Красная пирамида Риордан Рик

– В нашем мире называть себя магом небезопасно. Тебя сочтут либо шарлатаном, либо сумасшедшим. Между прочим, современные предрассудки куда глупее древних. Но ты помнишь: отец занимался переводом древних заклинаний, а их невозможно понять, если ты сам не маг. Род Кейнов – очень древний. Фактически мы с самого начала были связаны с Домом жизни. И род вашей матери такой же древний.

– Фаусты? – удивился я.

По-моему, вся их магия сводилась к тому, что дед до одурения смотрел матчи регби, а бабушка пекла несъедобное печенье.

– В их роду магия оказалась забытой на многие поколения. До тех пор, пока не появилась ваша мама. И тем не менее это тоже древний магический род.

– Ты хочешь сказать, что и мама занималась магией? – замотала головой Сейди. – Это рождественская шутка?

– Мне не до шуток, – возразил Амос. – А в вас обоих… соединилась кровь двух древних родов, каждый из которых очень часто взаимодействовал с богами. Вы – наиболее могущественные потомки магов за последние несколько веков. Я говорю это не затем, чтобы вы задрали носы. Могущество имеет и свою оборотную сторону.

Сейчас я в полной мере ощущал лишь оборотную сторону. Никакой силы. Даже после обильного завтрака я чувствовал себя выжатым.

– Ты хочешь сказать, что наши родители тайно поклонялись богам со звериными и птичьими головами?

– Не поклонялись, – поправил меня Амос. – К концу древней эпохи египтяне убедились, что их боги недостойны поклонения. Это были могущественные существа, воплощавшие в себе природные силы. Но ничего божественного в них не было. Кстати, представления египтян о Боге почти совпадали с нашими. А многочисленные боги – они больше напоминали смертных, только наделенных великой силой. Мы можем уважать этих богов, испытывать перед ними страх, пользоваться их силой и даже сражаться с ними, чтобы держать их под контролем.

– Сражаться с богами? – удивилась Сейди.

– Это происходило сплошь и рядом, – без тени улыбки ответил Амос. – Продолжается и сейчас. Но мы не поклоняемся египетским богам. Этому научил нас Тот.

Я взглянул на Сейди. Если сказанное Амосом не было шуткой, то не спятил ли наш дядюшка? Но Сейди жадно ловила каждое его слово. И верила каждому его слову.

– Тогда… тогда зачем отец разрушил Розеттский камень?

– Уверен, он не собирался разрушать камень. Думаю, отец ужаснулся не меньше вас. Но мои лондонские собратья, скорее всего, уже исправили повреждения. Хранители сегодня явятся в музей и удивятся, что Розеттский камень чудесным образом пережил взрыв и не пострадал.

– Как не пострадал? – воскликнул я. – Камень разлетелся на миллион кусочков. Такое уже не исправишь.

Амос взял блюдце и швырнул на каменный пол. Естественно, блюдце разбилось вдребезги.

– Это разрушение, – сказал он. – Я бы мог разбить блюдце с помощью заклинания «ха-ди», но проще было бросить его на пол. А теперь, – Амос поднял руку, – я прикажу ему восстановиться. «Хи-хем».

В воздухе появился голубой иероглиф.

Осколки блюдца собрались у Амоса в руке, как фрагменты пазла. Самое удивительное, что даже мельчайшие кусочки нашли свои места. Но еще более удивило меня отсутствие трещин. В руке у нашего дяди было целехонькое блюдце.

– Неплохой фокус, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. А в памяти у меня всплыли все те странные вещи, свидетелем которых мне довелось стать в наших с отцом путешествиях. К примеру, случай с бандитами в каирском отеле, неведомым образом повисшими на люстре вниз головой. Может, отец тогда тоже применил какое-то древнее заклинание?

Амос налил в восстановленное блюдце молока и поставил на пол. Маффин, успевшая закусить беконом, принялась жадно лакать.

– В любом случае ваш отец не решился бы намеренно уничтожить реликвию. Он просто не подозревал, какая сила сосредоточена в Розеттском камне. Египетская цивилизация исчезла, но египетская магия продолжает жить и накапливаться в статуях, обелисках, камнях и предметах утвари. Основная часть всего этого по-прежнему находится в Египте, но в любом крупном музее мира вы обязательно найдете раздел с египетскими экспонатами. Маг способен воспользоваться ими как… усилителями и заставить работать древние заклинания.

– Все равно не понимаю, – сказал я.

Амос развел руками.

– Еще бы! Чтобы постичь магию, нужны годы кропотливой учебы, а я пытаюсь объяснить это за полчаса. Суть такова: все эти шесть лет ваш отец искал способ вызвать Осириса. Наконец он решил, что самым подходящим средством для этого является Розеттский камень.

– А зачем отцу понадобился Осирис?

– Неужели не догадался? – вопросом ответила мне Сейди. – Осирис считается повелителем мертвых. Папа хотел договориться с ним и вернуть маму.

С реки вдруг подуло холодным ветром. Пламя в очаге зашипело.

– Он хотел вернуть маму с того света? – почти закричал я. – Да это же безумие!

Амос покачал головой, как взрослый, услышавший детскую глупость.

– Я бы так не сказал, Картер. Это было опасно. Правила магии не советуют заниматься подобными ритуалами. Возможно, это было глупо. Но не считай отцовскую попытку безумием. Если бы все получилось так, как он задумал, Осирис помог бы ему в этом.

– Сейди, ты в это веришь? – в отчаянии спросил я.

– А магию в музее помнишь? Того огненного типа? Отец кого-то вызвал из камня.

Огненного типа я помнил очень хорошо, и не только по музею.

– Но ведь отец вызвал не Осириса?

– Нет, – согласился Амос. – Джулиус получил больше, чем просил. Он освободил дух Осириса. Думаю, он сумел воссоединиться с богом.

– Воссоединиться?

– Здесь понадобится еще один долгий разговор. Пока лишь скажу, что ваш отец впустил силу Осириса в себя. Но воспользоваться ею не смог. Если я правильно понял рассказ Сейди, Джулиус освободил из Розеттского камня не одного, а сразу пятерых богов. Их всех вместе держали в заточении.

– Ты что, все рассказала Амосу? – накинулся я на сестру.

– Картер, а кто еще нам поможет?

Я не спешил доверять этому человеку, даже если он нам и родной дядя. Но других помощников у нас не было.

– Да. Огненный человек сказал отцу что-то вроде: «Ты освободил всех пятерых». Как это понимать?

Амос отхлебнул кофе. Отрешенный взгляд на его лице напомнил мне отца.

– Не хотелось бы вас пугать.

– Слишком поздно.

– Египетские боги очень опасны. За последние две тысячи лет основные усилия магов были сосредоточены на том, чтобы не дать богам прорваться в мир. Их в буквальном смысле связывали и выдворяли обратно. Самым важным нашим законом до сих пор остается закон, изданный Верховным чтецом Искандаром еще во времена римлян. Этот закон запрещает призывать египетских богов и использовать их силу. Ваш отец однажды уже нарушил закон Искандара.

Сейди побледнела.

– Это было связано с маминой смертью? С Иглой Клеопатры в Лондоне?

– Скажем так: смерть вашей мамы явилась следствием того, что делали ваши родители. Они искренне считали, что несут людям благо. При этом сами они чудовищно рисковали. Вашей маме это стоило жизни. Отец уцелел только чудом. Всю вину он принял на себя. Его изгнали из сообщества магов. Дом зорко следил за его действиями, и потому Джулиус был вынужден постоянно странствовать. Маги боялись, что ваш отец не прекратил своих… исследований. Как видим, так оно и было.

Мне сразу вспомнилось, как отец, копируя древние иероглифы, постоянно оглядывался через плечо. Бывало, он будил меня в три или четыре часа утра и говорил, что мы переезжаем в другую гостиницу. Однажды я стал от нечего делать перерисовывать в блокнот иероглифы со стены древнего храма. Увидев это, отец категорически запретил мне что-либо срисовывать на местах раскопок. Наверное, и запрет прикасаться к его рюкзаку был вызван все тем же. Получалось, отец постоянно опасался нападения, а меня успокаивал, что все идет нормально.

– Значит, наш отец превратился в… как это называется… изгоя? – спросила Сейди. – И из-за этого ты не виделся с нами? Тебе запретили?

– Да, Сейди. Дом запретил мне видеться и с Джулиусом, и с вами. Мне это было горько, но я соблюдал запрет, чтобы не сделать брату еще хуже. Соблюдал… вплоть до вчерашнего вечера, когда попытался помочь Джулиусу. Ему несколько лет не давала покоя мысль найти Осириса. Иногда мне казалось, что от горя рассудок вашего отца помутился. Джулиус не мог смириться с гибелью Руби. Когда я узнал, что он собрался «исправить положение» и ради этого готов вновь нарушить закон, я счел необходимым вмешаться. Вторичное нарушение могло повлечь за собой смертный приговор. К сожалению, моя попытка провалилась. Я забыл, до чего упрям мой брат.

Моя еда остыла. Маффин, прыгнувшая на стол, вопросительно терлась о мою руку. Увидев, что я не возражаю, она стала доедать бекон.

– Вчера в музее я еще видел девушку с кинжалом и человека с раздвоенной бородой. Это тоже маги? Они из Дома жизни?

– Да. Они следили за вашим отцом. Вам повезло, что они вас отпустили.

– Девушка собиралась нас убить, – вспомнил я. – Но бородатый ей сказал: «Не сейчас».

– Эти люди – не убийцы и на убийство идут лишь в случае крайней необходимости, – объяснил Амос. – Они будут следить за вами. Им важно знать, представляете вы угрозу или нет.

– Какая от нас угроза? – удивилась Сейди. – Мы же еще дети! И не мы собирались вызывать Осириса.

Амос отодвинул опустевшую тарелку.

– Тем не менее по этой причине вас в свое время разделили.

– Нас разделили, потому что мамины родители подали на отца в суд, – возразил я. – И отец проиграл суд.

– Это только часть правды, – сказал Амос. – Дом настоял, чтобы вас разделили. Отец хотел оставить вас обоих. Тоже пример его упрямства. Он прекрасно знал, насколько это опасно.

Сейди дернулась, будто ей врезали между глаз.

– Он хотел меня взять?

– Да, Сейди. Но Дом вмешался и сделал так, чтобы ты осталась у деда с бабушкой. Если бы вы с Картером росли вместе, то стали бы очень могущественными. Наверное, вы оба заметили, что многое изменилось. А ведь вы вместе всего сутки.

Я вспомнил о приливах силы, о том, как Сейди вдруг сумела прочитать древнеегипетские иероглифы. Потом мне вспомнился один давний случай.

– Твой день рождения, когда тебе исполнилось шесть, – сказал я Сейди.

– Торт! – воскликнула она, и воспоминание электрической искрой пробежало между нами.

Это был последний день рождения сестры, который мы праздновали всей семьей. Мы с Сейди крупно поспорили. Причину я уже не помню. Кажется, ей было не задуть свечки. Я предложил ей свою помощь, но Сейди отказалась. Мы перешли на крик. Она схватила меня за рубашку, я ее толкнул. Отец бросился нас разнимать, но прежде чем он вмешался, большой праздничный торт взорвался. Сахарная глазурь разлетелась по всей комнате, попав на стены, на наших родителей и на маленьких гостей, ровесников Сейди. Маме с отцом удалось нас разнять. Нас отправили по своим комнатам. Потом родители нам объяснили, что во время потасовки мы опрокинули торт, отчего глазурь и разлетелась. Но я-то знал, что они говорят неправду. Мы и не прикасались к торту. Он взорвался в ответ на нашу злость. Мне вспомнилась ревущая Сейди, у которой в волосах застрял кусок торта. Большая пластина глазури приклеилась к потолку, причем воткнутая свечка еще продолжала гореть. У одного из взрослых гостей очки покрылись сахарным инеем.

– Так это был ты? – догадался я. – Ты приезжал на день рождения Сейди?

– Ванильная глазурь, – улыбнулся Амос. – Очень вкусно. Но нам тогда стало ясно: дальше вам находиться вместе все опаснее и опаснее.

– И теперь… – У меня дрогнул голос. – Что с нами будет?

Не хотелось сознаваться даже себе, но мне было невыносимо снова расставаться с Сейди. Не скажу, чтобы я восторгался своей сестрицей, но она была всем, что осталось от моей семьи.

– Вне зависимости от одобрения или неодобрения Дома нужно всерьез заняться вашим обучением.

– А почему они против нашего обучения? – удивился я.

– Имей терпение, я со временем все объясню. Пока лишь скажу, что уроки должны начаться немедленно, если мы хотим найти вашего отца и выправить создавшееся положение. Иначе весь мир в опасности. Если бы мы только знали, где…

– Финикс, – вырвалось у меня.

– Что?

Амос так и вперился в меня глазами.

– Этой ночью… может, я видел сон, но мне показалось…

Как бы глупо это ни звучало, я рассказал дяде все о своем полете на гору. Лицо Амоса помрачнело. Значит, новости оказались хуже, чем я предполагал.

– Ты уверен, что он сказал «подарок на день рождения»? – спросил Амос.

– Уверен. А что это значит?

– Там еще шла речь о постоянном хозяине, которого пока нет. Да?

– Во всяком случае, так сказал тот… парень с куриными ногами…

– Это был демон. Мелкий служитель хаоса. А если демоны устремились в мир смертных, времени у нас мало. Плохо, очень плохо.

– Плохо, если бы ты жил в Финиксе.

– Картер, наш враг не ограничится Финиксом. Смотри, как быстро он обретает силу… Напомни мне его слова про бурю.

– Он сказал: «Я сотворю величайшую в мире бурю».

Амос нахмурился.

– Когда он говорил так в прошлый раз, появилась Сахара. «Величайшая буря» способна уничтожить Северную Америку. Он получит от хаоса столько энергии, что станет почти непобедимым.

– О чем ты говоришь? И вообще, кто этот огненный человек?

Амос махнул рукой, отметая мои вопросы.

– Сейчас важнее другое: почему ты спал без изголовья?

– Потому что жестко и неудобно. – Я посмотрел на Сейди, ища у нее поддержки. – Ты ведь тоже спала без этой штуки?

– Нет, братец. Ошибаешься. – Она торжествующе закатила глаза. – Я сразу поняла: изголовье мне положили не просто так.

Иногда я просто ненавижу чудовище, которое называется младшей сестрой. [О-ой! Ногу мне не дави своими сапожищами!]

– Время сна – опасное время, – вздохнул Амос. – Сон – это дверь в Дуат.

– Чудненько, – обрадовалась Сейди. – Еще один странный мир.

– Да… можешь называть его и так, – согласился Амос. – Дуат – мир духов и магии. Он находится под нашим миром и состоит из многих слоев и участков. Вчера мы погрузились туда, чтобы попасть в Нью-Йорк, поскольку путешествовать через Дуат намного быстрее. Твое сознание, Картер, во время сна прошло через самые верхние слои Дуата, потому ты и видел сцену на горе. К счастью, тебе удалось остаться целым. Но чем глубже ты погружаешься в Дуат, тем с более ужасными существами сталкиваешься и тем сложнее вернуться обратно. Там есть целые миры, где обитают демоны. А есть дворцы, где пребывают боги в их чистейших формах. От них исходит такая сила, что человек может сгореть дотла. В Дуате есть тюрьмы для исчадий зла, чья природа не поддается никакому описанию. Есть бездонные бездны, заполненные силами хаоса, куда не отваживаются заглядывать даже боги. Твои магические силы стремительно пробуждаются, и тебе никак нельзя спать без защиты. Иначе ты становишься уязвимым для нападений из Дуата или… незапланированных путешествий туда. Изголовье защищено особыми заклинаниями. Они удерживают сознание в теле и не дают ему странствовать, как было этой ночью.

У меня во рту появился противный металлический привкус.

– Значит, я действительно… Он мог меня убить?

С лица Амоса пропали все следы улыбки.

– Способность твоей души к перемещениям доказывает, что развитие идет быстрее, чем я думал. Быстрее, чем должно бы. Если бы Красный властелин тебя заметил…

– Красный властелин! – подхватила Сейди. – Это огненный человек?

Амос встал.

– Я должен разузнать поподробнее. Нельзя сидеть и ждать, пока он тебя найдет. И если на свой день рождения он устроит бурю, то при уровне его могущества…

– Амос, ты никак решил отправиться в Финикс? – У меня онемело все во рту; я едва выговаривал слова. – Амос, мы видели, как он расправился с отцом. Вся папина магия оказалась детской забавой. У него полно демонов. С их помощью он становится сильнее. Он тебя попросту убьет!

Амос сухо улыбнулся, как человек, который и сам понимает, куда собирается влезть. До чего он сейчас был похож на отца!

– Не надо так быстро сбрасывать меня со счетов, – сказал Амос. – Я тоже владею магией. Твой рассказ – это одно. Но чтобы вызволить вашего отца и остановить Красного властелина, я должен многое увидеть своими глазами. Я буду действовать быстро и осторожно. Оставайтесь здесь и ждите меня. Маффин вас защитит.

– Дядя, ты шутишь? Кошка нас защитит? Ты не можешь оставить нас здесь одних! А как же наша учеба?

– Продолжим, когда я вернусь, – пообещал Амос. – Не волнуйтесь. Дом надежно защищен. Главное, никуда не выходите и ни под каким предлогом никому не открывайте дверь. И еще: что бы ни случилось, не входите в библиотеку. Это мой запрет. К заходу солнца я вернусь.

Мы не успели и рта раскрыть, как Амос подошел к краю террасы и спрыгнул.

– Нет! – завопила Сейди.

Мы подбежали к перилам и посмотрели вниз. Там, в сотне футов от нас, поблескивала Ист-ривер. Амос бесследно исчез.

В бассейне шумно плескался Филипп Македонский. Маффин прыгнула на перила и требовала, чтобы мы ее гладили и чесали за ушами.

Итак, мы остались в странном доме, в обществе павиана, крокодила и египетской кошки. А весь окружающий мир даже не подозревал о грозящей ему опасности.

– И что будем делать? – спросил я, глядя на Сейди.

– А ты еще не догадался? – с вызовом спросила она. – Пойдем осматривать библиотеку.

7. Я роняю маленького человечка

Сейди

Честное слово, Картер иногда бывает настолько тупым, что удивляешься: неужели это мой брат?

Если кто-то говорит: «Я запрещаю», что делает нормальный человек? Правильно, нарушает запрет. Я встала и пошла в библиотеку.

– Постой! – окликнул меня Картер. – Нельзя же так просто…

– Братец, дорогой! Твоя душа опять где-то гуляла, пока Амос говорил? Или ты все-таки слышал его слова? Могу объяснить по-своему. Египетские боги реальны. Красный властелин опасен. Его день рождения тоже реален и очень опасен. Рассказать тебе, что такое Дом жизни? Сборище перепуганных старых магов. Они ненавидят нашу семью, потому что отец бунтовал против их правил. Кстати, мог бы этому у него поучиться. Теперь оценим наше положение. Отец исчез. Какой-то злой бог собирается уничтожить весь мир, а наш дорогой дядя спрыгнул с террасы и тоже исчез. Наверное, устал от нас.

Все это я выпалила на одном дыхании, отчего была вынуждена замолчать и сделать глубокий вдох. [Да, Картер, мне иногда тоже нужно дышать.]

– Продолжаю. Я ничего не забыла? Ах да, у меня есть брат, в котором скрестились два древних могущественных рода, и все такое прочее. Но при своей силе он жутко боится пойти в библиотеку… Ну так идешь или нет?

Картер заморгал, будто я его ударила. В общем-то, это и был удар.

– Я… я просто подумал, что нам нужно быть осторожными, – пробубнил он.

А братец-то мой всерьез испугался. Нет, я не упрекала его за это, но меня удивило его поведение. Как-никак он – мой старший брат. Старше меня на целых два года. Он больше знает и больше видел, путешествуя с отцом по всему миру. Младшим сестрам позволено колошматить старших братьев со всей силой, а те должны стойко переносить наши удары. Но тут я поняла: наверное… всего лишь наверное… я врезала ему слишком уж сильно.

– Ты согласен, что мы должны помочь отцу? – спросила я. – У Амоса в библиотеке хранятся какие-нибудь магические штучки, иначе он бы не стал запирать двери. Ты же хочешь помочь отцу?

Картер смущенно переминался с ноги на ногу.

– Ну… конечно хочу.

– Поэтому не будем, как пай-детки, дожидаться возвращения Амоса, а поищем, нет ли в его библиотеке чего-нибудь полезного.

Картер перестал упираться. Одной проблемой меньше. Мы пошли в дальний конец зала. Но едва Хуфу увидел, куда мы идем, он спрыгнул с дивана и вместе с мячом оказался возле дверей библиотеки. Не думала, что павианы умеют так быстро бегать! Он начал тявкать на нас, показывая свои зубки. А зубки у него – будь здоров. Такие перекусят шею не только экзотической розовой птичке.

Картер попробовал объяснить ему, зачем мы туда идем.

– Не волнуйся, Хуфу, мы там ничего не возьмем. Мы просто хотим…

– Агх, – ответил ему павиан, сердито царапая когтями баскетбольный мяч.

Я поняла, что логика против Хуфу бессильна.

– Смотри, Хуфу, что у меня есть. – Я помахала перед его носом большой желтой коробкой с овсяными хлопьями, которую предусмотрительно захватила со стола на террасе. – «Чирио». Кончается на «о» и невероятно вкусно!

– Аггххх! – ответил Хуфу.

Чувствовалось, ему очень хотелось получить это лакомство.

– Хочешь? Вся коробка будет твоей, если ты вернешься на диван и сделаешь вид, что не заметил нас. Согласен?

Я бросила коробку в направлении дивана. Хуфу прыгнул и поймал ее на лету. Заполучив коробку, он уселся на каминный выступ, разодрал картон и принялся сосредоточенно поглощать хлопья. Окружающий мир на время перестал для него существовать.

Картер с завистью и восхищением посмотрел на меня.

– Как ты…

– Кое-кто из нас отличается предусмотрительностью. А теперь давай откроем двери.

Легко сказать! Тяжеленные деревянные двери были обмотаны стальной цепью и обвешаны замками, исключавшими малейшую возможность снять цепь. Дядя явно перестарался.

Картер хотел было повторить вчерашний трюк. Конечно, вчера это выглядело потрясающе, но сегодня его прием не сработал. Тогда брат подергал цепь и замки. Ну что? Убедился, что они не бутафорские?

Мне в затылок снова впились ледяные иголочки. Кто-то нашептывал мне, как надо сделать.

– Какие слова произносил Амос, когда расколотил блюдце?

– Чтобы оно соединилось? Кажется, «хи-хем», – сказал Картер.

– Другие, для разрушения.

– А, это «ха-ди». Но для этого нужно владеть магией и знать иероглифы. И даже тогда…

Я протянула руку. Указательный и средний пальцы я соединила вместе, потом прижала к ним и большой. Получилось что-то вроде ружейного ствола. Этому жесту меня никто не учил. Я даже не знала, почему именно так сложила пальцы.

– Ха-ди, – произнесла я.

Возле самого большого замка появился золотистый иероглиф.

И двери взорвались. Взрывной волной Картера опрокинуло на пол. Обрывки цепей и обломки дверей разлетелись по всему Большому залу. Когда пыль осела, Картер встал и начал отряхиваться. Я устояла. Маффин толкалась тут же, одобряюще мурлыкая.

– Как тебе удалось? – только и мог произнести Картер.

– Сама не знаю, – созналась я. – Но вход в библиотеку открыт.

– Слушай, а ты не перестаралась? Как мы объясним Амосу?

– Мы применим второе заклинание, и двери соберутся и встанут на место.

– Нет уж, хватит магии! – запротестовал Картер. – Взрыв нас едва не убил.

Ты думаешь, если применить разрушительное заклинание против кого-то живого…

– И думать не хочу!

Братец даже вздрогнул. Я немножко понаслаждалась его испуганным видом, но заставила себя не улыбнуться.

– Идем смотреть библиотеку.

Честно говоря, я бы и не смогла никого взорвать. Сделав шаг, я вдруг почувствовала такую слабость, что едва не упала. Картер вовремя меня подхватил.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Великолепно, – сказала я, хотя все было наоборот.

У меня урчало в животе и зверски хотелось есть.

– Но ты же умяла такой завтрак, – сказал Картер, когда я рассказала ему о своих ощущениях.

Он был прав. И все равно я ощущала сильнейший голод. Но не идти же на террасу за едой. Еще неизвестно, как поведет себя Хуфу.

– Ничего, я вытерплю.

Картер недоверчиво на меня посмотрел.

– Иероглифы у тебя получились золотистыми. У отца и Амоса они голубые. Почему?

– Возможно, у каждого свой цвет, – предположила я. – У тебя они будут, например, розовыми.

– Очень смешно, – огрызнулся Картер.

– Идем, розовый маг.

Библиотека оказалась настолько удивительной, что я почти забыла про слабость и головокружение. Мы попали в круглый зал, похожий на колодец. Он уходил глубоко в скалу. Это показалось мне странным – ведь особняк Амоса был выстроен на крыше фабричного склада. Но я уже привыкла, что нормальные представления здесь не действовали.

Мы стояли на платформе. Вниз на три этажа спускалась лестница. Стены, пол и куполообразный потолок были покрыты красочными картинами, изображающими людей, богов и чудовищ. Похожие картины я видела в папиных книгах. (Нет, не дома у деда с бабушкой. Но иногда я ходила в большой книжный магазин на Пикадилли. Там был раздел Древнего Египта. Я листала книжки, написанные отцом. Меня не интересовало то, что в них написано. Я это делала ради… «поддержания родственных отношений».) Но в книгах иллюстрации были тусклые и невыразительные. А в библиотеке все сияло так, будто художники закончили работу совсем недавно. Настоящая картинная галерея.

– Как красиво, – сказала я.

На потолке мерцало голубое звездное небо, но оно не было просто синей поверхностью. Я пригляделась и увидела очертания женского тела. Небесная женщина лежала на боку; синие контуры ее туловища, рук и ног были усеяны точками звезд. Внизу, на полу библиотеки, была другая роспись, сделанная в зеленых и коричневых тонах. Она изображала мужчину, только его тело покрывали леса, холмы и города. По его груди змеилась река.

Но в этой удивительной библиотеке почему-то не было книг. И даже книжных стеллажей не было. В стенах тянулись ряды круглых норок, и в каждой лежало что-то вроде пластмассового контейнера.

Углов в круглом зале не могло быть, но зато я увидела четыре точки и почему-то догадалась, что они обозначают стороны света. В каждой точке на пьедестале стояла глиняная статуя. Их высота была вдвое меньше человеческого роста. Одежда статуй состояла из юбочек и сандалий. У них были черные блестящие волосы, подстриженные клинышком. Такими же черными линиями были обведены их глаза. Я и не знала, что уже тогда у египтян существовали карандаши для глаз.

[Картер подсказывает, что никакие это не карандаши, а особый порошок под названием «коль». Велика важность!]

Продолжаю. В руках у одной статуи были перо и свиток. Другая держала не то ящик, не то шкатулку. У третьей я увидела посох с загнутым концом. Руки четвертой были пусты.

– Смотри!

Картер показывал туда, где в центре, на длинном каменном столе лежал отцовский рюкзак. Брат хотел уже спуститься за рюкзаком, но я удержала его.

– Постой. А как насчет ловушек?

– Ловушек? – поморщился Картер.

– Разве в египетских гробницах не было ловушек?

– Были, но редко. И потом, это не гробница. Чаще египтяне использовали силу проклятий. Огненное проклятие, обезьянье проклятие…

– Замечательные названия.

Картер начал спускаться. Вообще-то я всегда иду первой. Но если кому-то не терпится получить жгучую сыпь по всему телу или столкнуться с магической обезьяной, – я за право старшинства. Пожалуйста, Картер.

Но спуск оказался самым обычным. Никаких приключений. Картер расстегнул молнию рюкзака. И опять – ни ловушек, ни проклятий. Он достал странную шкатулку, которую мы мельком видели в Британском музее.

Шкатулка была деревянной и такой длинной, что туда свободно поместился бы французский батон. Крышку украшали такие же картинки, как и на стенах библиотеки: боги, чудовища и люди, идущие боком.

– Это что, у египтян был такой способ передвижения? – не выдержала я. – Они ходили боком, выставив руки и ноги? Тоже мне, великая цивилизация!

Картер посмотрел на меня особым взглядом. Особым, потому что взгляд говорил: «Боже, какая же ты дура!»

– Сейди, это ведь не фотография. Это символическое изображение. В реальной жизни они так не ходили.

Страницы: «« « 12345678 » »»