По машинам! Танкист из будущего Корчевский Юрий
Снизу раздался шорох. Я схватился за трофейный пистолет в кармане.
– Эй, пехота, ты что же свою винтовку забыл?
В люк забросили оставленную мною у танка винтовку, потом в него с опаской заглянули оба танкиста. Они с удивлением смотрели на меня – живого и здорового, сидевшего в башне на месте командира. Быстро поняв, что я цел и невредим, а танк взрываться не собирается, они осмелели и забрались в машину, заняв места водителя и пулеметчика.
Механик-водитель толкнул меня в бок:
– Ты стрелял?
– Я.
– Видели мы попадание в того гада, что нас подбил. Так ты что – танкист?
– Есть такое дело.
– А чего тогда в пехоте воюешь?
– Получилось так, меня никто не спрашивал. Мотор не поврежден?
– Сейчас попробуем.
Механик-водитель завел двигатель. Он заработал ровно, выпустив клуб вонючего солярочного дыма.
Я обратился к пулеметчику, сидевшему за пулеметом рядом с водителем:
– Иди сюда, заряжать будешь – не управиться мне одному.
Танкист перебрался в башню.
– Заряжай фугасным.
Сам толкнул ногой механика:
– Вперед.
Плохо, что у меня шлемофона нет, чтобы перекричать двигатель, надо иметь луженую глотку. Потому на всех танках командиры подавали сигналы механику-водителю ногами. Ткнул в левое плечо – он поворачивал налево, в правое плечо – направо. По обоим плечам – стой! Вот и этот механик меня понял.
Танк рванул вперед, обгоняя пехотные цепи.
Я посмотрел через щели в башне. Кроме нас вперед шли еще три танка, остальные дымно чадили на поле. В основном это были легкие БТ.
Танк раскачивался на неровностях, и без шлема я уже набил шишки на голове. В прицел я увидел, как немцы руками выкатывают из-за кустов противотанковую пушку.
Обеими ногами я надавил на плечи водителя. Клюнув носом, танк встал. Я лихорадочно крутил маховики наводки. Время шло на секунды. Кто окажется быстрее – я или немец?
Вот перекрестье прицела легло на щит пушки. Я тут же нажал на спуск. Грохот выстрела, звон вылетевшей гильзы… В башне сильно запахло порохом.
– Вперед!
Я приник к прицелу. Пушка лежала на боку, задрав вверх станину.
Мы, не останавливаясь, мчались вперед. Вот и немецкие окопы. Механик-водитель принялся утюжить гусеницами траншею и окопы. Не успели немцы всерьез окопаться – слишком рвались вперед.
По броне часто-часто застучали пули. Черт с ними, нам они – как слону дробина, лишь бы не снаряды.
– Красный флаг! – крикнул водитель.
Я сначала не понял, приник к смотровой щели. Над одним из наших Т-34 высунувший в башенный люк руку танкист размахивал небольшим, как игрушечным, красным флажком. Пока я соображал, что бы это значило, заряжающий в башне закричал:
– Отходить надо!
Это с какого перепугу мы должны отходить? После того как все так хорошо начало складываться? Пушки подбили, по окопам проехались – и отходить? Ни фига, надо развивать успех.
– Вперед! – заорал я.
Танк двинулся прямо по линии немецких окопов – перпендикулярно нашему наступлению.
Из-за кромки леса показались немецкие танки Т-III и Т-IV. Что-то многовато их – не меньше десятка. Видимо, увидевший их раньше меня комбриг и подавал сигнал к отходу.
Немецкие танки перестраивались, растягиваясь в цепь. Я оказался у них на правом фланге, и пока ими явно не замеченный. А и заметят – невелика беда. Пушки этих танков на дальности свыше трехсот метров пробить броню Т-34 не в состоянии.
– Заряжай бронебойным!
Клацнул затвор. Я обеими ногами толкнул механика в плечи. Танк замер. Я навел прицел и выстрелил.
Тут же закричал:
– Бронебойный!
Навел пушку на другой танк, взял упреждение по сетке прицела, выстрелил.
– Бронебойный!
Надо нанести им как можно больший урон, пока нас не обнаружили. Прицелился, выстрелил.
– Снаряд!
Заряжающий крутился в поту в тесной башне. От газов першило в горле, слезились глаза.
– Люк открой, дышать нечем!
Заряжающий откинул люк на башне, дышать стало легче.
Я приник к смотровой щели. Три танка стояли неподвижно, два горели – ярко пылали, пуская в небо густой дым. Но и нас немцы обнаружили: все-таки рации – великое дело. Танки дружно развернулись вправо, и на нас посыпался град снарядов. По броне как будто били кувалдами. Корпус танка звенел, гудел, но выстоял.
Я навел прицел на единственный оставшийся Т-IV, марку прицела подвел под башню, выстрелил.
«Ура!» – у немца нашим снарядом башню снесло.
На поле боя оставались только Т-III, у них пушки еще слабее.
Немцы выстрелили несколько раз и, поняв, что с Т-34 им не совладать, попятились задом и исчезли из поля зрения.
– Вот теперь можно и к нашим, – с удовлетворением сказал я.
Мотор взревел, танк развернулся вправо, но вместо того, чтобы ехать вперед, продолжал крутиться на месте.
– Твою мать! – заорал механик-водитель. – Гусеницу перебило!
– Ну так – осмотри.
Механик заглушил двигатель и выбрался через нижний люк. Через несколько минут появился в люке снова.
– Трак снарядом перебило, но ленивец целый. Вдвоем за полчаса поменяем.
– Быстрее надо, немцы полчаса нам могут и не дать.
Я повернулся к заряжающему:
– Пойди, помоги.
Мне приходилось менять траки на гусенице в училище. Работа не из легких, кувалдой намашешься от души. Казалось бы, что здесь такого – выбил пальцы, поставил новый трак из запасных, вогнал пальцы назад – и все. Только попробуй на танке гусеницу натянуть, если в ней веса немерено. И все это остерегаясь огня или нападения гитлеровцев.
Парни принялись за работу, я же смотрел за местностью в перископ и смотровые щели. Не хватало еще, чтобы нас застали врасплох, да еще и танк захватили как ценный трофей. Он же почти целехонький, если не считать дырки в башне.
Раздались удары кувалды, матерок. Не может русский человек без мата в атаку идти или тяжелую работу выполнять.
Я вертел головой, был настороже. Известно ведь – береженого Бог бережет, а не береженого караул стережет. Само собой, немецкий, если сразу у танка не постреляют.
Слева, метрах в двухстах, шевельнулись кусты. Ай-яй-яй, как неосторожно!
Я проверил башенный, спаренный с пушкой пулемет «ДТ» – Дегтярева, танковый, взял из боеукладки пару дисков с патронами и положил рядом. И когда кусты шевельнулись вновь, только уже гораздо ближе, выпустил по ним длинную – на целый диск – очередь. Стук кувалды сразу прекратился, в люк нырнули танкисты.
– Чего стреляешь?
– Немцев отгоняю. Заканчивайте быстрее.
Я сменил диск на пулемете, загнал в пушку фугасный снаряд.
Танкисты продолжили работу, кувалды стучали часто. Похоже, уже ставили на место пальцы.
Но и немцы не хотели просто так смириться с нашим ремонтом. Из рощицы послышалась автоматная стрельба, по броне застучали пули. Пока что танк укрывает танкистов, но ведь немцы могут зайти и с другой стороны.
Я прочесал из пулемета всю опушку, еще и из пушки фугасным снарядом выстрелил. На время немцы затихли.
Кувалды продолжали стучать, работа по ремонту продолжалась.
Я вручную развернул башню к лесу и дал из пулемета несколько очередей, хотя ничего подозрительного не обнаружил. На Т-34 башню можно было поворачивать вручную, маховиком, но медленно, или электроприводом. Так получалось быстрее, но так легко проскочить цель или посадить аккумуляторы.
В нижний люк залезли танкисты.
– Готово!
– Тогда поехали.
Механик завел дизель, и танк рванулся через поле к своим. Немцы в бессильной злобе обстреляли нас из пулемета, не причинив, впрочем, никакого вреда.
А вот и наши: пехотинцы окопались на опушке, оставшиеся три танка Т-34 стояли в лесу, пушками к неприятелю.
Наш танк, свалив несколько деревьев, подъехал к ним. Механик заглушил двигатель. Танкисты выбрались из боевой машины, я – с ними. Встал, раздумывая – идти к усатому сержанту в пехоту или остаться здесь и упросить командира, чтобы перевел в танкисты.
Я немного помялся, но затем все-таки направился за танкистами. А навстречу уже – комбриг в комбинезоне, из-под распахнутого ворота гимнастерка шевиотовая выглядывает, в петлицах – шпала.
Танкисты остановились и вскинули в приветствии руки к шлемофонам.
– Товарищ комбриг…
– Вольно! Молодцы! Все сам видел – и как танки немецкие били, и как гусеницу ремонтировали. Постойте, а Сергеев где?
– Убили командира и заряжающего, товарищ комбриг, еще в самом начале атаки. Из пушки в башню угодили. Мы бы хотели за телами сходить, похоронить по-человечески.
– Разрешаю. И к писарю подойдите, доложите обстоятельства гибели – надо родным похоронку послать.
– Разрешите идти?
– Не разрешаю. А кто же тогда из пушки стрелял, из пулемета? Я же ясно в бинокль видел – вы двое гусеницу ремонтировали, а из башни, из пушки и пулемета по немцам огонь велся.
– Вот он, товарищ комбриг. Из пехоты, во время атаки на броне сидел.
– Так, кое-что понятно. Вы двое свободны. Боец, ко мне!
Я подошел, представился:
– Боец Колесников, в бригаде второй день.
Комбриг глядел на меня с нескрываемым интересом:
– Пушку и пулемет за один день не освоишь.
– Так точно. Действительную в армии служил, в танковых частях, на Т-34.
– Отлично, боец! А то у меня в экипажах некомплект. Да и те, что есть, половина из запаса. В каком звании был?
– Старший лейтенант.
Комбриг бросил взгляд на мои пустые петлички:
– Тогда почему рядовой боец? Репрессирован? Разжаловали?
– Никак нет. К родным в Белоруссию поехал, под бомбежку попал, документы сгорели. Вот так рядовым бригады стал.
– В бригаду я тебя из пехоты забираю, оставляю на танке. Взвода, извини, как и звания, дать не могу – покомандуешь танком. Повоюешь пока рядовым, а дальше – как себя проявишь. Сам понимаешь – тут со штабом мехкорпуса связи нет, что уж про управление кадров РККА говорить. Выйдем из боев, выхлопочу тебе денька три-четыре – езжай в Подольск, в архив, или напрямую в Москву, пусть новые документы тебе выправят.
– Спасибо, товарищ комбриг!
– За что спасибо? Не водку пить зову – воевать.
Глава 3
Так я оказался в танковой бригаде седьмого механизированного корпуса. Как я позже узнал, до войны бригада располагалась в районе Наро-Фоминска и с началом войны была брошена навстречу танковым соединениям немцев, рвущихся к столице.
Оставшиеся в живых члены экипажа – механик-водитель и стрелок – приняли меня сразу, испытав в бою. На войне, да и в мирной жизни, так случалось не всегда. Они еще в том бою молчаливо признали меня своим командиром, хотя видели в первый раз.
Когда танкисты принесли тела погибших товарищей, мы вместе выкопали могилу, завернули тела в куски танкового брезента и похоронили.
– Ну что, командир, помянем наших боевых товарищей?
Механик забрался в танк и вернулся с фляжкой водки. Мы выпили, пустив фляжку по кругу. Потом механик повернулся ко мне и протянул руку:
– Давай знакомиться. Я – механик-водитель, Колесников моя фамилия. Звать Петром.
– Надо же, какое совпадение! Меня Сергеем звать, а фамилия – тоже Колесников.
– Однофамильцы, значит. А это, – механик указал рукой на невысокого черноволосого парня, – стрелок-радист, Зырянов Алексей.
– Ты откуда, друг?
– Из Ярославля.
– Надо же, и я из Ярославля. Значит, мы не только однофамильцы, но и земляки еще!
– Ты на какой улице жил?
– На Речной.
– А я – на Революционной.
– Так это же недалеко. Могли даже и встретиться.
– Могли, да здесь встретились.
– Ты вот что, командир, пройди к компохозу, получи комбинезон и шлемофон, в танке без этого – никак.
– Да и так уже шишек столько на голове набил!
– Зырянов, проводи командира, я машину проверю.
Алексей проводил меня к компохозу, где я получил темно-синий комбинезон и шлемофон. А на обратном пути меня увидел усатый сержант Кривохатько.
– Боец, ко мне! Ты почему из отделения сбежал? Говорят, в атаке ты на танке, в десанте был – видели тебя, а потом пропал. Я уж было думал – убили. А ты живой.
– Меня комбриг в танкисты перевел.
Сержант сокрушенно покачал головой:
– Жаль, и так в отделении только трое бойцов осталось.
И пошел дальше.
Я переоделся у танка в комбинезон, натянул шлем и почувствовал себя в своей тарелке. Ребристый шлем на голове, танк рядом, соляркой пахнет – что еще танкисту надо? Неожиданно в голове всплыл мотивчик:
- Да у тебя же мама – педагог,
- Да у тебя же папа – пианист,
- Да у тебя же все наоборот,
- Какой ты на фиг танкист?
Подбежал маленького ростика танкист в таком же, как на мне, комбинезоне:
– Снаряды брать будешь?
– Конечно.
– Сейчас телегу подгоню.
Я залез в башню, пересчитал оставшиеся снаряды.
Подъехала самая настоящая крестьянская телега со снарядным ящиком. Мы втроем погрузили три десятка снарядов в башню, разместили их в боеукладке.
– Алексей, пулеметные патроны возьми.
Алексей принес цинк с патронами.
Телега уехала.
– Это замкомбрига по вооружению был, – запоздало сказал Алексей. – Так бы шустро еще начпрод наш шевелился. Жрать пора, а кухней и не пахнет.
Кухня подъехала почти к вечеру. Нам привезли сильно запоздавший обед и вместо ужина – сухпаек. Налили по сто грамм фронтовых. И спал я почему-то в эту ночь спокойно, как у себя дома, когда не было войны.
А утром, когда умывался у ручья, возникла неожиданная и потому немного бредовая мысль: а может, однофамилец – мой родственник? Фамилия та же, сам из Ярославля, и самое главное – он Петр. А деда, могилу которого я искал, тоже звали Петром. И у моего отца отчество, естественно, Петрович. Не слишком ли много совпадений? Ладно, поговорить поподробнее с ним надо, скажем, после завтрака.
А после завтрака все втроем чистили банником пушку, изрядно при том попотев. Потом пришел замполит – моложавый капитан со шпалами в петлицах и красной звездой на левом рукаве. Собрав всех танкистов, он стал проводить политзанятия, зачитав перед тем сводку Совинформбюро.
Все сидели, переваривая услышанное. По названиям сданных немцу городов картина складывалась неутешительная.
После занятий политрук отпустил всех, кроме меня.
– Садитесь, товарищ Колесников.
Я уселся на траву, капитан – напротив.
– Как мне сказал комбриг, вы у нас в бригаде человек новый.
– Так и есть.
– Коммунист?
– Нет.
– Жаль. Вы теперь командир танка, а линию партии не поддерживаете.
– Почему не поддерживаю? Главная задача партии – организовать народ на борьбу с гитлеровским захватчиками. Я правильно понимаю?
– Правильно.
– Ну, так я же не в тылу на продовольственной базе отъедаюсь.
– Вот, проявили себя в боях – надо подумать и о вступлении в ряды большевиков. Комбриг сказал – на вашем счету три уничтоженных фашистских танка.
– Так и есть.
– Вот! – Замполит поднял палец. – Стало быть, о смелых и решительных действиях вашего экипажа надо написать в бригадной многотиражке.
– Мне кажется – рано еще, недостоин я пока.
– Ну, мне, как представителю партии, лучше знать, кто достоин, а кто – нет.
Замполит поднялся и ушел.
Я направился к танку.
– Чего он от тебя хотел? – вытирая испачканные руки ветошью, поинтересовался Петр.
– В многотиражку статью предлагал написать – о нашем экипаже, а еще о вступлении в ряды ВКП (б) со мной говорил.
Алексей и Петр переглянулись.
Внезапно раздался крик:
– Воздух!
Вдалеке, довольно высоко, появились темные точки. Не преодолев нашу, прямо скажем – жиденькую оборону – с ходу, немцы решили бросить на нас авиацию.
– В окоп!
Недалеко от танка я видел окопчик. Маловат он был на троих, но уместились.
Точки приближались, превратившись в немецкие самолеты.
Издалека я уже видел, как бомбили немецкие пикировщики, но сам под бомбежку попал впервые.
Ведущий пикировщик Ю-87, позже прозванный на фронте «лаптежником» за неубирающиеся шасси, свалился в пике. Ревел мотор, для психологического давления летчик включил сирену, затем к этой какофонии присоединился нарастающий свист падающих бомб.
Два взрыва грохнули недалеко, похоже – на позициях артиллеристов.
И началось: один пикировщик заходил на цель, сбрасывал бомбы, его место занимал другой. И снова – рев моторов, звуки сирены, вой бомб, взрывы…
Пыль и черный дым затянули наши позиции. Жутковато!
Окопчик во время взрывов трясся, как при землетрясении, на нас сыпались комья земли, остро пахло едкой немецкой взрывчаткой. И хоть бы одна зенитная пушечка, пулемет зенитный! Наши позиции были беззащитны, немцы вытворяли все, что хотели.
Отбомбившись, самолеты прошлись по расположению наших войск пулеметным огнем. Наконец этот кромешный ад закончился, и немцы улетели.
Над позициями наших войск какое-то время стояла мертвая тишина, затем я стал различать стоны раненых, треск огня, почувствовал запах дыма горящей техники.
Мы выбрались из окопа и осмотрелись. Наш танк был цел, а вот соседнему не повезло. Бомба упала почти рядом с ним, сорвав башню и разворотив весь левый бок бронированного корпуса. Немного подальше лежало перевернутое орудие артиллеристов. Везде были воронки, множество деревьев повалено.
Да остался ли кто в живых после бомбежки? Остались! Там и здесь, из щелей окопов и траншей появлялись люди. Они отряхивались от комьев земли и пыли, приводили в порядок себя и оружие. Только вот немцы не дали на это времени.
Со стороны пехотинцев раздался крик:
– Немцы! Приготовиться к отражению атаки!
Началось!
Мы побежали к танку и забрались внутрь. Я высунулся из люка, посматривая на танк комбрига. Раций-то в танках не было, вот потому и боялся упустить сигналы, подаваемые флажками.
Вот комбриг дал отмашку двумя флажками. Его танк дернулся и, ломая молодые деревья, пошел на немецкие позиции.
Я захлопнул люк:
– Вперед, не отставай от комбрига!
Наш Т-34 и три других танка выстроились в линию. Переваливаясь на кочках и воронках от снарядов и мин, боевые машины шли вперед. По полю ползли шесть немецких Т-III и Т-IV. Под их прикрытием густой цепью шли немцы. Пулеметчики наших танков поливали пехоту огнем, пытаясь отсечь немцев от танков, командиры танков ввязались в пушечную дуэль.
Нам надо было выбить немецкие танки, пока мы не сблизились. Пушка Ф-32, стоящая на Т-34, поражала и Т-III, и Т-IV на дистанции до полутора-двух километров – смотря куда было попадание: в лоб, борт или корму, где броня тоньше.
Немцы могли поражать наши танки лишь с трехсот метров, и то только в борт или корму. Но не стоило забывать о немецких противотанковых или зенитных пушках. Немецкое 88-миллиметровое зенитное орудие оказалось очень мощным и, поставленное на огонь по танкам, могло поражать Т-34 и КВ в лоб на дальности до тысячи восемьсот метров. Немцы поставили потом это орудие в тяжелые танки Т-VI «Тигр». К счастью, на нашем участке таких мощных орудий не было.
Я поймал в прицел идущий почти прямо на меня Т-IV и толкнул Петра обеими ногами. Танк сделал короткую остановку, и я выстрелил. Немец вспыхнул почти сразу. В перископ было видно, что еще три немецких танка горят.
Фашистские танки остановились, а потом попятились. Гитлеровская пехота, увидев, что лишилась мощной огневой поддержки, начала отступать.
Из танка комбрига посигналили флажками. Не хотелось отходить, когда атака так хорошо началась, но приказ есть приказ. Его надо выполнять, не раздумывая и не обсуждая. На этом зиждется дисциплина в армии. А не будет ее, любая армия – сброд, толпа вооруженных анархистов. Так и возвращались к себе на позиции – пятясь задом.
В лесу, где укрылись танки, выбравшийся из своей боевой машины комбриг собрал нас, еще разгоряченных боем и чумазых от пороховой гари.
– Молодцы! Каждый экипаж по вражескому танку сжег. А у Колесникова это уже четвертый. Пора и к медали представлять. Жалко, танков у меня почти не осталось, иначе задали бы немцам перцу. Жду подхода пополнения. Надо продержаться еще два дня.
– Лишь бы снарядов да горючки хватило! – запальчиво крикнул совсем еще молодой танкист.
– Приводите технику в порядок, – построжал комбриг, – а я распоряжусь насчет обеда.
Похоже, немцы тоже устроились обедать, потому что с их стороны не раздавалось ни одного выстрела. Они же педанты.
Читать бесплатно другие книги:
