Коммон, – задумчиво повторил Пуаро.

– Я приехала погостить к приятельнице. Джудит Батлер. Она вдова. В этом году и она, и я были в круизе вокруг Греции, где и познакомились. У нее есть дочь по имени Миранда, которой лет двенадцать или тринадцать. Джудит пригласила меня к себе погостить. Она сказала, что ее приятельницы устраивают детский праздник, а именно, вечеринку по случаю Хэллоуина. По ее словам, это наверняка подскажет мне кое-какие интересные идеи.

– Надеюсь, она не предложила вам подстроить убийство или что-то в этом роде? – спросил Пуаро.

– Боже праведный, нет, – ответила миссис Оливер. – Думаете, мне снова стоит это сделать?

– Думаю, что не стоит.

– Но это случилось, и это ужасно, – вздохнула миссис Оливер. – Я хочу сказать, это ведь случилось не потому, что я там присутствовала?

– Вряд ли. По крайней мере… Кто-нибудь из присутствовавших на вечеринке знал, кто вы такая?

– Да, – сказала миссис Оливер. – Кто-то из детей обмолвился о моих книгах – мол, им нравятся убийства. То есть это… то, что привело… иными словами, это вынудило меня прийти к вам.

– Вы пока так и не сказали мне, что именно.

– Видите ли, это не сразу пришло мне в голову. Не сразу. То есть, я хочу сказать, дети порой совершают странные вещи. Я имею в виду, есть странные дети, – дети, которым… раньше было бы место в психиатрических лечебницах, но теперь их отсылают домой и велят нормально вести себя, но они потом вытворяют такое…

– Там были дети постарше, подростки?

– Двое мальчишек, или, как их теперь называют в полицейских сводках, «молодых людей». Лет шестнадцати-восемнадцати.

– Это вполне мог сделать один из них. Что думает по этому поводу полиция?

– Полицейские не говорят, что они об этом думают, – ответила миссис Оливер. – Но судя по их лицам, они склонны так думать.

– Скажите, Джойс была привлекательной девочкой?

– Я бы не сказала, – ответила миссис Оливер. – Вы имеете в виду, привлекательной для мальчиков?

– Нет, – сказала Пуаро. – Я имел в виду… в обычном значении этого слова.

– Я бы не назвала ее красивой, – сказала миссис Оливер. – Такие не слишком располагают к себе. Зазнайка, хвастунья. Это вообще довольно трудный возраст. Мои слова могут показаться несправедливыми, но…

– Когда совершено убийство, нет ничего дурного в том, чтобы поведать о жертве правду, – возразил Пуаро. – Более того, это просто необходимо. Личность жертвы нередко одна из главных причин убийства. Сколько людей находилось в доме на тот момент?

– Вы имеете в виду во время вечеринки и позже? Думаю, пять или шесть женщин, несколько матерей. Школьная учительница, жена доктора или, может, сестра, супружеская пара средних лет, два юноши пятнадцати-восемнадцати лет, девушка лет пятнадцати, двое или трое детей лет одиннадцати-двенадцати, что-то вроде этого. Всего, на мой взгляд, человек двадцать пять или тридцать.

– Посторонние там были?

– Мне показалось, они все знали друг друга. Кого-то лучше, кого-то хуже. Думаю, девочки все были из одной школы. Была еще парочка женщин, пришедших помочь с ужином и тому подобным. Когда вечеринка закончилась, большинство матерей вместе с детьми разошлись по домам. Я осталась с Джудит и двумя-тремя женщинами помочь Ровене Дрейк, хозяйке дома, немного прибраться, чтобы назавтра уборщицам было меньше хлопот. Повсюду была рассыпана мука, разбросаны колпаки из хлопушек и все такое прочее. Мы немного подмели все это, и последняя комната, куда мы пришли, была библиотека. И вот там… там мы нашли ее. И тогда я вспомнила, что она сказала.

– Кто и что сказала?

– Джойс.

– Что же она сказала? Мы приближаемся к чему-то важному, верно? Мы подходим к причине, по которой вы ко мне пришли?

– Да. Я подумала, что это ничего не значит… для врача или для полицейских, да и для всех остальных, но для вас это может что-то значить.

– Eh bien. Расскажите мне, – попросил Пуаро. – Это то, что Джойс сказала на вечеринке?

