Пусть умрут наши враги Шакилов Александр

Глава 1

Холод и тьма

Куда ни глянь, все мертвое. Настил из досок – дохлый. Скамейки жестоко убиты рубанком. Трибуны, сколоченные живодером-плотником, разлагаются который день. Ну зачем было истязать их гвоздями?!

Зил представил, как в древесную плоть впивается сталь, рвет, ломает… Передернуло, кислый ком подступил к горлу.

Ах, как хотелось зажать ноздри пальцами, покрытыми вязью татуировок!..

Ну не мог Зил, потомственный леший, вдыхать этот смрад, не мог!

Не сбавляя шага, он закрыл глаза. Ему здесь не нравилось. Одежда настойчиво щекотала кожу – ей тоже здесь не нравилось.

– Смотри, куда прешь! – в лицо дохнули чесночной вонью, более приятной, чем городские запахи, щедро наполнившие собой промозглый воздух. Молодой леший уткнулся в спину рыжеволосого здоровяка, топающего в колонне чуть впереди, и того возмутило столь панибратское отношение к его пояснице и лопаткам.

Ерунда, пусть ругается. А вот выпади Зил из строя, пришлось бы несладко.

Подтверждая его догадку, хриплым лаем зашлась волчарка – здоровенная тварь, в холке по грудь Зилу, а ведь он не карлик какой, почти две мерные палки ростом. Когти у волчарки с указательный палец, клыки в вечно ощеренной пасти – с мизинец. Короткая, но плотная шерсть в мороз защищает зверюгу от холода, а в жару – от зноя. На большой голове хватает места маленьким закругленным ушам и умным глазам, изучающим жертву с неподдельным интересом: мол, какого цвета у жертвы кишки, а?!

Зил – непроизвольно! – отшатнулся.

И поймал насмешливый взгляд княжьего ратника, едва удерживавшего псину на поводке из кожаных шнуров. Не насмешка даже, а презрение было в том взгляде, который скользнул по лешему и чуть задержался на его ушах, будто было в них что-то особенное. Взгляд ратника, затянутого в латы из железного дерева, будто говорил: «Слабак ты, парень. Червь, а не соискатель!» На плоском невыразительном лице его явственно выделялась здоровенная бородавка – будто прилип ком серой слизи под глазом.

Поддавшись злому, смертельно опасному порыву, Зил закатил рукава, как делал это перед трудной работой, и, выскользнув из строя, протянул ладонь к волчарке:

– У-у, какая! Дай за ушком почешу!

Лютая тварь, вопреки присущей ей взрывной свирепости, обомлела от такой наглости. Потому-то Зил и успел коснуться ее загривка, прежде чем она пришла в себя и атаковала. Однако парень не просто так прибыл на Праздник, отец не зря сказал ему: «Зачем испытывать себя? Ты же знаешь, что готов».

Стремительно – легко! – он отскочил от волчарки. Ее клыки клацнули, укусив лишь воздух. А ведь могла оторвать ему руку, а потом сожрать!..

В животе у Зила забурчало. А вот зверюга выглядела ничуть не голодной: на боках вон какие складки жира. С таким-то запасом можно неделю одним воздухом питаться.

Волчарка зашлась лаем.

– И как зовут собачку? – в отместку за презрительный взгляд спросил леший у ратника. Тот как раз потянулся за кнутом, чтобы загнать в строй блудного соискателя, то есть Зила. – Чего молчишь, служивый? Язык проглотил?

Лицо княжьего воина мгновенно налилось кровью, серой осталась только бородавка. Он замычал, указывая Зилу, куда пройти, – и Зил тут же воспользовался советом, угодить под кнут ему не хотелось. А мычал ратник потому, что все ратники немые – языки у них отрезаны. Бойцы должны безмолвно подчиняться владыке, их мнение никого не интересует. Да и не выдаст немой военную тайну, не расскажет врагу секрет.

А врагов у города Моса и князя его Мора хватает.

У людей вообще много врагов…

В полдень, после утреннего лета, опять началась зима.

Небо затянула серая хмарь, из которой сыпанул мелкий снег. Тонким саваном ложился на Мос, город-кладбище, город-крепость, и тут же таял, превращаясь в стылые лужи. Древние руины, оплетенные плющом, и новостройки, окруженные высокой стеной, покрылись прозрачной пленкой. Арену погода тоже не щадила, погоде плевать было на грядущий Праздник.

Вернувшись в строй соискателей, торжественно топающих вдоль трибун, Зил, как подобает парню его лет, смиренно опустил голову, но все же заметил: бородавчатый ратник жестами сообщил что-то лысому, как колено, командиру, стоявшему дальше по проходу. В ответ бородавчатый получил серию взмахов рукой, пальцы которой при этом причудливо сплетались. Смысл бесед ратников скрыт от прочих, поэтому Зил ничего не понял, и все же ему не понравилось, как лысый посмотрел на него. Небось бородавчатый нажаловался.

Мос – город хоть и большой, но тихий. Жизнь в нем неспешна, и чужаков тут не привечают. Местные ценят спокойствие и размеренность. Однако сегодня в городе царила предпраздничная суета.

Лязгая ржавым металлом, мимо пронесли древние инструменты, извлеченные из княжеских хранилищ по случаю грядущего торжества. Торговцы, с головы до ног обвешанные промасленными сумками, истошно орали, расхваливая еду и напитки. Один такой – руки что соломинки, а живот выпирает – подбежал было к Зилу, сунул ему под нос отвратительно пахнущий кусок мяса на бамбуковой щепке, да тут же и отвалил, увидев, как парень брезгливо поморщился и отвернулся.

– Мне давай! – здоровяк отобрал у торговца товар и в одно движение затолкал в рот, измазав толстые губы жиром.

От этого мерзкого зрелища лешего отвлек кукольник, лысый череп которого был покрыт пигментными пятнами и редким седым пушком.

– Нравится? – прихрамывая, кукольник подошел к колонне.

От пальцев его, сплошь зеленых от татуировок, тянулись нити, привязанные к игрушкам, – мертвым деревяшкам, украшенным мертвым мочалом. Кукольник шевелил пальцами, и деревяшки судорожно дергались в ответ.

– Купи, – предложил он. – Всего пару монет. Девушке своей подаришь.

– У меня нет девушки, – Зил не взял бы игрушку и даром.

Лицо кукольника стало злым. Дернув деревяшками, он сцедил сквозь гнилые зубы:

– Так и ты, леший. Так и тобой управлять будут!

Конечно, Зил тотчас забыл о пророчестве старого дурака.

А вот и напрасно…

Наконец колонна добралась до загородки, предназначенной для соискателей. Тут уж леший постарался никого не толкнуть, не обидеть отказом и вообще вел себя прилежно и скромно. Ему пришлось сесть на мертвую лавку, чтобы не выделяться среди прочих парней и девушек, – разных, не похожих друг на друга ни манерами, ни одеждой, но с одной и той же целью собравшихся здесь со всех Разведанных Территорий.

Лавка жалобно скрипнула – на нее опустился тот самый рыжий увалень, которого Зил не нарочно толкнул и который не брезговал плотью животных. Увалень снял с плеча сплетенную из прочных трав сумку, в которой можно было уместить пару мешков картошки. Он уже забыл о столкновении с Зилом – его щекастое лицо растягивала добродушная улыбка.

– Я рядом, брат, – поприветствовал он лешего.

– Мы вместе, – кивнул Зил.

– Меня Трастом кличут, – рыжий протянул ладонь-лопату.

– А меня… – начал было Зил, но не закончил, потому что Траст уже вовсю знакомился с соседями, братьями-близнецами. Судя по цветастым нарядам, те прибыли с юга. Одному брату здоровяк сжал лапищей руку так, что у бедолаги лицо побагровело, а второго хлопком по плечу едва не сшиб с лавки.

– После Праздника, когда пройду испытание, – все еще сжимая руку южанина, заявил рыжий, – я отправлюсь к Родду. Это колдун такой. Он все-все знает. Я спрошу у него, как жить дальше, чем заняться: вернуться домой и пасти свиней или же наняться в легион?

Зил едва не фыркнул: этот напыщенный болван настолько глуп, что считает, будто его с распростертыми объятьями примут в легионеры!

Точно тетерев на току, Траст продолжал услаждать слух окружающих своими планами на будущее:

– Или попроситься в услужение к князю? Буду в замке – как сыр в масле! Столько возможностей! Сам я вот никак не могу выбрать. А Родд все обо всех знает, всеми судьбами ведает… И вообще, друзья, скажу вам по секрету: я – ментал, у меня есть дар!

– Это какой же у тебя дар? – не выдержав, прищурился Зил и с головы до ног окинул здоровяка оценивающим взглядом. – Умеешь коз доить?

– Я знаю: дар у меня есть, я чувствую, – Траст приложил лапищу к груди, показывая, чем именно он чувствует. – И дар мой особенный, редкий. Только пока не знаю, какой.

Надо же – дар у него! Поразительная самоуверенность. Проучить бы рыжего за это… Зил заметил на груди Траста кулон из высушенного желудя, внутри которого сидела блоха. Северяне так развлекаются: ловят насекомое, обитающее на теле избранницы, и суют в такой вот сосуд с множеством мелких отверстий, через которые блоха кусает нового хозяина до крови и тем живет.

– Это у тебя там клоп? – Зил притворился, что не знает о странной традиции. – Или муравей?

Трасту польстило внимание лешего. Оставив в покое слегка помятых близнецов, он гордо надулся и задрал подбородок, из которого произрастали редкие рыжие волосины:

– Блоху, что в кулоне, я словил на груди моей прекрасной возлюбленной, с которой я повенчан еще до рождения. После ночи страсти взял добычу. А у тебя, братец ушастый, ничего такого нет? Ты небось и не целовался никогда, верно? – круглое лицо Траста расплылось в ухмылке, отчего веснушки на нем слились в одно сплошное пятно.

Потирая ушибленное и отдавленное, близнецы прекратили стонать и замерли, ожидая ответа молодого лешего.

И Зил, само собой, не мог их разочаровать.

Ведь рыжий напрасно помянул его уши.

– Да уж куда мне, – леший смиренно склонил голову, поросшую короткими русыми волосами, сбритыми на висках и затылке. – Это же такая честь – быть женихом той, которая еще не родилась… И раз на твоей возлюбленной живут кусачие насекомые, то никакая она не красавица, а такое же грязное чудище, как ты!

Быть может, он перестарался, подшучивая над Трастом, но уж больно неряшливо тот выглядел и корчил из себя непонятно кого. Без шуток, здоровяк крайне невнимательно следил за своей одеждой: на штанах его тут и там виднелись пожухлые и вовсе отмершие латки, а куртка вообще выглядела так, будто ее не кормили пару недель.

Траст сжал кулаки-арбузы:

– Да я тебя!..

На трибунах вдруг стало тихо-тихо.

Рвавшиеся с поводков волчарки разом поумерили пыл и заткнули пасти, а ратники прикипели взглядами к центральному выходу на Арену.

Зил почувствовал, как напряглись соискатели вокруг, а Траст вмиг позабыл, что собрался проучить острого на язык соседа. У всех будто сперло дыхание. Трибуны источали волны страха и ненависти, ведь на Арену, ту ее часть, что присыпана толстым слоем песка с опилками, ратники вывели связанную лианами, хорошенько избитую, но все еще непокорную тварь.

Тяжело задышав, Зил подался вперед.

Да это ж полукровка, чтоб его! На Арену вывели тайгера!

Судя по седым проплешинам на большой голове, тайгер достиг уже того возраста, когда следует нянчить внуков, давно позабыв о вылазках в земли чистокровных. Все его тело, несмотря на почтенные годы бугристое от мышц, покрывал густой мех – полосатый, рыже-черный. В такой шубе даже лютая зима не страшна, потому-то всей одежды на тайгере была одна набедренная повязка по колени с множеством карманов… Разглядывая пленного, Зил зябко повел плечами.

Тем, кто взял полукровку живым, пришлось изрядно попотеть, ведь тайгеры – превосходные рукопашники: в схватке они одинаково ловко орудуют всеми четырьмя конечностями и не брезгуют использовать клыки и хвост, на конце которого есть короткий прочный шип, к тому же ядовитый. Попав в безвыходное положение, этим шипом полосатые полукровки протыкают себе сонную артерию. Так что в плен котята – так называют тайгеров старые воины – попадают крайне редко.

На груди у тайгера среди меха что-то блеснуло, заставив Зила чуть зажмуриться.

Вслед за полукровкой на Арену внесли два сбитых накрест бруса. Ратники пристроили тайгера к брусьям и колючей лианой примотали его верхние лапы к горизонтальной перекладине, а нижние – к вертикальной. Полосатый мех, и так схваченный коростой свернувшейся крови, тут же обагрился. «Надо же, – злорадно подумал леший, – у полукровок кровь такого же цвета, как у людей». Рыжий здоровяк рядом довольно осклабился и разве что в ладоши не захлопал.

Крест подняли и закрепили с помощью растяжек и крючьев, вбитых в насыпь Арены.

При виде тайгера, извивавшегося от боли, трибуны разразились радостными криками. И на этот раз Зил не притворялся, стараясь быть как все, а был таковым по велению сердца. Он искренне ненавидел распятую тварь. Он желал ей лютой смерти после долгих мук.

Полукровка замер. Тяжелый взгляд его немигающих кошачьих глаз уперся в трибуны. У многих сразу в горле запершило. Иначе с чего бы крики разом поутихли, и люди потянулись за бурдюками и тыквенными флягами, чтобы промочить глотки брагой и вином?..

В наступившей тишине пронзительно взвыли дудки, и залязгал металл древних инструментов, возвещая о прибытии князя в окружении личной охраны. Как и все, Зил почтительно склонил голову. Иначе не только кнутом вдоль хребта получил бы, но и лишился головы. Терпеливо дождавшись, пока прекратится какофония, которую в Мосе считают торжественной музыкой, леший взглянул на молодого князя, проследовавшего в свою ложу. Та располагалась как раз напротив загона для соискателей.

Князь Мор – высокий, худощавый и светловолосый – носил одежду, сшитую из выделанных шкур животных. При виде этой одежды, выкрашенной в черный цвет, Зилу вновь стало нехорошо. Он ни за что в такую дрянь не вырядился бы! Но тут, в городе, другие порядки, и эта… как ее?.. мода. Модно в Мосе всякую мерзость на себя напяливать!

