Зефир в шоколаде Риз Екатерина
Я взяла вилку и принялась крутить её в руках.
– Я ещё не решила.
– Лера, ты должна быть там.
– Наверное.
– Не говори «наверное», – вдруг одёрнул он меня. – Не бывает никаких «наверное». Либо «да», либо «нет».
Я удивлённо посмотрела на него, и, в конце концов, решила возмутиться.
– Почему вы так разговариваете со мной? Мы с вами даже незнакомы толком.
Если моя отповедь его и сбила с толка, то всего на секунду-другую. Антон откинулся на спинку стула и на меня взглянул снисходительно.
– Так давай познакомимся. Поверь, тебе надо со мной дружить.
Я нашла в себе силы фыркнуть.
– Не вижу причины для этого.
– Они появятся, поверь. Сразу, как только ты прекратишь упрямиться.
– Я не упрямлюсь!
– Упрямишься. И это упрямство мне очень хорошо знакомо. Чисто отцовская черта. Кстати, именно она помогла ему добиться в этой жизни многого. Так что, гордись, нужную вещь от родителя получила, только нужно научиться ею пользоваться.
Я прищурилась. Антон этого не знал, но это было дурное предзнаменование: он начал меня злить своими нравоучительными речами.
– Не надо разговаривать со мной, как с ребёнком. Я учителем работаю, если вы не забыли, и в чужих уроках не нуждаюсь. Вы сами-то…
– Что? – быстро переспросил он.
– Не слишком жизненным опытом умудрены… в силу возраста, а считаете, что можете меня наставлять.
Антон улыбнулся, и меня снова на секунду ослепила белизна его зубов. А он проговорил успокаивающе:
– Я не наставляю, просто говорю, что вижу. И можно ещё одно скажу? Очень уж хочется.
Я кивнула, соглашаясь, но оставалась настороже.
– Как тебя с твоей внешностью в учителя занесло? – Я настолько растерялась, что не нашлась, что ответить, а Антон тем временем продолжил: – Мы года два назад искали лицо новой торговой компании. Мне никто не нравился, но если бы я тогда тебя увидел…
Кажется, это был самый ошеломительный комплимент в моей жизни. Правда. И я растерялась, не знала, как реагировать, взгляд снова забегал по залу, что совсем не помешало мне припомнить ту самую громкую рекламную компанию, прогремевшую на всю нашу немаленькую область. Где девушка-модель, кстати, блондинка, как и я, лежала голой грудью на крыше навороченного внедорожника, ветер трепал ей волосы, а дикий взгляд вынимал душу из каждого мужчины, что видел этот плакат. И большой вопрос, кого хотели больше – машину или девушку.
– Я бы туда не полезла, – проговорила я негромко, а Антон рассмеялся.
– Полезла бы. Я умею уговаривать.
Вот в этом я не сомневалась, иначе, что я делаю в этом ресторане?
Принесли салат и водку. Я непонимающе воззрилась на небольшой графинчик, даже не помню, как Антон его заказал. А вот тот наличию водки не удивился, а для меня коротко пояснил:
– Помянем Борю.
Спорить я не стала, подняла свою рюмку, правда, не удержалась и заметила:
– Особо расстроенным его смертью вы не выглядите.
– Я расстроен, – ответил он совершенно спокойно, нисколько не оскорбившись из-за моего намёка. – По многим причинам расстроен. Но Боря был таким человеком… переполненным жизнью, что так запросто в его смерть не поверишь.
– Что вы имеете в виду, говоря – переполненный жизнью?
Антон остановил на мне взгляд, задумался о чём-то, после чего негромко сказал:
– Не чокаясь, – и выпил. А я ждала ответа, держа свою рюмку на весу. Антон наблюдал за мной, забыв закусить. Напомнил: – Выпей.
Пришлось пить. Выдохнула, зажмурилась и выпила. Странные поминки, через силу.
– А что ты имела в виду, когда спросила меня об этом?
Теннис. Моя подача, а он ловко отбил.
