Как я заболел и как я выздоровел. Экзематический псориаз. История выхода на устойчивую ремиссию Рудомёткин Максим

Мытарства «аллергиков»

Я заболел экзематическим псориазом чуть больше пяти лет назад – в 2014 году. Первая врач-дерматолог, к которой я пришёл – а пришёл я не абы куда, а в платную поликлинику Минэкономразвития РФ – посмотрела на пятна на моём локте и плече с недоумением и сказала, что обычно встречает такой экзематит у стариков. Звучало «обнадёживающее»! Когда врач узнала, что с первых лет жизни я болел астмой, на её лице прибавилось ясности и спокойствия. Она рассказала, что подобные аутоиммунные заболевания легко переходят одно в другое и обратно. Дескать, плохой иммунитет – он и есть плохой иммунитет! Пазл в голове врачихи сложился. Правда, мне от этого не стало легче.

В итоге врач выписала рецепт. Примерно такой же, который за следующие 5 лет выпишет ещё 10–15 аллергологов и дерматологов в разных городах. У каждого врача свои предпочтения по фирмам-производителям лекарств, но суть не меняется: обычно в таком рецепте есть дезинфицирующее средство для кровоточащих язв, сорбент для поглощения гистаминов в кишечнике, антигистаминное/противоаллергенное, и, конечно, различные мази, одна из которых является гормональной. Иногда этот набор дополняется распечаткой так называемой гипоаллергенной диеты или одной из советских диетических схем («Стол № 5») – о том, что эти системы питания далеки от оптимальной при моём диагнозе, я узнаю только через несколько лет.

Через две недели больной приходит к дерматологу, вроде бы, выздоровев. Ещё бы, ведь в эти две недели пациент закрутил питание до минимума и замазал болячки гормональной мазью. Работа врача выполнена! Но через месяц ты чуть-по-чуть «заболеваешь» вновь. Как правило, во второй или в третий раз к тому же врачу ты не пойдёшь, ведь у тебя уже есть его рецепт. Ты повторяешь лечение самостоятельно. А когда надоедает, идёшь к кому-то ещё. Вдруг другой врач знает больше или предложит другой способ?

Каких только врачей я не увидел за эти 5 лет! И с ними даже было связано немало забавных историй.

• Аллерголог, которую рекомендовали как лучшую в регионе, и которая устала меня лечить и порекомендовала обратиться к психотерапевту.

• Психотерапевт, который порекомендовал всё же обратиться к аллергологу.

• «Ведьма», которая не стала брать деньги и «включать» свою магию, а порекомендовала обратиться к гастроэнтерологу, а ещё рассказала, что её знакомый маг тоже болеет дерматитом и это неизлечимо.

• Гастроэнтеролог, который порекомендовал обратиться к гомеопату.

Больные кожными болезнями лечатся у разных врачей. Потому что болезнь является комплексной и поражает разные системы организма. Но очень редко это приводит к стабильному результату.

Один врач рассказал мне шутку, гуляющую среди докторов. Про то, как удобны кожные больные: они долго, долго ходят к врачу, обеспечивая его работой: не умирают, но и не выздоравливают.

Всего лишь пятна на коже

Однажды я ехал на велосипеде по шоссе из Израиля в Палестину и одной рукой переключал карту навигатора. Что-то пошло не так, и я упал – на скорости в районе 30 км/ч. Всё произошло мгновенно: я сломал кисть левой руки, ударился лбом об асфальт, да ещё и потерял передний зуб, насквозь пробив им верхнюю губу. В состоянии шока я почти не чувствовал боли и даже на минуту забыл, в какой стране я нахожусь. Однако память вернулась, и я сам доехал до ближайшей АЗС. Помню, как рассматривал в зеркале кровь, хлеставшую из лба, и пытался понять по опухающей руке, смогу ли продолжить путешествие. В итоге – скорая помощь, гипс, швы на губе, пластыри и повязки на теле и голове. Травмы сильно поболели в первые дни, но уже через неделю швы сняли, и я вышел в офис, ведь заклеенный лоб и гипс на левой руке почти не мешают работать за компьютером. Помню, как с этим гипсом я ездил на своей машине с механической коробкой передач и даже сходил на вечеринку техно!

Всё это я пишу лишь для того, чтобы показать: некоторые истории точно не стоят книги. Падение в Израиле – очень эффектное на первый взгляд, но на самом деле здесь нечего обсуждать. Спустя два месяца от этого события не осталось и следа.

Когда у тебя травма, ты ежедневно чувствуешь выздоровление, чувствуешь позитивную тенденцию. Чуть меньше боли каждый день, чуть меньше размер пластыря, чуть больше разгибается сустав, на котором недавно был гипс. Если же у тебя серьёзное кожное заболевание, то очень часто ты день за днём ощущаешь лишь негативную тенденцию.

Экзематит так похож на ожоги или порезы. Только эти порезы и ожоги твой организм делает себе сам, и они не заживают.

«Ожоги» и «порезы» от экзематита не просто чешутся: они болят, текут и сводят с ума нервную систему, значительная часть которой, как известно, реализована в виде окончаний на коже. Не случайно именно ожоги считаются наиболее болезненными из травм. Купание в водоёме – вот чуть ли не единственное занятие, при котором удавалось на время забыть про кожу.

Звучит абсурдно, но я хорошо помню, как при обострениях экзематита скучал по травмам. Быстро заживающим, создающим приятное предвкушение скорого выздоровления. Не выкручивающим наизнанку нервную систему и психику, как это делает экзематит.

В начале книги я уже упоминал астму. Ею я проболел всё детство. Из-за неё не ходил в сад, а в школьные годы часто пропускал школу. Дышал ингаляторами, пил таблетки и мерил температуру. Астма отступила, когда мне было около 12–14 лет – я связал это с интенсивными занятиями циклическими видами спорта, с игрой на духовом музыкальном инструменте и с психологическим и гормональным взрослением.

Наверное, это не самое правильное занятие – сравнивать диагнозы – потому что астма тоже бывает разной. Но в моём случае кожный диагноз оказался гораздо тяжелее астмы. Если у тебя плохо работают лёгкие, то ты по крайней мере можешь медленно ходить, а сидя за компьютером, и вовсе не замечаешь ограничений. Заниматься бегом или плавать под водой, задерживая дыхание, для успешной жизни в обществе не обязательно. С кожным диагнозом ситуация другая: язвы всегда с тобой, они чешутся и болят, создают ограничения как в движении, так и в общении. Когда я заболел экзематитом, у меня появился веский повод не искать новую работу, не знакомиться с новыми людьми, не пытаться построить отношения. Довольствоваться той работой, которая уже есть, общаться только со старыми друзьями, которые уже привыкли, что я болен, и им не нунжо ничего объяснять. Эта болезнь создала у меня ощущение инвалидности – не случайно одно время я очень не любил ходить по инвалидным местам на парковке, словно избегал инвалидного знака.

С этой болезнью ты регулярно натыкаешься на непонимание окружающих и «близких». Было довольно неприятно услышать от одного из друзей, выпившего у меня на кухне грамм двести крепкого алкоголя, глубокомысленное заключение, что «Максон просто решил слишком рано постареть». Так же, как было странным услышать от ближайшего родственника, что я не предпринимаю ничего, чтобы выздороветь.

Как правило, со стороны масштаб и характер проблем не совсем понятен, и тем более не видны усилия, которые ты тратишь на то, чтобы эти проблемы решить.

Но абсолютными чемпионами в дисциплине «эмпатия» становятся те, кто говорит, что «ты любишь страдать». Человек, имеющий болезнь – даже в том случае, если болезнь эта психосоматическая, то есть являющаяся выражением некой негативной подсознательной программы, – не любит «страдать». Он, так же, как и все, хочет счастья себе и, возможно, другим – просто в его жизни присутствует болезнь. Все мы любим те моменты, когда мы счастливы, и пытаемся достичь таких моментов – с разными степенями успеха и разными способами. Счастья для себя хотел даже битцевский маньяк Александр Пичужкин, просто он избрал для этого очень «токсичный» метод.

Встречались и такие комментаторы, кто говорил, что с помощью болезни я от чего-то прячусь. Сейчас я понимаю, что в этих словах была доля правды.

Окружающие никогда не поймут, как сильно вы страдаете. Один из психологов, а всего я побывал у трёх, однажды сказал, что мне нет смысла сильно заморачиваться, ведь «в конце концов, это же не рак, а всего лишь пятна на коже». Не побыв в шкуре кожного больного, трудно узнать, насколько это тяжёлая и выедающая психику история. Летом 2018 года я ехал в больницу на гастроэнтерологическое исследование. Замученный многолетней болезнью и непониманием её причин и механизмов, проголодав сутки, я ехал туда с лёгкой надеждой, что вот сейчас-то у меня найдут рак или ещё что-то такое страшное и понятное. И наконец-то всё встанет на свои места. Ведь спланировать 3 года жизни со смертельной болезнью наверняка проще, чем спланировать ещё 35 лет жизни с экзематитом, который никто не может ни вылечить, ни объяснить. Впрочем, на том исследовании у меня не нашли ничего, что являлось бы сильным отклонением от нормы. Как и на всех остальных стандартных медицинских исследованиях.

Когда-то моя коллега спросила меня, чем я занимаюсь, кроме работы (намекая на то, что, похоже, у меня нет никаких хобби). В те дни, как и очень часто в 2018–2019 годах, болезнь буквально затягивала меня: язвы почти целиком покрывали плечи и верх спины. По утрам я больше часа собирался на работу, сначала выпарив проблемные части своего тела под горячим душем, а затем намазав их мазями. Сил в такие периоды моей жизни хватало только на то, чтобы доехать до работы, а на работе хотелось лишь одного – скорее вернуться домой, чтобы лечь на кровать и не двигаться. Я всего лишь ездил на работу и обратно, но каждый вечер, придя домой и с облегчением закрыв за собой входную дверь, мысленно хвалил себя за этот прожитый день, как будто совершил какой-то подвиг. Примерно так я тогда жил, но я не хотел казаться слабым и рассказывать все эти подробности своей коллеге.

Окружающие не понимали, какое тяжёлое состояние скрыто за теми язвами, которые они иногда замечали. Хотя заметить было не так-то и просто, ведь мои руки почти всегда были спрятаны в карманы или зажаты в кулаки. Я мастерски прятал свою болезнь. На встречах моих рук никогда не было на столе. Очень забавно смотреть фотографии в телефоне, сделанные в тот период времени. Фото язв по всему телу в период обострения соседствуют с фотографиями людей в рубашках и красивых выставочных стендов – в общем, я, как мог, старался жить жизнью обычного человека. При этом страшно вспомнить, в каком состоянии я оставлял простыни в гостиницах в некоторых командировках – они были испачканы лимфой и кровью из моей расчёсанной спины.

Однажды я попал на небольшую операцию в институт челюстной хирургии. Я выпал из обычной жизни всего на 3 дня, но от грозного названия отделения и страшного слова «операция» перепугались все мои родственники. В мире болезней, как и в мире вне болезней, существуют свои «бренды». Некоторые диагнозы и термины звучат так внушительно, что хочется сразу сопереживать и помочь. «Рак» и «операция» звучит серьёзно, «аутоиммунное заболевание», «гипотериоз» или «болезнь Бехтерева» звучит непонятно. «Псориаз» ассоциируется с каким-нибудь лишаем, аллергией. В общем, ерундой.

(Стоит отметить, что даже мне самому, перечитывающему эти строки спустя два года после написания, при взгляде на эту историю как бы немного со стороны эти поражения кожи уже не кажутся чем-то очень страшным. Вот так удивительно работает мозг. Даже я сам уже начинаю забывать, насколько гнетущим и сложным это всё было изнутри. – Примечание через 2 года после написания книги).

Жизнь человека становится всё более быстрой и сложной. Мы ускоряемся и умнеем. Нынешним поколениям уже не приходится бороться за еду – вместо этого мы смотрим много контента, много рассуждаем, много едим и ходим к психотерапевтам. Становимся более сложными мы, усложняется/консервируется/становится более химическим наше питание, становятся более сложными и наши болезни. Говорят, что аборигены Амазонки до сих пор не знают аллергий. Образ жизни древнего человека, охотника и собирателя, исключает эти болезни. Медицина как будто не успевает за диагнозами и за нашим меняющимся образом жизни.

Некоторые, а может быть, и все болезни находятся на стыке физики и психики, но этому не учат в медицинских институтах. Многие из нас работают в больших организациях и выполняют строго регламентированные действия, не стремясь проявить инициативу и стать новаторами. Точно так же поступает и множество врачей, и в частности, врачей-аллергологов. Система научила их прописывать больным гормональные мази для временного облегчения. Система научила их устранять последствия, а не причины.

Суперцель на 1 год

В последние годы я увлёкся различными способами постановки и достижения целей. И заметил, что неплохо умею добиваться ровно одной большой цели за один год.

Я давно считал себя «человеком одного проекта». Например, в отпуске я не люблю переключаться на работу – а люблю целиком находиться в отпуске. Будучи студентом, я почти не занимался спортом в течение года, зато летом уходил в туристический поход, и за 2 или 4 недели разнообразных нагрузок преображался настолько, что по возвращении ощущал себя как будто в другом, более скоординированном и мускулистом теле. А в последние годы я очень часто с головой погружался в работу. Посвятив себя рабочему проекту, я почти полностью забывал о себе, своём теле и своих увлечениях. Бывало, что через пару месяцев такой всепоглощающей работы я вдруг замечал себя на фото или просто всматривался в своё отражение в зеркале внимательнее, чем обычно. И удивлялся, увидев какого-то другого, бледного и обрюзгшего человека, а не того, кем представлял себя по привычке.

Все люди устроены по-разному. Кто-то ставит множество целей сразу во всех сферах своей жизни, а кто-то не ставит их вовсе. Кто-то может легко представить себе выигрыш в лотерею или стремительный карьерный рост, а кто-то не допускает в своей жизни быстрых результатов и, к примеру, всю жизнь работает на одной должности. Я где-то на середине между этими двумя крайностями. Мне сложно поверить в быстрый результат, но я верю в большой результат как следствие десятков и сотен маленьких действий.

В начале 2018 года я поставил перед собой цель – заработать в течение года 1,5 млн руб. В первые месяцы это число казалась мне слишком амбициозным, ведь в тот момент я зарабатывал менее 80 тысяч в месяц, и лишь изредка с фрилансом могло получиться 90 или 100. Но для достижения цели я должен был зарабатывать существенно больше – 125 в месяц, и это только среднее значение, а ведь ещё предстояло скомпенсировать «низкие» первые месяцы! Вскоре начало происходить нечто удивительное. Фриланса стало так много, что я часто сидел за компьютером до поздней ночи и работал по выходным. Вдобавок я стал получать премии на основной работе, а осенью меня и вовсе повысили. У меня было полное ощущение, что во всём этом мне помогла моя цель.

Впрочем, до самого декабря я смотрел в свою таблицу с финансами и всё ещё не был уверен на 100 %, что успею заработать 1,5 миллиона до Нового года. И вот 27 или 28 декабря, то есть буквально за несколько дней до дедлайна, как в кино, очередная порция затерявшихся среди года премий пробила заветный рубеж. В тот момент я был абсолютно счастлив, при этом я ощущал себя так, словно получил должное. И поверил, что за год мне под силу почти любой результат.

А поскольку главной болью моей жизни в тот момент был экзематит, своим суперпроектом на следующий, 2019 год я обозначил своё выздоровление.

Почему мне показалось хорошей идей посвятить одной цели весь год?

Во-первых, за 365 дней я могу сделать огромное количество действий, значительная часть которых будет ошибочными. Это было особенно актуальным в моей ситуации, ведь у меня было так мало подходящей информации о «проекте». Готового решения просто не было. Только множество гипотез, которые нужно проверить. К примеру, за 12 месяцев я могу прочитать 20 новых книг по своей проблеме. Вполне вероятно, что 18 из них окажутся не самыми полезными, но две наверняка попадут в самое яблочко. А ещё за 12 месяцев я могу посетить, к примеру, пять новых врачей, и если четыре порекомендуют стандартный набор гормональных препаратов и «диету со сдобным хлебом», то хотя бы один наверняка окажется более толковым. Суммарно за 2019 год я проверил десятки гипотез и потратил на своё здоровье порядка 236 тысяч рублей, и только сейчас, по окончании этого года, я могу сказать, какие 2–3 действия и 30–40 тысяч попали «в самое яблочко». Невозможно знать таких вещей заранее (если только у вас в руках нет книги человека, который был в точно такой же ситуации и лечил точно такой же диагноз).

Во-вторых, за такой продолжительный период времени, как год, легко поверить в достижение большого результата. Иногда случаются неудачи и провалы, и в этот момент ты веришь в достижение результата даже меньше, чем в начале проекта. Но с каждым новым мини-результатом, с каждой новой приобретённой привычкой ты всё больше впускаешь в себя состояние, в котором окажешься, когда цель будет уже достигнута. И похоже, эта вера приближает и сам результат.

В-третьих, важным аспектом моей идеи достигать цель весь год является то, что приобретённый уровень должен остаться надолго. Ещё бы, если я работал над этим результатом целый год, и если целый год я формировал новые привычки, то почему бы этому не закрепиться в моей жизни? Например, заработав новую сумму денег в 2018 году в результате множества трудных действий, в 2019 году я заработал аналогичную сумму уже более-менее автоматически, почти не работая по выходным и даже выбирая варианты заработка. По моему замыслу, так же должно было получиться и с моим выздоровлением. Совершив ряд прорывных действий в текущем году, в следующий я собирался выйти с тем пониманием и набором привычек, которые позволят мне сохранить достигнутый уровень по этому блоку моей жизни на последующие годы – и «автоматически» оставаться здоровым.

Дневник моего выздоровления