Легче идти вдвоем Свирикова Евгения

Глава 4.

Спустя два дня мы отправились в дорогу. Как я ни просила Мишу рассказать, куда мы поедем, он ничего не говорил. Только улыбался и уверял, что я буду довольна. Мы двигались в сторону Симферополя, но потом и он остался позади.

Миша водил старую черную «хонду прелюд» последнего поколения и делал это очень уверенно. Даже дерзко. Миша гонял по строящейся Тавриде, порой опасно подрезая изредка встречающиеся машины. Такой стиль вождения вполне соответствовал его двойственному характеру. «Хонда», не смотря на свои годы, была крайне резвой машинкой и имела двести лошадей под капотом. На ее пассажирской двери было нарисовано семь маленьких аккуратных белых звездочек. Я могла только догадываться об их смысле по хитрой ухмылке водителя.

Почти всю дорогу мы ехала молча. Не часто бывает, когда наедине с другим человеком так легко молчать. Миша не навязывал тем для разговоров, казалось, он был погружен в себя. Я тоже углубилась в свои мысли, которые легко текли под шелест колес по новому асфальту.

Всю жизнь я изо всех сил сопротивлялась тому, что со мной происходило. Отношения с Димой, гибель Саши – мое прошлое – это сплошная борьба с обстоятельствами. С одной стороны это правильно, а с другой – на войну всегда уходит слишком много сил. Я ведь обещала себе принимать жизнь, и, кажется, сейчас самое подходящее для этого время.

Я закрыла глаза под солнцезащитными очками и расслабилась. Тепло весеннего солнца, дуновение ветра, внимание этого странного мужчины – я здесь и сейчас, и, честно говоря, мне на самом деле хорошо. Миша везет меня черт знает куда, от меня требуется всего ничего, довериться его выбору и получать удовольствие. Я бы не сказала, что хорошо знала его, но вряд ли он может затеять что-то такое, что поставит меня в тупик в плохом смысле этого слова.

С похожим чувством я проснулась вчера утром, когда впервые провела ночь в своем новом доме в Балаклаве. Накануне вечером мне было страшно от его строгой тишины. Но как только я легла спать (я пока не решилась переночевать в спальне и уснула на диване в гостиной), я моментально отключилась. Сон был ровный и спокойный. Я выспалась и утром была полна сил. Дом грел меня своим теплом. Ведь там меня действительно любили. Глупо подчиняться страхам, которые не имеют под собой никакой основы, кроме расшатанных нервов. Чего я боялась в этом доме? Приведений? Меня пугала только боль, которую я испытала, потеряв близких людей.

Я взглянула на Мишу. Он сосредоточенно смотрел вперед, нахмурив брови от яркого солнца. Мне кажется, я никогда не видела его в солнцезащитных очках. Может быть, он не случайно появился в моей жизни? В Мише было что-то такое, что не давало сказать ему «нет». Я чувствовала, что могу быть с ним собой, именно такой, какая есть, со всеми своими минусами и страхами. Минусы он превозносил, а над страхами от души смеялся. Мне нравились его бесцеремонность и грубость. В них всегда чувствовался какой-то едва уловимый шарм, только ему присущий. Такая маленькая деталь, но если бы ее не было, Миша моментально превратился бы в пошлого хама, в сторону которого я бы никогда не посмотрела. Как ему это удается?

Мне нужно снова научиться доверять людям. Да, мы не идеальны. Меня могут предать или обмануть, а могут дать то, в чем я нуждаюсь. И я тоже должна отдавать что-то в ответ. Миша кажется циничным и грубым, но я видела его другую сторону. На самом деле, он мягкий и добрый. Жаль, что он показывает это так редко.

Немного не доезжая до Керчи, Миша свернул с трассы и сказал:

– Скоро будем на месте. Мы едем на Генеральские пляжи.

– Только интроверт может притащить девушку в такую глушь. Ну, или маньяк. Хотя интроверт скорее – сказала я, выйдя из машины. – Как же тут красиво!

– То есть на роль маньяка я не тяну? – с улыбкой спросил Миша.

За моей спиной раскидывалась цветущая крымская степь, по которой мы только что гнали со скоростью девяносто километров в час. Маленькие дикие тюльпаны, сочная зеленая трава и уйма каких-то незнакомых мне цветов устилали поверхность земли, насколько хватало взгляда до горизонта. Я стояла на обрыве и смотрела вперед – там был Азов. Внизу виднелся пляж, усыпанный кремовыми ракушками. Больше всего этого меня радовало только полное отсутствие людей.

– Я исколесила всю страну, но только в Крыму чувствую себя по-настоящему свободно, интересно, почему? Даже маньяк-интроверт меня не напрягает.

Миша подошел ко мне и обнял за плечи.

– Всему свое время, малыш, – мягко сказал он.

Я подняла на него взгляд, но Миша смотрел на море. Странный парень. В который раз я это говорю?

Мы спустились вниз и оказались на диком пляже. Такие же ракушки я видела на Бугазской косе у нас под Анапой. Я ухмыльнулась. «У нас». Крым стал моей второй родиной. Только запах был разный. Не знаю, чем это можно объяснить, но Крым, с той самой первой поездки в Севастополь, пахнет для меня как-то особенно. Ярче, вкуснее. По-настоящему. Я легла на нагретые солнцем ракушки и закрыла глаза. Шум волн, мелкие капельки соленых брызг, изредка долетающие до лица и особый, родной запах близкой по духу земли. Я ни с чем не могла бы сравнить его, он был скорее ощущением спокойствия и умиротворения. Наконец-то я дома.

Миша устроился рядом и взял меня за руку. Я не открывала глаз, он молчал. Счет времени остановился. Было такое чувство, что мы пролежали в этом нереальном дзэне несколько часов.

– Я бы что-нибудь съел, – откуда-то издалека раздался голос Миши.

– Закажи пиццу, – лениво сказала я.

– Тут даже телефон не ловит. Лучшего места я не встречал.

– На Камчатке тоже не ловит, но тут теплее, – улыбнувшись, сказала я. – Спасибо.

– Мне нравится, когда ты довольна. Но сейчас нам пора ехать, чтобы найти жилье. И еду, конечно, тоже.

Я сделала недовольную гримасу.

– Мы сюда еще вернемся, обещаю. Например, сегодня ночью.

Когда мы заселились в гостевой дом, уже наступил вечер. Мы остановились в маленьком курортном поселке с претенциозным названием Золотое, который граничил с Караларским заповедником – куда днем и привез меня Миша. Знаменитые Генеральские пляжи уютной россыпью тянулись по его прибрежной полосе. Излюбленное место туристов-дикарей и даже нудистов. Я же хотела щеголять голышом по пляжу, вот и получила. Мне нравилось, что Миша был так внимателен к моим словам, но порой он сильно преувеличивал их значение.

Мы поселились в тихом мини-отеле. Одни номер на двоих, спасибо. Администратор даже не стала уточнять – одна двуспальная или две односпальные кровати – и сразу выдала ключи от номера, в котором кровать была в единственном числе.

Честно говоря, я волновалась. Не смотря на то, что Миша действительно меня привлекал, я не была уверена, что все пройдет гладко. Одно дело весело провести несколько часов после пары бокалов виски, и совсем другое – три целых дня. Миша же выглядел абсолютно спокойным, как будто такие вылазки он совершает регулярно. Я прикусила язык. А вдруг так оно и было?

Ближе к ночи, как Миша и обещал, мы вернулись на «генералы», захватив с собой мангал, угли, еду и теплые вещи. Море сливалось с берегом и превращалось в единое темное пространство, которое в свою очередь соединялось с небом. Я чувствовала себя песчинкой на этом пляже. Вокруг – никого, только ночь и степь. Где-то есть люди, дороги, где-то кипит жизнь, а мы сидим на краю Крымского полуострова и смотрим в небо, которое только вдали от городов может быть настолько звездным. В этом было что-то дикое и первобытное. Сочетание страха перед всепоглощающей темнотой и восторга от того, что она в состоянии скрыть все, с чем ты не можешь справиться.

– А я ведь о тебе ничего не знаю, – сказала я Мише. – Кто ты такой? Чем живешь? Что у тебя было интересного в детстве, кроме футбольного мяча?

– Не напоминай, – Миша сделал трагичное лицо. – Что ты хочешь узнать? Спрашивай.

– Какая у тебя фамилия? Я знаю только твое имя.

– Исаев Михаил Игоревич, – он протянул мне руку. – Приятно познакомиться.

Я пожала его руку и не сразу поняла, почему у меня возникло чувство родства. Вдруг меня осенило – фамилия! В Новороссийске я долгое время жила на улице Исаева, и это был мой дом во всех смыслах этого слова.

– Крылова Александра Сергеевна. Взаимно. Расскажи про свое детство. Кто твои родители, какие у тебя отношения с мамой? Ты, кстати, в курсе, что все наши проблемы из детства?

Он криво ухмыльнулся и ответил не сразу:

– Такие истории плохо заходят на сухую.

– Такие истории лучше всего заходят по ночам.

Миша улыбнулся.

– Ты настойчивая. Это хорошо. Ладно, расскажу. Но будь готова к тому, что твое настроение испортится, и ночь уже вряд ли сможет это поправить.

– Если что, в номере есть вино.

Миша внимательно на меня посмотрел. В его глазах отражался огонь из мангала. Сосиски были благополучно съедены, и мы использовали мангал как емкость для костра, чтобы было не так холодно. А я, наивная, собиралась ночью бегать голышом по пляжу. Огоньки весело плясали в его глазах, на лице отражался мягкий свет костра. Мне ужасно хотелось поцеловать Мишу, но желание узнать этого человека поближе победило.

– Тогда давай с самого начала. Когда я родился, маме было семнадцать лет. То есть залетела она еще в шестнадцать, в начале девяностых, – затягиваясь сигаретой, начал он.

– «Залетела» – ты так говоришь… не слишком уважительно, что ли.

Миша ухмыльнулся.

– Я говорю, как есть. Она действительно залетела. Папаша сразу же свинтил, я его никогда не видел. Бабушка настояла, чтобы мать родила. Она и родила. Бабушка умерла, когда мне было три, я ее почти не помню. Ну, а мамаше моей было явно не до меня.

Он замолчал.

– Тебе действительно это интересно?

– Да, продолжай.

– В шесть лет я узнал, что такое аборт.

– Что? – удивилась я.

Он криво усмехнулся.

– Мать сказала, что лучше бы сделала аборт, чем родила меня. Я спросил, что это такое. И она рассказала. Рассказ с рейтингом восемнадцать плюс. Меня это здорово впечатлило.

Он опять говорил с иронией, с этой своей лисьей ухмылкой, которая мне и нравилась, и раздражала одновременно. Сейчас она начинала меня пугать.

– А потом мать влюбилась. Я тогда во втором классе учился. Прям сильно влюбилась. Я, естественно, мешал.

Он достал новую сигарету и прикурил ее от предыдущей.

– Она вечно пыталась меня куда-то сплавить: в продленку, к соседям, куда угодно. Меня это не устраивало, я хотел ее любви, а она хотела другого мужика. Но я делал все, чтобы привлечь внимание. Это работало. Правда мне доставались только крики и оскорбления, но я принимал это за материнскую любовь. Мне кажется, таких долбанутых родаков дети любят больше, чем нормальных. Пока не вырастут и не поймут, что к чему. Когда она поняла, что я не сдамся, решила официально нас познакомить. Принарядила меня и пригласила его в гости. Я потом полночи слушал, как они трахались. Она стонала, а я думал, что ей плохо и больно, хотел ее спасти. В общем, знакомство прошло хорошо.

– Каким он был? – спросила я, надеясь хотя бы тут услышать что-то позитивное.

– Да никаким. Не знаю, что она в нем нашла. Он, наверное, был единственным, кто клюнул на нее с ребенком. Они прожили вместе почти пять лет, даже дочку родили.

– Не знала, что у тебя есть сестра.

– А у меня ее и нет. Она умерла в полгода. Какие-то врожденные проблемы со здоровьем, я не вникал, если честно. Ревновал жутко. Мать тряслась над ней так… а я вообще нафиг не был нужен. Они ее назвали Ангелиной. Ангелочек, твою мать. Так и говорили. А я говно.

Миша рассмеялся, а у меня по телу побежали мурашки. Он смеялся над смертью сестренки, но при этом сам был ребенком, которого никто не любил.

– Помнишь, мою татуху с крыльями?

Я кивнула.

– Я сделал ее в семнадцать. Только потом понял, что от зависти. Оказывается, все эти годы я тоже хотел быть чьим-нибудь ангелочком. Правда, смешно?

Он повернулся и взглянул на меня, а я готова была расплакаться.

– Саш, ты бы видела себя. Расслабься, у всех есть детские травмы. Ты мне про свои тоже потом расскажешь.

Я постаралась улыбнуться, но вышло плохо. Миша, как ни странно, несчастным не выглядел. Он потянулся, зевнул, и продолжил:

– Они после этого прожили вместе еще пару лет. Ругались много, потом разошлись. Мать, конечно, во всем винила меня, вроде как я ей всю жизнь испортил. Стала бухать. Я к тому времени уже в колледж ушел, а там началась совсем другая жизнь. Она бухает до сих пор. Странно, что еще не спилась окончательно. Но меня это все уже не беспокоит.

Нужно было что-то сказать, но я не знала, что.

– Жесть, – наконец, произнесла я.

– Именно, – как будто самодовольно ответил Миша.

Он снова прищурился и внимательно на меня посмотрел.

– Ты красивая, когда переживаешь. Это странно, наверное, но я люблю смотреть на тебя, когда ты взволнована. Тебе очень идет драматизм. Он у тебя всегда искренний. Завожусь, глядя на тебя такую. Наверное, это тоже какая-то форма извращения, ты не в курсе?

Он приблизил свое лицо к моему. Как можно думать о сексе после того, что он рассказал?

– Саш, – сказал Миша, – не надо меня жалеть. Я давно вырос из детских обид.

– И тебя это нисколько не задевает? – недоверчиво спросила я.

– Ни капельки. Я не дурак, чтобы всю жизнь страдать от материнского пофигизма. Мне хватило тогда.

Он закурил очередную сигарету и спросил:

– Ну, а у тебя чего интересненького было в детстве?

– В детстве все было довольно спокойно. Даже рассказать нечего. Мы переехали из Мурманска в Новороссийск, я ходила в школу, все как у всех. Потом универ, идиотская любовь, друзья. Потом Саша… ну, ты знаешь.

– «Идиотская любовь» – хорошее выражение, – усмехнулся Миша.

Он перевел взгляд в темноту и сказал:

– Любовь – это фикция. Сначала мы принимаем за нее влечение. Когда оно проходит, розовые очки спадают и начинаются взаимные претензии. Ты меня извини, но в твоем случае просто до этого этапа не дошло. Я проходил это много раз, и все время как под копирку. Ты же не будешь спорить с тем, что мы все далеко не подарки. Любить вопреки, игнорируя дерьмо, которое есть в каждом, это уж точно из разряда фантастики или психической патологии.

– Просто ты еще не встретил своего человека.

– А как вообще понять, что это «твой» человек? Меня что, молнией поразить должно?

Я улыбнулась.

– Почти. Я сразу поняла, с первого взгляда. И он тоже.

– А ты, оказывается, романтик, – ухмыльнувшись, сказал Миша. – Как мило.

Мы замолчали на какое-то время, потом я сказала:

– Знаешь, я даже завидую тебе. Твое сердце в целости и сохранности, а я до сих пор плохо сплю по ночам. Мне кажется, я никогда его не забуду. И если быть до конца честной, я не хочу его забывать. Это противоестественно как-то.

Странная ночь откровений. Мы приехали сюда, каждый думая о феерическом сексе на пустынном ночном пляже, но сейчас сидели и говорили по душам. Два маленьких одиноких человечка на куске дикой земли. Одни во Вселенной. Очень разные, но одинаково нуждающиеся в поддержке друг друга.

Когда я проснулась утром, Миша меня обнимал. Я чувствовала себя плюшевой игрушкой, которую он как ребенок сжал в своих объятиях и ни за что не хотел отпускать. Со стороны он казался таким уверенным, нахальным и ничуть не сомневающимся в себе. Теперь я знала, что это защита. Мне было искренне жаль маленького мальчика, которому досталось такое одинокое детство, и который до сих пор не мог поверить, что он тоже заслуживает любви.

Я смотрела на него спящего, Миша хмурился во сне. Когда мы ехали сюда, я больше всего переживала за наше первое утро. Ночью все по-другому. Только утро бывает неловким и правдивым. Сейчас мне было хорошо и спокойно, и я улыбалась этому.

Вчера вечером мы приехали в номер в странном настроении. В нашем общении не было никакого эротического подтекста. Миша постоянно обнимал меня, и я была готова уже смеяться от его внимания. Словно до тех пор, пока я не наполнюсь обнимашками до краев, нельзя было переходить к следующему этапу. Миша заботился обо мне, кормил чуть ли не с ложки и укрывал пледом, едва я успевала потереть руками озябшие плечи. Его внимание не было навязчивым, но при этом оно было везде.

– У меня скоро день рождения, придешь? – спросила я, когда Миша открыл глаза.

– Приду, если пригласишь.

– Я приглашаю.

– Значит, приду.

Он выпустил меня из своих объятий и потянулся.

– Я опять отлежала тебе руки? – спросила я.

Миша улыбнулся и кивнул.

– Я еще хочу пригласить Киру. Но не думаю, что ему стоит знать о нас.

– Почему?

– Ты забыл, как он ко мне относится?

Миша снова улыбнулся.

– А ты уверена, что в его жизни ничего не изменилось? Ты же еще не виделась с ним?

– Пока нет. Я думаю, он бы сказал мне первой, если бы у него появилась девушка. Я была бы рада этому.

– Приглашай Киру тоже, обещаю не сдавать нас.

Он сказал это таким самодовольным тоном, что я даже растерялась. Как будто только я заинтересована в том, чтобы Кира ничего не узнал. Почему Мишу это не беспокоит?

После завтрака мы снова отправились на «генералы». Мы обследовали маленькие уединенные пляжи один за другим, и я не переставала удивляться их красоте.

– Они все одинаковые, когда ты уже определишься? В общем, ты как хочешь, а я купаться, – сказал Миша, раздеваясь.

– Ладно, уговорил, – улыбнулась я. – Остановимся тут.

Мы оставили вещи на берегу. Я сняла платье и осталась в купальнике. Миша довольно на меня посмотрел и покачал головой:

– Нет, малыш, так не пойдет. За свои слова надо отвечать.

– В смысле?

Он подошел ближе и небрежным движением руки развязал бретельку лифа от купальника у меня на шее.

– Бойся своих желаний, Саша. Они могут сбыться, – хитро сказал он. – Дальше сама.

Миша быстро снял плавки и с радостными криками побежал в воду. Я рассмеялась и недолго думая, сделала то же самое. Долой страхи и комплексы, долой зажимы и стеснение, долой купальник! Я хочу быть счастливой в моменте. Я хочу быть радостной и живой здесь и сейчас!

Мы бесились в воде, визжали от восторга и пытались друг друга поймать. Наконец, ему это удалось. Миша крепко держал меня в своих объятиях.

– Скоро я стану совсем ручной, – сказала я.

– Этого и добиваюсь.

– Засранец, – с улыбкой ответила я. – Я хочу тебя.

– Скажи это еще раз.

– Я хочу тебя.

– Так бы и слушал, – промурлыкал Миша у меня над самым ухом. – Два коктейля «Секс на пляже», пожалуйста.

Я снова поцеловала его первой. На губах ярко чувствовался привкус соли.

Однажды вечером Миша набрал ванну с пеной и зажег свечи. Когда я открыла дверь, он уже был там.

– Запрыгивай, – по-свойски сказал Миша, и я поспешила присоединиться к нему.

Мы спорили об искусстве, а потом мыли друг другу голову. Мне ужасно нравились его длинные кудрявые волосы. Я игралась ими как маленькая девочка и делала Мише дурацкие прически. Он смеялся и позволял мне все. Однажды он даже вышел из отеля с двумя косичками, которые я ему заплела. Мише было совершенно плевать, что о нем скажут другие. Я смеялась до боли в животе и хотела быть такой же безрассудной хотя бы иногда. Он лелеял наше веселье и сумасшествие, никому не позволяя испортить мне настроение.

Он был элегантным и страстным, когда мы занимались сексом в его машине. Красивая музыка, шум прибоя, идеально чистый кожаный салон спортивной «хонды», шампанское в хрустальных фужерах (где он их взял?). Не удивлюсь, если скоро на пассажирской двери появится еще одна звездочка.

Миша был дерзким и неутомимым, когда ближе к выходным на «генералы» стали подтягиваться такие же любители уединенного отдыха. Он не смог отказать нам в удовольствии насладиться еще парой бокалов «Секса на пляже».

Он был разным, и каждое его воплощение приводило меня в восторг. Человек-праздник, человек-загадка. Человек, знающий лучше меня, что мне сейчас нужно. С небрежной легкостью он сумел выкинуть из моей головы все страхи и тревоги. Я ела за троих, спала без снов и задних ног, а он все так же заботливо продолжал обнимать меня по ночам.

Четыре сумасшедших дня неприлично красивого и страстного секса. Четыре дня без телефонов и связи с реальным миром. Мы стали самой безбашенной парой Золотого в перерыве между «майскими».

– Ты какая-то невероятная, – сказал Миша, – я совершенно счастлив с тобой.

Он лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.

– Влюбился? – спросила я, склонившись над ним.

– Хороший вопрос, я обязательно подумаю об этом. Иди ко мне, моя королева.

Миша притянул меня к себе и поцеловал.

– Самая вкусная девушка в мире, – проговорил он.

Вот ты и попался, Исаев Михаил Игоревич, который не верит в любовь. Сейчас мне тоже не хотелось забивать голову всякими мыслями. Какая разница, как это называется, если нам просто хорошо вместе?

– Пора возвращаться в сраную реальность, малыш. Нас ждет работа, усталые лица горожан и обгорелые носы туристов. А ты еще не виделась с Кирой.

Кира. Я вздохнула. Миша внимательно меня рассматривал и ждал какой-то реакции.

– Ты все еще не хочешь сообщить ему о нас? – спросил он.

Я прищурилась и так же внимательно посмотрела на него.

– А что мне ему сообщать о нас?

– Я бы непременно похвастался таким крутым сексом.

– Хвастаться плохо, – заметила я.

– Да плевать, – рассмеялся Миша. – Впрочем, делай, как хочешь. Я соглашусь с любым твоим решением.

– Миш? – я, наконец, набралась смелости, чтобы спросить о главном.

– М?

– А мы – вместе или это только на выходные?