– Нет, раньше, еще днем. Когда мы украшали комнаты. После того как они заговорили о моих детективных историях с убийствами, Джойс сказала: «Я видела убийство». Ее мать или кто-то сказал: «Не говори глупостей, Джойс». Какая-то девочка постарше сказала: «Ты все выдумываешь». Джойс тогда возразила: «Я видела. Я видела это, говорю тебе. Я видела. Видела, как кто-то совершил убийство». Но ей никто не поверил. Над ней посмеялись, а она очень рассердилась.

– А вы ей поверили?

– Нет, конечно же.

– Понятно, – сказал Пуаро. – Понятно. – Он несколько секунд помолчал, постукивая пальцем по столу. – А она не сообщила каких-то подробностей… не называла имен?

– Нет. Она стала хвастаться дальше, однако разозлилась и даже стала кричать, так как почти все девочки смеялись над ней. А вот женщины – матери – и взрослые люди на нее рассердились. Но девочки и мальчики постарше хохотали над ней! А еще они подначивали ее: «Давай, рассказывай, Джойс! Когда это было? Почему ты нам никогда об этом не говорила?» Джойс отвечала: «Я все забыла, это было так давно».

– Ага! Она сказала, как давно?

– Много лет назад. Причем сказала как-то по-взрослому. «Почему же ты ничего не рассказала полиции?» – спросила одна из девочек. Энн, кажется. Или Беатрис. Такая высокомерная, почти взрослая девочка…

– Ага. И что Джойс ответила на это?

– Она сказала: «Потому что тогда я не знала, что это убийство».

– Весьма интересная ремарка, – сказал Пуаро, выпрямляясь в кресле.

– Похоже, к тому моменту она слегка запуталась, – сказала миссис Оливер. – Она пыталась объяснить – и злилась, что ее дразнят. Они всё спрашивали ее, почему она не заявила в полицию, а Джойс все время повторяла: «Потому что я не знала, что это было убийство. Я только потом неожиданно поняла, что же я видела».

– Но, похоже, ей никто не поверил – вы и сами ей не поверили; лишь когда увидели мертвую Джойс, вы внезапно поняли, что она вполне могла говорить правду, так ведь?

– Да, именно так. Я не знала, как мне поступить и что делать. Но затем я подумала о вас.

Пуаро хмуро наклонил голову и, немного помолчав, произнес:

– Я должен задать вам один очень важный вопрос, так что подумайте, прежде чем отвечать на него. Как вы думаете, эта девочка действительно видела убийство? Или, считаете вы, она поверила в то, что видела убийство?

– Я думаю, первое, – сказала миссис Оливер. – То есть тогда я так не думала. Я просто решила, что она смутно припоминает нечто такое, что когда-то видела, и слегка приукрасила, чтобы придать своим словам убедительности. Она очень разволновалась, повторяя: «Я видела это, говорю я вам. Я видела, как это случилось»… И поэтому я пришла к вам, – добавила писательница. – Ибо, как мне представляется, единственным разумным объяснением тому, что ее убили, может быть лишь тот факт, что убийство действительно имело место и она его видела.

– Это предполагает ряд обстоятельств. Не исключено, что убить Джойс мог кто-то из присутствовавших на вечеринке. Но тогда этот же человек должен был находиться в доме несколькими часами ранее и слышать ее слова.

– Вы же не считаете, что я это все выдумала? – спросила миссис Оливер. – Что у меня разыгралось воображение?

– Была убита девочка, – сказал Пуаро. – Убита кем-то, кому хватило силы засунуть ее головой в ведро с водой. Отвратительное убийство, причем убийство, которое было совершено, так сказать, молниеносно. Преступник не потерял ни секунды. Кто-то был напуган, и этот кто-то избавился от угрозы при первой же возможности.

– Джойс вряд ли знала, кто был тот убийца, которого она когда-то видела, – сказала миссис Оливер. – По крайней мере, она наверняка не стала бы ничего говорить, если б этот человек находился в комнате.

– Нет, – сказал Пуаро. – Думаю, в этом вы правы. Она видела убийцу, но не рассмотрела его лицо. Нам придется пойти дальше этого.

– Я не вполне понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Возможно, что тот, кто был в доме днем за несколько часов до вечеринки и слышал слова Джойс про то, что она якобы видела убийство, знал, кто его совершил, и даже был близко знаком с этим человеком. Не исключено, этот кто-то подумал, что он единственный, кто знал о том, что совершила его жена, мать, дочь или сын. Или же это была женщина, которая знала, что совершил ее муж, или мать, или дочь, или сын. Кто-то, кто был уверен, что, кроме него, это больше никому не известно. И затем Джойс начала рассказывать…

– И тогда…

– Джойс пришлось умереть?

– Да. Что вы намерены делать?

– Я только что вспомнил, – сказал Эркюль Пуаро, – почему название Вудли-Коммон показалось мне знакомым.

Глава 5

Слегка запыхавшись, Эркюль Пуаро заглянул через низкую калитку, по другую сторону которой виднелся «Сосновый пригорок» – аккуратный, современного вида домик. Небольшой, но симпатичный, он вполне соответствовал своему названию, так как стоял на пригорке, на котором росли несколько чахлых сосен. Перед домом имелся небольшой палисадник, а по дорожке шагал крупный пожилой мужчина с оцинкованной лейкой в руках.

Волосы суперинтенданта Спенса стали совсем седыми, хотя раньше их лишь слегка серебрила седина на висках. Зато он сохранил прежнюю стать. Перестав поливать цветы, он посмотрел на застывшего у калитки гостя и сказал:

– Благослови Господь мою душу. Быть того не может… Не может, но все-таки так оно и есть. Да-да, Эркюль Пуаро собственной персоной!

– Ага! – воскликнул Пуаро. – Вы меня узнали! Это приятно.

– Ваши усы ни с чьими не спутаешь, – произнес Спенс, поставил лейку на землю и подошел к воротам. – Чертовы сорняки, – посетовал он. – Что привело вас сюда?

– То, что в свое время приводило меня в самые разные места, – ответил Эркюль Пуаро. – И то, что как-то раз много лет назад привело вас ко мне. Убийство[6].

– Я покончил с убийствами, – сказал Спенс. – За исключением убийства сорняков. Чем я как раз и занимаюсь. Применяю уничтожитель сорняков. Не так-то легко, как вы думаете. Что-то вечно бывает не так, особенно погода. Не должно быть ни слишком сыро, ни слишком сухо, и все такое прочее. Откуда вы узнали, где найти меня? – спросил он, открывая калитку и впуская Пуаро.

– Вы прислали мне на Рождество поздравительную открытку. На ней был указан ваш новый адрес.

– Ах да, верно. Я старомоден, вы же знаете. Люблю посылать к Рождеству открытки своим старым друзьям.

– Ценю вашу учтивость, – ответил Пуаро.

– Теперь я уже старик, – сказал Спенс.

– Мы с вами оба старики.

– У вас в волосах почти нет седины, – заметил хозяин дома.

– Борюсь с ней при помощи краски, – ответил Эркюль Пуаро. – Нет нужды появляться на людях с седыми волосами, если только вам этого не хочется.

– Не думаю, что мне подойдут волосы цвета вороного крыла.

– Согласен, – сказал Пуаро. – Седина придает вам импозантности.

– Я никогда не считал себя импозантным.

– В моих глазах вы – пример импозантности. Кстати, почему вы перебрались жить в Вудли-Коммон?

– Вообще-то я приехал сюда, чтобы поддержать сестру. Она потеряла мужа, у ее детей свои семьи, и они живут за границей. Один в Австралии, другой в Южной Африке. Вот я и переехал сюда. Пенсии сейчас скромные, но нам обоим хватает. Проходите и располагайтесь.

С этими словами он провел гостя на небольшую застекленную веранду, где стояли стулья и пара столов. Осеннее солнце приятно освещало это уютное место.

– Что вам принести? – спросил Спенс. – Правда, никаких изысков предложить не могу. Нет ни черносмородинового сиропа, ни шиповникового. Вообще ничего из ваших любимых напитков. Может, пива? Или попросить Элспет подать вам чаю? Могу предложить шенди[7], «кока-колу» или какао, если хотите. Моя сестра Элспет обожает какао.

– Вы очень любезны. Думаю, мне подойдет шенди. Имбирный эль и пиво? Я правильно говорю?

– Совершенно верно.

Спенс вошел в дом и вскоре вернулся с двумя массивными стеклянными кружками.

– Последую вашему примеру, – сообщил он, придвинул стул к столу и, поставив одну кружку перед собой, а вторую – перед Пуаро, сел. – Что вы только что сказали? – произнес суперинтендант, поднимая свою кружку. – Давайте не будем поднимать тост за преступление. Я давно отказался от этих дел. И если вы имеете в виду преступление, которое, как мне кажется, вы имеете в виду, ибо что еще это может быть, как не оно, потому что никаких других недавних преступлений я не могу припомнить. Скажу, мне не нравится это последнее здешнее убийство.

– Ничуть в этом не сомневаюсь. Иначе и быть не могло.

– Мы говорим о девочке, которую сунули головой в ведро с водой?

– Да, – ответил Пуаро. – Я говорю именно об этом.

– Я не знаю, почему вы пришли ко мне, – сказал Спенс. – Сейчас я никак не связан с полицией. Причем уже давно.

– Бывших полицейских не бывает, – возразил Пуаро. – Даже удалившись от дел, человек продолжает смотреть на вещи глазами полицейского. Я знаю, что говорю. В моей родной стране я тоже когда-то начинал, работая в полиции.

– Верно. Помню, вы мне рассказывали… Думаю, точка зрения любого человека необъективна. И я уже давно не поддерживал никаких связей с моей бывшей профессией.

– Однако до вас доходят слухи, – возразил Пуаро. – В полиции у вас остались друзья. Вы наверняка услышите о том, что они думают, кого подозревают или что знают.

Спенс вздохнул.

– Люди знают слишком много, – сказал он. – Это одна из современных бед. Совершено преступление, причем почерк убийцы известен, так что полицейские в целом знают, кто его мог совершить. Они ничего не сообщают журналистам. Они проводят расследование и потому знают. Но продвинутся ли они дальше этого – это уже другой вопрос. Все не так-то просто.

– Вы имеете в виду жен, подружек и всех прочих?

– Отчасти да. В конце концов, возможно, преступника ловят. Иногда проходит год или два. Я бы сказал, Пуаро, что в наши дни все больше девушек выходят замуж за всяких подонков, чем это было в мое время.

Эркюль Пуаро задумчиво подергал кончики усов.

– Пожалуй, вы правы, – сказал он. – Сдается мне, что девушек всегда тянуло к плохим парням, но раньше за барышнями зорко следили.

– Верно. За ними присматривали. Матери. Тетушки и старшие сестры. Их младшие браться и сестры были в курсе их проделок. Отцы без всякого стеснения давали горе-ухажерам под зад коленкой. Правда, иногда девушки убегали из дома. Сегодня необходимости в этом нет. Мать не знает, с кем встречается дочь, отцу не говорят, с кем она гуляет, братьям известно, с кем гуляет их сестра, но они думают: «Пусть себе, если ей нравится». Если родители не дают согласия на брак, парочка добивается разрешения у судьи. А когда молодой человек, о котором известно, что он – последнее дерьмо, начинает доказывать всем, в том числе и своей жене, что так оно и есть, это лишь подливает масла в огонь!.. Но любовь есть любовь. Девушка отказывается верить, что ее Генри – тот еще мерзавец, да еще с преступными наклонностями. Она готова лгать, лишь бы его выгородить, готова ради него выдавать черное за белое и все такое прочее. Да, это нелегко. Нелегко для нас, я имею в виду. Нет смысла говорить, что раньше все было лучше. Впрочем, возможно, нам это просто казалось. Как бы то ни было, Пуаро, как вы впутались в дело? Это ведь не ваша часть страны. Я всегда считал, что вы обитаете в Лондоне. По крайней мере, так было раньше, когда я знал вас.

– Я по-прежнему живу в Лондоне. А сюда приехал по просьбе моей знакомой, миссис Оливер. Вы помните миссис Оливер?

Спенс поднял голову, закрыл глаза и как будто задумался.

– Миссис Оливер?.. Вряд ли. Не могу вспомнить.

– Она пишет книги. Детективные рассказы. Напрягите память, и вы вспомните, что познакомились с ней в то время, когда убедили меня взяться за расследование убийства миссис Макгинти. Вы же не забыли миссис Макгинти?

– Боже, конечно нет. Но как давно это было!.. Тогда вы оказали мне хорошую услугу. Очень хорошую услугу. Я обратился к вам за помощью, и вы мне не отказали.

– Я был польщен, счел для себя за честь, когда вы обратились ко мне, – ответил Пуаро. – Должен сказать, что пару раз я впадал в отчаяние. Человек, которого нам пришлось спасать… насколько я помню, спасать его шею от веревки, ведь это было довольно давно, – для него тогда было крайне трудно что-то сделать. Стандартный пример того, как не делать ничего полезного для себя.

– Он женился на той девушке, верно? На той зануде. А не на яркой искусственной блондинке. Удивительно, как это они сошлись. Вы больше о них ничего не слышали?

– Нет, – ответил Пуаро. – Полагаю, что у них все хорошо.

– Не понимаю, что она в нем нашла.

– Трудно сказать, – произнес маленький бельгиец. – Но это одно из величайших утешений в природе, когда непривлекательный мужчина понимает, что какой-то женщине он нравится. Можно только говорить потом – или надеяться, – что они поженились и потом жили счастливо.

– Не думаю, что они жили счастливо, если им пришлось жить вместе с ее матерью.

– Разумеется, – подтвердил Пуаро. – Или с отчимом.

– Видите, мы снова говорим о давно прошедших днях, – сказал Спенс. – Теперь все не так. Я всегда думал, что тот человек – не могу сейчас вспомнить его имя – должен был держать похоронное бюро. С такими-то лицом и манерами. Да-да, так и было… А у девушки, кажется, водились деньги. Да, он стал бы хорошим гробовщиком. Я как будто вижу его во всем черном, вижу, как он отдает распоряжения относительно похорон… Возможно, он даже получал бы радость от хорошего материала, вяза или тика, или что там используют для гробов? Зато ему никогда не стать страховым агентом или продавцом недвижимости… Ладно, хватит о прошлом. – С этими словами Спенс неожиданно сменил тему. – Миссис Оливер. Ариадна Оливер. Яблоки. Неужели это из-за них она связана с этим делом? Значит, бедняжку, ту девочку, на вечеринке сунули головой в ведро с водой, в котором плавали яблоки… Ведь это так было? И это заинтересовало миссис Оливер?

– Сомневаюсь, что это как-то связано с яблоками, – ответил Пуаро. – Но на вечеринке она присутствовала.

– Вы говорите, она жила здесь?

– Нет, она не здешняя. Приехала погостить к своей приятельнице, некоей миссис Батлер.

– Батлер? Да, я знаю ее. Живет недалеко от церкви. Вдова. Муж был пилотом гражданской авиации. У нее есть дочь. Довольно миловидная особа. Хорошие манеры. Миссис Батлер довольно привлекательная женщина, вы не находите?

– Я едва ли знаком с ней, но да, мне она показалась очень даже миловидной.

– Но при чем здесь вы, Пуаро? Вас же там не было, когда это произошло?

– Верно, не было. Миссис Оливер приехала ко мне в Лондон. Она была расстроена, ужасно расстроена. Просила, чтобы я что-то сделал.

По лицу суперинтенданта Спенса промелькнула слабая улыбка.

– Понятно. Та же самая старая история. Я, помнится, тоже пришел к вам потому, что хотел, чтобы вы что-то сделали.

– И благодаря мне был сделан шаг вперед, – сказал Пуаро. – Теперь я пришел к вам.

– Потому что хотите, чтобы я что-то сделал? Я же сказал вам, что теперь сделать ничего не смогу.

– Еще как сможете! Например, рассказать мне все о людях. О тех, которые здесь живут. О людях, которые пришли на эту вечеринку. Об отцах и матерях детей, которые присутствовали на вечеринке. О школе, учителях, адвокатах и врачах. На той вечеринке кто-то попросил девочку нагнуться над ведром и, возможно, смеясь, сказал: «Я покажу тебе самый лучший способ достать яблоко зубами. Я знаю, как это делается». Затем он или она – кто бы то ни был – надавил ей на затылок. Борьбы никто не заметил, шума тоже никто не услышал. Ничего.

– Скверное дело, – сказал Спенс. – Подумал так, как только услышал о нем… Что вы хотите знать? Я живу здесь всего год. Сестра – дольше, года два или три. Городок небольшой. Старожилов почти нет. Люди приезжают и уезжают. У главы семьи может быть работа или в Медчестере, или в Грейт-Каннинге, или где-то другом месте.

Дети ходят в местную школу. Затем муж меняет работу и они уезжают. Здесь нет постоянного населения. Кое-кто в Вудли-Коммон уже давно. Например, мисс Эмлин, школьная директриса. Или доктор Фергюсон. Но в целом постоянно кто-то уезжает, кто-то приезжает…

– Поскольку вы согласились со мной, – сказал Эркюль Пуаро, – что это дело темное, смею ли я надеяться, что вам известны подозрительные личности из числа местных?

– Да, – ответил Спенс. – Это первое, что приходит в голову, верно? В таких случаях первым делом начинают искать хулигана-подростка. Кому захочется задушить или утопить тринадцатилетнюю девочку? Никаких следов сексуального насилия обнаружено не было, а ведь это первое, что стали бы выяснять. Сегодня даже в маленьких городах и деревнях такое случается сплошь и рядом. Повторюсь, в наши дни такое происходит чаще, чем в пору моей молодости. У нас были свои помешанные, или как там их сейчас называют, но не так много, как теперь. Предполагаю, на свободе их сейчас даже больше, чем в лечебницах, где им самое место. Все лечебницы подобного рода переполнены. Поэтому врачи говорят: «Отпустите его или ее, верните к нормальной жизни. Пусть возвращаются домой и живут со своими родственниками». А затем такой вот типчик, больной он или нет, вновь испытывает желание, и тогда еще одна женщина становится жертвой и оказывается где-нибудь в гравийном карьере или же по глупости просит водителя подвезти ее и беспечно садится в машину. Дети не возвращаются домой из школы, потому что садятся в машину к незнакомому человеку, который предложил подвезти их домой, хотя их всегда предупреждали об опасностях… Да, сегодня такое происходит на каждом шагу.

– Что-то не слишком похоже на почерк нашего убийцы.

– Это первое, что приходит в голову, – ответил Спенс. – Кто-то из числа тех, кто был на вечеринке, скажем так, ощутил позыв к убийству. Возможно, оно у него не первое, но не исключено, что он просто захотел это сделать. Могу предположить, что в прошлом уже имел место подобный случай. Однако, насколько мне известно, пока о чем-то подобном не сообщалось. По крайней мере, официально. На вечеринке были двое, кто попадает в соответствующую возрастную категорию. Николас Рэнсом, симпатичный юноша семнадцати-восемнадцати лет; то есть по возрасту подходит. Если не ошибаюсь, он откуда-то с Восточного побережья. На вид самый обыкновенный. То есть вполне нормальный, но кто знает?.. Есть Десмонд, отпущенный из психиатрической лечебницы, но я бы не сказал, что там что-то серьезное. Это наверняка некто присутствовавший на вечеринке, хотя я не исключаю, что это мог быть кто-то посторонний. Дом в таких случаях обычно не запирают. Открыта или боковая дверь, или боковое окно. Кто-то из наших чокнутых мог прийти, посмотреть в окно, что происходит, и попытаться прошмыгнуть внутрь… Риск немалый. Согласится ли ребенок, пришедший на вечеринку, играть в игру с яблоками с человеком, кого она не знает? В любом случае, Пуаро, вы так и не объяснили, что вынудило вас заняться этим делом. Вы упомянули мисс Оливер. Это какая-то ее безумная идея?

– Не совсем безумная, – поправил его Пуаро. – Но вы правы, писатели склонны к безумным идеям. Таким, что подчас выходят за грань возможного. Однако на сей раз это были просто слова, услышанные от девочки.

– Той, которую звали Джойс?

– Да.

Спенс подался вперед и пристально посмотрел на Пуаро.

– Я вам скажу, – ответил тот.

И спокойно и четко поведал хозяину дома то, что сообщила ему миссис Оливер.

– Понятно, – произнес суперинтендант и потеребил усы. – Значит, девочка так и сказала? Что видела убийство?.. Она сказала, как и когда это было?

– Нет, – ответил Пуаро.

– А что предшествовало этому?

– Думаю, какая-то фраза про убийства в книгах миссис Оливер. Кто-то что-то сказал ей. По-видимому, кто-то из детей – мол, что в ее историях недостаточно крови или трупов. Затем заговорила Джойс – и заявила, что видела убийство.

– Она похвасталась? У вас такое впечатление?

– Нет, это впечатление миссис Оливер. Да, девочка похвасталась.

– Крайне сомнительно.

– Да, это мог быть чистой воды вымысел, – согласился Пуаро.

– Дети нередко делают такие экстравагантные заявления, когда хотят привлечь к себе внимание или произвести впечатление на окружающих. С другой стороны, это могло быть правдой. Вы ведь именно так думаете?