Тропа барса Катериничев Петр
– Да. Трогать его не рекомендуется, поэтому в другую палату перевели его соседа.
Обещают подтянуть необходимое оборудование.
– Нужно, чтобы сделали.
– Уже делают. Ерема присматривает за этим.
– Хорошо. Хотя, если разобраться, ничего хорошего. Твои соображения?
– Похоже на несчастный случай.
– Уж очень похоже! Вот только что он хотел сообщить мне? Мне лично, и никому больше, а, Сергей?
– Ты знаешь, где он кантовался в последнее время?
– Выяснил. В Вишневом. Он с женщиной одной живет. Уже года два. Оксана Миргородская, тридцать два года…
– Мне не нужна ее биография. Вот что… Я хочу, чтобы ты съездил к нему домой.
Сейчас. И произвел там натуральный шмон. Может, Ворон оставил чего: записку, знак, он парниша был неглупый. Скорее всего, мог не на виду оставить, заныкать, но ты найди!
– Да, Николай Порфирьевич.
– Все, что не вписывается в его образ жизни, любые странные бумаги, вещички…
Короче, пройдись по хате этой по полному профилю.
– Да.
– Все, что нароешь, грузи в джип – и ко мне. Да, попроси эту подругу его…
– Оксану…
– …Оксану проехать с тобой. Попроси, а не требуй, понял? Сообщи, что случилось с ее мужиком, посмотри реакцию. Тут важно, она в деле или нет.
– Понял.
– За сколько управишься?
– Часа за два.
– Постарайся быстрее.
– Я понимаю. Постараюсь.
– Удачи, Сергей Георгиевич.
– Всем нам.
Автархан прикрыл на мгновение веки. Затылок ломило нестерпимо, болели глаза. Так было каждый день, порой голова начинала ныть тупой тяжкой болью сразу, как только он просыпался утром…
Потом. Это – потом. В их деле не предусмотрено ни тайм-аутов, ни передышек, ни санаториев. Потом. Он вытащил из коробочки две облатки с обезболивающим, запил минеральной, посидел, пережидая пульсирующие толчки в висках. Поднял трубку внутреннего телефона:
– Буряк прибыл?
– Да, Николай Порфирьевич. Ожидает.
– Пусть войдет.
Через минуту дверь растворилась, франтовато одетый мужчина лет пятидесяти прошел в комнату, дождался приглашения сесть и закурить, вынул массивный золотой портсигар, оттуда – сигарету с золотым ободком, чиркнул кремнем зажигалки.
– Меня интересует Ворон, – безо всяких предисловий произнес Автархан.
– Что именно, Николай Порфирьевич?
– Ты курируешь щипачей…
– Молодежь в основном. Семена. Мелочевка. Ворон – другого полета птица. Он работал всегда сам, один. Если угодно, воровство всегда было для него хобби. И еще – он никогда не крал у работяг. Не брал последнего. Я пытаюсь привить молодежи понятия – не очень-то удается. Все помешались на деньгах, крутизне, девках. Никто не хочет работать, все хотят только получать.
– Илья Семеныч, я уважаю твой образ мыслей, но сейчас не до философий. Ворона сбила машина. При невыясненных обстоятельствах. Непосредственно перед этим он хотел связаться со мной. Лично. Настаивал на встрече.
– Наслышан.
– Ну раз наслышан… Что делал Ворон в последнее время?
– Воровал… Отдыхал… Снова воровал. Ведь Вор-он.
– Бурый… Конкретно. Чем он занимался на прошлой неделе, вчера, позавчера – А чем он мог заниматься? Все тем же. Автархан только плотнее сжал губы. Если его и раздражало поведение Буряка… Впрочем, с некоторых пор его раздражало почти все. Причина проста: головная боль и бессонница. Усталость. Страх.
Беспричинный, изматывающий, особенно ночами. Старость?
Но показать это нельзя. Никому. Нужно оставаться сильным и властным. Таким, каким его привыкли видеть. Таким, каким он себя считал. И еще… Он знал главное: с людьми нужно разговаривать на их языке. Уж таковы люди: никто никогда никому не верит, только себе; свое мировоззрение, свою философию каждый считает единственно правильной, превращая почти в религию и поклоняясь ей; в спорах не рождается никаких истин, каждый носит свою истину в себе, и горе тому, кто посмеет •в ней усомниться. Люди не прощают неприятия себя. Никому. Поэтому хочешь повелевать – терпи. Терпи чужие слабости, чужую глупость – и пользуйся ими. Любое качество другого человека можно использовать в свою пользу; нужно только правильно расставить людей. По способностям или неспособностям. Ну а то, чего терпеть не можешь, – устраняй. Вместе с человеком, так надежнее. Власть не терпит неразрешимых противоречий. И во все века разрешает их наилучшим способом: мечом или плахой.
Черт! Все проклятая голова! Болит уже второй месяц, не давая отдыха. И гоняет по кругу дурные мысли…
– Буряк, ты что, заболел? – медленно, тяжело выговаривая слова, спросил Автархан собеседника.
– Разве я выгляжу больным?
– Ты выглядишь полным придурком! И если ты устал, тебя заменят.
– Что вы, Николай Порфирьевич! Я чувствую себя бодрым, как никогда! – попытался сострить Буряк, но, глянув в черные, как жерла стволов, зрачки Автархана, осекся побледнел так, что лицо его стало нехорошего серого цвета. Ходили слухи, что Автархан болен, что пора его менять… Что он живет понятиями прошлого, а это сейчас – как башку положить на рельсы, прямо перед поездом! Хе-хе! Как бы не так! Он играет! Он играет со всеми, как кошка с мышами… – Виноват! – добавил он.
– Говори. Четко, связно, быстро.
– Позавчера Ворон работал в «Юбилейном». Но это все, что я знаю.
– Вчера он не пришел?
– Нет. Хотя тусовка была хорошая. У меня там четыре бригады было, мальчики пощипали очень результативно.
– Ты видел его позавчера?
– Да, но мельком. Он не любит бригад и всегда один.
– Дальше, дальше…
– Ну… Он под технаря этого самого «Юбилейного» косил. В халате был. С сумкой.
С такими электрики ходят.
– Или сантехники?
– Нет. Сантехники с чемоданами.
– Где он работал?
– В кулуарах.
– И что он там мог искать?
– А черт его знает! Честно?
– Иначе нельзя.
– У Ворона в последнее время в голове фонарь. Светит, но не греет.
– Поясни.
– Бывает, неделями пропадает, по слухам, лежит, в потолок смотрит. Я несколько раз предлагал ему к пацанам присоединиться, для них – наука, ему – напряг небольшой; отказывался. Что он себе думал – не знаю. Только улыбался так странненько, словно открыл бертолетову соль или решил теорему Ферма. Или скоро решит. Короче, фонарь.
– Бурый… А может, он ее действительно, решил?
– Чего решил?
– Ну эту самую теорему…
– Вот уж хрен. Скорее шизота приперла.
– И при нем скажешь?
– Да нет, чего… – замялся Буряк, понимая, что запорол косяк. – У всех свои слабости.
– То есть так: ты его видел в «Юбилейном» мельком. Он точно один работал?
– Как монах в келье.
– Ребят ты опросил? Может, из них кто чего заметил?
– Опросил. Никто ничего.
– Мистика просто.
– По правде сказать, Ворон – щипач знатный. И как появляется – непонятно, и куда исчезает с дела – неведомо. Как привидение. Талант.
– Так, – произнес Автархан, опустив веки. Боль потихоньку ушла, но не совсем, затаилась где-то в глубине под черепом. Вообще-то нужно это решить, когда будет время. Если оно когда-нибудь будет.
Ворон. Если бы он надыбал что-то этакое раньше, то и на контакт с ним вышел бы немедля. Значит, «этакое» случилось или произошло в «Юбилейном». Вот только что?
– Так, – повторил Автархан. – Тогда давай по порядку. Несвязухи, менты, особисты, персоны… Тусовка была представительная?
– Крутая. И всех этих – как грязи! Плюс у каждой задницы – своя охрана, в эфире – треск, шум, мат-перемат, черт-те что! Но ты ж сам знаешь, Автархан, в такой мути щипать – одно удовольствие! Да все они уроды! Потом еще с уголовки набежали, как пацаны двоих крепко пощипали, а толку? Наши все уже прибрались с башлями: слезами плакал прокурор, слезами мусор обливался!..
– Погоди, Бурый, подумай… Кто в той тусовке торчал. Суетился не по делам, не в связи с терпилами или не по этой службе…
– Кто и всегда – комитетчики. Служба безопасности. Эти уроды драные думают, что самые умные, а у каждого словно на лбу три буквы курсивом отпечатано! были они там не про нас… Да! – хлопнул себя по лбу Буряк. – Повязали они одного, но тихонечко, как у них принято, приятный такой, неприметный малый с чемоданчиком, с «дипломатом». Блондин. Шли через вестибюль, как дружбаны и корефаны, потом в машину этого блонди усадили и отчалили. – Буряк хмыкнул, подытожил:
– Шпион, наверное. Их щас как червей на помойке.
– Шпион, говоришь?
– Ну, Автархан, а зачем нам этих трудностей? Мы же не комсомольские мальчики: тех булкой с икрой не корми а дай что-нибудь отмочить этакое, чтоб население не скучало и ему было чего героически преодолевать… – Поймав быстрый взгляд шефа, быстро добавил:
– Все, молчу.
Автархан вздохнул. Понятнее ситуация не стала. Скорее наоборот.
Зазвонил телефон внутренней связи.
– Снегов приехал.
– Пусть войдет, – приказал хозяин. Посмотрел на посетителя.
– Я подожду в гостиной?
– Да, так будет лучше всего.
Буряк облегченно вздохнул, встал и быстро вышел. Встречаться со Снеговым он не желал. Этот парниша, непонятно откуда взявшийся у Автархана два года назад, выполнял для хозяина очень деликатные поручения. Касающиеся и братвы, и не братвы. То, что к блатному миру он не относился никак, никогда не сидел и, похоже, не собирался, давало ему лишь преимущества: по приказу Автархана он шерстил все и вся. Набирая притом авторитет среди братвы. Ходили слухи, что он внебрачный сын Автархана, но наверняка никто ничего не знал. И еще – этого молодого человека опасались. Он был умен, стремителен и, казалось, совсем не знал страха. Ни перед кем и ни перед чем. И глаза у него были спокойные и ледяные, как у Кая после общения со Снежной Королевой. Под стать фамилии, если, конечно, это была его фамилия. От Снегова следовало держаться подальше. Это знали все, кто не дурак. Илья Семенович Буряк дураком не был. Встречаться лишний раз с отмороженным интеллектуалом? Оно ему надо?
Довольный, что успел разминуться с автархановским «особистом», Буряк подошел в гостиной к бару, открыл, налил себе большую рюмку водки, выпил, не передыхая повторил, уселся в кресло у камина, вытянув ноги из туфель, с удовольствием пошевелил пальцами, чувствуя исходящее от горящих поленьев тепло. Ему стало хорошо, УЮТНО. Там, за окнами особняка, стояла темень. Непроглядная.
Глава 10
Лицо Сергея Снегова было спокойно, а вот глаза, обычно безразличные и безмятежные, даже слишком безмятежные для его специфической деятельности, изменились: потемнели, словно в их глубине заплясало холодное пламя расчетливого азарта.
– Что? – коротко спросил Автархан, заметив его состояние.
– Наркотики. Героин.
– Много?
– Больше трех килограммов.
– Круто. Хозяин?..
– В том-то и дело… Я отдал в нашу лабораторию на анализ, а пока дал понюшку Косому. На пробу.
– И что Косой?
– Исключительный порошок. Он даже языком зацокал. Такого раньше в городе не было.
– Это значит, у нас проблема. Но меньшая, чем у тех, кто…
– Наверное.
– И где Ворон порошочек этот «прислонил»?
– В «Юбилйном». В девичьем рюкзачочке.
– Так, – произнес Автархан быстро. – Так. На Ворона похоже, чтобы он ни с того ни с сего прибрал рюкзачок у девки, если вокруг «кошельки» стаями бродят?
Снегов пожал плечами:
– Я недостаточно хорошо его знаю.
– Зато я хорошо. Очень хорошо.
Картинка сложилась мгновенно. Служба безопасности, парень, которого вывели под белы руки. Он успел передать товар подельнице, а та или прошляпила, или еще что – про то Ворон знает, но пока он между жизнью и смертью болтается, не скажет никому; героин, по самым скромным прикидкам на семь сотен тысяч «зелени», оказался у Коляна.
– А Ворон не зря ко мне рвался, а? Снегов только улыбнулся.
– Улыбаешься? Оч-ч-чень мне не нравится, когда кто-то в моем городе мешками наркоту носит, а я об этом не знаю. Как девку устанавливать будем?
– Уже. Глебова Елена Игоревна, восьмидесятого года рождения. В ее сумке был читательский билет.
– Адрес?
– Пробили: Севастопольская, дом 14, квартира 12.
– Так. Первое. Завтра – сходняк. Но только наши. Ни Кондрату, ни Бене – ни полслова. Мотивировка простая: со стукачом разбираемся. Сделаешь?
– Легко.
– Второе. Четыре бригады – дежурные по усиленному варианту. Третье. Сам при трех машинах к этой девке. Птицей. Машина прикрытия, машина охраны, машина спецов.
Если ее нет, засаду поставишь, сам – в розыск. Не мне тебя учить.
– Сделаем.
– Сережа… Волком рыскай, но найди! Сам понимаешь, дело нешуточное. Гм… Не зря вторую неделю селезенка ноет. И голова… – Автархан достал еще две облатки, кинул в рот, запил, выдохнул:
– Достань мне эту девку! А тех, кто за нею… Они собственное дерьмо жрать будут, козлы! Достань!
– Достану, – спокойно, с улыбкой пообещал Снегов и вышел из комнаты.
Три джипа рванули в сторону города на предельной скорости. Снегов сидел во втором. Улыбка не покидала его лица, сердце билось размеренно, чуть чаше, чем обычно. Снегов был человеком действия. И потому исповедовал самый простой принцип: действие рассеивает беспокойство.
Замок щелкнул один раз. Аля сняла пистолет с предохранителя, тихонько, на цыпочках проскользнула в комнату, успев показать Насте глазами: стань за дверью!
Та, тоже босиком, проскочила в просторной прихожей за дверь, под старую, массивную, еще бабушкину вешалку-стояк, и скрылась за ней целиком.
Второй щелчок.
Дверь приоткрылась сначала едва-едва, на щелочку. Потом еще. Здоровенный парень осторожно, стараясь не шумнуть раньше времени, прошел в коридор, прислушался.
Дверь в комнату распахнулась настежь, яркий свет залил коридор. Девушка держала пистолет двумя руками.
– Стоять, козел!
От неожиданности Шалам замер, в голову ударила хмельная волна гнева, притупляя чувство опасности: какая-то мокрощелка его, Шалама, будет пугачом стращать!
– Ты чего, целка, оборзела? – прохрипел он. Звук собственного голоса приободрил.
Свет бил в глаза, рассмотреть пистолет он не мог, но откуда у этой биксы нормальный ствол? Газовик, таракана из него завалить можно, да и то если сначала связать и хорошенько отмудохать!
Примерился: до девки метра два, как раз на прыжок…
– Да я щас с тебя с живой кожу сдеру, паскуда! Он успел только начать движение ногой. Выстрел грохнул тупо, пуля раздробила коленную чашечку; Шалам ничком упал на пол и завыл, подтянув ноги и обхватив голень ладонями.
– Заткнись! – скомандовала девчонка. – Следующую пулю в пасть вгоню!
Боль была дикой, но слова эти он расслышал. И поверил. Замолчал разом, закусив ворот куртки.
Аля быстро подошла к парню, воткнула ствол ему в рот и бросила:
– Только дернись! Настя!
Сергеева появилась из-за вешалки, глядя на подругу так, словно видела привидение.
– Обыщи его, быстро!
Настя похлопала по карманам куртки, извлекла металлическую коробочку, включенную на передачу мини-рацию… Ее Аля мгновенно выхватила у подруги и силой запустила в стену: машинка развалилась на несколько частей.
– У него больше ничего нет… – растерянно произнесла Сергеева, поглядывая на девчонку все так же странно.
Алена провела Шаламу по поясу брюк левой рукой, выхватила заткнутый за ремень маленький пистолет.
– Ого! – только и произнесла она, рассматривая оружие.
Парень лежал, не двигаясь. Он соображал. Болевой шок прошел. Нет, боль по-прежнему была нестерпимой, но… Пока эта сука рядом, он ее достанет. Сейчас дергаться слишком опасно. Бикса стреляет даже не на движение, на намерение действия. Предугадывая его характер. Нет ничего хуже смертельно напуганной стервы с реакцией профессионального боксера, у которой в руках «волын». Но он Шалам, ее достанет. Как только она уберет ствол. Это была ее ошибка – подойти так близко. Он эту ошибку использует.
Дальше подумать он не успел. Девушка одним движением, без замаха, припечатала Шалама в лоб так, что он ткнулся затылком о плинтус, мгновенно встала, отошла к стене. Рассмотрела трофей.
– Ничего себе. – Внимательно и быстро девушка изучила миниатюрный пистолетик.
Рассмотрела клеймо фирмы-производителя – в полумесяце три буквы: «АМТ». Дальше «САL.45; ВАСК UР». Произнесла с искренним восхищением:
– Вот это машинка!
Игрушка для профи: размер муравьиный, калибр – слона валить можно! – Отщелкнула обойму, констатировала:
– Шесть патронов. – Одним движением вернула обойму на место, поставила оружие на боевой взвод. – Как он тебе-то достался, дебил?
Шалам приподнял разбитую голову и замер: на него смотрел зрачок его собственного оружия. Ощерившись от боли, Шалам попытался привстать…
– И не думай! – повысила голос Аля. – Сорок пятый тебе вторую заднюю ногу отстрелит по самое «не балуйся»! – Добавила, скривив губы:
– А я не промахнусь.
– Перевела дыхание:
– Сколько у вас людей? Где?
– Тебе не уйти… – разлепил парень спекшиеся от боли губы.
– А тебе и подавно! Сколько людей?!
– Много.
Грохнул выстрел. Почти не целясь девушка вогнала пулю из «марголина» в плинтус в сантиметре от головы лежащего на полу громилы.
– Отвечать! Быстро! Связно!
Парень сглотнул. Открыл рот, будто рыба, выброшенная на горячий песок нежданным штормом. Облизал губы.
– Ну!
– Двое. На лестнице. Сверху и снизу. – Сделал паузу, снова сглотнул. – Еще двое.
Снайперы. Контролируют двор и улицу.
– Чудесно. Все? Шалам молчал.
– Все?!
– Еще босс. В машине.
– Этот сиплый урод со шрамом? Шалам молчал, стиснув зубы.
– Он?
– Да. Тебе не уйти, девка.
– Какая машина?
– «Вольво».
Алена подумала, спросила:
– Ребята, вы бандиты или…
Шалам только скривил губы. Боль вернулась, теперь она пульсировала тяжкими ударами, и он понял, что не сможет достать эту девку. И еще… Еще он осознал, что горше и позорнее для себя ситуации и придумать бы не смог даже нарочно: девка-малолетка прострелила ему колено, похоже, сделала инвалидом, завладела оружием и сейчас допрашивает его, двадцатипятилетнего крутого парня… И он…
Он отвечает на ее вопросы, потому что… Потому что боится. Ее, эту маленькую шлюху. Почему? Шалам понял: он привык, что за ним стоит сила, он привык работать в команде… А эта девка… за ней он чувствовал такую силу, которой не обладал никто, кого он знал. Даже босс.
Алена повернула голову к Насте:
– Уходим. Живо! Теперь тебе оставаться нельзя!
– Алька… Это – ты? – наконец произнесла Настя, оправляясь от шока.
– Ага. Крута, как поросячий хвост. Насть, это жизнь такая. А вообще-то я белая и пушистая.
– Алька… У тебя глаза шальные. Совсем шальные.
– Ошалеешь тут. Значит, так: берешь мелкаш, с ним управляться просто; стреляешь в любого, кто помешает! В любого! Ущучила?
– Аленка… Я не смогу…
– Зато я смогу!
– А с этим что делать? – кивнула Настя на раненого.
– С этим?.. – Аля прищурилась, скомандовала Шаламу:
– В ванную ползком, падаль, живо!
Раненый переполз через порог, Алена закрыла за ним дверь на щеколду, подумала, завалила дубовую вешалку и приперла, как оглоблей.
– Так ненадежнее будет.
– Он там кровью не изойдет?
– Не успеет. – Глянула на Настю. – Готова?
– Как юная пионерка, – хмыкнула Сергеева, но в голосе ее не было никакой уверенности.
– Держи. – Алена передала ей «марголин». Метнулась в комнату, сбросила халат, натянула вельветовые джинсы, свитерок, накинула куртку, не глядя побросала в спортивную сумку вещи. Все это заняло у девушки не больше минуты.
Читать бесплатно другие книги:
