Аркада. Эпизод третий. maNika Панов Вадим

Известный гомофобными взглядами Мози оказался любителем дорогих костюмов и шелковых рубашек. Он носил туфли из кожи крокодила, несколько крупных перстней с разноцветными камнями и золотую цепь на шее. Дурной вкус Руфая объяснялся легко: выглядывающие из-под воротника татуировки четко говорили, что начинал Руфай с самых низов и, добравшись до богатства, делал все, чтобы его продемонстрировать.

Его помощник, заместитель, палач и самый верный друг Узочи был пингером и не скрывал этого. Впрочем, скрыть замену черепной коробки сложно, а Бабагида был одним из первых, кто сумел пережить эту процедуру: «Feller BioTech» устанавливала искусственные черепа без гарантий, смертность составляла шестьдесят процентов, но Узочи повезло. Его голову разобрали и собрали заново, и теперь он носил черный, не прикрытый псевдокожей титариумный череп, из отверстий в котором на Джа смотрели искусно пересаженные живые глаза.

Узочи знал, какое впечатление производит, привык наслаждаться смущением собеседников и слегка разозлился, не увидев в глазах Винчи неуверенности.

Впрочем, с тех пор как ему заменили череп, Узочи постоянно злился.

– Ты останешься в маске?

– Она мне не мешает, – легко ответил Джа.

– Не сможешь выпить.

– Мне достаточно подержать стакан в руке.

– Это хороший скотч, – после короткой паузы произнес Бабагида, кивнув на бутылку.

– Тогда я унесу стакан с собой.

Руфай, который как раз закончил разливать виски, поставил бутылку на стол, рассмеялся и потрепал друга по плечу:

– Все в порядке.

– Не люблю, когда люди прячут лицо, – продолжил тот.

– Мне еще с ним жить, – скромно заметил Винчи.

– А я не люблю…

– Узочи, наш новый друг просто не хочет раскланиваться при встрече на балу у мэра, – Руфай демонстративно подвинул стакан гостю и поднял брови: – Не так ли?

– Совершенно верно, – подтвердил Винчи.

– Но если наш новый друг хочет совершить сделку, ему придется показать лицо. А на балу у мэра я первым от него отвернусь.

Условие прозвучало и было принято: Джа кивнул и снял маску.

Он оказался белым – впрочем, это было видно по рукам и шее, – без капли цветной крови, со светло-русыми волосами и короткой бородкой, обрамляющей округлое лицо, которому очень шло добродушное выражение. Глаза серо-стальные, нос небольшой, на щеках – маленькие, едва заметные ямочки, а вокруг глаз – морщинки от бесчисленных улыбок. Винчи напоминал молодого Санта-Клауса в отпуске, однако лидерам FN23 доходчиво объяснили, что перед ними сидит не просто авторитетный, а очень опасный человек.

Который пригубил виски и поднял брови:

– Прекрасно, Мози, действительно великолепный скотч.

– Рад, что он тебе понравился.

В следующее мгновение Джа перевел взгляд на Бабагида:

– Без обид, Узочи, я не хотел никого оскорблять, и если ты счел, что я зашел слишком далеко, – готов принести извинения. Впредь буду осторожнее в высказываниях.

– Не будешь, – эмоции на металлическом черепе не отражались, но по голосу собеседники поняли, что второй уголовник успокоился. – Но я тебя понял, белый, и я это принял.

– Спасибо. А чтобы не показаться дерзким и наглым, я прошу принять в дар пять ящиков знаменитых, любимых вами АК99. Я сбросил файл с указанием, где вы можете их забрать. Пятьдесят стволов и по сотне патронов к каждому.

– Бесплатно? – уточнил Мози.

– Абсолютно.

– В чем подвох? – уточнил Узочи.

– Хочу привлечь ваше внимание.

– Ты и без стволов привлек наше внимание, но с подарком действительно лучше, – Руфай сделал большой глоток виски. – Во всяком случае, хоть что-то останется от тебя на память.

Винчи вежливо посмеялся. Узочи остался бесстрастен.

– Какие новости ты нам привез? – перешел к делам Руфай.

– Хорошие, – неспешно ответил Джа, поигрывая стаканом. – Я смогу сделать то, о чем мы говорили в прошлый раз.

– Ты молодец, – важно произнес Мози. – Но мы еще не приняли окончательного решения.

– Я ни в коем случае не собираюсь вас торопить, – пожал плечами Винчи и с видимым удовольствием сделал еще один глоток виски. – Но я слышал, у вас стали исчезать люди…

– Что? – рявкнул Узочи.

– Откуда ты знаешь? – дернулся Руфай.

И стало ясно, что Винчи наступил на больную мозоль.

– Я веду дела, а не сплю с открытыми глазами, – хладнокровно произнес Джа. – Я знаю, что вы потеряли Бентли, и теперь его территорию пытаются прихватить «guerreros».

– Мы ее удержим.

– Не сомневаюсь. Но важно не то, что вы сумеете отбиться, а то, что у вас пропадают люди.

Бандиты переглянулись. Винчи допил виски, поставил стакан на стол и выразительно посмотрел на Мози. Тот молча взял бутылку.

История их взаимоотношений, еще не сложная, но перспективная, развивалась несколько месяцев и сейчас приближалась к кульминации. Она началась с желания FN23 решить проблему первенства и взять Восточное побережье под полный контроль. Амбициозная задача требовала огромных сил и казалась невыполнимой, поскольку единственный конкурент банды – латиноамериканский клан «guerreros» обладал приблизительно равными с FN23 возможностями. И тогда появилась идея получить поддержку у европейских деловых партнеров Руфая, в распоряжении которых находилось изрядное количество хорошо вооруженных, умеющих воевать бойцов, и на сцену вышел человек, которого Узочи и Руфай знали под псевдонимом Старовиражевич. До сих пор они общались по сети, сегодня впервые увиделись, и бандиты сразу потребовали снять маску.

А это означало, что решение принято.

Или будет вот-вот принято, поскольку лидеры FN23 не могли не знать, что конкуренты из «guerreros» затеяли активную вербовку бойцов в Центральной Америке.

– Какие дела ты ведешь с Сечеле? – вернулся Узочи к старым, давно пройденным вопросам.

– Не только с ним, – уточнил Джа, забирая со стола свой стакан. Он понимал, что лидерам FN23 требуется время, чтобы прийти в себя после упоминания Бентли, и легко согласился повторить пройденное.

– Какие дела?

– В основном – оружие.

– А не в основном?

– Достаточно того, что я плотно занимаюсь поставками оружия, а значит, в моем распоряжении есть подходящий транспорт, – чуть жестче ответил Винчи. – Сечеле поставил передо мной задачу, я взял время на размышление и теперь говорю: я могу ее решить.

– Ты сможешь привезти в Штаты тысячу солдат? – недоверчиво спросил Узочи.

– Сечеле говорил о пятнадцати тысячах, – сделав глоток виски, Джа вернул стакан на стол и принялся сворачивать самокрутку. – С оружием.

– Как ты это сделаешь?

– Благодаря коррупции, мой дорогой Узочи. Или ты думаешь, что я стал удачливым торговцем, потому что старательно скрываюсь от GS?

– Ты не скрываешься от GS? – удивился бандит.

Винчи раскурил самокрутку, пустил к потолку струю ароматного дыма и, глядя в живые глаза железноголового собеседника, спокойно ответил:

– Я с ними сотрудничаю.

И тем заставил Узочи поперхнуться.

– Может, ты в ней служишь? – тихо спросил закончивший размышления Руфай.

– А тебе не все равно? – поднял брови Джа.

– То есть? – растерялся уголовник. А учитывая его положение, в прошлый раз Мози чувствовал растерянность приблизительно шесть лет назад.

– Если бы GS за каким-то чертом понадобилось ликвидировать пятнадцать тысяч европейских голов, GS ликвидировала бы их в Европе. Нет смысла сажать боевиков на корабль и топить… – Винчи глубоко затянулся. – Не забывайте, что корабль сам по себе больших денег стоит.

– То есть GS пропустит судно, под завязку набитое вооруженными бойцами? – изумился Узочи.

– GS и береговая охрана просто пропустят судно, – терпеливо объяснил Джа. – Их не будет волновать, что оно везет – это я гарантирую.

– В чем твой интерес?

– Деньги и развитие бизнеса. Когда вы устроите большую заварушку, мои товары и услуги будут крайне востребованы.

– Но когда мы победим, ты потеряешь крупный рынок сбыта в лице «guerreros», – заметил железноголовый. – Да и мы успокоимся…

– Успокоитесь настолько, что вам перестанет требоваться оружие? – удивился Винчи. На этот раз – не притворно. – Ты серьезно?

– Без оружия мы не обойдемся, – проворчал Руфай, жестом предлагая Узочи заткнуться. – Когда ты сможешь обеспечить поставку?

– В течение двух недель.

– Оплата?

– Вперед.

– Гарантии?

Джа развел руками и приятно улыбнулся. Все было понятно без слов: гарантии в таких делах никто не давал.

Orc archive

Paris ne vaut pas une messe[6]

Раньше, до того как мир необратимо изменился, мне нравилось внезапно, без всякой на то причины, просто по зову сердца, бросить дела и отправиться в какой-нибудь город. Иногда – в старинный европейский, тихий, больше походящий на деревню, иногда – в современный китайский мегаполис, или в пыльный, пустынный, плавящийся под знойным солнцем арабский, в котором пять раз в день кричит муэдзин, или в опасные азиатские трущобы, по улицам которых бродят крысы с ножами и крысы с хвостами. Отправиться только потому что захотелось увидеть именно этот город, захотелось побродить по его улицам, послушать голоса жителей, иногда понятные, иногда абсолютно чужие, выпить местного вина или пива, съесть то, что едят все вокруг, переспать с местной красоткой или с той, кого местные называют красоткой, и встретить рассвет на террасе, со стаканом виски в руке и сигарой в зубах.

Встретить расслабленным, успокоившимся, готовым вернуться в большой мир.

Мне нравилось бывать в абсолютно разных городах и через их камень прикасаться к истории: древней, средневековой и современной. Я бродил по улицам, которые видели королей и кардиналов, великих ученых и не менее великих полководцев, президентов, трибунов, революционеров, людей пылких и горячих, мечтательных, отчаянных, смелых, а главное – устремленных в будущее. Я видел города, застывшие и меняющиеся в угоду времени, сохранившие традиции и сделавшиеся безликими, и любовался их жизнью.

Но после того, как мир испоганил некроз Помпео, страсть к путешествиям оставила меня. Потому что сначала жизнь городов сделалась нервной, наполненной злостью и тоской, болью, порождающей жестокость, и ненавистью, результатом которой становилась еще большая боль. А потом, когда прекратились вызванные Помпео бунты и власти установили контроль над территориями, жизнь окончательно изменилась. Она мало где походила на себя недавнюю, даже там, где власть осталась в прежних руках, и я устал угадывать, в каком городе можно отдохнуть и развеяться, а с каким можно только попрощаться.

Мир перестал меня радовать.

Я стал путешествовать только в тех случаях, когда этого требовали дела, воспринимая переезды без удовольствия, как необходимость, но был один город, в который я не мог не заехать. С которым не мог не попрощаться, потому что был обязан ему многим. Старинный город, который барон Осман превратил в блестящую имперскую столицу. Старинный город, в котором я обрел все, что у меня есть, который изменил меня так же, как я изменил мир: сильно, безжалостно и навсегда. В старинный город, который я никогда не любил, но который стал моей страстью.

В город…

Я отправился в Париж.

Прощаться.

Знаю, звучит сентиментально. Знаю. И еще знаю, что нельзя возвращаться туда, где был счастлив, но я хотел увидеть набережные, по которым мы с Беатрис медленно гуляли вечерами; мосты, на которых стояли, бездумно разглядывая проплывающие по Сене кораблики; камни, на которых сидели, по очереди откусывая от свежайшего багета; парки, в которых прилюдно целовались, наплевав на правила шариата; бульвар Гарибальди, по которому я каждое утро ходил за горячими круассанами… Пекарню у старика Роже отобрали, теперь ею владеет кислый Абдуллах с носом цвета «баклажан» и такого же размера, предлагающий восточные сладости, в том числе – с марихуаной. За выставленными на тротуар столиками курят кальян. Через две двери – публичный дом, новый, раньше его здесь не было. «Дешевые белые шлюхи!» Скорее всего – славянки, мне рассказывали, что албанцы наладили поставки из Чехии и опустили цены на самых крупных аукционах до неприлично низких. Стены домов расписаны черной вязью, потому что Его превосходительство Исам Даниял, мудрейший глава XV парижского округа, имел репутацию человека набожного и распорядился, чтобы на каждой улице размещалось не менее трех цитат из Корана, а подданные, как это часто бывает с лизоблюдами, решили продемонстрировать рвение и расписали угодными руководителю надписями все свободные места. Раньше надписей не было. И мусорных куч не было – вонючих надгробий муниципальной службе. Нынешний XV округ оплачивал услуги мусорщиков неаккуратно, по мере необходимости, и кучи исчезали в лучшем случае раз в месяц.

Исчезали, чтобы вновь начать расти…

И вонять.

В том Париже, который я знал, пролилось много крови: Варфоломеевская ночь, бесчисленные казни во время Революции, безжалостное подавление Коммуны – вот лишь немногие события, во время которых на старые камни валились горы трупов. Если сложить все кости, перемолотые здесь временем, то Париж давно следовало признать кладбищем, но теперь он погибал, и я, получается, присутствовал на похоронах кладбища.

Странное ощущение.

Я вышел в центр бульвара Гарибальди и поднял голову, как всегда делал, возвращаясь в нашу квартиру с горячими круассанами на завтрак: искал взглядом балкон на третьем этаже и всегда находил на нем Беатрис – она встречала меня, одетая в легчайший, очень тонкий шелковый халат, оставляющий открытыми длинные ноги и едва скрывающий грудь. С небрежно заколотыми волосами. Желанная настолько, что у меня перехватывало дыхание, любимая настолько, что начинало щемить сердце. Увидев меня, Беатрис чуть наклоняла голову, и мир исчезал, растворялся в чарующей прелести моей женщины. Я бегом поднимался на третий этаж, распахивал дверь квартиры, втягивал ноздрями запах свежего кофе, бросал пакет с круассанами на полку и смеялся, подхватывая Беатрис на руки. Смеялся, как никогда в жизни: ни до, ни после.

Вы знаете, что такое счастье, орки? Я – знаю.

И потому взгляд, который бросил я на наш старый дом на бульваре Гарибальди, был преисполнен грусти.

Дом, который я вспоминал с любовью и теплом, оказался обезображен черной вязью исполненных баллончиком цитат, на балконах валялся скарб и сушилось белье, некоторые окна выбиты, входная дверь покосилась, а около нее ржавел остов разобранной машины. Глядя на который я вспомнил, что Генрих Наваррский оценил Париж в мессу.

Сейчас город не стоил даже отходной молитвы.

– Хочу посмотреть, – сказал я мрачно. – К тому же, в прошлый раз я, кажется, забыл на диване книгу.

– Книга находится в вашем кабинете, патрон, полка прямо над креслом для чтения, – негромко сообщил Захар, командир моих телохранителей. Он всегда был предельно сосредоточен и собран, знал, что мне нравится та книга, и не забыл забрать ее из оставленной квартиры. А я, получается, ни разу не вспомнил о ней с тех пор.

– Значит, хочу просто посмотреть.

– Да, патрон.

Захар вполголоса отдал необходимые распоряжения, и парни вошли в подъезд, обеспечивая мне проход на третий этаж…

Вы спросите, почему нам никто не мешал? Потому что мою безопасность обеспечивало семьдесят вооруженных до зубов бойцов при поддержке полусотни дронов различного предназначения, от ударных до РЭБ, и еще в воздухе барражировало четыре вертолета. Сентиментальность сентиментальностью, но рисковать я не собирался, людей взял исключительно опытных, и вооруженные туземцы Его превосходительства Исама Данияла и прочих местных превосходительств держались от нас на почтительном расстоянии, провожали злобными взглядами, но приближаться не рисковали. А гражданские благоразумно разбежались.

Вся Европа знала, что затянутых в черные комбинезоны орков нужно бояться, а мы были затянуты в черное от пяток до макушек.

– Мне очень жаль, патрон, – тихо сказал Захар, когда мы оказались в квартире.

Он, разумеется, бывал в нашем гнездышке в лучшие времена и не сдержался, увидев, в какую помойку превратили его захватившие квартиру туземцы: полы грязные, половина мебели отсутствует, на кухне – горы грязной посуды, полчища мух и вонь куркумы. В спальне появилась вделанная в стену цепь с ошейником, и не ясно, кого на ней держали – собаку или пленников. Впрочем, ясно: собака – животное грязное, в дом ее не пустят.

Цепь с ошейником стала последней каплей. Увидев ее, я молча протянул руку, и Захар вложил в мою ладонь термическую гранату. Я уже говорил, что он – идеальный офицер? Умный, догадливый, готовый в любой момент исполнить любой приказ.

– Не хочу, чтобы эти мрази испражнялись на мою память, – негромко сказал я, выставляя запал на две минуты.

– Мы все сделаем, патрон, – прежним тоном произнес Захар. – Спалим дотла.

– Хорошо, – я бросил гранату в центр гостиной и направился к выходу.

Парни добавили свои гранаты, подлетевшие дроны сбросили зажигательные бомбы и пулеметными очередями отогнали тех, кто сдуру бросился тушить пожар. Квартал наполнился криками и черным дымом, меня проклинали и ругали, а я молча стоял посреди бульвара Гарибальди и смотрел на гибель дома, в котором провел две самые счастливые недели жизни.

Федеральный суд

Южного округа

Нью-Йорк, США

Маршалы провели женщин в «клетку ожидания», в которую уже были натолканы заключенные из других тюрем и полицейских участков, после чего стали по одной выводить в залы заседаний – их работало не менее десятка, и дела рассматривались в предельно ускоренном режиме. Те из заключенных, кому не повезло отправиться за приговором в числе первых, увидели своих адвокатов уже стоя перед судьей и не получив возможности подготовиться, остальные прилипли к решетке и занялись общением с защитниками, стараясь перекричать соседей. Что же касается Эрны, она повела себя, как все новенькие: принялась выкрикивать имя и махать руками, привлекая внимание стоящих по ту сторону клетки юристов, и вскоре выяснила, что назначенный ей бесплатный «советник» молод, мужского пола, белый, зато полон энтузиазма, основанного на том, что «Мисс Феллер, вы ведь не замышляли ничего противозаконного, правда? А значит, расшифровка полиграфа окажется в нашу пользу, и вы будете освобождены».

В теории так и должно было случиться, однако Эрну смущали четыре факта: ее защитник был бесплатным, молодым, мужского пола и белым, а все знали, что судья Аджамбо Малик терпеть не могла молодых белых адвокатов мужского пола и делала все, чтобы их подзащитные получали как можно большие сроки.

– Все будет в порядке, – пообещал адвокат.

– Надеюсь, – вздохнула Эрна, провожая взглядом Карифу: довольная мулатка направилась в зал суда в сопровождении длинноволосого Моргана Каплана, важно вышагивающего рядом с Амин на строгих, но чересчур длинных шпильках. Карифа еще в автобусе похвасталась, что «pixy» подгонят ей самого дорогого криминального адвоката Нью-Йорка, и не ошиблась ни в ожиданиях, ни в результате: в зале они пробыли меньше десяти минут, вышли смеясь, что-то обсудили, чуть не перебивая друг друга, после чего Амин отправилась в «клетку свободы», в которую маршалы загоняли счастливиц, а Морган поправил прозрачную защитную маску, которая не скрывала, а подчеркивала его красивое лицо, подошел к клетке и жестом подозвал Эрну:

– Милочка, это тебя мама в детстве назвала мисс Феллер?

– Почему вы спрашиваете?

– Меня зовут Энгельс, – пискнул бесплатный адвокат и попытался пожать знаменитости руку. С предсказуемым результатом:

– Пошел отсюда, – сквозь зубы велел Каплан.

– Но…

– Пошел вон! – повторил Морган, после чего вновь повернулся к Эрне и расплылся в деловой улыбке: – Меня попросили присмотреть за тобой, а чтобы все было по закону, ты должна подписать согласие на сотрудничество. – Морган вывел на планшет стандартный текст. – Черкни что-нибудь внизу страницы, даже крестика хватит, если при свидетелях.

Эрна кивнула и поставила автограф предложенным стилусом.

– Отлично! – Каплан быстро прочитал дело Феллер, хмыкнул и повернулся к маршалу: – Милочка, отведи нас в зал, а то мне еще нужно ехать в центральную тюрьму Бруклина спасать других несчастных из жерновов правосудия.

– Не ваша очередь, защитник.

– Милочка, ты серьезно?

Морган поднял идеально выщипанную бровь и чуть скривил идеально накрашенные губы, беззвучно обещая белому мужлану обвинения в расизме, нетерпимости и превышении служебных полномочий. Маршал вздохнул, открыл калитку и, не обращая внимания на протестующие крики ожидающих своей очереди заключенных, велел Эрне отправляться в зал.

– И снова здравствуйте, Ваша честь! – жизнерадостно произнес Каплан, застыв у своего места.

– Морган? Ты вроде говорил, что закончил на сегодня? – дружелюбно произнесла Малик, ощупывая новую подзащитную адвоката цепким взглядом. Судейское место отделялось от зала прозрачным стеклом, поэтому Аджамбо сидела в кресле без маски.

– Внезапно поменялись планы, Ваша честь. Выйдя из зала, я неожиданно увидел в клетке это несчастное создание… – Каплан дернул Эрну за руку, и она тяжело вздохнула. – …и не смог пройти мимо. Только представьте, Ваша честь, что этому юному и такому милому ребенку наша безжалостная система подсунула бесплатного мужчину.

– Отвратительно, – с улыбкой согласилась Малик.

Выданная в тюрьме маска скрывала нижнюю часть лица Эрны, однако было видно, что девушка весьма красива, и Аджамбо машинально поправила волосы.

– Протестую, – подал голос заместитель прокурора Фернандес. – Гендерная принадлежность бесплатного защитника не имеет отношения к делу.

– Принимается, – кивнула судья. – Морган?

– Согласен с вашим решением, Ваша честь.

– Если никто не против, я предлагаю перейти к рассмотрению дела, – проскрипел Фернандес, которому предстояло сидеть в зале заседаний до вечера.

– В чем тебя обвиняют, милое дитя? – обратилась к Эрне Аджамбо.

– Карантинный арест, Ваша честь, – по пути в зал Каплан велел вести себя максимально скованно, поскольку судье Малик нравились скромные и робкие девушки, и Эрна старалась изо всех сил. – Я возвращалась из Европы…

– Что ты делала в столь ужасном месте? Что там вообще делать приличной девушке?

– Я работала волонтером у «Врачей без границ».

– Ты врач?

– Нам нужны специалисты в разных областях, – всхлипнув, ответила девушка. – Я работала сиделкой и помогала в решении хозяйственных вопросов.

– Какое благородное занятие.

– А теперь решила вернуться домой, чтобы продолжить обучение.

– Прекрасно.

– Спасибо, Ваша честь.

– Почему же тебя не отпустили сразу?

– Мне это неизвестно, Ваша честь.

– Стандартный набор подозрений, – сообщил заместитель прокурора.

– В чем вы подозреваете эту милую и благородную девчушку? – изумился Каплан.

Эрна снова всхлипнула.

– Фернандес?

– Арест производил не я, Ваша честь, – напомнил заместитель прокурора.

– Хочу сказать, что, побывав в Европе, я осознала, что угрозы, от которых нас защищают доблестные сотрудники специальных служб, действительно существуют, – подала голос Эрна. Морган довольно кивнул и провел ладонями по юбке. – Я видела ужас, который творится в Европе, и не хочу, чтобы нечто подобное проникло в мою страну. У меня нет никаких претензий ни к Иммиграционной службе, ни к тюрьме Портового управления, я просто… – Эрна вытерла выступившие на глазах слезы. – Я просто хочу домой.

– Я хорошо тебя понимаю, милая, – судья перевела взгляд на обвинителя. – Есть что добавить?

– Допрос мисс Феллер прошла удовлетворительно, – неохотно протянул заместитель прокурора. – Но нужно отметить, что ИИ безопасности и правосудия не очень доволен результатом полиграфа…

– Фернандес, я даже отсюда вижу, что эти мелкие всплески не стоят и выеденного яйца, – громко произнес Морган. – Почему ты хочешь вернуть девочку в тюрьму порта?

– Отстань, Каплан, ничего я не хочу, – отмахнулся заместитель прокурора. Он изредка расслаблялся на вечеринках Зуботычины и после ее отстранения нервно реагировал на все упоминания тюрьмы Портового управления.

– Морган, не горячись, – попросила Малик.

– Прошу прощения, Ваша честь.

– Заместитель прокурора?

– Обвинение удовлетворено результатами проверки, Ваша честь.

– В таком случае, мисс Феллер освобождена в зале суда!

И стук судейского молотка показался Эрне божественной музыкой.

///

Однако в тюрьму пришлось вернуться. На отдельном, специально для «счастливчиков», автобусе; неудачников, получивших сроки или продление карантинного ареста, оставили дожидаться вечернего рейса. Раньше маршалы возвращали заключенных скопом, со смехом наблюдая за драками, обязательно вспыхивающими между освобожденными и теми, кому не повезло, но после двух смертельных случаев «развлечение» запретили, поэтому Эрна и Карифа вернулись в тюрьму без приключений и в хорошем настроении. Которое стало еще лучше, когда им сообщили, что Зуботычина уехала обедать – встречаться с главной надзирательницей девушкам не хотелось даже сейчас, хотя формально они уже перестали быть заключенными. Они получили коробки с вещами и тут же, в «зоне освобождения», переоделись, с радостью вернув государству оранжевые комбинезоны и нижнее белье.

– А ты еще красивее, чем казалась, – негромко произнесла Карифа лаская взглядом без стеснения обнажившуюся девушку. – Оранжевое тебе не идет.

– Оранжевое никому не идет, – ответила Феллер, снимая и бросая на пол неудобный государственный лифчик. – Поганый цвет.

И улыбнулась, потому что ей нравилось слышать комплименты.

Эрна действительно была красива: густые каштановые волосы чуть ниже плеч, волнистые ровно настолько, чтобы создавать пышность, обрамляли худое лицо с тонкими чертами: высокие скулы, аккуратный прямой носик, изящные губы и узкий подбородок. Фигура скорее стройная, чем женственная: длинные ноги, тонкая талия, высокая, упругая грудь. Но в первую очередь все обращали внимание на глаза девушки: большие, карие, с пышными ресницами, они сразу приковывали к себе и не отпускали ни мужчин, ни женщин, как будто Эрна владела искусством гипноза. И сейчас, когда девушка переоделась и почувствовала себя свободной, они засияли нереальным, невозможным в тюрьме светом и по-настоящему ошеломили мулатку.

– Пойдем? – спросила Эрна, забрасывая на плечо не слишком объемистый рюкзак.

– Это все твои вещи? – опомнилась Амин.

– А что?

– Мало.

– У тебя и этого нет.

– Хочу напомнить, что меня взяли во время морской прогулки на быстроходном катере, а ты возвращалась с другого континента.

– Люблю путешествовать налегке.

– Настолько налегке?

– Если что-то понадобится – я куплю, – пожала плечами Феллер.

– Ты не смогла нанять толкового адвоката.

– Я не собираюсь вечно сидеть без денег.

– Я помню: ты будешь вязать и продавать свитеры по бабушкиному рецепту.

– Вязать по бабушкиному рецепту, – поправила подругу Эрна, – а продавать – в соответствии с современными маркетинговыми технологиями. Кстати, ты решила выйти из бизнеса?

– Кстати, не вижу на тебе ни одной вязаной вещи.

– Я вяжу только на продажу.

Девушки вновь рассмеялись.

Их одежда оказалась на удивление похожей: джинсы, низкие кроссовки и футболки, у Карифы черная, без принта, у Эрны белая, с яркой красной надписью: «Never!» Поверх футболки Эрна носила короткую джинсовку, а Карифа – плотную, водонепроницаемую ветровку, надевать которую сейчас не стала, поскольку предназначалась куртка для ночной «прогулки по морю», а день выдался теплым.

– Тебе есть куда идти? – спросила Амин, когда они вышли из здания тюрьмы и направились к воротам порта.

– Мне вернули наличные, так что придумаю что-нибудь, – пожала плечами Эрна. И поправила дыхательную маску. – На улице не останусь.

– Ты пользуешься наличными?

– Привезла из Европы.

– А-а… – Амин помолчала. – Пойдешь в отель?

– Надо же где-то жить.

– Согласна – надо, – Карифа уже поняла, что если у них с Эрной что-то и получится, то далеко не сразу, не хотела давить, но не могла не предложить: – Поживи у меня. – И тут же, испугавшись, что может быть неправильно понята, добавила: – Ничего такого, честно! Просто если нужно перекантоваться какое-то время, я с удовольствием помогу.

– Спасибо, – с чувством ответила Феллер, глядя мулатке в глаза. – Но мне есть куда податься: друг, который продолжает работать в Европе, разрешил пожить в его квартире.

– То есть жильем ты обеспечена?

– Да, – подтвердила Эрна.

– Надеюсь, ты не собираешься сидеть в четырех стенах?

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Каждое произведение Кадзуо Исигуро – событие в мировой литературе. Его романы переведены более чем н...
Знаменитый бестселлер-антиутопия о нашем недалеком будущем. Объединенная Европа после экологической ...
«Принц Хаоса» – десятый роман из «Хроник Амбера». Этой книгой Роджер Желязны завершил свою знамениту...
Иногда волшебниками становятся совершенно неподходящие люди! Взять, к примеру, Ринсвинда: за годы уч...
Жизнь переворачивается, когда на дом Адруса нападают. Смерть родителей и трюм рабовладельческого кор...
Книга о головокружительной, завораживающей и роковой страсти к трем цукербринам. «Любовь к трем цуке...