– Я знаю, что у него были… своеобразные привычки, – сказала я, в конце концов.
– Ты имеешь в виду, что он гульнуть любил? – Я промолчала, а Антон понимающе усмехнулся. – Ещё как любил, проблема всей Бориной жизни. – Секундная пауза, и он спросил: – Лера, ты знаешь, как он умер?
– От сердечного приступа. Так сказали в новостях.
– Сказали, потому что я сказал им так сказать.
Я поневоле насторожилась.
– А на самом деле?
Он смешно поджал губы, даже причмокнул чуть слышно.
– От сердечного приступа. Который ему Янка обеспечила, его любовница двадцатилетняя. Вот на ней и умер. А ведь я его предупреждал.
Кажется, именно в этот момент мне водка в голову и ударила. Стало жарко и душно, я даже зажмурилась, а потом и вовсе лицо рукой прикрыла.
– Боже мой.
– Это знают только свои, Лера. Но что поделать, твой папа был любвеобильным человеком.
– Моя мама его любвеобильность называет по-другому.
– Что ж, у неё есть на это право.
– А его жена?
– Что жена?
– Как она переживает?
– Ну, Марина Леонидовна – железный человек. Думаю, она найдёт в себе силы всё это пережить.
Его голос был пронизан насмешкой, Антон смотрел на меня и посмеивался, а затем спросил невпопад:
– Так что тебя привело обратно в школу?
Я плечи расправила, смотрела в свою тарелку с салатом.
– Ты же сам сказал, что я похожа на отца, наверное, это гены, пошла по его стопам. У него тоже математическое образование.
– Точно, точно. – Он снова потянулся за графинчиком. – Давай ещё выпьем. На этот раз за тебя. За то, что после первой же рюмки водки, ты перешла со мной на «ты». Значит, не всё потеряно.
Я смутилась от его тоста, но всё же спросила:
– А что потеряно?
– Я всё ещё надеюсь до тебя достучаться, и убедить придти на похороны. Тебе нужно там быть, Лера.
– Зачем? Смутить его жену и дочь? Я не уверена, что они вообще про меня знают.
– Вот пусть узнают.
– Не вижу необходимости.
Договорить я не успела, Антон перебил, наклонился ко мне через стол, незнакомо прищурился и сказал:
– Лера, а тебе не приходило в голову, что ты такая же наследница, как и они?
Я замерла, и далеко не сразу сумела справиться с потрясением. Смотрела на смуглое лицо, в серьёзные глаза, и отчего-то холодела в душе. Стремительно и неотвратимо.
– Я не наследница…
– Почему? Ты его законная дочь, он был женат на твоей матери, а завещания на его нынешнюю супругу и дочь, нет. Значит, ты полноправная наследница.
Я от стола отодвинулась, вместе со стулом. А на Антона взглянула совсем другими глазами.
– Зачем вы мне всё это говорите?
Я снова перешла с ним на «вы», по моему мнению, это было вполне оправдано.
Антон эту перемену заметил, оценил и со вздохом подался назад, снова на стуле откинулся.
– Потому что я единственный, кто хочет справедливости.
– Для меня справедливости?
Он заметно призадумался.
– Не только. Видишь ли, Лера, не все женщины, как твоя мама, ставят супружескую верность во главу угла, у некоторых совсем другие приоритеты. Вот взять хотя бы Марину Леонидовну, она та ещё… – он даже кашлянул, тщательно подбирая нужное слово и, видимо, отсеивая ненормативную лексику, – меркантильная особа. Не думаю, что её сильно удивили обстоятельства, при которых скончался твой отец. Я уже говорил тебе, что Боря любил погулять, во всех смыслах этого слова, и в своём последнем браке, он этого не скрывал. Они жили так много лет, поэтому ожидать от Марины искреннего горя и заламывания рук, думаю, не стоит. Голову дам на отсечение, что она уже всё просчитала и распланировала.
– Как я понимаю, не она одна.
Он не пропустил мой укол мимо ушей и усмехнулся, затем покаянно опустил голову.
– Что ж, мне положено, я мужчина.
– Вы сказали, что были партнёром по бизнесу…
– Да, мы начали работать вместе лет пять назад. Боре надо было двигаться дальше, развивать бизнес, а мне постараться удержаться на плаву. Познакомились, поняли друг друга, нашли общий язык и, в итоге, решили объединить усилия. Получилось, что скрывать.
Что скрывать… И улыбка ослепительная. Сам себя не похвалишь, ходишь как оплёванный. Так, кажется, бабушка говорит.
– У вас сеть автомобильных салонов, я права?
– Не только. Салоны, автосервисы, торговые площади… развлекательная сфера. – Антон наблюдал за мной с хитринкой во взгляде. – «Чёртово колесо», – сказал он наконец, и я, конечно же, среагировала. А кто бы в нашем городе не среагировал? «Чёртово колесо» был известным развлекательным комплексом, гремевшим на всю область своими вечеринками. Какие они там бывают? Мыльные, пенные, пивные… Я никогда на подобных не присутствовала. Знала только, что «Колесо» нельзя было назвать ночным клубом, комплекс занимал территорию бывшего гостиного двора на окраине города. Восьмиэтажное здание с номерами для проживания, с ресторанами и барами, огромной танцплощадкой, а вокруг отеля бассейны, всяческие увеселения и самый крупный картинг в области, об этом все мальчишки в городе знают и мечтают туда попасть. Про сами вечеринки чего только не говорят, и какие только слухи не распускают. И про царивший там разврат, и про скопище доступных женщин, и даже про наркотики. Раньше на территории «Колеса» работало крупное казино, но после запрета азартных игр в стране, его закрыли, это очень многих огорчило, наверняка владельцев в первую очередь. А теперь оказывается, мой отец был одним из владельцев, кстати, об этом никто никогда не говорил, ни в новостях, ни во время интервью, ни при вручении какой-нибудь награды за благотворительность. Но все эти мысли улетали из моей головы, при понимании того, на что мне намекает человек, сидящий напротив. Я наследница и «Колеса» в том числе.
– Боря обожал клуб, – сказал Антон.
– В это я охотно верю, – проговорила я в сторону, и даже мне в собственном голосе послышалось неприкрытое ханжество и занудство. Я даже откашлялась.
Антона же моя реакция развеселила.
– А ты была в «Колесе»?
Я принялась за салат. Активно жевала, после чего качнула головой. Но надо сказать, что Антон не рассмеялся в открытую и поддразнивать меня не стал, лишь пообещал:
– Я тебя свожу.
– Зачем?
– Чтобы ты посмотрела. На какую-то часть оно теперь тебе принадлежит.
– Я не хочу говорить о наследстве.
– Почему? Тебе деньги не нужны?
Я замялась. Деньги мне были нужны, в конце концов, деньги всем нужны. Милый вишнёвый «жук» как никогда был ко мне близок. Но мама воспитывала меня по-другому.
– Я не считаю, что имею какое-то право на наследство.
Нам принесли горячее, Антон молчал, ждал, пока официант выполнит свою работу, после чего сделал жест рукой, прося, чтобы нас поскорее оставили наедине. Я же проводила молоденького официанта взглядом, понимая, что после его ухода последует разговор, который меня не порадует. И Антон не стал долго ждать и перешёл прямо к делу.
– Вот что ты глупости говоришь? Это ты прав не имеешь? Ты, которая выросла без отца, пока он миллионы наживал? Пока баловал другую дочь, а ты в это время хоть что-то от него видела? По-моему, это заслуживает хорошей компенсации. Трети всего его состояния. А поверь мне, цифра тебя впечатлит. Боря не собирался умирать, и жене не доверял, поэтому не оставлял завещаний и ничего ни на кого не переписывал, я точно знаю. И ты имеешь все права.
Есть я больше не могла, да и не хотела, тыкала вилкой мясной рулет и думала. Потом задала вопрос.
– Вам с этого какая выгода?
Он секунду обдумывал ответ, который стоит мне дать, а скорее всего, приценивался ко мне, после чего сказал:
– Ты права, я нисколько не правдолюб. Но сейчас, после Бориной смерти, сложилась такая ситуация, что мне нужны союзники. Понимаешь, Лера, когда я стал работать с твоим отцом, у него уже было многое, а я лишь начинал, но при этом я много работал все эти годы, много и упорно, и заработал достаточно, и для себя, и для него. И Боря это признавал. Он в последние годы расслабился, бросился во все тяжкие, всю основную работу скинув на меня. Но я не возражал, дело тут в другом. На данный момент мы имеем практически равные доли в бизнесе. Практически, – повторил он, – но не совсем. И если сейчас Марина начнёт считать, – а она начнёт, поверь! – она мало того, что будет трепать мне нервы, так ещё и бизнесу навредит. А мне очень не хочется не то что делиться с ней и отчитываться перед ней, но особенно знать, что у неё прав, точнее, процентов в моём, – с нажимом отметил Антон, – деле, в моём бизнесе, больше. Она не упустит возможности мне об этом всякий раз напомнить. И поэтому мне нужна ты.
Я едва слышно хмыкнула.
– Разбавить её проценты.
– Как хочешь назови. По сути, это сделка. Потому что без меня тебе вряд ли удастся получить больше двух серебряников из отцовского состояния. Адвокаты Марины тебя съедят, а я тебе гарантирую честную долю.
– Взамен на… – начала я с откровенным намёком на ожидаемое от него продолжение.
Антон отпил минералки из высокого бокала.
– Ты отдашь мне долю в «Колесе». Точнее, я у тебя её куплю, за справедливую цену, не переживай. Но мне это нужно. Ну и, возможно, ещё процентов десять активов компании. Мне необходим перевес. В остальном же… ты станешь богатой женщиной.
– Но прежде нужно будет повоевать, – невесело проговорила я.
– Воевать буду я, в этом и прелесть.
– Не уверена.
– Почему? Я могу поклясться. – Антон широко и приятно улыбнулся, а я сказала:
– Не уверена, что мне это нужно.
– Он твой отец, Лера.
А я разозлилась и от стола отодвинулась, и даже позволила себе повысить голос.
– Не начинай сначала!
Антон же вроде не удивился моему выкрику, только кивнул.
– Хорошо, подумай. Завтра мы пойдём на похороны, ты оглядишься и примешь решение.
Я молчала несколько минут. Смотрела в сторону и думала, Антон в ожидании моего ответа даже поесть решил. С аппетитом ел остывший стейк и на меня поглядывал. А я в итоге со вздохом сказала:
– Мне не в чем идти на похороны. У меня ни одной чёрной вещи.
Антон, кажется, моим словам, точнее, моему завуалированному согласию, совсем не удивился. Вытер рот салфеткой, отодвинул от себя тарелку и сказал:
– Купим.
3
– Ты на самом деле пойдёшь? – Мама не отговаривала меня, она попросту не верила, что я собираюсь совершить безумство и появиться на похоронах отца. Про безумство, это также мамины слова, не мои. Да ещё её тон, и я поневоле прониклась и засомневалась, точнее, запаниковала. Стояла перед зеркалом, смотрела на себя в чёрном траурном платье, которое непонятно почему мне очень шло, и вздыхала раз за разом, слушая материнскую отповедь. И это я ей ещё про Антона ничего не рассказала и про его затею с наследством. Наследство меня интересовало в последнюю очередь, о деньгах вообще не думалось, я собиралась на похороны с таким настроем, будто на самом деле встречусь там с отцом. Словно он меня увидит, сможет оценить и что-то сказать… Он не сможет, зато я встречусь с сестрой. Про неё я знала только то, что её зовут Алиса, и она меня на пять лет младше. Конечно, я не думаю, что она горит желанием сводить со мной близкие отношения, но всё же у нас один отец. Я бы хотела с ней просто познакомиться. Да и не на праздное мероприятие собираюсь, что не говори, а отца в последний путь проводить, даже такого любящего и ответственного, как мой, долг любой дочери. Скажу по секрету, я эту речь ночью сочинила, пока без сна лежала, и утром маме озвучила. Она ни одному моему доводу не вняла, меня отругала, но что могла сделать? Тем более находясь за сто пятьдесят километров?
И поэтому, выключив телефон, я снова остановилась перед зеркалом, себя рассматривая и не собираясь отступать. Поправила причёску, чтоб волосок к волоску, подкрасила губы, туфли надела, на высоком каблуке, но неудобные, и в последнюю минуту моих приготовлений, раздался звонок в дверь. Я посмотрела на часы. Надо же, он ещё и пунктуальный.
Я прошла к входной двери, перед ней на мгновение остановилась, помедлив, и молниеносным движением коснулась уложенных волос, одёрнула платье, переступила на высоких каблуках, бесшумно выдохнула, и тогда уже отперла звонок и открыла дверь. В первое мгновение мы с Антоном молчали, приглядывались друг к другу. Он меня оценивал, а я пыталась с дыханием справиться. Наверное, нужно время, чтобы к нему привыкнуть и не таращить при каждой встрече глаза совершенно неприлично. А у меня, признаться, даже во рту пересохло. Его костюм был явно пошит на заказ, потому что покупной так сидеть не может, как влитой. Чёрный, с едва заметным отливом, даже не прикасаясь к ткани, понимаешь, что она на ощупь, как масло. Снова белоснежная рубашка, но сегодня с чёрным галстуком, и в довершение нескромная улыбка, как я уже успела понять, самая привычная для Антона, она появлялась на его губах помимо его воли, от переполнявшего его самодовольства. Осмотрел меня с головы до ног, и языком прищёлкнул.
– Красота.
Я зачем-то подол платья одёрнула, показалось мне, что он взгляд на моих коленях дольше, чем было необходимо, задержал. Затем кивнула.
– Спасибо. Зайдёшь?
– Конечно, – отозвался он, не медля переступая порог квартиры и принявшись оглядываться. – Мне любопытно.
– Что именно?
– Как ты живёшь.
Я лишь плечами пожала.
– Как все.
– А где твоя мама?
– У бабушки, я отвезла её в воскресенье.
– Ты ей сказала? – Антон прошёл в комнату, опять же осмотрелся, сунул одну руку в карман брюк, а я засмотрелась на его прямую спину и широкие плечи. А ещё я постоянно ловила себя на том, что вглядываюсь в его лицо, то есть меня притягивает его необычность – не славянские черты лица, смуглая кожа, полные губы и тёмные курчавые волосы. Антон очень коротко стригся, но всё равно очень хотелось до его волос дотронуться, я была уверена, что они пружинистые наощупь. В общем, собственное любопытство было смешно и казалось детством. Я пряталась от взгляда Антона, боясь его обидеть своим откровенным рассматриванием, мне бы такое точно было неприятно, к тому же, я не была уверена, что смогу доходчиво объяснить своё любопытство. Его наверняка с детства всё это достало. Сейчас, конечно, проще, в России появляется всё больше и больше темнокожих людей, некоторые женятся и остаются, у них появляются детки, и семьи окончательно оседают в России. И на их детей уже не показывают пальцем и не ахают. Наверное… Если честно, среди моих знакомых таких семей нет. А в детстве Антона всё было по-другому, по возрасту он как раз подходит на «дитя Олимпиады 80». Где ещё его мама в те годы могла встретить его отца, в голову так сразу не приходит.
– Лера.
Я моргнула, поняла, что и без того ему в лицо смотрю, и смущённо кашлянула.
– Ты матери про похороны сказала?
Я решила отвернуться от него, не обрадованная тем, что он всё-таки за рассматриванием меня поймал.
– Сказала. Она решила, что я сошла с ума.
– А ты сама что думаешь?
– Я же не позвонила тебе утром, не сказала, что не пойду?..
Антон усмехнулся.
– А я ждал.
Я решила проигнорировать намёк, прозвучавший в его голосе. Снова отошла к зеркалу и в сомнении посмотрела на себя в зеркало. В моей внешности и наряде изъянов не было, а вот в глазах… в глазах паника. Заметная, потому что Антон подошёл ближе, пригляделся ко мне и сказал:
– Я постараюсь тебя одну надолго не оставлять. А ты не вступай ни с кем в долгие разговоры и не вдавайся в подробности. Никого твои отношения с отцом не касаются. Ты – старшая дочь Давыдова, и ты находишься у его гроба по праву, отдаёшь дочерний долг.
Мы смотрели друг другу в глаза через зеркало, Антон высился за моим плечом, и я под его сосредоточенным взглядом нервничала ещё больше.
– Ты хочешь сказать, что может случиться скандал?
– Не думаю. По крайней мере, на глазах у людей, но Марина явно не обрадуется.
– Вчера ты мне об этом не говорил.
– Успокойся. – Он неожиданно положил ладони мне на плечи и чуть сжал их, а я даже присела немного, но поспешила взять себя в руки. Хотя, от ощущения его горячих ладоней дыхание сбилось, но я списала это на волнение перед предстоящим. Не хватало мне ещё из-за таких типов, как Антон, волноваться. Тогда можно сразу на своём разуме и душевном спокойствии крест ставить. Я ещё помню, с каким горящим взглядом он мне про «Чёртово колесо» рассказывал. Кажется, не только мой отец бредил этим заведением, у него достойный преемник.
– Главное, глаз не опускай, – продолжил он и не спеша убирать руки. – Держись за меня, и всё будет хорошо.
– У меня складывается такое ощущение, что ты меня к войне готовишь, Антон. А я иду на похороны отца. Остальное меня не интересует.
– Это ты про наследство?
– И про него тоже.
– Значит, ты ещё не решила, – констатировал он.
Я осторожно перевела дыхание.
– Слово «наследство» для меня несколько абстрактно. Я хочу похоронить отца. Я поняла, что для меня это на самом деле важно.
Антон кивнул и отступил от меня.
– Хорошо. Не будем торопить события.
Прощание проходило в самом большом поминальном зале города. Стоянка перед ритуальным домом была забита дорогими автомобилями, то тут, то там толклись группки охранников, поджидающие своих хозяев, неподалёку я приметила микроавтобус с логотипом местного новостного канала. Следом за нами подъехали ещё три машины, из них появились люди, все в тёмных одеждах и с букетами цветов, перевязанных траурными ленточками. А я наблюдала за всем этим через стекло автомобиля, и вдруг поняла, что не могу пошевелиться, вот насколько нервничаю. Облизала губы, кашлянула, а Антон уже из машины вышел и обходил её, чтобы открыть для меня дверь. Руку мне протянул, а я медлила.
– Лера, – проговорил он негромко, то ли подбадривая, то ли убеждая меня не трусить.
Я сделала глубокий вдох и подала ему руку, вышла из машины. Антон тут же сунулся на заднее сидение, достал внушительный букет белых роз. Это я настояла на белых, сама не знаю почему. И сейчас разглядывала распустившиеся бутоны, словно от их идеальности и красоты что-то зависело, что-то измениться могло.
Антон подставил мне свой локоть.
– Идём?
Голос неожиданно проникновенный и даже сочувственный, наверное, пребывание в этом месте и его жизненную активность к земле прибило.
Я взяла Антона под руку. Сделала первый шаг. Должно быть, со стороны мы смотрелись вместе неплохо. Он высокий и тёмный, я натуральная блондинка, в новом платье, которое он мне вчера купил – в долг! – в дорогущем бутике на Славянской, с букетом белых роз в руках, и на двоих у нас одинаково сосредоточенное выражение лица. Я на самом деле держалась за локоть Антона, и боялась пальцы разжать, он наверняка чувствовал, как судорожно они сжимаются.
– Здравствуй, Антон.
Он кивнул кому-то в знак приветствия, как только мы переступили порог поминального зала. Зал был просторный, заполненный людьми и вазами с цветами, и я даже не сразу увидела гроб на возвышении. А как увидела, так и взгляда отвести не могла. Лишь отстранённо прислушивалась к голосу Антона, который то и дело здоровался с кем-то. Кажется, ему даже соболезнования выказывали, как члену семьи. А потом он вдруг выдвинул меня перед собой и сказал:
– Это старшая дочь Бориса, Валерия.
Я отвела взгляд от гроба отца, и вдруг поняла, что вокруг нас собралось немало людей, и после слов Антона меня принялись разглядывать, кто просто с любопытством, а кто и с недоумением. Я же стояла, прижимая к груди букет, и не знала, что сказать. Поэтому обратилась к Антону.
– Я бы хотела… подойти к нему.
– Конечно, – негромко отозвался он. – Пойдём.
У меня тряслись руки. Я этого совершенно не ожидала, ещё два дня назад была уверена, что вряд ли что-то почувствую, это ведь, по сути, незнакомый мне человек. А оказалось, что эмоций в избытке, и они попросту задушили. И, наверное, это было заметно, или Антон просто почувствовал, но я была благодарна ему, что не оставил, а наоборот поддержал, в прямом смысле слова. В какой-то момент я немного осела на его руках, смотрела на отца в гробу, и у меня даже дышать не получалось.
На протяжении всей моей сознательной жизни, я отца только на фотографиях видела. Он, я, совсем ещё маленькая, а порой и вовсе младенец; в последние годы он мелькал на телеэкране, в выпусках городских новостей, поседевший и набравший в весе, но сейчас, сейчас он совершенно не был на себя похож. Ни на прежнего, ни на того, кого я видела на экране телевизора. При жизни он всегда одевался достаточно демократично – джинсы, рубашки, которые больше подошли бы мужчинам помоложе, я его в костюме, кажется, никогда и не видела, а в гробу он лежал в тёмно-синем костюме-тройке и при строгом галстуке, и на себя похож не был, даже лицом. Понятно, что смерть никого не красит, и, скорее всего, над ним поработал гримёр, но всё равно… от этой непохожести мне лишь ещё больше жутко стало. Мне показалось, что я целую вечность на него смотрела. Понимала, что мне плохо, что меня трясёт, а в горле ком, но в сознании никак не получалось уложить, что это мой отец.
– Антон, – тихо позвала я.
– Что?
– Я не знаю, куда цветы положить, – в некоторой панике призналась я.
– Поставь в вазу, вот сюда.
Цветы я поставила, расправила, хотя руки и не слушались, отступила на шаг и выдохнула, словно что-то непосильное сделала. Признаться, мне сказать было нечего. Вот если бы меня спросили, что бы я сказала своему отцу на прощание – я не знала. Я не чувствовала злости на него или обиды, не чувствовала горечи утраты, ощущалась лишь печаль по чему-то неузнанному, а не ушедшему. Я машинально оперлась на руку Антона, ещё секунда и я отвернулась.
– Пойдём.
Мы спустились с возвышения, на котором был установлен гроб, всего две ступеньки вниз, а словно в другое измерение, и я снова обратила внимание, что за нами наблюдают. Видимо, слух о том, что у Давыдова отыскалась ещё одна дочь, уже распространился.
– Лера, всё хорошо?
Я глаза на Антона подняла, он немного хмурился, приглядываясь ко мне. Я поспешила кивнуть.
– Да. Я просто растерялась немного.
– Не мудрено.
Я вдруг улыбнулась, хоть и едва заметно.
– Так странно слышать от тебя это слово.
– Почему?
– Оно тебе совсем не подходит.
Он еле слышно фыркнул, явно чтобы меня поддержать.
– Вот только не надо намёков, девушка.
– Можно я тебя снова под руку возьму?
– Даже нужно. – Он призывно выставил локоть вперёд. Затем спросил: – Хочешь выпить?
– А здесь есть?
– Думаю, вино точно есть. Сейчас поищем. – Кинул на меня изучающий взгляд. – Ты бледная.
Читать бесплатно другие книги:
