Зефир в шоколаде Риз Екатерина

– Просто так. – И пояснил на всякий случай: – Цветы.

– Я вижу, что цветы.

– И что именно тебя в них смущает?

– Не в них… – Проговорила я, а на Антона глянула в сомнении. Тот выразительно закатил глаза.

– Не настолько я подозрительный тип. Уверяю тебя. Ты готова?

– Наверное. У меня не слишком большой выбор одежды для посещения ночных клубов.

Антон присмотрелся ко мне, окинул изучающим взглядом, после чего решил со мной согласиться.

– Вижу, но мы это исправим.

Я поставила цветы в вазу, не удержалась, наклонилась, чтобы вдохнуть сладковатый аромат, и после этого на Антона через плечо оглянулась.

– Что ты собрался исправлять?

Он руками развёл.

– Лера, тебе нужен новый гардероб. В свете открывшихся обстоятельств.

– Эти обстоятельства временны.

– Не думаю. Но сейчас не время это обсуждать. Поехали?

И мы поехали. Я отчего-то нервничала, а Антон продолжал улыбаться, раздавать советы и обещания, отчего я нервничала ещё больше. Но я его не останавливала, рот ему не затыкала, наоборот, слушала очень внимательно, пытаясь понять, к чему он ведёт. Не этот вечер, а всю игру в целом.

«Колесо» с первого взгляда завораживало огнями и масштабом. Огороженная территория казалась островом, запретным и недоступным. Снаружи, за высоким забором даже жизни не осталось. И если раньше неподалёку от гостиничного комплекса располагались несколько деревенек, жители которых преимущественно в комплексе и работали, то с возникновением на фоне советской гостиницы роскошного ночного клуба, надобность в таких работниках отпала, и сельские домики вокруг начали скупать предприниматели, под мини-отели, торговые площади и магазины. Вот и получилось, что «Чёртово колесо» превратилось едва ли не в отдельный населённый пункт, со своими законами и сводами правил. Немудрено, что жители нашего города, давно окрестили этот район пропащим и проклятым. Жить здесь никто не живёт, сплошная тусовка и непотребщина. Все знали, что в последние пару лет здесь появляется всё больше и больше москвичей, да и наша «золотая молодёжь» предпочитает отдыхать именно здесь. В комфорте, купаясь и загорая у многочисленных бассейнов с чистейшей водой, играя в теннис на идеальных кортах, и катаясь на яхтах и водных мотоциклах по Волге. Благоустроенные номера, рестораны с отличной кухней разных стран, личный кинотеатр, а вечерами, точнее, ночами, самые громкие вечеринки региона. Отбоя от посетителей и приезжих не было. В городе об этом говорилось с негодованием, но вряд ли кто-нибудь решился бы предпринять попытку «Чёртово колесо» закрыть, все понимали, что они платят в казну колоссальные налоги, другой такой источник город просто не найдёт.

Но я, глядя на огни и броские афиши, думала не о доходах и прибыли, и даже не обо всех тех ужасных слухах, что доходили до горожан из-за высоких стен» Колеса», а об отце, который, как мне стало известно, обожал это заведение. По признанию того же Антона, в последние годы мой отец едва ли не жил здесь, развлекаясь и кутя, что, в конечном итоге, его и сгубило, сердце шумных и частых развлечений не снесло. Хотя, признаться, я не совсем понимала, что Антон имел в виду под «развлечениями», не отплясывал же отец на танцполе ночами. Не понимала и в то же время побаивалась об этом всерьёз размышлять, новых подробностей его личной жизни опасалась.

Мы въехали на территорию развлекательного комплекса, я беспрестанно оглядывалась, взгляд сам собой остановился на детских аттракционах неподалёку, и я для себя отметила, что это как-то не вяжется со злачным местом. Ровные газоны, цветочные клумбы в изобилии, тут и там статуи из белого мрамора. Всё это в подсветке и сияет, казалось, что даже разноцветные петуньи мерцают, как огоньки, переливаясь, словно перламутровые. Мы подъехали по широкой дорожке к самому крыльцу гостиницы, я не удержалась и выглянула из окошка, чтобы взглянуть наверх, на верхние этажи высотного здания. Правда, здание было не таким уж и высотным, всего девять этажей, но выглядело весьма солидно, отреставрированное и облагороженное, ничего в фасаде о советских временах не напоминало. Крыльцо всё в огнях, манило и сияло, вокруг люди, кто-то курил на просторном крыльце, кто-то прогуливался неподалёку, за нами следом подъехали ещё две машины, в общем, отдыхающих было в избытке, да и не выглядели эти люди прожжёнными охотниками за удовольствиями, о которых я была наслышана. А выйдя из машины, я тут же почувствовала свежий ветерок и запах реки, Волга была рядом. Оказавшись вне автомобиля, я даже крики людей на реке расслышала. Купаться, на мой взгляд, было рановато, а вот покататься на водных мотоциклах, по всей видимости, самое то.

– Территорию я тебе позже покажу, – сказал Антон, отдавая ключи от машины молодому пареньку в форменной одежде. – А сейчас пойдём в отель. – Остановился в паре шагов, не торопя меня, не мешая оглядываться, но когда я к нему шагнула, руку протянул.

– Добрый вечер, Антон Александрович, – дружным хором поприветствовали его охранники на входе. Антон в ответ кивнул и поинтересовался:

– Всё в порядке? – А дождавшись утвердительного ответа, никак на него не отреагировал, зато меня к охранникам лицом развернул и со всей серьёзностью представил: – Валерия Борисовна Давыдова. – И добавил: – Глаз не спускать.

– Замечательное начало, – проговорила я, когда мы вошли в холл гостиницы. Я осматривалась, но возмутиться не забыла. – Кроме меня так, наверное, только вора-рецидивиста охране бы представили.

Антон усмехнулся.

– Я не считаю тебя вором-рецидивистом.

– Очень на это надеюсь.

Он кинул на меня особенный взгляд.

– Наоборот, переживаю, как бы тебя не украли.

Он произнёс это с намёком, но за ним я всё равно расслышала насмешку. Поэтому Антону достался возмущённый взгляд, но я предпочла тему сменить, не желая подпитывать и без того раздутое самомнение моего спутника.

– Каков масштаб? – спросила я несколько непонятно, но Антон отреагировал мгновенно.

– Почти две тысячи постояльцев одновременно.

– Ого.

– Да. Помимо самой гостиницы ещё линия коттеджей на самом берегу, только в прошлом году достроили. Пользуются популярностью, там потише и поуютнее.

Мы прошли мимо просторного ресепшена, и я заметила, как девушки за стойкой проводили нас заинтересованными взглядами. Сам холл был выполнен в бронзово-золотой атмосфере, от мраморного пола отражались золотистые блики хрустальных люстр, а мягкая мебель в молочно-бежевых тонах так и манила тебя присесть. По кругу были расставлены кадки с фикусами и цветущими орхидеями. К цветам я присмотрелась внимательнее, заподозрив подделку, но нет, все цветы были живыми, никакого надувательства. В холле тоже покоя не было, на диванах и за низкими столиками сидели люди, кто-то просто пил кофе и разговаривал, кто-то работал, пристроив перед собой ноутбук, и отовсюду слышался гул людских голосов и смех, я на это обратила внимание ещё когда из машины только вышла. Тишины в «Чёртовом колесе» не было, развлекательный комплекс гудел, как улей. Подобное я только в переполненных в сезоны турецких или египетских отелях наблюдала, а оказывается у нас такое тоже возможно.

– Антон! – кто-то приветственно махнул Антону рукой и тот ответил тем же, правда, не остановился, провёл меня за руку дальше.

– Куда ты меня ведёшь?

– Столик у нас на девять, а пока давай поднимемся в кабинет твоего отца.

Я спорить не стала, напротив, заинтересовалась, вошла за ним в кабину лифта, стала смотреть через стеклянную дверь вниз, в холл. Потом и саму кабину осмотрела. С каждой минутой пребывания здесь, я всё больше понимала стремление Антона удержать свои позиции.

– Сколько денег вы вложили во всё это, – то ли поразилась, то ли задала я вопрос. Но если это и прозвучало вопросом, то риторическим.

А Антон ответил коротко и просто:

– Миллионы. – И что-то такое мне послышалось в его голосе, не горделивое, не хвалебное, словно это был груз от пройденного и свершённого, и я взглянула на него с любопытством, но он стоял, как скала, прямой и отчуждённый, но спустя секунду спохватился, встряхнулся, а когда мы вышли на третьем этаже, даже рассказывать принялся.

– Это была моя идея изначально. Я купил гостиничный комплекс «Советский», он к тому моменту окончательно пришёл в упадок, разваливался в буквальном смысле, сплошные убытки, и чтобы эти самые убытки хоть как-то покрыть, город решил его продать на торгах. Не скажу, что было много желающих развалюху купить, поэтому и себя умным и проворным назвать не могу. Сейчас я назвал бы это глупостью, но я его купил, и уже после понял, что на кредитах далеко не уеду. Одни брал, другие отдавал, и на реставрацию денег не оставалось, как город крутился – лишь бы всё не рухнуло, так и я. При этом я чётко знал, что хочу здесь видеть, и когда судьба нас с Борей свела, идею ему свою поведал. Он сразу загорелся, он настолько нуждался в райском уголке для себя, что не сомневался вообще. Я передал ему права на половину комплекса, и мы начали воплощать задуманное. Понадобилось пять лет.

Мы прошли по узкому коридору, застеленному ковровой дорожкой, и остановились перед двухстворчатыми дубовыми дверями. Я воспользовалась моментом и взглянула Антону в лицо.

– Всё так, как ты мечтал?

Вот тут он улыбнулся.

– Даже круче. К нам едут со всего Центрального региона, Лера. И людям нравится. Разве это не главное?

– Не знаю, – честно призналась я.

Он распахнул передо мной двери, я вошла и поняла, что это не совсем то, чего я ожидала. На рабочий кабинет это совсем не было похоже, скорее уж обжитой, но всё-таки гостиничный номер-люкс. Просторная гостиная, мягкая мебель, пушистый ковёр на полу. Стены увешаны картинами, а на полке над искусственным камином семейные фото в рамках. И только напротив окна с тяжёлыми парчовыми шторами, массивный дубовый стол с настольной лампой, телефонами и компьютером. Всё аккуратно разложено, и только посередине стола дорогая шариковая ручка с золотым колпачком и… связка ключей с брелком от машины. При виде неё, у меня внутри похолодело, признаюсь честно. Будто хозяин лишь вышел отсюда ненадолго и вот-вот вернётся. Я поторопилась отвернуться. Смотрела на картины, заглянула в распахнутую дверь, что вела в спальню с идеально заправленной двуспальной кроватью на столбиках, потом подошла к камину, чтобы взглянуть на фотографии. Ни одной новой: свадебная, уже успевшая потускнеть, где отец ещё молодой и подтянутый, таким я его почти не помнила; на другой Алиса, совсем ребёнок, девочка лет пяти, с букетом ромашек в руках; и на третьей она же, но уже повзрослевшая, в платье в пол, видимо, на школьном выпускном. Я дотронулась до одного из снимков, зачем-то передвинула, а потом резко отвернулась.

– Он здесь жил?

– Последние полтора года практически постоянно. С Мариной они не ладили.

– Ничего удивительного, – негромко проговорила я.

Антон услышал и переспросил:

– Почему?

– А какой жене понравится, что муж обустроил себе гнёздышко в таком месте, как «Чёртово колесо»? И ты сам мне говорил, что у него была любовница из здешних.

Антон хмыкнул.

– Ты сочувствуешь Марине.

– А почему я не могу ей сочувствовать чисто по-женски? Измены мужа никого не могут сделать счастливыми.

На это Антон отвечать не стал, по гостиной прошёлся, но я понимала, что он продолжает за мной наблюдать. Я же окну отошла, отвела рукой штору и выглянула наружу, из окна был шикарный вид на Волгу и пристань «Колеса», с его яхтами, катерами и цветным куполом-навесом. И совсем не ожидала от Антона следующих слов.

– Это теперь твой номер. Можешь, здесь всё переделать.

Я обернулась, взглянула непонимающе.

– Зачем он мне?

– Ты не хочешь?

– Ты думаешь, я стану часто здесь бывать?

– А вдруг?

– Вряд ли. К тому же, ты сам говорил, что хочешь купить мою долю.

– Это неважно. У тебя должен быть свой номер.

– Этот?

– Ты чувствуешь себя неловко здесь? Лера, мы всё переделаем.

Я обвела взглядом гостиную, взгляд поневоле остановился на письменном столе, на связке ключей, и я головой покачала.

– Я бы предпочла, чтобы всё осталось, как есть. По крайней мере, на какое-то время.

Антон проследил мой взгляд, затем кивнул, соглашаясь.

– Хорошо.

А когда мы спускались на лифте в ресторан, он спросил:

– Ты расстроилась?

Я тут же покачала головой.

– Нет. Меня больше удивляют детали его жизни, чем расстраивают. Просто эти ключи на столе… Это он их оставил?

– Он. Я запретил горничным что-либо трогать. – Я всё-таки вздохнула, а Антон неожиданно меня обнял. И умиротворяюще проговорил: – Ладно, не грусти.

Наверное, он ждал, что я прильну к нему, в попытке излить на его широкое сильное плечо свою печаль, он даже по спине меня погладил, тем самым привлекая к себе ещё ближе. А я вместо этого насторожилась и напряглась, но Антон то ли не захотел этого понять, а может и вовсе не заметил, потому что в этот момент лифт остановился на первом этаже, двери открылись, и мы предстали перед людьми именно так – в обнимку. Антон скроил умильную физиономию, отстранил меня от себя и взял за руку, а потом ещё и поздоровался с кем-то. Мне же оставалось лишь степенно выдохнуть, сдерживая возмущение. Но когда возможность представилась, я всё же спросила:

– Что ты творишь?

– Что ты имеешь в виду?

Невинный взгляд, непонимающая улыбка. Он был жутким притворой. Поэтому я сочла ниже своего достоинства что-то ему отвечать, отвернулась и первой вошла в зал ресторана. И споткнулась на пороге, оценив количество публики, и вспомнив про свои скромные джинсы, на фоне дорогих нарядов ужинающих посетителей. Антон тут же уловил моё замешательство и не преминул ухватить меня за локоть.

– Мы ужинаем в кабинете, пойдём.

«Пойдём» это не то слово, каким стоит описать наше шествие через зал, когда Антон останавливался то у одного столика, то у другого, играя в радушного хозяина. Однажды женский голос с любопытством поинтересовался у него:

– Это она?

И Антон сознался, что это всё-таки я, и мне снова пришлось протягивать руку для знакомства, причём спутнику женщины, а не ей самой, и выслушивать слова сочувствия, от которых было неловко, потому что я была убеждена в том, что не заслуживаю их.

За дверью отдельного кабинета, хотя и звучало это несколько неприлично, я вздохнула с облегчением. Меня больше не разглядывали, не задавали наводящие вопросы, а мне не нужно было придумывать на них ответы. Я со вздохом опустилась на стул и совсем не удивилась, когда за нашими спинами тихо и беззвучно возник официант. Антон сам сделал заказ, так и не присев за стол, продолжая стоять за моей спиной и опираясь руками на спинку моего стула, и жестом остановил официанта, когда тот хотел открыть бутылку вина. Молодой человек вышел, а Антон сам взял штопор.

– Сейчас ты выпьешь, и тебе полегчает.

– Моя мама сказала бы, что ты меня портишь, Антон.

– Чем это? Бокалом хорошего вина?

Вместо ответа на этот невинный вопрос, я призналась:

– Меня смущает чужое внимание.

– Это любопытство, Снежинка, оно пройдёт. – Он протянул мне бокал, и я его приняла, даже поторопилась сделать первый глоток. – Лучше расскажи мне, что нового на работе?

– Ничего, день, как день.

Он еле слышно хмыкнул.

– Хорошо, спрошу по-другому. Какие планы у тебя в отношении господина директора? Кстати, директора школы называют господами?

– А как, по-твоему, их называют, товарищами?

– Откуда мне знать? Я не настолько образован.

После этих слов я даже на стуле развернулась, чтобы видеть его лицо. Решила ему не поверить.

– Правда? И какое же у тебя образование?

Антон усмехнулся, но скрывать не стал:

– Высшее. Но поверь, до директора школы никак не дотяну. У меня жизненного опыта больше, чем знаний.

В это я склонна была поверить.

– И всё же не переводи разговор на меня. Ты не ответила на вопрос.

– Какая разница, какие у меня на него планы? Это не играет никакой роли.

– Да ладно! – Антон откровенно фыркнул после моих слов. – Когда женщина тебя хочет, это не играет никакой роли? Для этого надо быть каменным.

После его «хочет», я в смущении моргнула, но всерьёз прочувствовать неловкость не успела, потому что Антон жизнерадостно продолжил.

– Хотя, особо живым он и не выглядит, наверное, профессия свой отпечаток накладывает. Я не умею с такими людьми общаться, куда легче, когда тебе всё говорят, как есть.

– Даже если тебе это не по нраву?

Он плечами пожал, стол обошёл, и я теперь могла наблюдать, как он неспешно передвигается и пьёт вино.

– В большинстве случаев.

– Правда? – поразилась я. – Даже если я попрошу тебя не хватать меня за руки и не обнимать, ты примешь это к сведению?

Антон совершенно спокойно кивнул.

– Конечно. – Согласился и тут же улыбнулся. – Приму и буду стараться делать так, чтобы тебе это ещё больше нравилось.

– Мне не нравится.

– Ты просто во вкус не вошла, а вкус тебе очкарик подпортил.

Я не знала, то ли мне возмутиться на его нахальство, то ли рассмеяться от степени его заносчивости. Но всё-таки попросила:

– Не называй его очкариком. Он интеллигентный человек, признанный и уважаемый педагог.

– И когда он успел им стать? Я скорее поверю, что он толковый управленец и дипломат, чем педагог. – Антон прищурился, приглядываясь ко мне. – И всё-таки у тебя на него планы.

– Не вижу в этом ничего странного. Мы со Стасом встречаемся около года.

– И ты не прочь сходить за него замуж, – подытожил он.

Я на его тон обиделась.

– Не знаю, какие у тебя понятия о браке, но я не из тех, кто замуж «ходит» от скуки.

– А из каких ты?

Я начала злиться.

– Отстань.

Он рассмеялся.

– Обиделась! А я, может, серьёзно спрашиваю? На будущее.

– На какое будущее, Антон?

Он не ответил, лишь ухмыльнулся, и то ли на его счастье, то ли на моё, появился официант с салатами. Этот бессмысленный, по моему мнению, разговор мы оставили, Антон присел за стол, и мы приступили к еде. Хотя, есть мне совсем не хотелось, я продолжала ощущать нервозность из-за всего вечером в целом, а не из-за тех глупостей, что Антон наболтал в последние пятнадцать минут. Беседа перешла в совершенно нейтральную плоскость, Антон рассказывал мне о «Чёртовом колесе», как они всё придумывали, как обустраивали, как начинали, потом плавно перешёл к другим аспектам отцовского бизнеса, я невольно заинтересовалась, а уж когда он заговорил про благотворительность, затаила дыхание, понимая, что он к чему-то ведёт.

– Боря, при всех своих недостатках, умел делиться. За счёт этого, в основном, имя себе и сделал. Он много делал для сирот.

– Я слышала.

Антон кивнул чуть отстранённо.

– Я бы не хотел, чтобы после его смерти, всего его усилия на нет сошли. Наши пиарщики считают, что необходимо организовать благотворительный фонд его имени.

Я замерла, не донеся вилку до рта, и обдумывая. После чего кивнула.

– Это хорошо.

– Хорошо, – согласился Антон деловито, при этом не прекращая жевать. – И я бы хотел, чтобы ты этим занималась.

– Я?! – Я вилку опустила, была не на шутку ошарашена.

Антон же спокойно на меня посмотрел.

– А кто? Ты видела выражение лица Марины, когда речь о деньгах заходит? Даже круглый идиот не поверит, что она в состоянии добровольно с кем-то деньгами поделиться. Лиска от матери недалеко ушла, у неё при виде пачки денег уши краснеть начинают и губы сохнут, и она их облизывать начинает. То ещё зрелище, я тебе скажу.

– Антон, не выдумывай!

– Я и не выдумываю.

– Я не об Алисе… О себе. Как ты себе это представляешь?

– Очень хорошо я себе это представляю. Ты старшая дочь, дипломированный педагог, ответственный и разумный человек. Кому как не тебе этим заниматься?

Я отвернулась от него, раздумывая, но мои мысли крутились не вокруг благотворительного фонда, а вокруг моей собственной персоны. И в итоге я призналась:

– У меня такое чувство в последние дни ты меня, как паук опутываешь.

Антон разулыбался, не поднимая глаз от своей тарелки.

– Тебе так кажется.

– На самом деле? – не поверила я.

А этот наглец кивнул.

– Просто я забочусь о твоих интересах и твоём будущем, а ты к этому, видимо, не привыкла. Что странно, если вспомнить об идеальном господине директоре рядом с тобой.

– Он здесь причём?

– Странный вопрос для женщины, которая планы строит. По-моему, он обязан о тебе заботиться, раз уж дал повод… – Антон кинул на меня взгляд исподлобья. – Ты на самом деле хочешь за него замуж?

– Говоришь таким тоном, будто всерьёз собираешься это устроить.

– Вот уж нет. Я считаю, что он тебе совершенно не подходит.

Я заинтересовалась, даже брови вздёрнула.

– Объясни мне, глупой.

– А чего тут объяснять? Вы вместе почти год, по твоим же словам, а ты всё ещё шикаешь испуганно, когда твоё и его имена связывают в разговоре.

Стало неприятно от его проницательности, но я всё-таки решила пояснить.

– Стас недавно развёлся, и наши с ним отношения… – Я старательно подбирала слова, Антона это не впечатлило, и он меня перебил очередным вопросом:

– Он из-за тебя развёлся?

Это показалось попросту беспардонным, и я в возмущении встряхнула салфетку и замолчала, а Стас понимающе усмехнулся.

– Перестань, – возмутилась я. Взяла в рот кусочек рыбы и потянулась за бокалом с вином. И от этого самого возмущения, забыла про манеры и проговорила набитым ртом: – Тебя это точно не касается.

– Как скажешь, Снежинка.

– И не зови меня так!

– Ешь, Лера.

– Ты портишь мне аппетит своими разговорами.

На его лице появилось смиренное выражение. Мы замолчали, я от праведного гнева даже съела всё, что у меня на тарелке было. И замерла только в тот момент, когда Антон ко мне руку через стол протянул. Я на его руку уставилась, но сделать или сказать ничего не успела, потому что дверь открылась, и мы оба дёрнулись от неожиданности. Я голову повернула и увидела в дверях Алису. Она стояла и смотрела на нас, точнее, на меня, с нескрываемым удивлением. А Антон ещё весьма выразительно руку свою от моих пальцев отдёрнул. И откровенно поморщился. Только я не поняла, из-за чего он раздосадован: то ли из-за своей реакции, то ли из-за появления Алисы. А я глаз от сестры не отводила. Та встряхнулась, сдула со лба щёлку, и руку в бок упёрла. По её виду можно было подумать, что любимого мужа с любовницей застукала. Алиса даже дышала бурно и негодующе, и тонкая ткань чёрного, блестящего платья натягивалась на пышной груди.

– Что это вы здесь прячетесь? – спросила она, переводя подозрительный взгляд с Антона на меня и обратно.

Антон на стуле откинулся, сдержанно кашлянул, а посмотрел на меня. Впечатление складывалось такое, что он меня в сообщники брал. А я не знала, как себя вести.

– Мы не прячемся, Алиса. Мы ужинаем.

– Ужинаете? Ты сказал, что будешь занят весь вечер.

Я украдкой наблюдала за Антоном, и стала свидетельницей очень интересной и впечатляющей картины: как из его глаз уходит весёлость и открытость, как он каменеет лицом, и превращается в совершенно другого человека, собранного и холодного, мне незнакомого.

– А я и занят, – проговорил он острым, как бритва голосом, хотя, судя по тому, что Алису его тон не смутил, он был ей хорошо знаком. – Весь вечер занят. Но раз уж ты пришла, можешь присесть и провести время с сестрой.

Это решение оказалось неожиданным для всех – и для меня, и для Алисы. Но спорить никто не стал, Алиса кинула на меня косой взгляд, после чего буркнула:

– Привет.

– Привет, – ответила я, тоном учительницы, что приветствует строптивого ученика.

А Алиса села на свободный стул и снова на Антона посмотрела, будто наглядеться на него не могла. Хотя, я допускала, что на самом деле не могла, девочка была влюблена не на шутку, и, по всей видимости, давно и безответно.

– Всё равно это несправедливо, – проговорила она спустя минуту. Кинула на меня ещё один взгляд, он был изучающим. – Ты мог бы предупредить меня, что собираешься пригласить… э-э, Леру, мы бы провели весь вечер вместе. Ты уже видела наши корты?

После того, как она собственнически выделила «наши», я улыбнулась и покачала головой.

– Нет, ещё не успела.

– А где вы были?

– В кабинете отца.

Алиса нос наморщила.

– Там ничего интересного.

Для кого как, подумала я, но вслух ничего не сказала, заставила себя взять вилку и снова приступить к еде. По крайней мере, вид делала, что ем. Вскоре Алисе принесли салат, а она сама начала с воодушевлением пересказывать свои новости. В основном, конечно, Антону, и мне ничего не говорили ни имена, что она произносила, ни подробности, на которые ссылалась. Но я всё равно слушала с интересом, как никак, а с сестрой общалась так близко впервые. И я всеми силами пыталась найти в ней какое-то сходство между нами. Его не было, я не расстраивалась, но продолжала присматриваться.

– Родственники, наконец, уехали, – сказала она Антону. – Вообще, не понимаю, зачем мама их пригласила. – Алиса с аппетитом ела салат, задорно хрустела кусочками китайской капусты, и это казалось немного смешным. Я всеми силами старалась удержать на лице серьёзное выражение.

– На похороны не приглашают, Алиса, – сказал тем временем Антон. Его аппетит, кажется, оставил, он даже тарелку от себя отодвинул. Откинулся на стуле и руки на груди сложил. Смотрел то на меня, то на Алису, и мне вдруг пришло в голову: сравнивает. Заподозрив это, я прищурилась, Антон, наверное, заметил, потому что едва заметно фыркнул.

А Алиса в такт его словам покивала, соглашаясь.

– Вот-вот, не приглашают. Они все сами приезжают. А папа, кстати, терпеть не мог маминых родственников, ты это знаешь. Да и она сама их недолюбливает. Они всегда просят денег.

– Она дала им денег?

Алиса пожала плечами.

– Наверное. Она всегда даёт, только обещает, что в последний раз. – Она на пару секунд перестала жевать, будто задумалась, а затем посетовала: – Все хотят наших денег.

Я остановила взгляд на её лице, пытаясь понять, имеет ли она меня в виду, но лицо Алисы было непроницаемо, и вряд ли она настолько хорошая актриса, скорее всего, сказала, не подумавши, первое, что в голову пришло и что огорчало. А я почувствовала, что под столом меня ногой тихонечко пихнули. Я взглянула на Антона, а тот мне подмигнул. А обращаясь к Алисе, нравоучительно проговорил:

– Это ещё не твои деньги, Алиса, это деньги твоего отца.

– А какая разница? – Она вздохнула, затем устремила на Антона полный надежды взгляд. – Это ведь неправда, что мне нужно ждать наследства полгода? Антоша, у меня же съёмки клипа! Папа мне обещал!

Антон досадливо поморщился.

– Я помню. – Замялся на мгновение, после чего пообещал: – Я всё решу.

– Правда? – Алиса просветлела лицом. – Я тебя люблю! – Предприняла попытку придвинуться к нему вместе со стулом, вспомнила обо мне, глянула колко и с чисто женским намёком, что я ей мешаю, и осталась на месте. Продолжила светским тоном, а оттого смешно. – Не хочу говорить об этом с мамой, она расстроена из-за похорон.

– А что за клип? – сочла я возможным поинтересоваться.

После моего вопроса, Алиса заметно приободрилась, даже снова улыбнулась.

– Я певица. В следующем году оканчиваю институт, но папа всегда говорил, что нужно жить сегодняшним днём. И если есть, что людям показать и сказать, то делать это нужно сейчас. Мой друг написал для меня песню. Замечательную, – она крутнулась в другую сторону на стуле, – правда, Антош? – Тот вполне равнодушно кивнул. – Папе понравилась, и он обещал дать денег на клип. Но не успел.