Новые письма счастья Быков Дмитрий
Пусть он едет издеваться на фиг в Тель-Авив!
Пред тобой, Вован, мы чсты, или нет, чист,
Мы ж ведь все-таки чекисты, ровно как и ты!
ПУТИН:
Да конечно, это суки, сволочи, враги —
Но ведь нам связали руки внешние долги!
Запад как о троглодите воет обо мне!
Вы уж все-таки блюдите видимость вовне!
Чтобы мы хотя б снаружи, глядючи в упор,
Были все-таки не хуже, чем до этих пор!
Заниматесь тут хоть сыском, жмите всю печать,
Но кончайте вы с Гусинским!
СИЛОВИКИ (радостно):
Стало быть, кончать?!
ПУТИН (с досадой):
Да к чему же нам расправа, пытки и бои?
Эк у вас зудит-то, право, прыткие мои!
Пусть бы он на волю вышел, шлеп же вашу мать,
Пусть бы я о нем не слышал дней хотя бы пять!
СИЛОВИКИ (с готовностью):
Мы, быть может, грубоваты, выжжены в борьбе,
Но, однако, мы – солдаты, верные тебе!
И тебе даем мы слово: про него, жида,
Ты не будешь слышать, Вова, больше никогда!
Бросаются к Путину и отрывают ему уши.
СДАЧА
Июль 2001. Югославия во главе с Воиславом Коштуницей сдала Слободана Милошевича Гаагскому военному трибуналу.
ЧЛЕНЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА (шепотом, Джинджичу):
Смелей! Решайся, ренегат,
Ослица Буридана!
ДЖИНДЖИЧ (неуверенно):
Воислав! Вишь, какой расклад…
Мы сдали Слободана.
КОШТУНИЦА:
Ну, блин! Не жизнь, а волшебство.
Скандалы на скандале!
Кто согласился взять его
И что за это дали?
ДЖИНДЖИЧ:
Да на него еще когда
Прислали нам бумаги!
Короче, мы сказали «да» —
И он теперь в Гааге.
КОШТУНИЦА (бледнея):
Не может быть! Да ты в уме?!
Отдать в Гаагу Слобо!
Теперь мы все в таком дерьме!
И вы! А я – особо!
ДЖИНДЖИЧ:
Ты знаешь, я подумал тут…
Он, знаешь, шизофреник,
А нам сказали, что дадут
За это много денег!
КОШТУНИЦА:
Ух, как взъярится большинство!
Скажи мне, ради бога:
Вы, значит, продали его?
ДЖИНДЖИЧ:
Но денег правда много.
КОШТУНИЦА (остывая):
Весь мир теперь остынет к нам…
ДЖИНДЖИЧ:
Воислав, это враки.
КОШТУНИЦА:
Да он с собой покончит там!
ДЖИНДЖИЧ:
Воислав, это вряд ли.
КОШТУНИЦА:
И как я мог не уследить?!
Мне что теперь – убиться?
ДЖИНДЖИЧ:
Но не самим же нам судить
Народного любимца!
КОШТУНИЦА (с тоской):
Теперь начнется крик, скандал,
И шум, и тьма кромешна…
Но я не знал! Ведь я не знал?
СОВЕТ МИНИСТРОВ (хором):
Не знал! Не знал, конешно!
КОШТУНИЦА (примиренно):
Мне лишь Отчизна дорога!
Я чужд угрюмой злобы!
А денег много?
СОВЕТ МИНИСТРОВ:
До фига!
КОШТУНИЦА:
Но я не знал?
ДЖИНДЖИЧ:
Еще бы!
ПАРА КРУТЫХ
Октябрь 2001. Путин встречается с Бушем.
БУШ:
Мой друг Владимир…
ПУТИН:
Можно Вова.
БУШ:
Любезный друг, не всем дано
Понять друг друга с полуслова,
Но я-то понял вас давно.
Вступив на верную дорогу,
Вы сильно радуете нас.
Ведь демократия, ей-богу,
Всем надоела двадцать раз!
ПУТИН:
Любезный Джорджи!
БУШ:
Можно Жора.
ПУТИН:
И мы признаться вам должны,
Что доигрались до упора
В развале собственной страны.
Мог презирать любой узбек нас,
Про молдаван не говоря…
Какая, блин, политкорректность!
Россия требует царя!
БУШ:
Я знал, что мы поймем друг друга.
Я знал, что мы друг другу в масть.
Народы наши от испуга
Хотят лизать любую власть.
ПУТИН:
И как тут, Жора, ни крутись ты —
Поверь общественной нужде:
Когда приходят террористы,
Страна нуждается в вожде!
БУШ:
Признаться, Вова, не пора ли —
Скажу, как русскому царю:
Нас очень вовремя избрали!
ПУТИН:
И я про то же говорю!
Настало время нашей роты
Творить активное добро.
Что, кстати, думаешь про ПРО ты?
БУШ:
Оставь, мой друг! Какое ПРО!
Тому залог мои седины —
Об этом я давно умолк.
Теперь должны мы быть едины.
Тебе не нужно денег в долг?
ПУТИН:
Не надо, справимся легко мы.
Страна не зря горда собой.
Нужны ль тебе аэродромы?
Бери, пожалуйста, любой!
БУШ:
Давай, мой друг, поднимем знамя
Защиты вольности и прав!
И кстати, Вова… Между нами…
В Чечне ты был, похоже, прав.
ХОРОМ:
Гордитесь Путиным и Бушем,
Вовсю выпячивайте грудь!
Весь мир исламский мы разрушим.
Кто был ничем – ничем и будь!
ПОДАВИВШИЕСЯ ЛИМОНОМ
Июль 2002. Суд над Лимоновым.
Отечество судит писателя вновь,
Причем на закрытом процессе.
Писательство портит и нервы, и кровь.
Оно из опасных профессий.
Состряпанных белыми нитками дел
Немало в российских анналах:
Сидел Чернышевский, и Горький сидел —
Поэтому мир и узнал их.
Сидел Достоевский, и – горе уму! —
Бывал Грибоед под арестом.
Под стражей Тургенев задумал «Муму»,
Что стала его манифестом.
Кобылин сидел, и сидел Мандельштам,
Клеймивший опричников смело:
Он встретить бы мог и Шаламова там —
Писателей много сидело.
Российский Парнас – это смрадный подвал,
Россия – страна неурядиц:
И Пушкин – вы помните – в ссылке бывал,
И Бродский сидел, тунеядец…
Но судей Лимонов приводит в экстаз:
Всех прочих уделал Лимонов!
Писателей брали в России не раз,
Но брали, увы, без ОМОНов.
Должно быть, Лимонов – писатель крутой,
Не зря он попал на скрижали!
Зато уж Толстой – это полный отстой:
Его никогда не сажали.
Уж как он хотел посидеть, говорят,
Уж как он того добивался —
А все ж не попал в этот доблестный ряд,
Тогда как Лимонов – прорвался.
И ты не в обиде, российская власть,
И вы, доносители-шкуры:
Когда вам еще доведется попасть
В историю литературы?
БАЛЛАДА О ДВУХ ОТПУСКНИКАХ
Июль 2002
Отпуск пришел, на дворе июль,
В мареве горизонт…
Ельцин бросается в Иссык-Куль,
Путин – в Эвксинский понт.
Два президента, два главаря,
Читать бесплатно другие книги:
