По машинам! Танкист из будущего Корчевский Юрий

Прибыла кухня. Все потянулись поглубже в лесок, где метрах в двухстах стояла полевая кухня на колесах, прикрепленная к трактору «Сталинец». Мы поели горохового супа, перловой каши, попили жиденького чая. Не сказать, что сытно, но голод утолили. И хлеб был неважный – черный, с сырым, непропеченным мякишем.

Поесть успели не все – видимо, немцы покончили с обедом раньше, потому что на наши позиции снова обрушился град снарядов. Били издалека, из гаубиц, потому что выстрелы были почти не слышны, а разрывы мощные – не такие, как у полевых пушек.

Шквал огня продолжался минут пятнадцать. От леса остались одни стволы – без веток и листьев. Позиции наши были буквально перепаханы.

Крепко нам досталось, но хуже всего пришлось пехоте – она стояла перед нами, и на пехотных позициях буквально бушевал огненный шквал.

Один из наших танков прямым попаданием был выведен из строя.

Наш экипаж пережидал артиллерийский налет в воронке, оставшейся от утренней бомбежки.

В лесу стоял густой запах тротила, в воздухе висела пыль. Грохот был такой, что заложило уши. Может, потому я и прослушал сигнал к отражению атаки.

Петр толкнул меня в бок и показал на флажки комбрига.

– К машине! – хрипло скомандовал я.

Бегом мы добрались до своего танка, забрались и закрыли люки. От попадания гаубицы танк не убережет – ее снаряды летят по навесной траектории. Но от осколков броня защищает.

Выдвинувшись на опушку леса, мы остановились. Комбриг больше не хотел рисковать танками.

Немцы снова пошли в атаку. Впереди шли три танка, за ними – три густые цепи пехоты. За пехотинцами артиллеристы вручную перекатывали по полю несколько пушек. Вот с них я и начну, пока они не успели развернуться и занять боевые позиции. Для наших танков они сейчас наиболее опасны.

Мы зарядили фугасный снаряд, я навел прицел на пушку и выстрелил. В прицел заметил, как ее перевернуло взрывом.

– Бронебойный!

Алексей загнал снаряд в ствол орудия, закрыл замок. Теперь надо попытаться уничтожить ближайший ко мне танк.

Я поймал его в сетку прицела и выстрелил. Танк встал, но дыма и огня я не увидел.

– Еще бронебойный!

Я выстрелил по Т-III еще раз, и только тогда он вспыхнул.

Я приник к перископу. Плохи наши дела. Два немецких танка горят, но и наших осталось только два – мой и комбрига. На позициях пехотинцев немногие оставшиеся в живых постреливают из винтовок. Лишь с небольшого холмика, из-за бруствера, пулемет «Максим» ведет ожесточенный огонь. Очереди его почти не умолкают, и гитлеровские цепи не выдержали его огня – залегли.

– Алексей, к пулемету!

Леша протиснулся вниз, к лобовому пулемету в шаровой установке, и открыл огонь. Я поддержал его из башенного пулемета, спаренного с пушкой. Не умолкал пулемет и в танке комбрига.

Дрогнули немцы – вначале залегли, а потом стали отползать назад.

Вдруг по танку сильно ударило – аж корпус загудел. Черт, где-то пушка немецкая!

Я поворачивал башню, выискивая через прицел орудие.

Вот она! Градусов тридцать левее нас. Было видно, как суетятся около пушки немецкие артиллеристы. И Алексея в башне нет.

Спрыгнув с командирского сиденья, я достал со стеллажа фугасный снаряд, загнал его в ствол и закрыл замок. Я просто кожей чувствовал, как немецкий наводчик доводит прицел – с секунды на секунду он выстрелит. Я лихорадочно вращал маховичок, подводя перекрестье прицела под цель и тут же нажал на спуск. Выстрел! Башню заволокло пороховым дымом, о пол звонко ударила гильза. Успел, я успел буквально за мгновение до их выстрела!

Пушку перевернуло взрывом, были видны лежащие вокруг нее убитые артиллеристы. А ведь могло и не повезти, я их опередил совсем немного.