Лешего вновь всего передернуло, ведь княжеская ложа была обтянута шкурами и отделана резной костью, а креслом Мору служил устланный меховыми одеялами хитиновый панцирь птера.

Вслед за князем в ложу вошел и встал рядом с креслом плечистый командир личной охраны князя, он же командир всех немых ратников, единственный из них не лишенный дара речи. За ним проследовали приближенные Мора: парочка юных фавориток, – князю что, десятка женушек мало? – бородатые толстяки-бояре, их надутые сыночки и мамаши… С удивлением леший заметил среди элиты Моса парочку весьма низкого сословия: ментала, забившегося в угол ложи, и следопыта, который держался особняком.

Ментал, несомненно, был говорцом. Он ведь альбинос, а все альбиносы становятся говорцами, если доживают до двенадцати лет. Последнее, впрочем, случается крайне редко, поэтому говорцов вельможи очень ценят.

Следопыта тоже ни с кем не спутаешь. И вовсе не из-за широкополой шляпы и грязного, но крепкого плаща с неровно обрезанным по локоть правым рукавом. Его повадки, жесты и манера держаться выдавали в нем прирожденного убийцу без страха и совести. Торчавшее из-за спины топорище боевой секиры аж блестело – так его отполировали ладони хозяина. К предплечью, не покрытому рукавом, прирос файер, в любой момент готовый выплюнуть сгусток пламени.

Файер? Ну ничего себе! Зил о таком оружии только слышал. Батя Лих говорил, что от тех немногих людей, у кого есть файер, надо бежать со всех ног. Зил поспешно отвел взгляд от следопыта, пока тот не почувствовал, что за ним наблюдают. Да и князя хотелось рассмотреть внимательней, чтобы потом в подробностях описать маме и сестре. Когда еще придется увидеть столь именитого человека?..

В точности как говорили о нем, Мор прятал глаза от подданных с помощью древней штуковины, название которой – «солнцеочки». Даже до хуторов, удаленных от торговых путей, дошел слух, что зрачки у молодого князя такие же черные, как линзы его солнцеочков. И волосы свои он обесцвечивает особой ворожбой, хотя на самом деле они цвета воронова крыла. Правду-то от людей не скроешь. Да и кожу никакими штучками приглашенных в Мос научников и механиков добела не отмоешь. Она, кожа то есть, у князя такая, будто он долго – очень долго! – пробыл под солнцем, и с тех пор загар с него никогда не сходит.

А ведь все чистокровные Разведанных Территорий – голубоглазые и сероглазые, и лишь иногда глаза у них бывают цвета первых трав. И все – светловолосые, русые или рыжие. Это потому, что в Третьей мировой применялись боевые вирусы, убившие тех, у кого кожа, волосы и глаза темные. Об этом как-то обмолвилась мать. Зил тогда полез к ней с расспросами, – что такое «боевые вирусы»? и почему так важен цвет кожи? – но мама осадила его, не захотела рассказывать…

– Слышь, братец, – едва слышно прошептал увалень Траст, – мы еще не закончили!..

Очнулся рыжий вместе со всеми своими веснушками, вспомнил о нанесенном оскорблении, поквитаться ему захотелось. А не проблема. Зил кивнул ему. Мол, как только, так сразу решим разногласия:

– После испытания я буду рядом.

– Мы будем вместе, – толстые губы Траста сжались, превратив рот в узкую щель, в которую не протиснулась бы и блоха, пойманная на теле суженой.

Но его гримасы меньше всего занимали лешего. А вот лысый и бородавчатый ратники беспокоили тем, что то и дело поглядывали на Зила. Ласково так поглядывали, по-доброму, чуть ли не улыбаясь от уха до уха. Ну да ничего удивительного, Зил ведь легко сходится с людьми, а уж заводить друзей умеет как никто другой.

Куснув губу, он вновь посмотрел на князя.

Года еще не прошло, как внезапно скончался прежний владыка Моса.

В народе поговаривали, что сынок его, Мор, как никто другой умеет обращаться с ядами, что только тем и занимался с детства, что всякие научные опыты проводил в подвалах замка, днями и ночами там пропадал. А еще шептали тихонечко на ушко, – сосед соседу, тесть свекру, сноха золовке – что Мор люто ненавидит все, что имеет отношение к Спасению. Потому-то Арену окружают новые трибуны, сбитые из мертвых досок, а не живые, как раньше.

– Ты гляди, какая умора! Ну просто!.. – рядом захихикали.

Это близнецы развеселились. Подмигивая брат брату и скаля белые, но невероятно кривые зубы, они грязными пальцами – ногти-то давно пора остричь – указывали на очень даже симпатичную девчонку.

Природную бледность ее правильного лица подчеркивали яркие глаза редкого фиалкового цвета и густые смоляные ресницы. Левую щеку красотки пересекали три оранжевые полосы. Это что ж за племя так метит своих детей? Длинные светлые волосы девушка заплела во множество косичек и уложила их большим пучком на затылке.

Да что там говорить, девочка – загляденье!

Но красота ее была не той, что призвана завлекать женихов для зачатия детишек в мягкой постели. Зил заметил, что татуировки на тонких пальцах девчонки соседствовали со шрамами. Видно же, что она не привыкла подчиняться и принимать ухаживания. Да и одежда у блондинки была хоть и опрятная, но… мужская.

Ох и намучается с ней будущий супруг!

– Ха-ха-ха, – тихонько, чтобы не привлечь внимание ратников, забавлялись близнецы.

Куртка блондинки была из молодых зеленых побегов, сцепившихся с более плотной порослью брюк. А вот чего Зил совсем не заметил, так это девичьих штучек-украшений, вроде припорошенных пыльцой шишек, ярких ягод и букетиков орхидей. Ее нарядом даже леший не побрезговал бы. Да и вообще все было ладно у девчонки. Только чего это она замерла в напряженной позе? Спина прямая, будто от ягодиц до макушки пророс через тело побег бамбука, не дает согнуться. Наверняка это показалось близнецам смешным. Не моргая, блондинка смотрела…

Проследив за ее взглядом, Зил скривился. Оказалось, она с молодого князя своих фиалковых глаз не сводила. Жаль, девчонка – всего лишь очередная дурочка, мечтающая о ласках богатеньких вельмож. И в Мос она явилась, чтобы покрасоваться перед Мором, показать товар лицом…

Отвернувшись от красотки, леший провел ладонью по большому родимому пятну на левом предплечье. Оно было похоже на хищную птицу, расправившую крылья.

Не за тем Зил выбрался в город, чтобы на девчонок пялиться.

Ему домой быстрее вернуться надо, пока родные волноваться не начали. Батя Лих хоть и говорил, что Зил готов к любым испытаниям Праздника, однако же строго-настрого запретил покидать хутор без особого его на то дозволения. И уж точно он не отпустил бы Зила в Мос.

Начался бы уже Праздник, что ли?..

Князь Мор вскинул перед собой руку – кисть его обтягивала перчатка из черной кожи – и тут же пронзительней прежнего взвыли дудки, ослепительней заблестел металл древних инструментов.

С трудом перекрикивая «музыку», глашатай заорал дурным голосом:

– ПРАЗДНИК!!! НАЧИНАЕТСЯ!!!

И завертелось.

Первыми выступили лучшие жены князя. Под оглушительное хлопанье и убыстряющийся рокот барабанов они извивались, как змеи, ничуть не целомудренно показывая подданным мужа свои прелести, однако не обнажая их до конца и тем сильнее распаляя мужчин. Трибуны выли от восторга. Здоровяк Траст аж вспотел от вожделения.

Зил украдкой взглянул на блондинку – она все так же пялилась на князя. И Мор смотрел вовсе не на жен-искусительниц, а на нее, молоденькую соискательницу. Трудно определить направление взгляда, если глаза скрыты за черными линзами, но леший был твердо уверен, что не ошибся.

Далее выступала четверка лучших ратников Моса, и лешему стало не до блондинки с князем. Первая пара метала друг в друга дротики из кедровицы, ловко их перехватывая в воздухе и резким неуловимым движением посылая в обратный полет. А ведь шипы на концах дротиков отравленные. Просто коснись шипом кожи – и смерть в корчах за считаные мгновения гарантирована!.. Вторая пара с остервенением рубилась алебардами, чудом не отсекая один другому конечности и головы.

– Хватит! – князь оборвал выступление лучших из лучших.

С оружием в руках они спешно покинули песчаную площадку.

И на Арену вышел первый соискатель. Точнее – соискательница. Та самая девчонка, над которой потешались близнецы!

Окруженная высоким забором Арена находилась ниже уровня трибун и делилась на три сектора: два сухих и один мокрый. Первый сухой предназначался для показательных выступлений и схваток между людьми. Во втором на соискателя натравливали дикого, но не очень опасного зверя – испытание ведь, а не казнь. Правда, не в этот раз… А мокрый сектор – это всего лишь небольшой, но глубокий пруд, накрытый пока что пологом и таящий в своей пучине сюрприз для тех, кому не повезет искупаться. Говорят, пруд этот соединен с затопленной канализацией древнего города. А еще говорят, менталы Мора умеют призывать монстров, обитающих в канализации.

Однако Зил не верил в эту чушь. Он с рождения понимал травы под ногами и деревья, растущие неподалеку, и даже научился просить их о помощи. К примеру, чтоб колосились быстрее и плоды давали послаще. Но даже эти несущественные просьбы отнимали у него много сил, он потом чувствовал себя больным пару дней. А уж призвать сильного кровожадного монстра… Для этого надо обладать поистине великим даром.

– Инструктор, – велел князь.

Это означало, что блондинке приказано вступить в бой с тем, кто тренирует ратников. На Арену вышел обнаженный по пояс мужчина, покрытый шрамами. Был он мускулист и подчеркнуто медлителен. Он двигался так, будто ему жалко было сделать следующий шаг.

Зил порадовался за девчонку. Бой с инструктором – самое простое испытание для соискателя. Совсем не умеешь сражаться? Получишь пару оплеух, упадешь на песок с расквашенным носом или – что крайне редко случалось – со сломанным ребром, но испытательный срок тебе уже гарантирован. Так что повезло блондинке с фиалковыми глазами. Не зря она на Мора пялилась, владыка Моса вон как ей благоволит…

Не только Зил так подумал, вон и рыжий верзила Траст, криво ухмыльнувшись, пробормотал что-то про бабские прелести и привилегии для красавиц.

Толпа ахнула.

Зил вцепился в левое предплечье. Когда он нервничал, родимое пятно-«птица» нестерпимо зудело.

Красотка отказалась от подарка князя!

Проявив поистине чудесную ловкость, она перепрыгнула через частокол загона. А ведь там ее поджидал вовсе не безобидный барашек. Дикий необъезженный птер высотой две меры, шириной три, а длиной так все пять – вот кого на этом Празднике выставили против соискателей.

Брызги голубоватой слизи вырывались из его дыхательных отверстий с такой силой, что сметало песок с опилками. Блестящее хитиновое тело монстра заранее обмотали крепкими лианами, чтобы не поднял надкрылья и не расправил прозрачные, сплошь в прожилках, полетные плоскости. К тому же, ратники заранее избили птера древками алебард, чем довели его до бешенства.

Скрестив руки на груди, князь крикнул ратникам внизу:

– Убрать ее оттуда!

Но было уже поздно.

Заскрипели от напряжения путы, щелкнули челюсти, Птер метнулся к девушке.

Был он быстр и проворен, а места для маневра в загоне хватило бы разве что младенцу, поэтому птер должен был своей броней размазать девчонку о частокол или же перекусить ее пополам, но нет – она легко ушла от атаки!

Ноги блондинки изогнулись в коленях – почему-то в противоположную сторону, не так, как у всех, – вздулись могучие мышцы, едва не разорвав брюки, и девчонка взвилась в воздух, пропустив птера под собой. Ух какой кульбит! Кузнечик она, что ли?..

С глухим стуком врезавшись в частокол, птер развернулся на месте.

На его фасеточные глаза падали снежинки.

Отворилась дверца, в загон сунулся ратник с алебардой. Птер как раз вновь со всех лап ринулся на чистокровную, на лице которой блестели капли пота. Девчонка устала. Похоже, не очень-то просто так высоко подбрасывать свое тело. Но все же она вновь прыгнула.

И на этот раз приземлилась прямо на спину птера!

Птер завертелся на месте. Походя он сбил с ног ратника, успевшего лишь раз рубануть алебардой по суставчатой лапе. Бедолагу-ратника швырнуло на частокол. Не спасли его ни доспехи, ни шлем – на песок он обрушился с неестественно вывернутой головой. Птер же принялся скакать, как блоха по горячей сковороде, пытаясь сбросить с себя блондинку. Та же не свалилась только потому, что крепко вцепилась в лиану, опоясывающую хитиновое тело.

Жестом князь велел ратникам не вмешиваться. На его лице застыла гримаса, должная изображать улыбку. Князя забавляло противостояние хищного птера и тщедушной девчонки.

Сообразив, что прыжками он ничего не добьется, птер сменил тактику: остановился, поджал под себя лапы с одного бока, из-за чего заметно накренился. Прижмется спиной к частоколу – размажет блондинку по бревнам.

– Чего медлите?! – Зил вскочил с места. – Спасайте девку!

Ратники, конечно, даже не пошевелились – мало ли кто что вопит. Если не будет приказа от Мора, пусть хоть весь народ в Мосе птер перегрызет, приятного ему аппетита.

Вот потому Зил побежал по лавкам к Арене.

Он наступал на ладони соискателей, кому становился на плечо, а кому и спину пощупал пятками. Вслед неслись проклятья. Его хватали за лодыжки, пару раз он едва не упал… И при этом леший знал: тому, кто пошел против воли владыки Моса, откажут в испытательном сроке. Но не мог же он позволить девчонке умереть просто так, на потеху вельможе?!

Рискуя сорваться с гладкой спины птера, та подобралась к его голове, к подвижным отросткам с фасеточными глазами на концах и обеими руками вцепилась в эти отростки. Тут же птер опустился брюхом на песок и затих, показав тем самым готовность подчиняться.

На бегу Зил радостно вскрикнул.

Молодец попрыгунья! Знает, где у птеров болевые точки!

Вторя ему, трибуны взорвались аплодисментами. И соискатели, и зрители вскочили, чтобы воплями и свистом выразить восхищение блондинке.

Не остался без внимания почтенной публики и Зил: его окружили ратники. И вовсе не для того, чтобы похлопать ему по плечу и пожать ему ладошку. Под яростный лай волчарок ему заломили руки за спину. Он, конечно, брыкнулся. И, конечно, его старый знакомый, ратник с бородавкой под глазом, воспользовался поводом, чтобы хорошенько приложить строптивцу рукоятью кнута меж лопаток. Удар был таким сильным, что Зил едва устоял на ногах.

Вот и все, для него Праздник закончился.

Если повезет, просто выведут из Моса, и пойдет он домой, и будет завтра, и послезавтра и всегда вообще собирать душистые травки да вкусные грибочки, растить огород да оберегать его от сорняков и жучар. И до конца дней не забудет, что обрек себя на такую жизнь из-за какой-то девчонки, имени которой даже не знает!

Но это если не повезет, а если нет?..

Леший заметил блондинку-попрыгунью рядом с собой, только когда она заговорила – занят был приятным общением с ратниками.

– Мне помощь не нужна была. Тем более – от такого жалкого слабака, как ты.

Это она так пошутила, да? Но нет, улыбки на ее лице не видно. Скрестив руки на груди, серьезная такая девица перед ним стояла, осредоточенная. Только чуть растрепался пучок косиц на затылке да на влажных от пота щеках проступил румянец.

Глядя мимо лешего, она лениво выдала:

– Так что зря ты, кролик, по трибунам скакал.

Зря девица намекнула на особенность Зила, заметную издалека и враз покрасневшую до самых мочек. Врезать бы за это соплячке по мягкому месту! Так ведь ратники не отпустят, не разрешат, даже встань он перед ними на колени. А потому оставалось лишь едко ответить на оскорбление. Он даже рот уже открыл, но…

Стало не до бесед с глупыми блондинками.

Краем глаза Зил заметил странное.

Лысый дружок бородавчатого что-то жестами сообщил командиру. Того сообщение впечатлило настолько, что он склонился к Мору и, что-то сказав, указал на свое левое предплечье. После этого князь изменился в лице так, что с него солнцеочки едва не слетели. Он вцепился пальцами в кресло, будто хотел вскочить, но неимоверным усилием удержал себя на месте.

Зил скосил взгляд на родимое пятно. Оно, что ли, так заинтересовало смуглокожего владыку Моса и его прислужников? Да ну, ерунда какая-то…

– Князь говорит!!! – от крика глашатая Зил вздрогнул. – Мальчик так рвался на Арену!!! Так пусть выйдет!!! Князю интересно!!! Чего он стоит!!!

Ратники развернули до крайности удивленного лешего лицом к Мору и его прихвостням-вельможам.

Трибуны загудели, точно пчелиное дупло, в которое медвежара сунул когтистую лапу. Впервые нарушителю спокойствия разрешили проявить себя на Арене. Многие принялись восхвалять безграничную доброту князя, однако нашлись и такие, кто предлагал гнать прочь зарвавшегося щенка.

– Выбросить из Моса! Щенок! Вон!!! – встав в полный рост, орал рыжий здоровяк Траст, и легкие у него были то что надо.

Оторвав пальцы от кресла, подчеркнуто неторопливо поднялся Мор. Даже издалека Зил почуял смрад его мертвых кожаных одежд. Трибуны враз затихли. Один лишь Траст, увлекшись, не заметил, что ситуация изменилась.

– Из Моса! Щенок! Прочь! – надрывал он глотку, мстя лешему за шутку о невесте.

К нему бесшумно приблизились ратники и умело отходили его кнутами, а потом, взяв под руки, вывели из загородки для соискателей. Рыжий не сопротивлялся, плетеная сумка так и норовила упасть с поникшего плеча.

Стало совсем тихо.

И тем весомей над Ареной прозвучал скрипучий, неприятный голос князя:

– Больно ретив этот мальчишка. Мы думаем, надо дать ему шанс, верно? – на этот раз никто не возразил Мору. – Пусть пройдет испытание, если сможет!

Это «если сможет» резануло слух. Зилу почудилась угроза в словах владыки Моса.

– Да, он провинился. Но с кем не бывает? Молодой ведь… – князь подался вперед, уперся руками в деревянные перила ложи. Линзы его черных солнцеочков, точно два бездонных провала, обратились к Зилу: – Ну что, мальчик, хочешь стать воином?!

Потомственный леший хмыкнул. Мальчик? Да князь всего-то на пару годков старше… Нутром Зил чуял подвох, поэтому не спешил отвечать. Следовало отказаться от предложения Мора. Ловушка ведь, точно ловушка, что-то точно не так, но…

Отец Зила – фермер и охотник. Отличный человек, но не воин. Зил же мечтал стать лучшим легионером Разведанных Территорий. А для этого нужно пройти испытание и получить испытательный срок. И раз уж владыка Моса – пусть из милости или блажи – дарит шанс чуть приблизиться к мечте, разве можно отказаться?!

Ветер злорадно швырнул в лицо Зилу мокрого снега.

– Хочешь стать воином?! – еще немного, и Мор сломает перила.

Глядя в непроницаемые линзы, леший кивнул.

Колени князя подогнулись, и он плюхнулся на подушки кресла-панциря.

Ратники только того и ждали – они подтащили Зила к частоколу, за которым желтел песок Арены. Леший не сопротивлялся. Наоборот – он готов был бежать со всех ног. Ведь там, на песке, его будущее, его свершения и новая жизнь, полная побед. Сейчас он шагнет в эту жизнь с гордо понятной головой и…

Пинком под зад его втолкнули на Арену.

Зил упал, тонкая стеклянистая корочка льда хрустнула под его коленями, легко проломившись до песка с опилками.

Конечно, он сразу вскочил, но величие момента было безнадежно испорчено.

И с трибун, не добросив всего-то пару мер, в него швырнули полупустой бурдюк с вонючей, точно отрыжка толстяка, брагой. Да еще эту отвратительную выходку поддержали хохотом и свистом. Шум над Ареной поднялся неимоверный. Удивительно, как Зил не оглох и умудрился услышать рык опасного хищника, прорвавшийся сквозь беспорядочные крики чистокровных:

– Не подведи! Учителя не подведи!

Он удивленно огляделся по сторонам: лица на трибунах, раззявленные рты, облачка брызжущей слюны, опять лица…

И уткнулся в кошачьи зрачки тайгера, распятого на кресте. Да-да, презренный полукровка вызывающе, точно сильный на слабого, пялился на Зила!

Кулаки сжались сами собой, хрустнули суставы. Лешего, как любого, с которым такое непотребство случилось бы, обуял праведный гнев. Кто разрешил полосатому котенку разевать пасть, по недосмотру ратников еще полную клыков?! Это Зил, что ли, обязан не подвести полукровку?! Да не просто какого-то, а прямо-таки учителя?!

У лица щелкнул кнут, кончиком – стальным шариком – едва не своротив Зилу нос. Так бородавчатый привлек внимание лешего. И на этот раз язык его жестов был понятен: «Иди-ка ты, слабак, в мокрый сектор, там будет твое испытание».

– Уже бегу, разговорчивый ты мой, – леший ему подмигнул.

Источая смрад давно немытых тел, ратники протопали к пруду и сняли с него сплетенный из соломы полог, обнажив черную, как растопленная смола, воду и перекинутое от берега к берегу бревно толщиной с ногу мужчины. Бревно было уложено на чуть утопленные опоры.

Бородавчатый взмахнул руками, намекая, что Зилу всего-то надо прогуляться по этому бревну.

Всего-то…

Со ствола содрали кору, а потом его облили водой, на морозе превратившейся в корку льда, задорно блестевшую в редких лучах солнца, пробившихся из-за туч. Леший упадет в пруд, только встанет на него. А купаться ну никак не хотелось! Вода же холодная. Да и провалить испытание не входило в планы Зила. К тому же, – он чувствовал это – в черных глубинах таилось нечто большое, сильное и очень опасное. И это нечто очень хотело, чтобы он оступился, окунулся с головой, и уж тогда…

На лбу выступила испарина, хотя на Арене не стало теплей, наоборот – мороз усилился. Родимое пятно зудело так, что хоть впейся в него зубами и выгрызи с мясом.

Под черной гладью пруда наметилось движение, вода пошла едва заметной рябью.

Может, показалось?..

Лицо князя превратилось в посмертную гипсовую маску, покрытую матовым лаком. Трибуны ждали. Леший чувствовал взгляды тысяч глаз, они давили на него, толкали в спину, принуждая действовать. Отказаться от испытания? Он взглянул на ратников и понял, что в таком случае ему живым с Арены не уйти. А значит…

Лед – вот главная проблема.

Зил плюхнулся задницей на песок и принялся гладить подошвы своих ботинок, да не просто абы как их трогать, но определенным образом – против дыхательных устьиц. Со стороны небось его старания выглядели глупо и странно. Но не объяснять же всем, что подошвы сплетены из особого растения – каблучника? Этот виноградный суккулент произрастает только в лесовнике неподалеку от родного хутора Зила и больше нигде.

Благодаря его стараниям покрытые кутикулой подошвы через устьица начали выделять прозрачную клейкую жидкость. На это леший и надеялся: если обувь будет липнуть ко льду, он пройдет по бревну, каким бы скользким оно ни было.

Или хотя бы упадет не сразу.

Жаль, ему не дали толком подготовиться – схватив под локти, рывком поставили на ноги.