Убийство в декорациях Чехова Князева Анна

Глава 4

Смертельный полет

В гостиницу Лионелла поехала на такси. В номере повторила утренний ритуал: душ, укладку феном и макияж. Но заключительный этап марафона отнял куда больше времени.

Распотрошив чемоданы, она разложила свои наряды на большой двуспальной кровати. Методом исключения поочередно убрала часть из них в платяной шкаф. В результате отбора на кровати осталось три вечерних туалета: темно-зеленое платье из бархата с воротником и муаровой розой, белый гипюровый костюм с набивными лимонами и черное мини-платье.

Лионелла отказалась от костюма с лимонами и убрала его в шкаф. Туда же отправила бархатное платье с цветком.

Глядя на черное мини-платье, сказала:

– Надену-ка я его.

Немного подумав, Лионелла надела черные колготки и такого же цвета ботинки на толстой и ребристой подошве. Покрутилась у зеркала, взглянула на часы и вдруг поняла, что до начала спектакля осталось всего двадцать минут.

Выскочив за дверь, на бегу она достала телефон и позвонила в такси.

В фойе, возле гардероба Лионеллу встретила Петрушанская:

– Ну что же вы, дорогая, опаздываете? Виктор Харитонович попросил встретить вас и провести в директорскую ложу.

– Я купила билет в партер, – заметила Лионелла.

– Зачем было тратить деньги? Впрочем… – Петрушанская махнула рукой. – Денег у вас хватает, не обеднеете.

Ее слова показались Лионелле забавными или, по крайней мере, беззлобными. Во всяком случае, в них не было ни подтекста, ни зависти.

– Идемте в ложу, – согласилась она и оглядела Петрушанскую.

Наряд примадонны состоял из облегающего темно-синего платья, золотого колье и голубых туфель-лодочек. У Зинаиды Ларионовны был отменный вкус и завидное чувство меры.

Директорская ложа располагалась в бельэтаже, над бенуарными ложами. Петрушанская отомкнула дверь и предоставила Лионелле выбрать место. Сама села рядом.

В зале постепенно угас свет, дирижер взмахнул палочкой, и раздались звуки оркестра.

Петрушанская облегченно вздохнула:

– Слава богу, успели.

На протяжении первого акта действие спектакля продвигалось рывками и очень вяло. Но когда оркестр заиграл и на сцене затанцевали гопак, сделалось веселее. Публика ожила.

В ложу дважды заглядывал Магит с одним и тем же вопросом:

– Ну как?

Петрушанская удовлетворенно кивала:

– Темп держат. Молодцы. Не затягивают.

Первый акт закончился смертью Панночки. В антракте Лионелла и Зинаида Ларионовна спустились в буфет. На их столик, в обход очереди, принесли два бокала шампанского и эклеры.

– С открытием сезона! – примадонна подняла бокал: – И за знакомство!

Они выпили и мило поболтали. В зрительный зал Лионелла вернулась в приподнятом настроении. Все вокруг теперь казалось приятным и дружественным. Приведи кто-нибудь в директорскую ложу Кропоткину – и та представилась бы ей милейшей особой.

К концу второго акта действие дошло до самого интересного: философ Хома отчитывал покойницу в церкви, но та вдруг очнулась и села в гробу. Оркестр заиграл тревожную музыку, и публика забеспокоилась.

– Хома! – взвизгнула Панночка. – Хома!

Гроб медленно воспарил, Панночка продолжала кричать:

– Хома!

Философ очертил вокруг себя магический круг и стал молиться еще усерднее:

– Возлюблю тебя, Господь, крепость моя! Господь, твердыня моя, и прибежище мое, Избавитель мой! Свят-круг, спаси! Свят-круг, защити! Сгинь! Сгинь, нечистая!

Гроб с сидящей в нем Панночкой стал раскачиваться. Амплитуда движения увеличивалась до тех пор, пока гроб не задел задник.

Лионелла покосилась на Петрушанскую:

– Что происходит?

Панночка закричала:

– Хома! – Но вдруг ее крик превратился в испуганный вопль: – Помоги!

Хома вскочил на ноги, выбежал из магического круга и стал метаться по сцене. Оркестр зазвучал разрозненно и замолчал.

Из зала раздался женский крик:

– Помогите ей! Кто-нибудь! Она сейчас упадет!

Лионелла вскочила на ноги:

– Там что-то случилось!

– Тихо… Тихо… – Петрушанская встревоженно смотрела на сцену. – У нее есть страховка. У нас все предусмотрено.

Но в этот момент гроб с Панночкой качнулся в сторону зала.

– А-а-ах! – Публика исторгла испуганный вздох.

С пронзительным вибрирующим звуком оторвался металлический трос, и гроб сильно накренился. Кропоткина схватилась за стенки, ее цветочный венок со свистом улетел в зрительный зал. Качнувшись обратно, гроб снова влетел в задник и потом на хорошей скорости вновь устремился в зал. Раздался сильный гудящий звук, как будто где-то уронили рояль. Гроб сбросил тросы, взмыл вверх и полетел в зрительный зал. Теперь кричали все: летевшая в гробу Кропоткина, зрители, оркестранты и актеры на сцене.

– Боже мой! Помогите! – воскликнула Лионелла.

На ее глазах гроб перевернулся и шмякнулся в проходе между рядами, накрыв собою Кропоткину. Зрители на местах отшатнулись в сторону, словно поваленные деревья от эпицентра взрыва. Потом все, кто мог, вскочили и ринулись к гробу.

Вспыхнул свет, и чей-то взволнованный голос крикнул:

– Разбилась насмерть!

Петрушанская рванулась к двери и понеслась по коридору в сторону сцены, Лионелла бросилась за ней.

Когда они прибежали за кулисы, там не было никого, кроме помрежа, растерянной толстой женщины, которая сидела у своего пульта.

– «Скорую» вызвали?! – крикнула Петрушанская.

Помреж растерянно пожала плечами:

– Не знаю…

– Я вызову! А вы объявите в микрофон, чтобы зрители немедленно покинули зал! – Она схватилась за телефон, дрожащими руками набрала нужный номер и прокричала в трубку: – Срочно! Пришлите бригаду медиков в драматический театр! – Потом, помолчав, спросила: – Уже едут? Ждем!

Помреж включила микрофон на максимальную мощность, и в зале прозвучал ее расстроенный голос:

– Администрация театра просит всех зрителей немедленно покинуть зрительный зал. Повторяю…

Лионелла вышла на сцену. К тому моменту зрители уже потянулись к выходам. Их тихий, организованный исход напоминал эвакуацию.

Вскоре в зрительном зале остались только актеры, технический персонал театра и Виктор Харитонович Магит. Мужчины оттащили развалившийся гроб, и посреди прохода осталась лежать только Кропоткина. Ее белый балахон был залит кровью.

Сочтя это зрелище страшным, Лионелла ушла в «карман»[2] и села на ящик у некрашеной кирпичной стены. Неподалеку у грузового подъемника курили двое рабочих сцены.

По коридору пробежал мужчина в форме МЧС. Один из рабочих швырнул свой окурок под ноги, затоптал его носком ботинка скинул в широкую щель подъемника и громко произнес:

– Пожарник!

Но второй рабочий продолжал спокойно курить.

– Рудик! Пожарник здесь! Туши сигарету!

Рудик, невысокий человек лет сорока пяти, засуетился, сел на корточки и стал тушить сигарету.

Перехватив удивленный взгляд Лионеллы, первый рабочий проронил:

– Глухой как тетерев.

Вскоре по взволнованным голосам, долетевшим из зала, сделалось ясно, что приехали парамедики. Спустя короткое время за кулисами появились люди в полицейской форме. Они разбрелись по сцене, и кто-то влез на колосники[3].

– Внимание! – На авансцену вышел крепкий немолодой человек с папкой. – Присутствующих прошу не расходиться. Опрос свидетелей будет осуществляться в гримерной. Первым идет механик сцены, потом – директор.

– Директора здесь нет! – крикнули из зала.

– А кто есть?

– Я!

– Представьтесь!

– Художественный руководитель театра Виктор Харитонович Магит. С кем имею честь?

– Следователь Митрошников Геннадий Иванович. Прошу принести в гримерную инструкцию по технике безопасности и журнал проведения инструктажа. Механик сцены! Где вы?

Мужчина в спецовке вышел из-за кулисы и виновато понурился:

– Я здесь…

– Идемте со мной!

Они ушли в гримерку, и вскоре на сцене появились Перушанская и Магит.

– Спокойнее, Виктор Харитонович, – сказала примадонна. – В конце концов, мы с вами ни в чем не виноваты.

– Директору позвонили? – Магит рассеянно огляделся: – Что делать?.. Что делать?..

Лионелла поднялась со своего места в «кармане» и подошла к Петрушанской:

– Ее уже увезли?

– Кропоткину? – примадонна понизила голос: – Только что. В зале работают криминалисты.

– Здесь – тоже. Полицейские влезли на колосники.

– Вероятно, проверяют механизмы и крепления тросов.

Они одновременно посмотрели наверх, где за падугами[4] болтались концы оборванных тросов с остатками креплений.

– Помреж! Ирина Юрьевна! – Крикнул Магит. – Где журнал по технике безопасности?

– Вот он! – Женщина протянула ему журнал, но Магит его не взял.

– Инструктаж перед спектаклем проводили?

– С кем? – заторможенно спросила Ирина Юрьевна.

– С актрисой Кропоткиной.

Помреж перелистала журнал и наконец сообщила:

– Исполнительница первого состава Костюкова прошла инструктаж. Вот ее подпись.

– Мне нет дела до Костюковой! – взорвался Магит. – Костюкова жива и здравствует! Я спрашиваю про Кропоткину!

– С Кропоткиной инструктаж не проводился.

– Почему?

– Не было приказа.

– Какого еще приказа?

– На Кропоткину. Ее вызвали на замену без приказа. Инструктаж провести не успели.

– Кто за это ответит?! – спросил Магит.

– Вы, – сказала помреж.

– Что?!

Помреж раскрыла журнал на первой странице и прочитала:

– В соответствии с приказом директора и по инструкции режиссер-постановщик спектакля несет полную ответственность за своевременный инструктаж артистов по безопасному выполнению поставленных им сцен или отдельных номеров.

– Могли бы напомнить… – Виктор Харитонович сник на глазах. – И что мне теперь делать?

Ирина Юрьевна с опаской огляделась и предложила вполголоса:

– Давайте впишем задним числом…

– Не сметь! Подделка документов – уголовное преступление.

– Как знаете. В конце концов, вам отвечать.

– Идемте. – Петрушанская взяла Лионеллу под руку и увела подальше, в проход к запаснику декораций. – Все это очень тягостно… Не так ли?

– Мы были здесь со Строковым, – сказала Лионелла.

– С Платоном Васильевичем? – удивилась Петрушанская. – Когда?

– Сегодня, перед спектаклем. Он рассказал про призрак. Вы в это верите?

– Конечно же нет. Но его присутствие необходимо театру для поддержания мистического шлейфа. Так же, как ваше присутствие – для зрительского интереса. Простите за откровенность.

– Странно… – проронила Лионелла.

– Вас объединяет то, что вы оба пришельцы. Призрак – из мира мертвых. Вы – из мира богатых и знаменитых.

– Слышали?! – испуганно вскрикнула Лионелла и уставилась в темный угол за декорациями.

– Что? – Петрушанская оглянулась.

– Там кто-то есть…

– Вы слишком впечатлительны. Такое здесь часто случается: сползет какой-нибудь планшет или затрещит старая краска. Не стоит так реагировать. Поверьте мне на слово – там никого нет.

Они прошли дальше, свернули за угол и оказались у закрытой двери гримуборной, за которой продолжался допрос.

Из-за двери донеслось:

– Вы осматривали крепления тросов к гробу? Проверяли страховку?

– Я проверял.

– Когда?

– Вчера.

Петрушанская прижалась к косяку и прислушалась. Потом одними губами прошептала:

– Это механик сцены…

Голос следователя менторски проронил:

– Вранье.

– Думайте как хотите.

– Вам не поздоровится, если я подумаю как хочу. Погиб человек. Женщина. Кто-то за это должен ответить.

– Я не виноват, – тихо сказал механик.

– А кто виноват?

– Не знаю. Крепления тросов были в порядке. При изготовлении мы заложили в конструкцию пятикратный запас прочности. Даже у самолетов намного меньше.

– Ваш «самолет» упал, и это произошло по вашей вине. Конечно, мы во всем разберемся, но именно вам, механику сцены, вменялось в обязанности следить за надежностью конструкции и осуществлять ее безаварийную эксплуатацию.

– Вчера с крепежом все было в порядке. Я проверял.

– Почему только вчера?

– Открытие сезона. Все делали загодя.

– Сегодня проверяли?

– Зачем?

– Вам объяснить или сами догадаетесь?

– Перед спектаклем гроб только подцепили к тросам и подняли на постамент.

– А до этих пор где он стоял?

– За кулисами, на полдороге в «карман».

Тяжело топая каблуками, к гримерке подошла крупная женщина, затянутая в строгий костюм.

Заметив ее, Петрушанская отстранилась от двери:

– Здравствуйте, Валентина Ивановна.

– Что там?

– Допрашивают механика сцены. – Примадонна представила ей Лионеллу: – Актриса Баландовская.

– Вижу. – Валентина Ивановна приоткрыла дверь и заглянула в гримерку: – Можно?

– Ну, кто там еще?.. – недовольно спросил следователь.

– Я директор театра.

– Фамилия?

– Ефтеева.

– Заходите.

Директор вошла в гримерку, и вслед за ней туда заглянула Петрушанская:

– Разрешите спросить…

– Спрашивайте.

– Что делать нам, артистам?

– В каком смысле?

– Идти домой или оставаться в театре?

– Вы были на сцене? – спросил следователь.

– Смотрели спектакль из зала.

– Можете идти. С вами встретимся завтра. И пожалуйста, закройте дверь с другой стороны.

В пустынном фойе первого этажа у гардероба прохаживался одинокий мужчина.

Заметив его, Петрушанская шепнула:

– Художник-оформитель, тоже москвич.

– Мы знакомы, – сказала Лионелла. – Это – Кирилл Ольшанский.

– Неужели? – Примадонна перевела на нее взгляд и округлила глаза. – Искренне завидую. Будь я моложе… – Она не закончила фразу и, подойдя к Кириллу, представилась:

– Петрушанская…

– Ну кто же не знает вас, Зинаида Ларионовна. – Ольшанский поцеловал ей руку: – Я здесь всего несколько дней, но слышал о вас много хорошего.

– Какой любезник!

– Этого у него не отнять, – прокомментировала Лионелла и спросила у Кирилла: – Слышал, что случилось?

– Мне рассказали. Я поздно вышел из декораторской.

– Ну что же, я с вами прощаюсь, – Петрушанская помахала рукой. – Меня ждет такси.

Она ушла, Лионелла и Кирилл остались вдвоем.

– Едем в гостиницу? – предложила Лионелла.

– Идем пешком, здесь не так далеко.

Они вышли из театра.

Было начало осени, стояла теплая погода, и деревья только-только начинали желтеть. Прогулка была бы приятной, если бы не пришлось говорить о неприятных вещах.

Кирилл спросил:

– Ты была в зале?

– Сидела в директорской ложе вместе с Петрушанской.

– Как все случилось?

– Гроб подняли вверх, и он стал раскачиваться. Потом оборвался трос, за ним – все остальные, и гроб с Кропоткиной улетел в зрительный зал.

– Еще кто-нибудь пострадал?

– Погибла только Кропоткина. Ты ее знал?

– Пришлось однажды столкнуться.