Удержи меня Крамер Марина

– А можно Артема Владимировича? – спросил тонкий женский голос.

– Его нет, что передать?

– Ничего! – и в ухо мне ударили гудки отбоя.

У меня в голове словно разорвалась граната, все тело обмякло, руки затряслись, я едва смогла вставить трубку обратно в зарядное. Ничего себе! Бабы звонят прямо домой, не стесняясь, нормально, однако! Я опустилась на стул, обхватив руками голову. Теперь мне ясно, что происходит… Значит, не только я, но и Артем тоже…

Как теперь быть? Я твердо знала только одно – выяснять отношения не стану, как бы тяжело мне не было.

В замке зашевелился ключ, пришел муж, бросил на пол пакет с формой:

– Спит? – кивнул он в сторону Юлькиной комнаты.

– Да. Ужинать будешь?

– Буду, весь день не ел.

Я накрыла на стол, налила чаю себе и села за стол. Артем был в душе, когда снова позвонила настырная дамочка. Я постучала в дверь и молча протянула ему трубку.

Из душа муж вышел с виноватыми глазами, сел за стол и пробормотал:

– Это не то, что ты подумала… это по работе…

– А я разве спросила, кто звонил? – спокойно отозвалась я, отпивая из кружки остывший чай.

– Нет, но ты ведь подумала.

–У меня, поверь, нет ни сил, ни желания думать о чем-то, мне своих проблем выше крыши.

– Как у Юльки в школе? – радостно сменил тему Артем, беря вилку и хлеб.

– Нормально.

– Это не ответ.

– Что ты хочешь услышать? Оценок нет, поведением она никогда не выделяется.

– А ты к учительнице ходила?

– Зачем?

– Тебе вечно наплевать на то, что у твоего ребенка в школе творится! – вспылил муж. – Лень оторвать свой зад и доехать до школы?

– Да объясни ты мне, зачем?! Ребенок нормально учится, да, не отличница, но знания-то у нее приличные! Пишет некрасиво, но посмотри на мой почерк и на свой – в кого ей обладать каллиграфией? И надо ли это? В конце концов, главное не оценки, а полученные знания, а с этим у нее все нормально.

– А я сказал тебе, что она должна учиться на одни пятерки! – взревел Артем, швыряя вилку. – И она будет!

– Не должна она тебе ничего! И оставь ее в покое!

– Ты заколебала меня, овца бестолковая! Сколько можно про одно и то же говорить?! В этой жизни нельзя без образования, а чтобы его получить, надо пятерки иметь в аттестате!

– Да?! А у тебя что – Оксфорд, не меньше? – взорвалась я – сам Артем окончил только ПТУ, но гонора было на МГИМО. – Отстань от ребенка, я тебе сказала! От твоих криков и придирок она домой идти не хочет, а ей всего восемь лет! Потом что делать будем?

– Да это ты виновата – ты только послушай, как ты с ней разговариваешь? Как с подружкой! На равных!

– Да, и поэтому все про нее знаю, в отличие от тебя!

– Вот и будет тебя же потом на три буквы посылать с твоим панибратством!

– А было бы лучше, если бы она и меня тоже боялась, как тебя?

– Да пошла ты! – муж вскочил и вылетел из кухни, шарахнув дверью спальни.

Я допила чай, выпила две таблетки валерьянки и пошла спать. Юркнув под одеяло, я отвернулась от мужа и тут же услышала:

– Все, отвернулась! Как только начинаем разговаривать, ты отворачиваешься и уходишь, отмалчиваешься!

– Я не хочу разговаривать в таком тоне.

– А ты ни в каком не хочешь! Легче отмолчаться! – Артем продолжал ссору, хотя видел, что я не настроена разговаривать.

– С тобой – да, легче. Ты ведь всегда прав, никаких компромиссов не признаешь, ты сказал – и все, хоть лоб разбей, не будет по-другому! Ты решил – и хоть тресни! Я устала от твоей непробиваемости, Артем, невозможно так жить.

– Высказалась? А с тобой можно жить? Ты мне завтрак хоть раз приготовила?

– Ты заметил, что все в жизни измеряешь едой? И все разговоры в нашей семье сводятся к жрачке? А если Юлька у матери, то мы вообще можем не общаться с тобой? – сев на постели, я повернулась к мужу и накинула на плечи одеяло. – Ты посмотри, как ты сам относишься ко мне? Ты хоть раз поинтересовался, как у меня дела? Тебе вообще это интересно – выживу я или нет? – я вытерла с глаз слезы, накатывавшиеся всякий раз, когда речь заходила о моей болезни. – Что ты будешь делать, если я умру, ты об этом думал?

– Ну, понесла! – отмахнулся Артем. – Будешь теперь со своей дурью носиться, нашла новую отмазку!

Я подхватила одеяло и подушку и пошла в гостиную, устроилась спать на диване. Мне было обидно от его слов, можно подумать, что я нарочно заболела, это ведь не грипп или что-то в том же роде! Не хватало только фразы про то, что я сама во всем виновата.

Утром мы не разговаривали, старательно игнорируя друг друга, притихшая Юлька наскоро доедала йогурт, чтобы не навлечь на свою голову родительский гнев.

– Все? – спросил, глядя на нее, Артем. – Поехали, опоздаешь.

Юлька пулей полетела в прихожую, начиная одеваться.

– Ты забираешь? – бросил муж.

– Я не могу – у меня капельница в час, потом еще тридцать минут лежать надо.

– Хорошо, я заберу. Ты готова, красотуля? – это относилось уже к дочери, и та быстро закивала головой в красном беретике. – Поехали.

Юлька чмокнула меня в щеку, поправила ранец на спине и вышла из квартиры вслед за отцом. Я понаблюдала за ними из окна кухни, помахала дочери рукой и принялась мыть посуду. До обеда я успела немного убраться в квартире, приготовить ужин, постирать кое-что. В половине первого начала собираться в больницу, чувствуя, как подрагивают пальцы, и никак не удается мне ровно провести по веку черную стрелку.

Но все прошло гладко – я сама зарядила капельницу, спрятав в карман пустой флакончик из-под лекарства, легла в персоналке, Светка быстро и незаметно вкололась в вену и вышла, сказав, чтобы сама перекрыла, как закончится. Я все прислушивалась к себе, пытаясь определить, хуже мне или нет, но ощущений никаких не было, да и с чего бы? Убрав через полчаса иглу из вены, я попыталась встать и не смогла – закружилась голова и подкатила тошнота. Кое-как справившись с неприятным ощущением, я немного полежала на кушетке, потом унесла стойку в процедурный, попрощалась со Светкой до завтра и потихоньку пошла к выходу. В кармане запиликал мобильный, это оказался Даниил:

– Ты где?

– Домой иду, по лестнице спускаюсь.

– Стой на площадке, я сейчас! – велел он, отключаясь.

Я облокотилась на подоконник, но ждать не пришлось – Данька вылетел на площадку буквально тут же, схватил меня, вглядываясь в лицо:

– Тебе плохо, Машуня? Зеленая совсем… Тошнит?

– Да… – я ткнулась лбом ему в грудь и заплакала. – Дань, это теперь что, все время так будет? Меня надолго не хватит…

– Это пройдет сеансов через пять-семь, потерпи, – уговаривал он, целуя меня в макушку. – Ты ведь умница у меня, потерпи… Пойдем, я провожу тебя домой.

– Не надо, Дань, там сейчас Артем Юльку привезет из школы…

– Позвони, пусть тебя тоже заберет, вдруг не дойдешь?

– Не надо, дойду.

– Позвони мне вечером, я дежурю сегодня.

– Если получится.

Данька поцеловал меня, проводил до выхода из больницы и долго еще стоял на крыльце, пока я поднималась во двор. Я обернулась и помахала ему рукой, он тоже махнул в ответ, закрывая за собой дверь.

Дома никого не оказалось, я прилегла на диван, едва сбросив куртку и сапоги. Тошнило все сильнее, голова кружилась, перед глазами летели мелкие черные точки, постепенно сливавшиеся в одну большую кляксу. Почувствовав, что сейчас меня вывернет, я побежала в ванную, и это совпало с появлением мужа и дочери.

– Мама, ты что? – взвизгнула Юлька. – Папа, маме плохо!

– Твоей маме вечно плохо! – с досадой высказался Артем, обнаружив, что на столе пусто.

Я, держась за стену, вышла из ванной и побрела в кухню, понимая истинную причину его недовольства. Доставая из шкафа тарелки, не удержала одну и выронила на кафельный пол, разбив вдребезги. На звон стекла прибежал Артем:

– Иди отсюда! – он вытолкнул меня из кухни, берясь за веник и совок. – Сказала бы, что тебе плохо.

– Ты что, сам этого не видишь? – огрызнулась я, ложась на диван и накрываясь пледом – меня вдруг затрясло.

– Юля, иди за стол! – крикнул муж, убирая осколки.

Запах разогревающихся котлет вызвал у меня новый приступ тошноты.

Это продолжалось потом с завидной регулярностью – от мясного запаха хотелось на стену лезть, а готовить все равно приходилось. Плюс к этому у меня начали сильно выпадать волосы, просто клочьями лезли. Я не выдержала и сделала стрижку, выкрасившись попутно в черный цвет. Вернувшийся в обед с работы муж едва не упал на пороге, когда заметил меня на кухне с новой прической.

– И что ты с собой сделала? Кошмар какой-то, хоть сейчас на трассу!

– А мне нравится.

– Тебе вечно нравится то, что не нравится мне! Ты нарочно это делаешь?

– Артем, это мои волосы, и я так чувствую себя, понимаешь?

– Опять фокусы!

Он наскоро пообедал и поехал на работу, а я пошла на очередную экзекуцию в больницу, где меня не сразу узнали. Девчонки сбежались, разглядывая мою новую прическу:

– Ну, ты даешь, Смирнова! Так резко, из блондинки в брюнетку, без перехода!

– Захотелось, – улыбалась я, мечтая как можно скорее избавиться от толпы любопытных.

Пролечившись, я отлежалась и решила навестить Даньку, чтобы уж сразу все мнения выслушать и не растягивать удовольствие на несколько дней. Мы столкнулись в коридоре, и он замер, поймав меня за руку:

– Обалдеть! Машка, какая ты стала! – в его голосе было искреннее восхищение, он разглядывал меня со всех сторон. – Красиво!

– Правда?

– Как ты можешь спрашивать? Конечно! Ну-ка, пошли! – он потянул меня за собой в кабинет дяди, втолкнул в дверь и с порога заявил:

– Смотри, дядя Миша, какая у меня девочка красивая! Мечта просто!

Михаил Петрович сдвинул очки на кончик носа и оглядел меня:

– Здравствуй, Машенька! Действительно, красоточка, идет тебе такая стрижка, да и цвет необычный.

Чтобы не выглядеть молью с серой кожей, мне пришлось сделать полноценный макияж с тоном, подводкой и тушью, с яркой губной помадой. Получилось вполне неплохо, только непривычно.

– Как твое здоровье, Машенька? – спросил Михаил Петрович, бывший в курсе и наших с Данькой отношений, и моих проблем.

– Спасибо, не хуже. Я же лечусь сейчас, через месяц посмотрим.

– Все, Машуня, пошли отсюда, – Данька обнял меня за плечи и подтолкнул к выходу. – Поедем к Сереге, солнце мое? – спросил он шепотом, щекотно дыша в ухо. – Поедем, я соскучился по тебе и так тебя хочу, такую…

– Я не могу надолго, – вздохнула я, погладив его по щеке. – Сегодня мне Юльку забирать, у нее тренировка в четыре.

– Ну, хоть ненадолго, – согласился со вздохом Даниил.

По дороге он опять завел со мной выматывающий нервы разговор об операции. Я уже не знала, что хуже – упрямое молчание и равнодушие мужа или вот эта настойчивая забота любовника. И то, и другое одинаково причиняло страдания.

– Слушай, Машуля, а муж-то что сказал все-таки?

– Я не хочу говорить об этом, Даня.

– Уходи от него, – предложил вдруг Даниил, развернув меня к себе. – Нет, Машка, в самом деле – давай махнем рукой на всех, заберем детей и рванем отсюда куда-нибудь. С работой проблем не будет – я хирург, всегда устроюсь. Тебя вылечим, ребятишек в школу определим. Машка, ты только представь…

Я закрыла его рот рукой и покачала головой, давая понять, что он свихнулся. О чем вообще он говорил сейчас? Как я могу встать и уйти, а Юлька? При всех разногласиях она очень любит Артема, и я просто права не имею лишать ребенка общения с отцом. Да и Данькин Максим… Как он воспримет всю эту ситуацию? Нет, это глупый и бесполезный треп.

– Не надо, Даня…

Он замолчал, скрестив руки на руле и глядя куда-то вперед. Мне вдруг стало жарко, я расстегнула пальто, стянула с шеи длинный шарф, но ощущение духоты не проходило, и я приоткрыла немного окно.

– Что? – встрепенулся Даниил, глядя на меня с тревогой. – Плохо?

– Да…что-то душно…

Он включил кондиционер, направив на меня струю прохладного воздуха, озабоченно пощупал лоб, взяв за запястье, посчитал пульс.

– Ну что, доктор? Умру не сразу? – вяло пошутила я, и Данька вдруг разозлился:

– Прекрати шутить такими вещами! Неужели ты не понимаешь, что я просто не могу слышать этого? И прошу тебя, Маша, отнесись к моим словам серьезно, я ведь врач, поэтому послушай меня, пожалуйста. Пока степень – единица, риск минимальный, Машка, ничего не будет, ну, может не быть, процентов на восемьдесят.

– Даня, с моим везением я попаду как раз в двадцать, – улыбнулась я, погладив его по лицу и заглядывая в глаза. – Давай прекратим этот разговор бесполезный, только мучаем друг друга.

– Машка, ты такая настырная, я раньше не замечал за тобой.

Взглянув на часы, я поняла, что уже никто и никуда не едет – времени осталось как раз, чтобы доехать до Юлькиной школы. Даниил молчал всю дорогу, я тоже не горела желанием общаться, только возле школьных ворот, остановив машину, Данька повернулся ко мне, взял за руки и тихо попросил:

– Маша, отнесись хоть немного посерьезнее, ну, не хочешь о нас со своим, так о Юльке подумай – с кем девчонка останется, если вдруг?

Я выдернула руки и выскочила из машины, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос – мысль о Юльке была самой невыносимой из всего, я постоянно думала о том, как же будет жить мой заяц, если со мной что-то случится. Я смотрела на нее, и сердце сжималось – да, есть бабушка, моя мама, но меня-то уже не будет. Я могу не дожить до ее выпускного вечера, не увидеть ее в бальном платье, взрослую, красивую. И кто будет возить ее на конкурсы, делать прически, чистить специальной щеткой ее туфельки, говорить ей, что она самая лучшая, и что наплевать, какое при этом место они заняли с Олегом?.. Спрятавшись за угол, я вынула платок и вытерла глаза, чтобы не вызывать у ребенка ненужных вопросов, она и так в последнее время постоянно приглядывается ко мне, прислушивается, пытаясь понять, что же происходит в семье. О, вовремя – вот и Юлька, бежит навстречу, подпрыгивая и размахивая руками:

– Мамуся!

– Привет, заяц! – я поцеловала ее в нос, измазав помадой. – Как дела?

– Пятерку по математике получила, в дневник! – радостно сообщила дочь, довольная тем, что взбучки от отца сегодня, возможно, не последует, хотя не факт, не факт…

– Молодчина! Что – побежали, надо еще домой успеть, ты ж голодная? – беря ее за руку, я направилась к автобусной остановке.

– Нет, мне папа денег утром дал, я в столовке поела, – сообщила дочь, торопливо шагая рядом со мной.

– Дай, угадаю – сок и пицца?

– Нет, чай и пирожное! – честно созналась Юлька, которая не в силах была отказаться от выпечки и сдобы, и виновато посмотрела на меня.

– Юлька! – укоризненно покачала я головой. – Опять ведь тренер орать будет!

– Ну, мам, что теперь – вообще не есть? Я ж не каждый день…

– Ладно, побежали, автобус наш!

Мы галопом помчались к автобусу, заскочили в него, плюхнулись на сиденья, переводя дух. Меня опять затошнило, я сглотнула слюну, стараясь не поддаться противному ощущению, но перед глазами замелькали мушки. Подошедшая женщина-кондуктор обеспокоено спросила:

– Вам что, плохо?

– Нет, спасибо, все в порядке, – пробормотала я, протягивая ей деньги.

Юлька тоже с испугом смотрела на меня, прижавшись, как мышка, к моей руке:

– Мам, ты что такая зеленая стала? У тебя голова болит, да? – допытывалась она, заглядывая в глаза, и я согласно кивнула:

– Да, заяц, разболелась что-то.

– Может, я папе позвоню, пусть он меня увезет на тренировку? – предложила она, но я отрицательно покачала головой:

– Нет, Юляша, у него много работы, я отвезу тебя сама.

– У него вечно много работы, а если мало – то футбол! – заявила вдруг дочь, надув губы. – Его никогда дома не бывает!

Надо бы пресечь эти разговоры об отце, не должна Юлька так отзываться об Артеме, но, с другой стороны, она права, а за правду не наказывают. Артем в последнее время действительно редко бывал дома, возвращаясь с работы только к вечеру, а днем изредка заскакивал пообедать.

Раньше, когда он играл в футбол, его возвращения домой со сборов или выездных матчей всегда были праздниками, я старалась сделать все, чтобы они с Юлькой проводили вместе как можно больше времени, чтобы дочь знала, как выглядит отец, не только по многочисленным календарям и фотографиям. И Артем тоже компенсировал ей свое отсутствие походами в театры, в кино, в цирк или просто прогулками по центру города.

А теперь все изменилось, и Артем вел себя так, словно мы с Юлькой сделались вдруг непосильной ношей, которую он вынужден тащить, как порядочный человек. Я уже и не задумывалась на эту тему, а Юлька никак не могла понять причину такого поведения отца.

Однако сегодняшний вечер принес сюрприз – Артем приехал домой рано, и мы, вернувшись с тренировки, застали его дома и даже в хорошем настроении.

– Привет, – он сидел в кресле и просматривал какие-то бумаги. – Вы рано.

– И ты тоже дома, – заметила дочь, вешая в шкаф куртку. – Все построил?

– Все! – засмеялся Артем, делая вид, что, кроме Юльки, больше никого и нет. – Ну что, красотуля, как дела в школе?

Юлька принесла дневник и тетради, Артем придирчиво проинспектировал все, а потом объявил:

– Ну, раз все в порядке, собирай вещи. Мы с тобой летим в Турцию.

– Куда?! – опешила дочь, и он повторил:

– В Турцию. Я еду играть, а ты хоть море посмотришь.

– А мама? – вдруг опомнилась Юлька, подскакивая ко мне и опускаясь рядом на диван.

– А что мама? Дома будет.

От такой несправедливости Юлька расплакалась, обняв меня за шею и шепча на ухо:

– Я без тебя не поеду!

– Юля, успокойся. Я действительно не могу ехать, даже если бы папа хотел взять меня с собой, – поглаживая вздрагивающую от плача спину дочери, проговорила я. – Мне еще нужно лечиться, поэтому вы поедете вдвоем.

Оксана.

О том, что муж мне изменяет, я узнала не вчера и не сегодня. Сколько живем – столько и таскается, кобель. Стараюсь делать вид, что не замечаю, а как выкинешь из головы точащую мысль о том, что так же, как и меня, он обнимает и целует еще кого-то? И это постоянное вранье про дежурства, вызовы на работу, про подмены с приятелями… Надоело все, завязать бы глаза и свалить от него, но мне, к сожалению, некуда. У меня нет никого, кроме этого поганца Даниила и сына Максимки. Мать умерла, когда мне было семь лет, отец женился, появились два брата – и меня спихнули в деревню на попечение бабки. Мне только-только исполнилось восемнадцать, когда у старой «поехала крыша», и она на лыжах рванула по улице, и это в июле-то месяце… Синильное слабоумие, старческий маразм – или как там еще это у психиатров зовется? Словом, бабку упекли в «психушку», а там она недолго протянула, полгода всего.

Я осталась совсем одна. Переехав в город, поступила в техникум, стала технологом-пищевиком и устроилась работать в большую кондитерскую фирму. Жила в общаге, в одной комнате с тремя девчонками. Соседки попались разбитные, любили погулять, пивка после работы, то-се… Меня это не привлекало, и приходилось иногда вечер напролет гулять по городу, разглядывая витрины и афиши кинотеатров.

Во время одной из таких прогулок я и встретила того, кого уже почти восемь лет называю мужем. Уж не знаю, чем я его взяла – обычная, таких много. Видимо, своей шикарной косой почти до колен. Волосы мне от бабки достались – у нее косища была толщиной в руку, даже когда бабка совсем состарилась, прохожие удивленно вслед оборачивались.

Поженились мы тихо и скромно, да и какие могут быть пышные торжества, когда причина уже на нос лезет буквально? Через два месяца после свадьбы родился Максимка, и я погрузилась в его воспитание с головой. Ни на что сил не оставалось, Данька злился, все чаще исчезал из дома, пропадал где-то. Первое время я пыталась скандалить, качать права, потом устала. Пусть бегает, думала, потом все равно вернется. И только последние три года…

Он стал какой-то нервный, чуть что – в крик, в скандал, хлопал дверью и уезжал куда-то, не возвращаясь ночевать. Я от стыда перед свекром провалиться была готова, но тот делал вид, что не замечает. Данька возвращался, от него пахло какими-то странными духами – как сеном будто. Однажды, не удержавшись, я ехидно спросила:

– Что, к корове своей заезжал? – и тут же схлопотала по лицу, заплакав не столько от боли, сколько от удивления и обиды – прежде никогда он не поднимал на меня руку.

– И больше никогда не смей произносить этого слова! Вот так и запомни – никогда больше! – и ушел в спальню, хлопнув дверью.

Я проревела на кухне весь вечер, но Даньке и в голову не пришло заглянуть ко мне, успокоить, просто извиниться. Да и черт с ним. Одно меня мучило, распирало просто – из-за кого весь сыр-бор? Что это за дамочка такая, ради которой мой муженек готов мне глотку перервать? Наверняка, какая-нибудь бывшая пациентка или кто-нибудь из персонала. Ох, хоть бы увидеть, глазком одним взглянуть…

Умывшись, я пошла в спальню и там обнаружила, что муж лежит на раскладушке, накрывшись с головой одеялом, и делает вид, что крепко уснул. Ладно…

Утром мы не разговаривали. Торопливо проглотив чашку кофе и не став завтракать, муж укатил в свою больницу, а я, забросив по дороге сына в школу, пошла на работу. Подходя к остановке, заметила странную женщину – болезненно худая, в длинном черном пальто с капюшоном, надвинутым по самые брови, она старалась переждать порыв ветра, повернувшись спиной по направлению движения. Немудрено – такую унесет враз, это вам не я, не мои девяносто без малого!

Есть же счастливые бабы – едят, что хотят, и ничего не делается с ними, нигде ни жиринки, а тут… Стоит только позволить себе немного расслабиться и съесть кусочек торта или пирожное, как оно моментально вылезает где-нибудь на боках или на пятой точке. Я сижу на диете постоянно, тошнит уже от овсянки, кефира, риса и яблок, но что поделаешь, если такая конституция. А эта щепка в черном, наверное, смотрит на меня и думает: «Вот коровища! Ела бы меньше, так и не носила бы пятьдесят второй размер в свои двадцать девять!».

Да и бог с ней, чего я прицепилась к этой девке? А все Данька – если бы не он и не его недовольное с утра лицо, так и не злилась бы я сейчас на весь свет. Надо брать себя в руки, а то на работе обязательно с кем-нибудь поругаюсь, и так у меня репутация скандалистки и склочницы, и даже кличка «Оксанка-чума». Это дома я толстая распустеха и, чуть что, в слезы, а на работе – ого! Даже начальница, старая гусыня, предпочитает меня не задевать.

В свой обеденный перерыв я решила прогуляться до рынка, купить продуктов и забросить домой, чтобы вечером не бродить по супермаркету. И надо же было мне пойти через школьный двор! У ворот стояла наша машина, а в ней – двое. Данька и какая-то баба. Совсем оборзел, родимый – средь бела дня свою телку к школе припер! И вообще – какого черта он здесь делает, когда должен быть на дежурстве?

Надо признать, что внутри у меня все сжалось, и коленки подогнулись, и противный холодок пробежал по спине… Что же делать теперь? Подойти и закатить скандал на всю улицу? Вытащить эту сучку за космы из МОЕЙ машины? Что делать-то? Ой, мамочка… как же быть-то теперь?..

Я намертво прилипла к стене, боясь шевельнуться, выйти из своего укрытия. Пока я мучилась, прозвенел звонок, и из школы вывалила целая толпа детей разных возрастов, они галдели, бегали, шли группами и по одному, закрыв мне весь обзор, и я проследила момент, когда баба вышла из машины. От злости я треснуть была готова, упустив шанс встретиться с соперницей лицом к лицу. Ладно, значит, не судьба сегодня. Пойду домой, а то и перерыв скоро кончится, а мне ж еще обратно на работу.

Я пошла к воротам. Навстречу мне опять попалась утренняя незнакомка – она шла прямо на меня и плакала, вытирая глаза платочком. Из-за моей спины вдруг вынырнула девчонка в красном пуховике и беретике, кинулась к женщине с криком: «Мамуся!». Женщина быстро спрятала платок в карман, улыбнулась как-то вымученно, натянуто: «Привет, заяц!». Дальше слушать я не стала, надвинула шапку и побежала домой.

Возвращаясь с работы вечером, я все строила планы, как бы наказать Даньку за его неверность и откровенную наглость, но все получилось совсем не так, как я напланировала. Едва увидев его, я вдруг вспылила и заорала с порога:

– Убирайся отсюда, на фиг! Слышишь?! Собирай свои шмотки и вали!

Опешивший муж даже не сразу сообразил, что происходит, почему я бегаю по квартире в сапогах и пальто, швыряя его одежду прямо на пол.

– Сдурела? – он попытался перехватить меня за руку, но я развернулась и ударила его по лицу, продолжая выкрикивать какие-то слова и проклятья. Тогда Данька, вспылив, побросал какие-то вещи в большую спортивную сумку, схватил со стола ключи от машины и мобильник и пулей вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Я же бессильно опустилась на пол и, обхватив руками взлохмаченную голову, завыла на всю квартиру, напугав сына.

– Мам, ты чего? – испуганно спрашивал Макс, пытаясь заглянуть мне в лицо, но я только мотала головой и продолжала подвывать. – А папа куда уехал?

– Нет у нас больше папы, сыно-ок! – взвыла я еще громче, обняв Макса и раскачиваясь с ним из стороны в сторону. Потом, сообразив, что незачем ломать ребенку психику, успокоилась, вытерла глаза и, шатаясь, побрела на кухню готовить ужин.

Свекор сегодня дежурил, а потому мы с Максимом не стали особо изощряться в разносолах, пожарили гренок, достали банку паштета и уплели все это, запивая горячим чаем. Потом я проверила у сына уроки, попеняв на безобразный почерк и страшную грязь в тетрадях, заставила его дважды повторить выученное стихотворение и только после этого разрешила посмотреть мультфильм про черепашек-ниндзя.

Пока ребенок, лежа на ковре в зале и уплетая чипсы, сопереживал рисованным персонажам, я все пыталась осмыслить, что же произошло. Ну да, я вспылила, и это, кстати, вполне оправданно в моей-то ситуации – а кто стал бы терпеть подобные выходки? Достаточно того, что я и так столько лет молчу и делаю вид, что не вижу, не слышу, не понимаю. Да хватит уже, лопнуло мое терпение! Пусть покрутится теперь, кобель, пошатается по друзьям с ночевками! Единственно, если мамзель его приютит, обогреет и спать уложит… И пусть он еще найдет такую дуру, как я! А я вот не пропаду, просто назло ему завтра в салон красоты загляну, прическу поменяю, да и вообще… Не сошелся свет клином на дорогом Данииле, вот так.

Но, с другой-то стороны… а кому нужна баба с ребенком, не имеющая ни своего жилья, ни бешеных денег? Да с такой комплекцией, как у меня?.. И как еще свекор отреагирует на мой демарш? Ведь я выставила его сына из его же собственной квартиры…

Свекор, на удивление, был нейтрален, как Швейцария в Вторую Мировую. Принял все к сведению и ничего не сказал, я так и не поняла – на чьей он стороне.

Так прошла неделя, Даниил не появлялся и не звонил, только заезжал пару раз в школу к Максиму, но домой так и не зашел. Я пыталась выудить из сына хоть что-то об отце, но Макс отказывался наотрез обсуждать со мной эту тему. Злость моя прошла, и я уже жалела, что не сдержалась, выступила так по-идиотски. Как теперь выйти из этой ситуации, я не знала…

Маша.

И вот они уехали. В квартире стало совсем пусто, а спать ночами и вовсе жутковато – я совершенно отвыкла быть дома одна. Юлька исправно присылала мне смс-ки, отчитываясь о прилете сначала в Москву, а затем и в Анталью. Артем не соизволил даже позвонить.

Волосы продолжали выпадать, пришлось подстричь их совсем коротко, и теперь я походила скорее на школьницу, чем на мать восьмилетней дочери. Данька огорошил меня, сообщив о своем уходе из дома, и я долго пыталась выяснить причину, но потом вдруг подумала, что мне и своего вполне хватает, зачем еще и чужим голову грузить? Помирятся, дело семейное. Но прошла неделя, а он по-прежнему жил у Сереги. Пару раз делал намеки на то, что, поскольку я сейчас одна, то он мог бы и у меня остаться, но я пропускала это мимо ушей. Все, что угодно, но не любовник на супружеской кровати – такая вот у меня странная логика. Нельзя притаскивать в семейное гнездо чужого человека.

Данька старался хоть как-то встряхнуть меня, водил в рестораны, просто погулять по городу вечером, я не отказывалась, но и удовольствия особого не получала. Состояние апатии, охватившее меня в день отъезда мужа и дочери, не проходило, я делала все как-то машинально, через силу, потому что надо. Надо встать утром, надо сварить себе кофе, надо что-то съесть на обед… Плюс к тому в руки попалась абсолютно депрессивная книга, и ситуация в ней напомнила мою собственную, и даже слова мужа о постоянной симуляции там были. Как нарочно…

В пятницу мне позвонила Ирка, пригласила в гости, но я отказалась и, видимо, сделала это таким загробным голосом, что подруга сразу поняла – надо что-то делать. Она примчалась буквально через час, засунула меня под душ, заставила наложить макияж и сделать прическу, долго рылась в шкафу в поисках мало-мальски прилично сидящего платья. Я не сопротивлялась этому бурному натиску, похожему на сход лавины.

– Знаешь, дорогая, – критически прищурив глаза, Ирка оглядела меня с ног до головы, – ты это зря затеяла – хоронить себя заживо.

– Ирка, мне вообще ничего не хочется, – призналась я, – и потом… – но сказать ей про то, что Артем завел любовницу, не смогла, так же, как и про Даниила всегда молчала.

– Ой, все! – отмахнулась Ирка, поправляя складку на моем платье. – Хочется – не хочется… Маня, жить надо, понимаешь? Сама себя не будешь любить и жалеть, другие и подавно этого не сделают! Вот Артем твой – сел и поехал, еще хорошо, ребенка с собой взял, пусть девка отдохнет немного от школы да от танцев твоих. И вообще – Тема странный какой-то стал в последнее время, – вдруг объявила подруга, усаживаясь в мягкое кресло и беря со столика стакан с соком.

Я растерялась – неужели и со стороны уже видно, что в моей семье происходит разлад? Я всегда старалась защитить свое гнездо от посторонних глаз, не дать кому-то увидеть то, что не предназначено чужим. Мои проблемы с мужем я не обсуждала ни с кем, даже с мамой. И вот Ирка заметила-таки произошедшую в Артеме перемену.

– Да просто работы много навалилось, крутится целыми днями, как белка, устает… – промямлила я, пытаясь, как обычно, защитить мужа от Иркиных нападок.

– Ага, – кивнула та, рассматривая идеальный маникюр, – бедненький Темочка, он так устает, что даже не замечает, что с его женой творится! Ты себя в зеркале-то видела, Маня? Ужас! Ведь была вполне нормальная баба, а сейчас?

Я никогда не задумывалась над тем, как выгляжу – ну, вот такая я странная, хожу не в том, что модно, а в том, что удобно, если есть возможность, стараюсь обходиться только губной помадой, прическу всю жизнь носила только такую, чтобы меньше времени отнимала укладка. Возможно, я не права в этом, и нужно больше заниматься собой, но времени катастрофически не хватало, а теперь пропало и желание это делать. Зачем? Болезнь никого не красит, это понятно, но ведь и всеми ухищрениями я тоже вряд ли смогу стереть со своего лица ее печати. Ирка, наконец, осознала бесполезность бесед со мной на эту тему, горестно вздохнула и встала:

– Все, хватит! Надевай пальто, поехали.

– И куда ты меня тащишь? – без всякого, впрочем, интереса спросила я, послушно надев пальто и набросив на плечи поверх него платок.

– Интересная компания, – коротко бросила подруга, застегивая шикарный кожаный плащ.

Ох, не нужна мне компания твоя, пронеслось в моей голове, но выхода не было уже, мы спускались в лифте к Иркиной машине, припаркованной у подъезда. Выпал первый снег, в этом году на удивление рано, и весь двор оказался засыпан. Ирка, чертыхаясь, достала щетку и принялась сбрасывать снег с крыши машины.

– Ты смотри, пакость какая! – бурчала она, энергично работая щеткой. – Еще только середина октября, а уже столько навалило! И ведь растает непременно! Одна грязь останется…

Я почти не слушала, о чем разглагольствует подруга, думала о том, чем же сейчас занимается мой заяц на берегу Черного моря. Интересно, научится ли она плавать, как следует? Воды Юлька не боялась с детства, а плавать научить мы ее так и не могли – у Артема не хватало терпения, а я сама неуютно чувствовала себя в воде, никогда не заплывая глубже, чем на высоту своего роста. Дочь же смело летела в любой водоем, нацепив нарукавники, и барахталась до тех пор, пока не синели губы.

– Ты долго еще будешь столбом стоять? – донесся до меня раздраженный голос Ирки. – Поехали!

Компания оказалась, и впрямь, интересная – Ирка недавно увлеклась дизайном интерьеров, решив всерьез отрешиться от медицины, где за копейки приходилось вкалывать сутками, не получая даже морального удовлетворения от своей работы. И теперь круг ее знакомых ощутимо пополнился людьми, занимающимися именно этой деятельностью, и многие из них добились уже вполне определенных результатов.

Молоденькая девушка, представившаяся Наташей, оформляла интерьеры почти всех новых модных ресторанов. Аркадий, высокий, вальяжный, полноватый мужчина лет тридцати пяти, доводил до логического завершения внутреннее убранство концертного зала, открывавшегося через месяц. Никто из них не кичился своими достижениями, не делал вид, что круче него только горы Кордильеры, все очень просто и мило общались. Я почувствовала себя не в своей тарелке только один раз, когда кто-то спросил меня, чем занимаюсь.

– Ничем, – я пожала плечами и покраснела. – Вообще-то я медсестра, но сейчас не работаю…

Наверное, впервые в жизни мне стало стыдно за себя – ну, в самом деле, кто я такая? Жена, мать, домохозяйка? И все. Все мои достижения – это любимый ребенок, увлеченный своими танцами, и вот ее интересами я и живу в последнее время. Скоро говорить нормально разучусь. Может, Ирка права – что сидеть и ждать неизвестно чего? Так и с ума сойти недолго. Нет, пора менять что-то в жизни, хватит скрываться в своей квартире, как в ракушке, пряча голову при появлении рядом постороннего.

От принятого решения у меня даже плечи, кажется, распрямились, и голова задралась вверх. Точно, завтра же начну искать работу, хватит выслушивать претензии мужа по поводу денег. Не знаю, то ли это выпитый бокал вина так подействовал на меня, то ли на самом деле я созрела поменять что-то в жизни, но, утянув Ирку в сторону, я спросила:

– Ириш, а Катька Сорвина клинику свою не прикрыла еще?

Катька была нашей одногруппницей и оказалась самой удачливой из всех. Выскочив замуж сразу после окончания института, она уговорила новоиспеченного супруга помочь ей открыть частную клинику пластической хирургии. Естественно, оперировать сама Катюша не собиралась, да и по специальности она была не хирург, а врач-дерматолог. Но найти нескольких приличных специалистов в области пластической хирургии она сумела без труда. Буквально через полтора года клиника заработала репутацию надежного и высокопрофессионального заведения, в котором работают только лучшие специалисты.

Вот туда-то я и нацелилась – как-никак, я медсестра с первой категорией, немного поработаю, а там, глядишь, на высшую сдам, и опыт работы у меня тоже вполне приличный. Ирка пообещала позвонить Катерине прямо с утра, а сегодня обеспечила мне провожатого – Аркадия. Меня не очень обрадовала перспектива ехать домой с малознакомым человеком, да еще на его машине, но Ирка настояла, и мне пришлось подчиниться. Всю дорогу Аркадий не умолкал, расписывая мне интерьеры будущего концертного зала, у меня даже голова закружилась. И почему-то возникла острая ненависть к этому недостроенному пока зданию. С облегчением выйдя из машины возле своего подъезда, я уже захлопнула было дверку, когда Аркадий удивленно протянул:

– Что, даже на чай не пригласите?