Пластун Лиховид Владимир

Глава 15

Теперь главное избежать встречи со сторожами и стражниками, поддерживающими ночью порядок в городе. Попадаться им на глаза не стоило. Впрочем, как и всяким злодеям, которых хватало в Кафе…

Настороженно приглядываясь и прислушиваясь, Иван крался по тёмным кривым улочкам в порт. Надо было спешить – не дай Бог прозевать обоз!

Яркий серебряно-медный лунный диск сиял в небе. Ни души не попадалось на улицах, не считая шныряющих в кучах отбросов кошек. Ближе к территории гавани появились ночные сторожа, гнусавыми голосами перекликающиеся друг с другом. Выглядывая из-за углов дувалов, Иван удачно прошмыгнул в порт. Здесь главную опасность представляли стражники, попарно объезжающие склады и сараи с товарами. Выждав, когда процокают мимо копыта лошадей очередной пары охранников, Иван осторожно пробирался вдоль причалов к крепости.

Корабли, поскрипывая деревянными корпусами, слегка покачивались на волнах прибоя. На нескольких европейских судах – то ли генуэзских, то ли венецианских, ночная вахта пробила склянки. Двенадцать раз – самый раз!

Скоро тёмная громада крепости заслонила собой небо. Дозорные турецкие воины маячили на стенах и лунный свет серебрился на их шлемах и концах копий. Спрятавшись за грудой мусора недалеко от ворот, Иван некоторое время пристально разглядывал крепость, прислушиваясь к мельчайшим звукам. Не похоже, что там поднята тревога. Значит, держится под пытками казацкий лазутчик Богдан-Летяга…

Облизывая пересохшие губы, Иван напряжённо ждал. Прохладный ветерок, налетавший с моря, слегка трепал его волосы и остужал разгорячённое тело. Шум мерно накатывающих на берег волн действовал успокаивающе и усыпляюще одновременно. Время шло и тревога стала закрадываться в душу парня. Что, ежели сегодня не будет обоза в крепость? Тогда как? Как попасть во внутрь? Всё дело будет завалено. При такой ясной погоде и полной луне дозорные на башнях издали заметят казацкие чайки…

Тяжёлый перестук копыт прервал размышления юноши. Покачивая внушительными рогами, пара волов медленно тащила большую телегу по направлению к крепостным воротам. Двое татарских воинов вяло брели по обеим сторонам повозки. За первой телегой показалась вторая, затем третья.

Иван насторожился и сверлил глазами приближающийся обоз. Всё! Ежели теперь ничего не получится, то грош тебе цена, хлопче!

Щелкнула тяжёлая колода задвижки и с противным скрипом створки ворот приоткрылись………крепости. Держа в руках по горячему факелу, турецкие воины показались в проходе ворот. Гортанный турецкий говор слился с сухими звуками татарской речи. Прижавшись спиной к шершавым камням крепостной стены, пытаясь сдерживать дыхание, Иван смотрел на повозки. Татарские стражники и спрыгнувшие с телег возчики о чём-то громко переговаривались между собой и смеялись. Турки в воротах, осветив факелами первую повозку, дали знак въезжать. Щёлкнул кнут и волы потянули телегу в проём ворот. Остальные возы стояли чуть в стороне, погружённые в тень крепостной башни. Всё, пора, брат…

Пригнувшись, Иван скользнул ко второй телеге и закатился под неё. Распластавшись на пыльной земле, прислушался. Вроде, всё тихо. Волы впереди вяло жевали жвачку и похрипывали. Ухватившись за толстое дышло, Иван подтянулся вверх и, раскинув ноги, зацепился носками сапог за перемычки бортов. Всё, он на месте! Теперь только дай Господь удержаться подольше в таком раскоряченном положении и не попасться стражникам…

Послышалось приближающее шарканье шагов, и двое извозчиков забрались на повозку. Телега качнулась и, скрипя, мягко покатилось вперёд. Скоро остановилась. Жёлтый свет факелов царил вокруг, озаряя серые камни. Турки топтались вокруг повозки,.. недовольно ворча и ругая полуночных караванщиков. Иван хорошо различал короткие кожаные сапоги турецких воинов с острыми, загнутыми вверх носками. Ежели хоть один догадается заглянуть под воз…

Жаркая испарина покрыл лоб юноши, круглые капли пота медленно скатывались по покрасневшему лицу и капали на землю. Сердце отчаянно колотилось в груди и стук его, казалось, непременно должны были услышать турки…

Но волны вновь потащили телегу дальше. Иван держался изо всех сил руками и ногами за трясущееся дышло повозки, ругая про себя рытвины и выбоины, покрывавшие крепостной двор. Наконец массивные дубовые колёса замерли на месте. Кромешная темнота вокруг сменилась на говор и шум шагов. Блеск многочисленных факелов разогнал мрак. Иван опустился на землю и осторожно выглянул из-под телеги. Впереди чернел проём больших ворот крепостного арсенала. С полсотни турецких воинов при свете факелов копошились там, разгружая первую повозку. Обширный двор крепости был достаточно хорошо освещён факелами, но у подножия замыкавших его стен царила кромешная темнота.

Щёлкнул кнут и повозка двинулась вперёд. Иван успел быстро перекатиться перед колесом в сторону стены. Прижавшись к ней спиной, он внимательно осмотрелся.

Волы, но больших рогах которых отсвечивал алым блеском огонь факелов, втащили воз во внутрь арсенальной башни. Следующие две телеги показались на дворе. Всё, лучшей возможности не будет! Турки заняты этим караваном и вряд ли будут глядеть по сторонам и прислушиваться ко всяким посторонним шорохам…

Одетый в свой рабочий короткий серый чекмень и тёмные штаны, с измазанным сажей лицом и руками, Иван практически сливался с темнотой. Хорошо зная внутреннее расположение крепости, он осторожно двигался вдоль стены к лестнице. Добравшись благополучно до её истёртых каменных ступенек, замер, сжавшись в комочек и осмотрелся.

У входа в арсенал скрипели колёса, мычали волы, звучали голоса татарских возчиков и турецких стражников. Шума было достаточно, чтобы прикрыть передвижения и казачьей сотни, а не одного парня…

Ободрённый, юноша взлетел по ступенькам наверх и очутился перед наглухо закрытой дверью. До этого он бывал здесь только днём и дверь эта, ведущая во внутрь крепости, всегда была открыта. А сейчас… растерянно моргая, Иван попытался отворить дверь, но она, не менее прочная, чем мощные крепостные ворота, стояла нерушимо, как гора Ак-хая. Юноша в панике огляделся по сторонам. Кругом высились отвесные стены. И на них маячили дозорные воины. Что делать?

Прижав ладонь к тяжело бухающему сердцу, Иван тупо глядел на сколоченную из толстых дубовых брусьев и скреплённую коваными гвоздями дверь перед собой. Всё пропало! Нет другого выхода отсюда дальше в фортецию и на главный бастион. Потому и закрыта на ночь эта дверь! И ранее можно было догадаться…

Кляня себя за глупость, Иван обречёно опустился но корточки перед заколоченной дверью. Вот так и будет он сидеть, как дурень, до утра. А утром что?

Сколько времени сидел он так, ругая себя и весь свет за одного, Иван не смог, не смог бы ответить. Но довольно долго – турки в арсенале уже загрузили все возы и тишина воцарилась над спящей каменной громадой. Только двое стражников, опёршись на копья, замерли у огромных ворот арсенала.

Резкий скрип отодвигаемого засова мигом привёл Ивана в чувство. Дверь перед ним дрогнула и стала приоткрываться. Вскочив, юноша секунду отчаянно глядел на неё, потом прыгнул в сторону и замер у стены. Дверь отворилась и появился здоровенный турок с факелом в руке. За ним, один за другим, стали спускаться вниз по лестнице турецкие воины. Иван, практически не дыша, буквально влип в стену, наблюдая за мелькавшими рядом тенями в широких шароварах, остроконечных железных шлемах и саблями по бокам. Шестеро воинов дружно затопали по двору крепости, направляясь в сторону входной башни. Вышедший первый турок остался на первой ступеньке лестницы, наблюдая за ними. Двое воинов, отделившись, зашагали к арсеналу. Стражники у его ворот передали им свои копья с длинными конскими хвостами-бунчуками и направились к лестнице.

Вот оно что! Смена караула, ну конечно! Иван облизал сухие губы. Сейчас сменяется четверо стражников в башне и дверь опять закроется. На сколько? До утра, скорее всего…

Напряжённо уставившись в спину турка на лестнице, Иван отделился от стены и шмыгнул в проход за дверью. И, как на зло, у самого входа споткнулся о выбоину в каменном полу. Чуть не упав, он с лёгким шумом ударился плечом о стенку. Воин на лестнице обернулся и шагнул к двери.

Иван, не живой – ни мёртвый, застыл у стены. Что делать?! Бежать по проходу в глубь крепости? Низкий каменный коридор, достаточно хорошо освещали смолистые факелы, торчавшие во вделанных в стены железный держаках. Коридор был прямой, и турок его непременно заметит! Иван, дрожащей рукой, сжал рукоять кинжала за поясом. Ударить стражника, когда появится в дверях… куда лучше ударить? В горло? В грудь?! А ежели и убьёт он турка одним махом, то подходящие воины обнаружат тело и тревога поднимется по всей фортеции… – мысли лихорадочно прыгали в голове парня, пальцы, сжимавшие кинжал, мгновенно стали мокрыми.

Массивная фигура турка показалась в дверном проёме и большая чалма его полезла вовнутрь коридора. Задыхаясь, Иван потянул кинжал из ножен.

– Ахмед, чего ты там забыл, уважаемый? Давай поболтаем, пока ага посты проверяет! – раздался весёлый голос у подножия лестницы!

Чалма остановилась на расстоянии ладони от прильнувшего к стене парня. Не входя дальше в коридор, турок обернулся к лестнице:

– Да чего-то померещилось, Юсуф! Шайтан, похоже, пошаливает… – сиплый голос его как в трубе загремел под кирпичными сводами коридора.

– Не упоминай нечистого в это время, дорогой. В полночь и так вся нечисть гуляет вольно, сам знаешь!

Бледный, как смерть, Иван перекрестился, глядя опасливо в широкую спину дозорного воина. И быстро, почти бегом, на полу цыпочках, двинулся по коридору. Шагов двадцать, шагов двадцать и только пройти – а там поворот! Пусть поболтает ещё чуток…

Иван благополучно добрался до поворота и словно камень свалился с его плеч. Прислонившись к стене, он некоторое время отдыхал, утирая рукавом пот с мокрого лица. Затем двинулся дальше. Благодаря частым визитам к паше, юноша хорошо знал все закоулки этой части крепости. Но на бастионе был только раз и днём. Заблудившись в извилистых каменных коридорах, Иван уже стал приходить в отчаяние. Но выручило море – через узкую бойницу явственно прослышался шум прибоя. Ориентируясь по нему, Иван вскоре нашёл коридор, ведущий на бастион.

Глава 16

И вот прохладный солёный ветер дунул в лицо, остужая тело. Молчаливой каменной громадой простилался впереди главный бастион. Выглянувшая из-за башни луна озарила пушки и железные доспехи воинов на стенах.

Проклиная не к стати яркое ночное светило, Иван осмотрелся, и шмыгнул на восточную сторону бастиона. Дозорные турецкие воины стояли спиной к нему, озирая сверкающее под луной море. Приседая, передвигаясь иногда на четвереньках, Иван добрался до восточной стены. Оглядевшись и убедившись, что стражники его не заметили, юноша приподнялся и глянул вниз.

Море, вздымая чёрные с белыми бурунами валы, тяжело билось о скалистый берег. Каменная кладка стены отвесно уходила вниз, переходя в острые мрачные утёсы. Где-то там должны быть лазутчики…

Иван устало присел на корточки. Надо опять ждать… Но ожидать долго не пришлось – острый крик сенной чайки прозвучал из темноты. Затем – второй. Иван быстро развязал мешок и достал верёвку. Огляделся, осторожно набросил петлю на зубец стены и сбросил верёвку вниз. Стражники на дальней оконечности бастиона всё так же оглядывали пустынное море, опёршись на копья. Сжавшись в комочек, юноша напряжённо ждал. Верёвка, дёрнувшись, натянулась. Вскоре лёгкий шорох раздался за стеной и Иван помертвел от страха.

Из-за края стены появилась самая настоящая чертячья физиономия – чёрная, как сапог, со сверкающими в темноте глазами. Через секунду парень понял, что это был сам Резун с измазанным, как у него, сажей, лицом.

Ловко перевалившись через край, казак притаился рядом с Иваном.

– Здорово будь, хлопче! Чего так телился долго? Не чаялся уж дождаться тебя! Подумывал не схватили тебя басурмане случаем! Да в фортеции вроде всё тихо было… Каково тут? Всё спокойно?

Иван кивнул. Они посидели так немного, потом Резун, покопавшись за пазухой, протянул что-то юноше:

– Держи! Вот мешочек со свинцовыми гвоздями, два молотка и фонарь. Потом сгодится! А сейчас сиди тихо, я всё сделаю сам. Уразумел?

Тёмной тенью старый пластун скользнул вдоль стены к ближайшему дозорному. Наблюдая за ним, Иван никак не мог понять, как такой здоровый и тяжёлый мужик может передвигаться так же тихо и бесшумно, как кошка…

Подскочив к стражнику, Резун быстро обхватил турка сзади рукой, сжав ему рот. В свете луны блеснуло лезвие ножа… Оставив неподвижное тело дозорного лежать рядом с пушкой, пластун неслышно прокрался к следующему стражнику. И буквально через несколько минут все четверо дозорных мёртвыми лежали на каменных плитах бастиона.

Иван, поражённый, воочию мог убедиться, что запорожцы прозвища дают друг другу не зря! Резун – он и есть резун…

– Ваня, где вход в башню? Ага, понял! Надо непременно снять басурмана там! – тяжело дыша, казак двинулся к чёрной нише входа.

Задрав голову, юноша посмотрел на высящуюся над бастионом массивную сторожевую башню. Где-то на её вершине должен быть ещё один турецкий дозорный воин.

Ждать пришлось, как показалось Ивану, целую вечность. Наконец из башни вынырнул довольный Резун.

– Дело сделано, хлопче! Эх, кабы были тут два десятка моих пластунов, то порешили бы всех сих басурман, дрыхнувших в казематах. Ладно, пидемо дале… забрав у Ивана фонарь, казак осторожно раздул его. Затем поставил на каменный зубец бастиона и приоткрыл одну замазанных копотью стенок. Слабый жёлтый луч вырвался наружу, затмив на мгновение свет луны. Резун мигом закрыл стекло. Потом опять открыл. Снова закрыл. Фонарь часто мигал жёлтым глазом, посылая в море свои тайные сигналы. И оттуда, от линии тёмного ночного горизонта едва заметно мигнул другой жёлтый глаз. Некоторое время оба фонаря-глаза перемигивались друг с другом. Потом пластун задул фонарь:

– Ещё дело зроблено, брат! А теперича дела за нашими. Давай гвозди и молотки, Ванька!

Вытащив из мешочка длинный тяжёлый свинцовый гвоздь, Резун бросился к ближайшей пушке:

– Гляди, как сие делается, брат! – вставив гвоздь в затравочное отверстие орудия, Резун одним махом вбил его во внутрь пушки.

Орудие загремело, как церковный колокол. Иван втянул голову в плечи и с ужасом огляделся. Ещё один сильный замах – и молоток намертво расплющил шляпку гвоздя о бронзовый ствол пушки.

– Всё, брат, сдохла сия бомбарда! – старый казак протянул один молоток и горсть гвоздей юноше. – На, и лупи пушки по той стороне бастиона. И быстро! Нету у нас времени!

Иван принялся за работу. Вставлял гвозди в затравочные отверстия и бахал по ним молотком. От непривычки и волнения молоток не всегда попадал, куда надо, гвозди сгибались дугой и пару раз Иван пребольно врезал себя по пальцам. И страшно нервировал грохот! Звон от ударов молотков по пушкам мог, казалось, разбудить не только турок в крепости, но и половину жителей Кафы. С противоположных стен и башен уже раздавались встревоженные голоса находившихся на них дозорных воинов… Случайно бросив взгляд на стену, Иван, ошарашенный, невольно замер. Десятки – много десятков длинных чёрных лодок с острыми носами неслись по морю. Их вёсла, сверкая при лунном свете, быстро мельтешили по бортам как ножки жуков-водорезов. Первые «чайки» уже подходили к крепости и на них хорошо были различимы голые по пояс люди с бритыми головами и саблями в руках.

– Чего стал! А ну двигай скорише! – рявкнул с другой стороны Резун, продолжая заклёпывать пушки.

Иван бросился к следующему орудию и одним взмахом вогнал в его сердцевину свинцовое жало.

– Эй, Мурат! Что там у вас происхо… – турецкий офицер появился из входа башни.

Вздрогнув, Иван выпустил молоток из руки. С грохотом тот ударился о бронзовый ствол и слетел на пол. Договорить турок не успел, мелькнув в воздухе, нож вонзился ему в горло.

– Чего рот разинул?! Хватай молоток, живо! – крикнул пластун, опуская руку.

Иван смотрел на упавшее тело с торчащим их шеи кинжалом, затем сглотнул комок в горле и вновь принялся за работу. Снова застучали молотки об орудия, но ненадолго – снизу загремели сапоги бегущих людей. Свет факелов озарил кирпичные своды входа, и четыре турецких воина выскочили на бастион. Резун, отбросив молоток, выхватил из-за пояса ещё два кинжала и разом – с обеих рук метнул их. Первый воин, схватившись за грудь, без звука рухнул навзничь. Второму кинжал вонзился в плечо.

– Тревога! Казаки! – заверещал стражник, прижав ладонь к кровоточащей ране. Турки схватились за сабли и, вопя, бросились на Резуна. Где-то в глубине крепости дико забыл боевой рог. Шум голосов и звон оружия заполнил всю спящую до этого каменную громадину.

– Иван! Беги к верёвке, я сдержу этих! – прохрипел, не оборачиваясь, казак. Кривой ятаган появился у него в руке. Молниями сверкнули клинки, скрестившись в воздухе. Старый пластун, прижавшись к орудийному лафету, отчаянно отбивался от двоих подскочивших к нему турок. Третий не взирая на рану в плече, обходил казака с боку.

Подбежав к зубцу, на котором висела верёвка, Иван вдруг вспомнил, что тоже вооружён. Выхватив свой индийский кинжал, и судорожно сжимая его в руке, он смотрел на сражающегося запорожца, не зная, как тому помочь.

Со звоном отбив вражеский клинок, Резун неуловимым движением полоснул турка ятаганом по шее. И одновременно хлестанул наружной стороной ступни по голове второго воина. Потеряв чалму, турок отлетел к пушке и с грохотом перевалился через неё. Первый воин, сжимая ладонью рассечённое горло, опустился на колени. Тёмные струи крови быстро заливали его железную кольчугу.

Резун обернулся к третьему противнику, но поднять ятаган не успел – тот уже занёс над ним широкую турецкую саблю. Индийский кинжал, прорезав воздух, ударил воина в спину. Кривой клинок замер над головой казака – выгнувшись турок широко разинул в крике рот. Блеснул ятаган и пронзённый насквозь турецкий воин рухнул на бастион.

Вырвав из его тела кинжал, пластун подбежал к юноше:

– Молодчина, хлопче! Держи своё оружие, пора убираться отсель, пока не поздно! Сколько пушек заклепал?

– Ну, десять вроде… нет, двенадцать, точно двенадцать, дядько! – задыхаясь, прокричал Иван, не отрывая глаз от первого убитого им человека.

– Да ты спокоен будь, козаче! Сие токмо басурман проклятый… Я сделал шестнадцать. И это не погано! А теперь давай за стену!

На бастион высыпали сразу человек тридцать турок. Сбитый ударом ноги казака стражник выскочил из-за пушки и заорал, тыкая саблей на людей у восточной стены. Воины вопя, кинулись к убегающим. Турецкие пушкари уже бросились к орудиям и начали заряжать их.

Перекинувшись через стену, Иван схватился за верёвку и скользнул вниз. Резун спускался за ним.

Скорише, хлопче, скорише! – прохрипел пластун, быстро перебирая верёвку руками. Его большие сапоги уже тыкались о голову парня.

Иван заскользил вниз, обжигая ладони. И скоро ноги его коснулись влажных от прибоя скал. Вверху, над зубцами стен, замаячили турецкие чалмы, во всю неслись ругательства. Сверкнула сабля и обрубленная верёвка змеёй сорвалась со стены.

Резун с шумом шлёпнулся на камни и забористо выругался:

– Ну, мать их, псов басурманских, во все дыры! Ногу зашиб, что б яйца черти в аду клещами драли! Поможи, хлопче, хай ему грець…

Иван подхватил казака под руку и поволок его вниз, к пенящейся линии прибоя. Свистнула мимо уха стрела. Другая вырвала клок из рукава юноши. С моря громыхнуло, на бастион полетели пули и стрелы. На верху кто-то вскрикнул, чалма медленно слетела со стены и плавно заколыхалась в волнах.

– Давай, хлопцы! Чего телитесь, мать вашу! – небольшая рыбацкая лодка качалась у берега и кто-то отчаянно махал им рукой. Другая рука человека висела на перевязи через грудь.

Узнав Смагу – «Чёрного», Иван обрадовано закричал в ответ.

Большая чайка появилась невдалеке, и от туда десятки казацких пуль неслись на бастион. Крики и весёлая ругань запорожцев далеко разносились по спокойной глади моря.

А мимо крепости всё скользили и скользили быстрыми тенями лодки казаков. Сечевики, потрясая саблями, с жуткими воплями выскакивали на берег, круша всё вокруг себя. Разноголосый, тревожный гомон уже поднимался над просыпающимся городом.

Глава 17

Зайдя по колени в воду, Иван и Резун добрались до лодки. Смага протянул здоровую руку своему старшему товарищу. Щербатый Василь, сидевший за вёслами, помог забраться в лодку юноше. Отдуваясь и вытирая мокрое от брызг лицо, Иван с благодарностью кивнул ему.

– Здорово, будь, Данило! – Заорал «Чёрный».

– Живой?! Что, задело чуток? Безделка! Сколько пушек заклепали?

– Двадцать восемь. Жалко, все не успели… Передай гетману, дабы держались подалее от западной стены фортеции. Там восемь гармат, зараз палить будут! – кривясь от боли, Резун потирал голень, тревожно поглядывая вверх, на стены крепости.

– Пустое! Двенадцать не сорок, молодцы хлопцы! – Смага дружески обнял обоих. – давай, щербатый, двигай отсель, покудова не поздно! Ванька, бери свободную пару и греби тоже!

Схватив вёсла, Иван быстро вставил их в уключины. Смага пробрался на корму лодки. Сложив ладони рупором у рта, прокричал:

– Восемь справа и четыре слева целые!

– Добре! Как там Данила?! – отозвались с большой чайки.

– Здоров, ногу зашиб только! Отгребайте скорише, сейчас турки очухаются!

Воочию подтверждая слова Смаги, наверху бастиона полыхнуло и длинный сноп пламени вырвался далеко за стену. Громовой грохот заложил уши. С противным визгом ядро врезалось в волны у самого носа чайки, подняв огромный столб воды. С руганью запорожцы взялись за вёсла и лодка стала отходить от стен крепости.

Громыхнула другая пушка, за ней третья. Ядра с шипением прорезали воздух, вздымая целые горы пенящейся воды. Но основная часть орудий бездействовала. Турецкие пушкари напрасно подносили к затравочным отверстиям пушек горящие фитили – уставив тупые рыла на несущиеся внизу казацкие чайки, бронзовые чудовища молчали. Шлемы и чалмы пушкарей мелькали между зубцами стен бастиона, они отчаянно пытались выдрать свинец из орудий, но это было невозможно…

В бессильной злобе глядели турки на лодки запорожцев, махая саблями и ругаясь. Казаки в ответ крыли басурман «трёхэтажным матом» и крутили фиги. Несколько хохмачей на ближайшей чайке вскочив на борт, поспускали шаровары, выставив толпившимся на бастионе туркам голые задницы. Громовой хохот поднялся над волнами. Сотни луженных запорожских глоток извергли весёлый рёв, поддерживая смельчаков с чайки.

– Во дают, черти! – восхитился Смага.

– Сие наверняка Левко Носатый с братчиками. Раздолбаи ещё те, им сам дидько не брат!

Иван налегал на вёсла и крутил головой во все стороны. Сердце восторженной птицей колотилось в груди парня. Да! Это было что-то! Это было то, о чём он только слышал от отца и стариков. Налёт запорожцев на басурманский город! И он сам принимает в сём прямое участие. Это здорово!

На западной стороне бастиона сверкнуло, и сразу восемь пушек выплюнули красные языки пламени. Дым тёмной тучей окутал крепость, грохот сильнее грома пронёсся над гаванью. Пенные столбы поднялись среди казацких лодок, и одна из чаек мгновенно переломилась пополам. Другое ядро разнесло вдребезги корму следующей и лодка, задрав к небу острый нос, перевернулась вверх килем. Казаки горохом посыпались в воду, матерясь, на чём свет стоит. Крики раненных и тонущих понеслись над волнами.

Смех на чайках увял, сменившись новой волной ругательств. Сечевики подгребали ближе к разбитым лодкам, подбирали товарищей и палили из ружей по бастиону.

Взлетая на гребнях волн, рыбацкая лодка шла за большой чайкой, огибая по дуге крепость. Бастион извергал фонтаны пламени, но редкие ядра не могли причинить существенного ущерба множеству казацких лодок.

– Давай ребята, греби скорише от сего гнезда поганого – Резун указал направление передвижения.

Иван равномерно опускал вёсла в воду, стараясь попасть в такт движениям сопевшего впереди Василя. С крепости непрерывно полыхали молнии, и ядра с рёвом неслись по воздуху. Юноша невольно втягивал голову в плечи, когда очередной чугунный шар проносился сверху, падая где-то среди лодок сечевиков. И вспоминалась заклёпка пушек – а что ежели все сорок гармат палили бы? Не приведи Господь…

– Левее берите, мать вашу! Левее! – рявкнул вдруг с носа лодки Резун.

Смага на корме резко повернул румпель и лодка накренившись, черпанула бортом воды. Иван едва успел поднять весло – здоровенный деревянный обломок проплыл рядом. Виднелись дыры уключин и свисающие канаты рангоута. Дальше колыхалась на волнах мачта с обрывками парусов. И…

Помертвев, Иван судорожно сжал веретено весла. Голова мелькнула между волнами, кружась на них как шар. При свете луны хорошо виден был длинный чёрный чуб-оселедец, змеившийся в воде. Широко открытые мёртвые глаза глянули в глаза юноши.

– Господи Иисусе… – прошептал Василь, крестясь.

– Накрыли байдаку, гады! Земля и вода да будет пухом славным лыцарям запорожским! – Резун тоже перекрестился. – Гребите хлопцы, гребите! Ничего, отмоется их кровушка чёрной кровью басурманской скоро…

Берег приближался. Прибой с грохотом бил о деревянные сваи причалов, колыхая трупы татарских стражников. Казаки во всю хозяйничали на торговых кораблях, забирая с них добро, и пинками гоняя перепуганных моряков.

Рыбацкая лодка ткнулась носом в песок, рядом с большой чайкой. Иван и Смага помогли Резуну выйти на запруженный толпами сечевиков берег. Те весело приветствовали товарищей, забрасывая их вопросами.

– Здоров будь, Резун!

– Здорово, рожа хвастунская!

– Где другие братчики: Летяга, Скалозуб, Дрыгайло?

Узнав, что лазутчики оказались в руках турок, запорожцы ругались и посылали на голову басурман сонмы проклятий.

Резун, Смага, Василь и Иван подошли к сошедшим с большой чайки людям. Высокий казак средних лет в нарядном жупане и булавой в руке шагнул вперёд и обнял старого пластуна:

– Рад видеть тебя живым и здоровым, брат! Что с ногой?

– Та добре все, пан гетман, зашиб слегка… Жаль пушки не все заклепали, ибо попали мои хлопцы в беду. Вот, панове, это тот самый Иван, сын Иванов! Он заменил Летягу! Пробрался в фортецию и заклёпывал бомбарды! – Резун обернувшись, подтолкнул вперёд смутившегося парня.

Склонив крупную бритую голову, гетман некоторое время сверлил юношу тёмными проницательными глазами.

– И ты значит, хлопче, добыл фирман султана.

Иван, на которого обратились взгляды окружающих сечевиков, смутился ещё более. Опустив голову, он молча кивнул.

Добре. Батько твой, говоришь, тоже казаком был? Какого куреня? Как прозывали?

– Куреня полтавского. Звали Иван Заграва…

– Заграва… вроде из городовиков? Точно! Помню, добрый был казак! Пропал где-то у Боспоры. Боспора вместе с хлопцами бунчужного Семёна Жарого… – гетман помолчал, потом положил на плечо юноши тяжёлую руку:

– От всего Славного войска Низового Запорожского благодарствую тебе, Иван сын Иванов, за содеянное для товариства дела! Хочешь быть казаком? Как батько твой?

Иван кивнул.

– Добро! Ты уже доказал, что казак есть истинный по духу своему, джура Иван! Что братчики, сгодится для войска нашего казак новый?

Сечевики одобрительно закивали чубатыми головами, с любопытством разглядывая парня. Вдали слышалась оружейная пальба и крики людей. Зарево пожаров поднялось над портом Кафы.

Гетман повернулся к стоявшим рядом Резуну, Смаге и Василю:

– Хлопцы, город сей знаете хорошо! Действовать надо скорише, ибо время не ждет! Щербатый, веди Батуринский и Роговский курени к южным воротам. Нужно перекрыть дорогу татарам из Бахчисарая! Смага, берёшь Каневцев – и двигай к казармам стражников у главной мечети! Ты, Данила, берёшь… ходить можешь?

– Да с трудом, пан атаман. Болит, чтоб ей! – старый казак болезненно скривился.

– Да мы его на руки и понесём, куда надо! – закричали толпившиеся вокруг запорожцы. – Как невесту на выданьи понесём, не боись, Резун!

– Иди пан бунчужный к чайке и отдыхай. Ты дело своё уже сделал! – бросил пластуну гетман и обратился к Ивану:

– Город знаешь? Добре. Славко, поди сюда!

Смуглый высокий казак лет тридцати с шикарной саблей на боку, выступил вперёд.

– Бери джуру Ивана и айда со своими полтавцами к главному базару! Там томятся в зинданах наши люди полонённые. И турок с татарами полно внутри! Уразумел?

– Уразумел, батько! – смуглый казак слегка поклонился, бросив пытливый взгляд на юношу.

– Охрим, давай своих гармашей в фортеции! Держать ворота, дабы турки не мыслили и носа высунуть!

Крепкий бородач с большущей и рыжей бородищей, возмущённо выкатил плутовские глаза:

– Батько, что за дела?! Опять мне басурман сторожить, пока батуринцы с полтавцами турецких купчин трясти будут? Вон братчики Покотилы уже кучу добра с кораблей натащили!

Гетман крутанул булавой у самого носа бородача:

– Снова языком попусту чешешь, борода твоя драная! Добалакаешся, что без головы останешься! Бегом к крепости! Хватит и на вашу долю добра поганского, прохвосты!

– Добре, добре, батько! Усе путём будет! – рыжебородый Охрим широко улыбнулся. – Ану хлопцы, кати пушки к фортеции! И те возы татарские прихватите!

– А телеги зачем, Москаль? – закричали казаки, бросившись к стоявшим у причалов большим грузовым повозкам-арбам.

– Тащите возы, и не мудрствуйте много, вояки православные…

– Ну что, пидемо, брат? – Славко коснулся плеча юноши.

– Веди Вань, хлопцев самым коротким путём к базару. Ибо татары ясырь из людей наших порешить могут! – Резун дружески улыбнулся и заковылял к большой гетманской чайке.

Иван смотрел во след уходившему пластуну и тяжёлый ком стал в его горле. Вот уже второе воинское задание! А кто ещё он был вчера? Раб несчастный, недочеловек! А ныне он казак сечевой, джура! Вон как крутит судьба нами…

Юноша вздохнул. Положив ладонь на рукоять своего индийского кинжала, он направился к ожидавшим его запорожцам.

Глава 18

Самая короткая дорога к главному рынку Кафы проходила мимо крепости. Иван повёл казаков полтавского куреня вдоль причалов. Туда же сечевые пушкари-гармаши тащили десятка два небольших чугунных орудий и тяжёлые арбы. Гвалт кругом стоял ужасный, но всё перекрывал крепкий русский мат бородатого Москаля, командовавшего пушкарями.

Везде виднелись следы вооружённого налёта: разбитые и перевёрнутые телеги, бочки, зарубленные стражники. Большие портовые склады уже были раскрыты и казаки других куреней во всю копошились там. Несколько зданий горело. Красные искры веером разлетались по воздуху, поджигая соседние дома.

Полтавцы быстрым шагом двигались к крепости, когда картечь со свистом резанула воздух прямо над головами запорожцев. Пришвартованный у последнего причала большой венецианский корабль извергнул громы и молнии из обоих своих бортов. Казаки мигом рассыпались по сторонам, укрывшись за бочками и телегами. Десятка полтора трупов в широких шароварах и оселедцами на бритых головах остались лежать на причале.

– Пан Ярослав, допоможи! – здоровенный казак с окровавленным лицом и ятаганом в руке возник перед Славком. – паписты сии сопротивляются, как черти! Мы все корабли в порту взяли, а эти палить начали!

– Скорише шевелиться надо было, Покотила! Сначала корабли захватить, а потом рыться в их трюмах! Так что сам виноват, что упустил время. Мы на главный базар спешим, там татары людей наших побить могут! – хмуро буркнул Славко. – сам тут разбирайся!

– Ну пан атаман, ведь уйдут же, гады! Покудова хлопцев соберу с лабазов, удерут фряги! Ну допоможи, Сверговский! – взмолился Покотила и вытер ладонью кровь с лица.

Снова полыхнуло. Ядро пронеслось сверху и врезалось в стену склада, подняв тучу кирпичных обломков. Запорожцы, ругаясь, вновь укрылись за телегами.

– Десятину добра, что в трюме сего венецийца, моим хлопцам! Идёт? – атаман полтавцев пристально разглядывал стоявший напротив корабль.

– Добре Славко, добре! – обрадовано затараторив грузный Покотила, и бросился к своим залёгшим перед причалом казакам.

– Джура… как тебя прозывают? Иван? Сиди покуда тут и зря не высовывайся! Мы скоро, понял?

Иван согласно кивнул.

Славко собрал хорунжих и быстро переговорил с ними. Командиры сотен, пригибаясь, направились к своим сечевикам. Проигнорировав указание атамана «не высовываться», Иван привстал, внимательно наблюдая за начавшимся оживлением. Казаки, не обращая внимания на свистящие сверху пили и картечь перебежками продвигались к кораблю.

И только сейчас следя за приготовлениями запорожцев к бою, Иван понял, как устроен курень полтавцев. В начале на берегу войско казаков показалось юноше просто вооружённой неорганизованной толпой, громко орущей и не слушавшей приказы своих начальников. К тому же плохо одетой: в грязных рваных шароварах, таких же рубахах, кожаных свитках-безрукавках или же вовсе голыми по пояс.

Теперь курень чётко разделился на сотни, каждая из которых имела своё предназначение. Сотня пищальников, вооружённая фитильными ружьями, полукругом оцепила причал, нацелив на корабль лес стволов. Сотня лучников, расположившись за телегами, дружно натянула тетивы луков, уставив острия стрел в небо. Сто пятьдесят копейщиков с длинными турецкими копьями залегла чуть дальше, наблюдая за ходом боя. И, наконец. Триста самых отчаянных рубак в курене – сердюки, все с ног до головы увешанные разным оружием, сжимая сабли, топоры и ятаганы, приготовились ринуться на корабль.

И не смеха, ни шуток – только молчаливая угрожающая сосредоточенность…

За высокими бортами венецианского судна мелькали ребристые шлемы одетых в доспехи моряков, торчали сверкающие острия алебард. Стволы мушкетов и небольшие пушки на верхней палубе извергали свинцовый град на причал, не подпуская никого близко к кораблю. В «вороньих гнёздах» – больших бочках на мачтах тоже сидели стрелки, бьющие из ружей по любой видимой цели.

Иван чуть не поплатился жизнью за ротозейство, пуля обожгла горячим воздухом его висок, вонзившись в бочку. Обернувшись, Славко обложил парня матом и пообещал надрать задницу. Несколько смущённый, Иван, потирая висок, снова присел за бочку, продолжая наблюдать за событиями.

На корме судна стояли несколько человек в железных доспехах. Один из них – с пышным пучком перьев на красивом ребристом шлеме, взмахнул длинной тонкой шпагой. Правая, обращённая к морю сторона корабля громыхнула, послав в ближайшие чайки десяток ядер.

– Так, понятно… – протянул куренной атаман. – Задрыга, давай сюда Никитку, живо!

Пожилой грузный сечевик басом передал приказ дальше и вскоре у бочки появился высокий молодой казак с длинноствольным ружьём в руках.

– Никита, видишь того фряга в панцире и с перьями? Это капитан, надо снять! – Славко вопросительно взглянул на казака.

– Далековато, пан куренной. Но попробую… – казак неуверенно повёл плечами.

– Уж постарайся, брат! Глаз у тебя соколиный, так что уваж товариство… Ефимыч, передай Пивню и Омельку, дабы готовы были, зараз начнём!

Обозный Ефим Задрыга кивнул и передал по цепи приказ командира стрелков и лучников.

– Петро, будь на стрёме, пидемо сейчас!

Довольно оскалившись, бунчужный Покотила согласно махнул ятаганом. На корабле тем временем началось какое-то движение. Поблескивая шлемами, забегали по палубе матросы, заскрипели блоки и на мачты поползли длинные реи с огромными полотнищами парусов. Сверкнул топор и толстые канаты-швартовы, удерживавшие судно у причала, с плеском упала в воду.

Славка лизнул указательный палец и поднял его вверх.

– Ветер поднимается. Уйти, хотят, гады! Хрен вам, падлы, собачий в дупу! Ну, чего там, Никита?

Никита, прищурив левый глаз, застыл за бочкой, слившись с ружьём в одно целое. Венецианский капитан всё маячил на высокой корме корабля, отдавая приказы.

Длинный шестигранный ствол пищали, не отрываясь, следил за ним, покачиваясь в такт движениям. Дымя и потрескивая, тлел фитиль в замке ружья, распространяя удушливый серный запах.

С любопытством, наблюдая за происходящим, Иван вдруг заметил, что уже наступил рассвет. Солнца ещё не было видно, но его лучи пробивались с востока, разгоняя темень. Ночь сменила серое утро и хлопья тумана поднялись над шумящими волнами.

Подняв тучу брызг, упал в воду обрубленный якорный канат. Большие паруса, распустившись, начали наполняться ветром. И кренясь, корабль стал отходить от причала. Никита плавно нажал на спусковую скобу. Горящий фитиль ударил в полку с затравочным порохом. Грохнул выстрел, клубы дыма окутали бочку. Человек в шлеме с перьями качнулся и упал на перила, ограждающие корму судна.

– Молодец, Никита! Петро, изображай дело! – весело рявкнул Славко и забористо выругался.

С полсотни залёгших у причала казаков выскочили и жутко вопя, ринулись к кораблю. Не пробежав и десятка шагов, они кубарем покатились на причал, укрываясь за трупами убитых товарищей. И вопя, с корабля полыхнули пушки, хлестанув картечью над самыми головами сечевиков.

– Добре! А теперича хлопцы, вперёд! – заорал, вскрикивая Покотила.

Запорожцы вновь ринулись в атаку. Стволы мушкетов выросли над бортом корабля, целясь в нападавших. Только того и ждавший Славко поднял руку. Громыхнул залп. Пули ударили в судно, выбив из него щепки. Несколько пробитых ребристых шлемов слетели с голов владельцев и шлёпнулись в воду. Ружья венецианцев дёрнувшись, исчезли за истерзанным пулями бортом. Одновременно хорунжий Омелько взмахнул саблей. Лучники враз опустили тетивы луков. Сотня стрел с шелестом взмыла в небо. На невидимой глазу высоте они, описав дугу, нацелили острые стальные клювы на корабль. Железный град забарабанил по мачтам и палубе судна, вопли раненных итальянцев далеко разнеслись над причалом. Бившие по казакам повисли на бочках, истыканные, как ежи, стрелами. Всё же укрывавшиеся за бортом солдаты успели дать залп – с десяток впереди бегущих сечевиков Покотилы мёртвыми рухнули на доски причала. Но основная масса запорожцев с рёвом домчалась да корабля и мигом облепила его. Казаки ловко карабкались по высоким бортам, хватаясь за канаты и торчащие из портов стволы пушек. Снова на палубе судна вырос лес пик и алебард венецианцев. Потрясая шпагами, офицеры приказывали солдатам сбросить отчаянно лезущих казаков.

И снова стрелки Славка осыпали палубу корабля пулями и стрелами. Успевший перезарядить пищаль Никита снял одного из офицеров – тот, кувыркаясь, слетел с борта в воду. Запорожцы ворвались на палубу и там завязалась яркая сеча. Огромная фигура Покотилы уже мелькала на корме судна, его кривой турецкий ятаган безжалостно молотил по железным панцирям итальянцев. А сечевики всё лезли и лезли на корабль, уже отошедший на несколько метров от берега. Последние из нападающих просто прыгали на борт судна, хватаясь, за что попало. Многие срывались и падали в воду. Но отплёвываясь и матерясь, цеплялись за свисающие швартовые канаты и схватив сабли зубами, упрямо карабкались наверх.

– Всё, дело сделано! Петро теперича своего не упустит! – Славко поднялся из-за бочки и удовлетворённо погладил длинные чёрные усы.

Пан куренной, а мы же как?! Хлопцы прямо землю роют! – бунчужный Кулага, начальник сердюков, жадно глядел на атамана.