Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага Лгало… и Подлыгало…

Свод Смаги Огня

Свод Огня в своём составе содержит несколько разновидностей прикладных работ. Это Мласть, Побуда, Харля, Бельчуга. Сюда же относили и некоторые дыхательные упражнения – «ключи». И хотя некоторые работы свода Огня имеют вполне самостоятельное значение (например, «обретение сердца», «балабон», «зык»), выходящее за пределы данного свода, мы расскажем здесь и о них, так как они так или иначе пересекаются со сводом Огня, и рассказ о них позволит глубже раскрыть прикладную часть казачьего Спаса. Обо всём этом и пойдёт речь ниже. И конечно же, мы останемся в том же ключе повествования, в котором были и раньше. В ключе сравнения казачьей традиции с традициями Востока и Европы. И начнём с Мласти.

Мласть

Под Мластью в народе понимали состояние, близкое к обмороку. В самом же Спасе Мласть – это такое состояние, когда тело млеет, то есть плавится и становится балахтанью. В свою очередь, под балахтанью понимали нечто жидкое и плещущееся. Если искать сходство с привычными нам образами, то Мласть – это расслабление. О важности расслабления сказано и без нас много, повторяться об этом не стоит.

Но Мласть – это не только расслабление. В ней спрятано нечто большее – ключ к опокою. Опокой, или покой, – важнейшее понятие в Спасе. В нём всё начинается и туда всё возвращается. «В покое и мутная вода отстаивается и становится чистой», – говорит народная мудрость, а также: «Покоем все болезни излечить можно». Во второй книге В.Э. Мешалкина, посвящённой «Славянской здраве», приведены «опокойные техники», которые представлены им как релаксационные. Без сомнения, «покой» и «расслабление» близкие друг к другу понятия, но суть «покоя» в понимании Спаса была несравненно глубже, чем простое расслабление. Так как волей-неволей мы имеем отношение к тому, что сказал В.Э. Мешалкин, и к тому, что он не сказал, то должны внести ясность в «опокойные техники». Как оно было сказано нам.

Слово «опокой» подозрительно напоминает нам слово «покойник». Есть ли между ними нечто общее? Да, как ни странно, есть. Опокой в Спасе осмысливается как умирание в этом мире, без которого невозможно рождение в Иномирье. В обрядовое пространство можно войти только «другим», то есть в изменённом состоянии сознания, по сути «умерев». Такие представления перекликаются со святочными обрядовыми играми с обряжением в «мертвеца» («умрана»), которые, в свою очередь, отражали более древний обряд отправления посланника (соответственно, «умершего») к предкам с целью получить благословление на предстоящий год. Здесь имеет значение то, что в нашем обычном состоянии в Горний мир невозможно вознестись. Для этого нужно «умереть». «Вход» в Спас есть то же самое вознесение в Горний мир, где также для этого нужно «умереть». В конечном итоге через «малую смерть» – покой – можно обрести то самое состояние, которое и является визитной карточкой Спаса, – Ясну!

Умирание и возрождение проходят красной чертой во всей народной культуре. Хочется привести здесь к слову краткую выдержку из работы И. Басова «Русский простонародный мистицизм» (СПб., 1869, стр. 26): «По смерти добрых и угодливых Богу людей души их преобразуются в ангелов, а иные причисляются, по мере заслуг, к лику святых. Нечестивые люди переселяются в скотов, гадов и проч. И опять из скотов и гадов переходят в новорождённых младенцев».

Поговорка «родится на смерть, а умирает на жизнь» подчёркивает народные воззрения о круговороте жизни. С прохождением через смерть связан и обряд посвящения в колдуны. В священный час и в священном месте появлялось некое животное, через пасть которого нужно было пройти посвящаемому. В более поздние времена под влиянием христианской церкви этот обряд был переосмыслен как бесовской. Суть же его изначально состояла в умираии для прежнего мира, и связан он был с очищением, ибо «новое вино не наливают в старые меха».

Расслабление означает переход в ту точку, где нет привязанности к жизни с её бесконечными желаниями. Любое желание выражается в нашем теле прежде всего уровнем напряжённости, то есть всякое желание есть напряжение, ощущаемое как мышечное, так и в виде некоего внутреннего давления. Расслабление позволяет выйти нам за пределы желания, то есть из поля жизни, или условно «умереть», чтобы получить возможность зайти «за последнюю черту» для обретения нужного нам опыта.

Удивительная штука, но если мы в расслаблении сможем дойти до определённой глубины, то уже это может выкидывать нас в изменённые состояния сознания. Тут даже не надо прибегать к каким-либо другим приёмам. Они лишь дополнение к Мласти, которая является основой любой школы изменённых состояний сознания.

В основе Мласти лежит стаивание и распускание тели, а также вхождение в опокой. Образ стаивания и образ распускания просты и понятны. Тело воспринимается как кусочек льда, который надо растопить, или как клубок нитей, который надо распутать. А вот образ «вхождения в опокой» требует уточнения. Здесь под опокоем понимали не только покой и тишину, но и некие покои, то есть вполне определённое пространство. Это хорошо известное вам «пойди туда, не знаю куда», или то место, где живёт душа. Мудрецы как на Западе, так и Востоке испокон веков призывали человечество искать «Царство Божье внутри себя». Найти же Царство Небесное можно, только направив свои стопы в себя. То есть «затворив Врата души», чтобы сила жизни устремилась «туда, не знаю куда» и обрела «то, не знаю что». В Спасе это называли «обрести сердце». «Обрести сердце», или соединить ум с сердцем, и означало «войти в опокой», что выражалось в чувстве тишины, в которой только и возможна встреча со Спасом.

В Мласть входит большой свод приёмов, направленных на расслабление. Все они – та же работа с образами, то есть носят характер всем хорошо известного психотренинга. Но изначально мы затронем не их, а «обретение сердца».

«Обретение сердца»

Лучше всего для «обретения сердца» сесть в уединённом месте, отвлечь свой ум от всего временного. Уронить главу на грудь, округлить спину и плечи так, чтобы грудная клетка стала похожа на воронку, носик которой направлен в сердце.

«Согнись до боли и, сильно удручая грудь, плечи и шею, блюди дыхание», – так говорил нам старый знахарь. Это действие и есть «запечатывание врат души».

Возвратить туда, в эту самую воронку, и ум, и чувственные очи свои. Сидя так некоторое время, собраться на своих ощущениях. Вам надо зреть Жагру – светильник души, в самой сердке расположенный. Это является отдельным упражнением и предваряет «обретение сердца». Вы просто зрите какое-то время крест сердечный. Он обычно имеет красный или золотистый цвет. Созерцание креста сердечного позволит «отладить сердку» и тем самым даст возможность «распахнуть» её.

«Когда узришь ты крест сердечный, то обретёшь и сердце, – поучали в Спасе, – а обретя его, чувства свои будешь в полноте содержать». Это необходимо «хоть в мир, хоть в пир», то есть и для бойцового Спаса, и для жизни повседневной. Не «обрезать» чувства нам необходимо для достижения ощущения полноты, но выпустить их сполна, сделавшись им хозяевами. Только в этом случае мы можем обрести ощущение удовлетворённости жизнью.

Затем, буслая через лейку воронки (грудную клетку), разжигайте Жагру. «Буслать» означает «пить», и в Спасе под бусланием понимали особое дыхание, когда вы начинаете пить воздух, а точнее, то, что в нём растворено, – силу. Буслать грудиной – это дышать через неё. В буслании есть ещё одна характерная особенность – сдерживание дыхания. Вы дышите вроде как и не дышите (рисунок 4).

Рисунок 4. Удручённое положение – запечатывание врат души.

«Удерживай также и дыхательное движение, потому что выдыхание, от сердца исходящее, помрачает ум и рассеивает мысль», – поучали старики. Ниже об этом дыхании будет особый разговор, а пока для понимания «обретения сердца» этого вполне достаточно.

Взор, как вы помните, обладает огненной природой, а потому достаточно его направить в сердце, как оно начнёт разжигаться. Дыхание же здесь выступало в качестве своеобразных мехов, позволявших распалить огонь взора в сердце до пламени. Ведь «обрести сердце» – это не просто осознать его, но возжечь, чтобы его свет выжег тьму в нас. Тьму, которая не даёт места Спасу. Да и сама наша жизнь без «пламенного сердца» не может быть выжжена сполна – всегда будет оставаться чувство сожаления и досады.

Со временем вы заметите, что внутри грудной клетки разгорается огонь, появляется внутренний жар, который потихоньку будет охватывать вас всё больше и больше. Правда, огонь сей неоднозначен. Его разделяли на два вида – теплоту телесную, простую, бывающую «вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением. Но эта теплота «похотная, а потому она бусор есть». Другая теплота – духовная. Она, в свою очередь, двух видов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать их поможет только опыт! Причём теплота эта сладостна для человека, но она что «цветы на обочине дороги». Не стоит и на неё прельщаться. Но возможно к ней прилепиться вниманием и, в ней упокоясь, как в тёплом покое или одежде, её одну поддерживать, не простирая мысли дальше.

Помимо прямого созерцания сердца, для его обретения использовали также Глас. В исходном положении Стюком начинали бунить, опуская звучание в сердце. Тем самым творили пространство сознания, в котором возможно действие Гласа вообще. Глас из сердца как бы очерчивал некую черту, ограждая некую скинию. Скиния и является пространством Гласа, пространством внутренней работы.

Вхождение звука в сердку определялось по изменению звучания. Оно не такое же, как если звучать из горла. Если же звук не проходил в сердце, правили позвоночник мягкой правкой. Обычно причина непрохождения звука в этом. Для правки использовали также и «веретено» (см. ниже). После того как звук начинал свободно звучать в сердце («сердечное пение»), переходили к словесному молению. На вдохе произносили: «Я-я-я» (то, что возжигает). Произносили не в глас, про себя. Но и этого вполне достаточно. Вдыхая тем самым Начало. На выдохе произносили: «Све-е-е-е-ет» (то, что разжигает). Выполнялось это произношение как «в глас», так и «про себя».

«Обретение сердца» в своей сути близко к психосоматической молитве христианских исихастов. Исихазм проник на Русь очень давно. Его яркие вспышки связаны с появлением великих русских святых: Сергия Радонежского, Нила Сорского, Тихона Задонского, Серафима Саровского, старца Амвросия Оптинского. Тем не менее в официальных изданиях «православнейшего государства Российского» сторонники св. Григория Паламы (основоположника исихазма) именовались не иначе как «сектой исихастов» или «сектой паламитов».

Суть «умного делания» исихастов состояла в том, что, приняв согбенное положение и устремив свой внутренний взор к сердцу, произносилась «Иисусова молитва» («Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного»). Причём эти восемь слов надо было произнести на восемь сердцебиений. Однако исихасты никогда не придавали психосоматике священного, теургического значения. Это был для них лишь вспомогательный, «технический приём концентрации внимания», преодоления рассеивания мысли.

Григорий Палама в своё время писал по этому поводу: «Замечаешь, брат, что даже если не духовно, а просто по-человечески разобрать дело, всё равно выходит, что для желающих принадлежать себе и сделаться подлинно «монахами» (едиными!) по внутреннему человеку, обязательно нужно вводить ум внутрь тела и сдерживать его там?

Особенно уместно учить смотреть в самих себя и посредством дыхания вводить собственный ум вовнутрь начинающих. Поэтому ни один разумный человек не отсоветует какими-нибудь приёмами сосредотачивать ум в себе монаху, который ещё умеет видеть самого себя. Именно, поскольку у только что приступивших к борению даже сосредоточенный ум постоянно скачет и им постоянно приходится снова его возвращать, но он ускользает от неопытных, которые ещё не знают, что, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум, то некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание (очень любопытный совет, на котором внимание будет заострено ниже), в наблюдении за ним как бы задерживая дыханием и ум, пока, достигнув с Богом высших ступеней и сделав свой ум неблуждающим и несмешанным, трезвенники не научатся строго сосредотачивать его в «единовидной свёрнутости». Можно видеть, что так и само собой получается при напряжении внимания: при всяком сосредоточенном обдумывании, особенно у людей спокойных телом и разумом, дыхание исходит и входит тихо.

…неужели монаху, который старается возвратить свой ум вовнутрь себя и хочет, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неблуждающим движением, не пригодится привычка не блуждать взором то туда, то сюда, но словно на каком-нибудь упоре останавливать его на своей груди или пупке? Свёртываясь внешне по мере возможности как бы в круг, то есть уподобляясь желаемому внутреннему движению ума, он и силу ума, изливающуюся из глаз, благодаря такой форме тела, тоже введёт внутрь сердца».

Возможно, что психосоматическая молитва когда-то и проникла в казачью среду, а может, «обретение сердца» является исконным в Спасе и было известно ещё с дохристианских времен как «светлое моление», или «моление о свете»? Сейчас однозначно сказать об этом трудно. Тем более что за сотни лет Спас напрочь пропитался христианским духом. Но и в дохристианском «светлом молении» использовались слово и звук.

Вторя отцам церкви, наказитель повторял нам, что «без креста внутренние сладости непрочны и опасны». В этом наказании он подчёркивал «особую постась» «обретения сердца» как духовного упражнения. В более глубоком понимании Спас определял суть «обретения сердца» как «внутреннюю литургию». Греческое слово «литургия» означает «действо на камне» («литос» – камень, «эргос» – действие). Под камнем понимали алтарь. А наши предки считали сердце тем самым Алатырь-камнем, на котором и свершалась «внутренняя литургия». Внутреннее тепло в ней говорит о «приближении» Горнем. А охватывающая тишина означала схождение Вышнего на алтарь сердечный.

Мы привыкли понимать богослужение как некое действие в храме. Однако это не совсем правильно. Служба – это не богослужение. Это среда, в которой богослужение возможно. Служба – это чин. Настоящее же богослужение происходит в сердце каждого. Не священник в храме творит богослужение. Он исполняет лишь чин богослужения. Богослужение есть молитва, а «обретение сердца» сродни молитве.

«Обретение сердца» Спаса сродни молитве. Молитвы же не бывает без внимания. И в «обретении сердца» внимание – ключ! Внимание считалось вратами в душу! А душа молитвы и «обретения сердца» – внимание. В молитве христианские подвижники различали несколько ступеней. Те же ступени были сполна применительны и к «обретению сердца». Первая ступень – гласная. Это произносимая вслух молитва, или звучание «в глас». Главная особенность этой ступени в том, что ум человека ещё неразрывно соединён с рассудком и, соответственно, сосредоточен в головном мозге. Внимание «разбросано» куда только можно. Слова, произносимые в молении, хоть и звучат в уме, но от этого молитва не становится умной.

В Спасе в дохристианские времена также возжигали сердце в глас: либо первозвуками (громами изначальными), либо словами «Я СВЕТ» (это и называлось светлым молением). Позднее для этих целей характерники использовали и «Иисусову молитву» («Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, грешного»).

Вторая ступень – умная. Это когда молитва произносится не в уме, а мыслится как понятия. Представить себе это сложно, пока не испытал. Эта ступень наступает тогда, когда ум научится порывать свою связь с рассудком. Называли эту ступеньку «обретения сердца» сведением ума в сердце.

Третья ступень – умно-сердечная молитва. В ней соединяются ум с сердцем. Эта ступень так и называлась – соединением ума с сердцем (оно бывает деятельным, поддерживаемым усилиями самого человека, и благодатным – вершится силой Горней). Объяснять это бесполезно. Это Божий дар! Умно-сердечная молитва непрерывная. Сердце в этом случае «горит». И эта молитва благодатная! А главная её особенность в том, что это не обычное чувственное проявление, а проживание духовное.

Четвёртая и высшая ступень молитвы – МОЛЧАНИЕ! По-другому её называли созерцательной молитвой. Это и есть исихия (с греч. «молчание»), или фиория. И молчание здесь не совсем одно и то же, что тишина. На этой ступени молитвы нет словесных обращений. Это встреча с Богом – Спас! Дух человека остаётся поражённым и захваченным ощущением Бога. Чтобы это можно было хоть чуть понять, стоит обратиться к сравнению. Вы идёте на вершину горы и видите только то, что находится перед вами, – склон. И вдруг внезапно вмиг открывается бесподобная картина, так как вы достигли вершины. Простор, красота, аж дух захватывает, и вы просто не можете сказать ни слова. Это слабое подобие переживания встречи с Богом.

В своём высшем проявлении «обретение сердца» преследует достижение Молчания, но для наших целей на начальной ступени Смаги достаточно того, о чём было сказано выше, – просто обрести сердце, а вместе с ним и тишину, то есть войти в опокой.

«Тишина» есть начало и конец всех прикладных работ. Само же слово «тишина» сродни Стихии. Стихия – иной мир, в котором нет слов. Мир, из которого некогда пришли души, так говорили предки. Но это не Навь, которая является временным пристанищем души, как и Явь. Это Правь – мир Божий! А Стихия – это его преддверие, порог, канун. Слова – это орудия нашего мира, а в том мире есть только тишина. Поэтому «тишина» есть начало и конец. В изначалье, если говорить о Смаге, это достижение обычного покоя, в привычном нашем понимании. А в дальнейшем эта тишина переходит в иную Тишину – Стихию.

Подобное отношение к «тишине» имеется не только в Спасе, но и в других традициях. Для сравнения можно привести здесь один из восточных приёмов погружения в тишину. Для этого нужно сесть расслабленно, но с прямой спиной. Сделать несколько попеременных дыханий через нос. По мере успокоения ума начать прислушиваться к «вибрациям своего центрального канала – сушумны» (то есть, по сути, обратить свой взор внутрь). При этом не следует обращать внимания на помехи в виде собственных мыслей. И рано или поздно у вас получится входить в осязаемую «звенящую тишину».

Но здесь необходимо сделать одно существеннейшее замечание! В восточных направлениях достижение тишины – Самадхи или Нирваны – есть самоцель. Спас, вторя христианской вере, искал Бога, а не подобные состояния блаженства. «Ищи Обожья, – говорили наставники. – А остальное всё приложится!» Тишина же, как вы уже поняли, – всего лишь канун, где мы чаем встречи с Богом.

Суть «обретения сердца» в Спасе объяснялась также следующими представлениями: живёт в нас зверь – змей, и живёт он именно в сердце. Охраняет этот змей дорогу «туда, не знаю куда». Это единственная тропка к Господу. Другой просто нет! И чтобы пройти туда, нужно этого змея изгнать. Живёт он во тьме, и изгоняется он только светом, ибо не выносит его. Но уходя из очищенного сердца, змей не уходит совсем. Он опускается в чрево, где и задерживается, подстерегая, не случится ли возможность вернуться обратно. Зная это, нельзя успокаиваться и ослаблять усилий в духовном делании. Ведь пока мы живы, оно не может быть закончено. Для окончательного изгнания змея обращали внимание на пуповину, то есть после «обретения сердца» опускали свет сердечный в чрево. Изначальное собирание ума на чреве, наоборот, способно было питать сего змея, усиливая его многократно.

В дополнение к вышесказанному стоит привести представления Спаса о так называемом восхождении на крест. Возможно, в них нашла отражение крестная казнь Иисуса Христа. Но может быть, что совсем не исключено, корни этих представлений уходят в более древние времена. Выше мы упомянули о созерцании креста, которое предшествует «обретению сердца». Но сделали это как бы вскользь. Однако созерцание сердечного креста важно не только как предваряющий «обретение сердца» шаг, но и как основа для стояния. Что значит «СТОЯНИЕ», мы скажем подробно ниже. Здесь лишь упомянем, что стояние (стюк) есть одно из главных, если не главное, действий в Спасе. Оно сродни молитвенному деланию. И пусть вас не смущает, что мы очень часто говорим «главное упражнение» относительно совершенно разных действий Спаса. Поначалу так и кажется, что они действительно разные, но в сути всё это одно и действительно главное упражнение.

Но ладно. Давайте посмотрим: что есть крест? В представлениях Спаса он развёрнутое пространство. Если взять кубик и развернуть его, что выйдет? Крест (рисунок 5).

Рисунок 5. Кубик и крест.

Кубик знаменует собой пространство, наш мир, а крест – это то, что вне мира, вне пространства. Он прообраз Вечности. И крест есть внутри каждого! Это сердечный крест, являющийся вратами в Ня, туда, где есть Премудрость Божья.

А что означает «развернуть пространство»? Выйти из него, из-под его гнёта. Куда? Туда, где его нет. А где его нет? Там, где обитель Божья. Обрести сердечный крест в наставлениях Спаса означает встать перед Вечностью. Встать, чтобы стучать в Неё. И, как сказано в Евангелии, кто стучит, тому отворится. Только тому, кто себя на кресте распнёт, открывается Спас!

Но что значит «распять себя на кресте»? Как мы поняли слова наказителя, если только верно поняли, это совокупность неких действий, призванная дать возможность увидеть человеку свой душевный крест, который он несёт на себе. Развернуться, если сказать одним словом.

Крест внутри нас. Раздай плечи, главу устреми в небеса, ногами землю подопри. То есть «спрями» свой крест душевный. И смотри в него, пока он для тебя видимым воочию не станет. Постой так чуть с крестом своим, ощути его тяжесть. Не сбежишь ли? Такие пояснения давал наказитель (рисунок 6).

Рисунок 6. Спрямление креста.

Потом разведи руки крестом и стой так. Но не просто, а в усилии. Руки, ноги, голова раздаются. При этом ты собираешься к серёдке. То есть чем больше тянешься телом (но без чрезмерных усилий!), тем больше собираешься внутри себя. После чего надо 40 раз сотворить «Иисусову молитву». Этакое моление на кресте позволяет «отмерить» нужную меру усилия, для того чтобы собраться в сердке. Это называется восхождением на крест, или распятием на кресте (рисунок 7).

Рисунок 7.

Вот в этом состоянии «восшедшего на крест» и «облачались в Рубаху Простоты», чтобы предстать перед Горним. Оно же считалось основой для «обретения сердца». Потому как в нём, то есть «распявшись на кресте», ты вроде бы выходишь из пространства в не-пространство, а значит, и в безвременье. Не взойдя на крест, мы не сможем встретиться со Спасом. Ведь Спас в миру не ищут, а если ищут, то не находят. Спас хоть и во всём, но в то же время Его в миру нет! Не будем заново углубляться в эту загадку. Как нам сказывалось, так мы и передаём тут. А раз так, то со Спасом можно встретиться лишь вне пространства, для чего наказители и призывали своих выкормышей взойти на крест, или, как говорил знахарь, «взойти на Голгофу». Так оно или не так, утверждать не станем. Но взяток в этом состоянии «на кресте» действительно любопытный. Впрочем, судите сами и из своего опыта. Мы лучше промолчим.

Вот ещё о чём! Когда на крест восходишь, перед тобой вмиг пробегает история «от сотворения мира до сейчас». Так говорил нам наказитель. Это, если хотите, ещё один «приём». Он похож на то, будто вы шторку перед глазами отодвинули. А на шторке той всё, что будто промелькнуло перед взором. И тут для начала советовали левой рукой справа налево перед глазами провести. Вроде как шторку отодвинуть и всё обычное отмести.

Попробуйте в это короткое действие всю историю мира вместить, от начала до конца! Это тоже для вас упражнение. Просто сядьте и проживите с миром его бытие от сотворения. Всю историю от изначалья соберите у себя «на рабочем столе». А потом смахните её рукой.

Постепенно уплотняйтесь в этом упражнении. То, что проживали за час, проживите за полчаса. Затем за 15 минут, за 10, 5. За минуту. За миг! Само восхождение на крест у характерников виделось следующим образом: делаешь шаг вперёд из смирения (см. обок) на крест; а пока в шаге ты, проживи мир от изначалья и смахни его с чела.

Устроение пространства крестом в Спасе происходило и посредством слова – так называемыми молитвами-крестами. Правда, в своей сути это не совсем устроение пространства, а скорее, его преодоление в виде разворачивания и выход «в серёдку». Или всё то же «восхождение на крест». Выглядели подобные молитвы-кресты следующим образом: «Господи благослови. Спереди крест, сзади крест, по праву сторону крест, по леву сторону крест, над головой сам Исус Христос!» Или: «Святитель Христов Никола – святая сила располагается спереди, сзади, слева, справа да над буйной головой». Чаще всего в молитвах-крестах упоминаются Богородица и Иисус Христос, свт. Николай и ангел-хранитель, который, по народным верованиям, постоянно сопровождает путника, находясь у его правого плеча. «По праву руку ангел, по леву руку ангел, над буйной головой сам Исус Христос!» Святые-попутчики в подобных «словах» располагаются вокруг путника крестообразно. Посреди них открывается «дорожка бездорожная», которая стелется прямо в Небеса к престолу Божьему.

Чтобы увидеть, что молитва-крест действительно разверзает пространство, наказитель предлагал нам следующее действие: сесть на корточки, руки сложены ладонь на ладонь на груди, голова опущена на грудь. Произнося «спереди крест», поднимали голову вверх. Произнося «сзади крест», вставали с корточек в прямое положение; произнося «по праву сторону крест», отводили в сторону правую руку. Произнося «по леву сторону крест», отводили левую руку в сторону. И что выходит? Крест – орудие торжества нашего (рисунок 8).

Рисунок 8. Молитва-крест.

И ещё одно любопытное, если можно его так назвать, упражнение «на кресте» давалось наставниками: «Выход в Зарю». Оно, по их словам, наделяло человека силой и качествами НАЧАЛА! Это, в свою очередь, позволяло удерживать своё горение на должном уровне. Что немаловажно! Ибо затухая, мы начинаем проигрывать самому себе же, отставать в своей Задуми. Это лишает нас покоя. Да и для многих тонких работ Спаса ради своего взятка в виде полноты нужно исходно гореть, а не тлеть!

Выполнялось упражнение на ранней заре, стоя лицом к «престолу Божьему», то есть на восток и на восходящее солнце. Человек становился на камень крестом, раскрывался, подавая в стороны его части, собирался на серёдке и пел песню души (о ней будет сказано ниже, в Харле). Разверзая тем самым своё пространство (разворачивание крестом), он выходил из него, а песней души он входил в Зарю, в не-пространство! Туда, где обитает Премудрость Божья! И там он предстоял перед ней открыто.

В этом, как мы усвоили, была своеобразная молитва характерника, называемая предстоянием. Но это не встреча с Горним, когда «ты входишь в Бога, а Он в тебя», как говорят некоторые мистические секты христианского толка. Это лишь «облачение в Рубаху Простоты» и ожидание Горнего. Просто ищущий Спас стремился и в миру, и на пиру, и в схватке, и в радости, и в печали быть в этом состоянии, а точнее, в прямостоянии с зажжённым светильником своей души – гасницей. Бдеть, чтобы не проспать сречу! Так что все упражнения – ради трезвения, но не ради самих себя, и тем более не ради могущества, чтобы волшебником стать.

В подкрепление вышесказанному приведём здесь один из «женских приворотов», при помощи которого девушки или женщины стремились привязать понравившегося человека. Вроде бы приворот как приворот, ничего особенного. Но есть в нём любопытная составляющая – крест.

Раздевшись донага, женщина ложилась на пол, предварительно нарисовав углём на животе крест так, чтобы он пересекался на пупке. Раскидывала руки крестом (опять крест!). Это следовало делать в полночь, при полной луне. Глаза держала открытыми и смотрела в потолок, который олицетворял Небо. Через некоторое время «Небо разверзалось». Женщину могла охватить дрожь. В это время она повторяла девять раз имя того человека, которого хотела приворожить.

Крест с живота она смывала заранее приготовленной солёной водой из стакана. Остатки воды не выливала, давая ей постоять семь дней.

Как видите, два креста. А точнее, крест в кресте. Один, на животе, распахивал Дольнюю душу – Живу. А второй распахивал Утреннюю душу – Смагу, открывая женщину для Стихии. Крест же разверзает пространство, а значит, разверзает и душу. Высвобождается огонь нижней души – Жижа – и огонь средней души – Жагра. Соединяясь в игре, они рождают Ярость. И уже охваченная Стихией, в «огне», женщина вершила действо.

Почему мы ещё вспомнили здесь этот приворот? А потому, что есть в Спасе сходная «хитрость», являющаяся достоянием Харобры. Когда человек чертил подобный крест на животе, раскидывался крестом и смотрел в чистое небо. Без облаков. При этом он читал «Богородице Дево, радуйся» 40 раз. Считалось, что этого достаточно, чтобы выйти в Стихию. Если говорить понятным для нас языком, то в изменённое состояние сознания. А каково оно? Тут нужно пробовать, чтобы понять.

С крестом была связана ещё одна любопытная подсказка наставников. Во второй части мы упоминали уже о кубе и кресте, когда говорили о времени. Помните? Куб, или кубок, – это свёрнутость Ма. Он имеет границы, которые есть смерть. И тут в приложение к этой «науке» давали прикладную работу.

Взойти на крест – это выйти из куба. Но это можно сделать на границе куба, или нашего мира. То есть там, где смерть. Вот где, по-вашему, границы куба? То есть границы нашего мира? Они где-то там, в неизвестной дали? Нет. Они рядом с нами! Они там, где обрыв! Границы же – это смерть. А обрыв – это и есть смерть. Не согласны? Тогда шагните с него. Нет? То-то же! Обрыв – край мира. Вот наказитель и предлагал нам такое упражнение. Встаньте в двух шагах от обрыва лицом «на землю». То есть от обрыва. (Благо у нас на Кавказе с обрывами всё хорошо. Имеются в достаточном количестве.) Руки сложите на груди крестом и просто смотрите на землю. Это то, что нам так привычно и надёжно. Это то, что нам всем ведомо. Через какое-то время закройте глаза, собрав в сердце весь тот уют и надёжность, которые вы созерцали. Постойте немного с закрытыми глазами и собранным в сердце миром. А потом повернитесь наничь в сторону обрыва и откройте глаза. А для лучшего ощущения развернитесь крестом. То есть руки разведите в стороны. И что тут произойдёт? У каждого по-своему. Но однозначно вы можете заметить, что простор разбегается и убегает в Ничто – Нечто. Да-да! Вы увидите не просто размах, но разбегающийся размах, размах в движении. И через это мы имеем возможность соприкоснуться с Ничто – Нечто по имени Вечность. Только тут надо смотреть не вниз, но немного выше горизонта. Что произойдёт с собранным вами в груди миром? Смотрите сами. Ничего не скажем по этому поводу. Но то, что тебя «вынесет», – однозначно! Куда вынесет? Это вопрос вопросов! Но это и есть «взойти на крест».

На границе жизни и смерти нас развернёт и вынесет за пределы. И когда вы увидите, что простор побежал в Вечность, вы начнёте упиваться этим движением. Просто буслайте его (о буслании мы скажем позже), вдыхая в самую свою серёдку.

Сто, двести, триста раз сделав так, нам будет достаточно перевести взор (не взгляд; взор – это внутреннее понятие) «за границы» нашего гвора, как нас будет выкидывать в Лёгкость. И давать чувство полёта. Об этом мы тоже ещё скажем ниже.

P.S. О кресте

Что такое характерник? В который раз мы поднимаем этот вопрос. И каждый раз сказанного оказывается недостаточно, чтобы закрыть этот разговор. Из-за невнятности происхождения слова каждый, кто имеет отношение к Спасу, стремится перетянуть одеяло на себя, внося свои догадки в толкование понятия «характерник». Тем не менее большинство «спасовцев» сходится на том, что характерник – это тот, кто стоит на Меже. Но тогда другой вопрос: что такое Межа?

Ответ не должен вызывать затруднений. Межа – это то, что между. Но между чего? Всего! И тут стоит сказать несколько слов об этой самой Меже.

Межа у наставников Спаса – некое не-место, расположенное вне пространства. В традиционном укладе мир – это «семь Симеонов». Это север, юг, запад, восток. А также верх, низ, середина. Многие бы поместили Межу в серёдке. Логично же? Серёдка и есть между верхом и низом да сторонами света. Логично! Но не совсем верно. Серёдка – составная часть «семи Симеонов». Она часть!!! Межа же далеко не часть! Межа – между частями! Серёдка есть составная пространства. А Межа – вне его. Её сложно описать.

Межа характерников лишь по привычке Межа для нас. Ибо межа – это граница. Но что это за граница? Было у неё и другое название – ШИШ. И так шиш, и эдак шиш. Что такое «шиш»? Вроде как знак совокупления, в котором из ничего рождается нечто. Нечто – это что? Душа? Душа из Нави исходит в Явь. Тут лишь колесо – Чернотроп. Но Навь – не ничего. Навь – такое же нечто, как и Явь, только изнанка. Изнанка – не утро. Из Нави души емлются, но что же есть ничто? Ничто – утро.

А что утро такое? Утро – начало и конец. И то, в чём нет зареза, или разреза. То есть ШИШ! Ноль он же! В совокуплении мы НОЛЬ этот ощущаем, или ШИШ. Лишь ощущаем! Но не стоим!

А стоящий на Меже – казак. И так и этак одинаково читается. ПАЛИНДРОМЫ (перевёртыши), как говорили греки, – это слова, читающиеся одинаково в обоих направлениях.

Древнейший из сохранившихся палиндромов написан на латыни и датируется IV в. н. э. Это фраза Sator Arepo tenet opera rotas, что означает «Сеятель Арепо с трудом держит колёса». Обычно записывают её в форме квадрата:

S A T O R

A R E P O

T E N E T

O P E R A

R O T A S

В таком виде палиндром читается четырьмя способами: по горизонтальным и вертикальным рядам, слева направо и справа налево.

Благодаря этаким свойствам квадрата ему с древних времен приписывали магическую силу. Говорят, эти загадочные слова защищают от болезней и злых духов. Недаром квадраты с этой волшебной фразой высекались на стенах храмов и дворцов у древних римлян, а в Средневековье появились и на фасадах христианских церквей.

Так или иначе, но казаку шиш, или шиш казаку!

Есть тут некая магия? Да! Но для нас магия – это когда можешь! Тут же иная магия. Магия озарения, что ли. Где открывается «тайна зареза», или разума. Может быть, потому Межу, что шиш, и связывали с безумием? И уже в силу своего недоразумения ШИШ мы наделили иной магической силой, что он благо может принести нам? Так ли оно? Одно точно: ШИШ тянет, ШИШ пугает. Это всё, что можно о нём сказать. Остальное – недоразумение!

Петрович, это всё, что я могу ответить на твой вопрос. Но Межа – лишь преддверие Горнего! На шише мы все должны однажды слиться! Но почему однажды? Мы и сейчас там все! Мы ВЕСЬ! Это не имя. Это…

А как мы относимся к ШИШУ? Рады ли ему? Или от него наши радения? К примеру, шиш тебе, читатель! И как, не напряглось у тебя глубоко внутри? Если напряглось, то не казак ты, читатель! Ты на пути своём! Чувствие, хотение, сила – это твоё. И это ты – чувствие, хотение, сила! Это твой путь к человеку! И безволие твоё – тоже путь к человеку! Воля – это ведь свобода! А ты неволен путём своим к человеку. И я неволен. Вот и не рады мы ШИШУ. От него радения наши. Не Межа, или не ШИШ нам!

На Меже катается Дух святой. Он накатывает на того, кто вне мира, но на Меже стоит. И тот, на кого накатило, может катнуть Дух дальше на кого угодно. Тем самым он может одарить его дарами Духа. Так говорили наставники Спаса. Это перекликается с воззрениями хлыстов.

Возможно, эти представления восходят к христианам-гностикам. В частности, к Оригену. Согласно ему, боги античности округлы. Округл и Дух святой. У Ксенофона также можно встретить упоминание, что Божество округло. Платоновский Демиург посредством вращения округляет космос до состояния сферы. Иже с ними и Демокрит утверждал, что «Бог есть Ум в шарообразном Огне».

Об округлом Духе Святом говорили и старики-наставники. С их слов, Дух Святой катается между «семью Симеонами», или «семью Небесами». Это и есть Межа. Она – преддверие Истинных Небес, или «Златых Небес». Отсюда Дух может скатываться «вниз», или в наш мир, «златым колесом». На того же, кто на Меже стоит, Дух Святый накатывает, и он сам становится круглым. И сам накатывать может (рисунок 9).

Рисунок 9. Накат Духа Святого.

Подобные «премудрости» нашли отражение в бойцовом Спасе. И о подобном накате говорит А.А. Шевцов. Накатывает «златым колесом» стоящий на Меже на своих… нет, не противников, но окормляемых.

Если вы дотошные, то здесь найдёте «секрет» бойцового наката. Не на противника, но на окормляемого. Вот вам и расклад. Любовь есть основа наката! Накатывает Дух Святой на тех, кто в любви. Кто не раз-деляет! И он катит Духа дальше на того, кто не враг ему. Урока ради!

Характерник – это тот, кто нигде и везде. Он отрицает левых, он отрицает правых, он отрицает нижних, он отрицает верхних. Отрицает их как части, ратуя за целое. Но зачем? Не просто же так стоять, от нечего делать? Нет, конечно. Чтобы соединить всех отрицаемых воедино. Те, кого мы называем характерниками, остро чувствуют «болезнь мира» – раз-деление. Она и их болезнь. Их стояние на Меже не могущества ради, но исцеления. И исцеления не себя, но мира. Только те, кого мы называем характерниками, есть сочувствующие миру. Мир – их тело, а раз-деление – это то, что делает это тело хворым. Вот и выходит, что характерники есть лекари и целители, что в любви. Но исцеляют они мир не какими-то там приёмами, не призывая людей к духовности, не стремясь к их пробуждению. Всё это тщетно. Исцеляют они мир СВОИМ подвигом стояния на Меже.

Отрицание всего и вся и есть «метода» вхождения на Межу. Ниже мы скажем ещё об огненных состояниях, о приёмах входа в него. Само собой подразумевается, что огненные состояния как-то связаны с Межой, но они лишь предваряют её! Не обольщайтесь, если вас охватит Огонь. Если вы мир делите на части, то вы лишь рядом, в преддверии Межи, но до неё ещё не близко.

Старики-наставники говорили, сила нам даётся на дело! Какое твоё дело на земле? Да, кто его знает, но на него ты и получишь силу и время. Если же ты не стоишь на Меже, то ты разве не делаешь дело? Делаешь! И дело твоё – собирание, связывание чего-то с чем-то. Чего и с чем? Не знаем. Чего-то ты связываешь, и всё это собирание себя. Подо что ты получаешь исходное.

Стоя на Меже, характерник тоже делает дело и тоже собирает. Что? Вот тут ответ более очевидный, он собит миры. Но и это собирание себя. Более того, это самое что ни на есть полноценное собирание себя! Ибо левые – это я, правые – это я. Мужское – это я, женское – это тоже я. И всё остальное тоже я! Собрать все эти несовместимые и воющие противоположности можно только будучи, не принадлежа ни к одной из них. Собрать ведь можно только в точку между. Принадлежа, к примеру, к правому, ты будешь перетягивать направо, а не собирать (рисунок 10).

Рисунок 10. Перетягивание. Характерник на Меже. Собирание мира.

К чему мы говорим об этом опять? Сейчас будет понятно. Выше мы упоминали, что мир – это куб, нечто свёрнутое. Разверни куб – и ты получишь крест. Характерники восходили на крест, разворачивая мир. А как его развернуть? Через отчаяние и через отрицание всего и вся. Но не так, как это делает нигилист, а «от любви». Нет левому, нет правому, нет верху, нет низу, нет ничему и всё всему! И мир развернулся!!!

Отрицание в приятии, приятие в отрицании! Это и есть чепуха. Её боятся. А в ней поселиться надо. Это и есть восхождение на крест. Или выход на Межу. И тут ты действительно могутен. Только не сходи с Межи! Иначе крест твой свернётся в пространство и ты вновь окажешься в кубовине.

Многих волнует тайноведение Спаса, его знания. Что же, здесь тоже есть своё знание! Кто ищет его, не пройди мимо! Собрать мироздание, все его «семь Симеонов», можно только вне его! То есть не из мира собится мир: север, восток, юг, запад, низ, верх и серёдку. Вот тогда и получается СЕМЬ «Я»!

Семь «я» и есть то «я», которое в Яге проявиться должно. Семь «я» в порыве в Вечность! Вот тут и есть суть всего и вся. Не побоимся быть высокопарными. Ты вспыхиваешь и становишься светильником, пламенем! И тут был рисунок на песке, изображающий человека. Его называли ёлкой. Почему? Смотрите сами. Вот вам рисунок (рисунок 11).

Рисунок 11. Ёлка в человеке и ёлка.

Ель в человеке и ель сверху. Просто похоже. Тут надо сказать, что сталкивались мы с тем, что проявляющие интерес к Спасу у нас спрашивали: вот вроде как в Спасе нужно некую ёлочку вырастить, как это и что это? Что им ответить?

Встань на камень и отрекись на север, на восток, на юг, на запад, на низ, на верх, на серёдку. И останься в этом отречённом не-пространстве. От тебя к «семи Симеонам» веточки идут. Получилась ёлочка. Постой в не-пространстве и начни его осваивать. Для этого звучи. Вот и всё. Ёлочка и будет расти.

А когда ёлочка прорастёт, вот тогда ты сможешь и собить «семь Симеонов». Стань для этого звёздочкой. Звезда – это надежда. Стать звёздочкой – облачиться в Рубаху Надежды. Она первая надевается из Царской управы. Прозвучи первогромами: «А, У, И». Это всплеск, проход, действие. Охвати взором все семь частей мироздания. И звучи: «И-И-И-И!»

Тут важно не скакать взором вверх, вниз, на юг и т. д. Будь сразу везде! Не получается – добивайся этого. Иначе бессмысленно. И в конце звуком «М» обозначали конец. Возвращение к кону. Кон же есть кон. Начало и конец. И то, что до начала. В итоге человек становится цветком. Или елью. Только никаких тут каналов не открывается. Каналы – это некие путы. Вот смотрите: канал предков. Он есть. Несомненно. Но это путы и удавка. Я связан с предками! Я связан предками. И вот круг замкнулся. Куда я иду? По кругу!

Правда, пару слов в защиту предков стоит сказать. Зачем я питаю предков? В обрядах, в том, что мы называем культом предков, мы вливаем в Навь нечто, чтобы оттуда вылилось нечто. И вылилось столько, сколько мы сможем взять. Культ предков чтился ради взятка! Ибо мы Навью зреем. Видок Навью растёт. И тут нам важная подсказка. Внутренний человек растёт в той среде, которая ему ближе. Это Навь. Вот и выходит, что для «удобрения» Видка либо прямо в Навь ходить нужно, либо через обряды в Навь вливали, чтобы оттуда излилось. Это о канале предков. Да и то творить обряды надо втайне. Тогда они Видку в рост будут. Не иначе.

Но лучше будет, если ты от всех каналов подальше держаться будешь. Чтобы цветку дать распуститься. Или чтобы ёлочка взросла. А рассказы о тайных техниках оставь тем, кто их рассказывает.

Об огненных состояниях!

Раз уж разговор зашёл об «обретении сердца», то невозможно удержаться только на этом и не пойти глубже, невозможно не рассказать об «особых» – огненных – состояниях в Спасе, об их обретении и… их опасности! Это пока ещё не Ясна, но подобные огненные состояния имеют свой прок. «Любым делом надо гореть, во всём надо быть яростным», – так учили наставники в Спасе. Особенно это необходимо там, где «жизнь узлом завязана» – в бою! Но по сути, вся наша жизнь – брань невидимая, где мы воюем либо за мир, либо за самого себя. «И вечный бой! Покой нам только снится!» Здесь же, в этом бою, хорошо бы быть яростным, уметь распалять себя, чтобы не потеряться. Без огонька внутри невозможно убрать из сознания то, что нам жизнь портит, – порчу, невозможно распутать навороты нашего ума, разлепить козы сознания, невозможно прожить непрожитое! Обо всём этом мы упоминали во второй части. В основном разговор об огненных состояниях, или об изменённых состояниях сознания, будет идти в своде Воздуха, но о некоторых тонкостях будет уместно сказать именно здесь.

Через молитвенный опыт нашими предками было сделано одно важное открытие. И состоит оно в том, что молитва наиболее глубока не в случае, когда мы обращаем свой ум на лоб или куда-то в небеса, а туда, где «Царствие Небесное внутрь нас есть», в верхнюю часть сердца! Надо не забывать, что сердце духовное и плотяное в воззрениях предков не вполне совпадают. Первое несколько смещено относительно второго. Долы духовного сердца соприкасаются с областью солнечного сплетения. Верх чуть выше левого соска. А чтобы это утверждение было воспринято в полной мере, раскроем «устроение сердечное», как его видели в традиционном укладе. Оно, сердце духовное то есть, в воззрении предков имеет трёхчастное строение.

Верх сердечный. Здесь обитает Словесная сила, Словество, или Нус. Это слово пришло в Спас с христианской верой. В переводе с греческого языка оно означает «Премудрость Божья». Это обитель Девы Мудрости.

Сердечная серёдка. Здесь обитает Сила ревности, Раздражительная сила – чувство. В дохристианские времена считали, что здесь находится обитель Девы Обиды.

Долы сердечные, или низ. Здесь обитает Сила желания, или Сила воли (воли как желания). И здесь расположена обитель Девы Боли.

Словесная сила образует разумную часть души; раздражительная и желательная вкупе – страстную часть души.

Все эти три части сердца действуют различно и противоборствуют между собой. В долах сердечных и в серёдке – вместилище ада. В верхушке – расположение райских кущ. А отсюда в прикладных работах было правило особое: не опускать своё внимание при «обретении сердца» ниже левого соска! Если же быть точнее, то внимание при «обретении сердца» собиралось в области на два поперечных пальца выше левого соска и чуть ближе к грудине (рисунок 12).

Рисунок 12. Устроение сердечное.

Это место называли сердечным. Предлагался в Спасе «технический приём» для нахождения сердечного места. Ладонь со всеми пятью сомкнутыми пальцами следует приложить горизонтально к груди так, чтобы большой палец оказался над ярёмной вырезкой грудины (межключичная впадина). Тогда снизу под концом мизинца оказывается точка, примерно соответствующая искомому месту (рисунок 13).

Рисунок 13. Сердечное место.

Если собрать своё внимание ниже, то мы возбудим Силы желания и Силы ревности, что, в свою очередь, приведёт к возбуждению плотскости, и человек вместо того, чтобы обрести покой, потеряет его. Это одна из опасных ловушек «быстрой сладости», которая охватывает всё тело. Сию «сладость» легко принять за Благодать. А это и называется прелестью! Нужно признать, что «сладость» очень приятна, и большинство людей принимают её за мету присутствия Божьего. Что далеко не так! Не всегда наше сладкое состояние даруется сверху. Ведь причина сей сладости в этом случае – опускание ума в долы сердечные, туда, где расположен ад. И удивительного здесь нет ничего. Тьма легко обретает облик Света со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде притязаний на исключительность.

«Обретая сердце», важно помнить, что соединение ума и сердца происходит не напряжением воли, а действием Божьим. Это дар Божий! Благодаря дару человек и становится характерным, то есть приобщённым, «в Бозе». «Обретя сердце», мы начинаем смотреть через него на весь мир. К образным же играм (с образами) стоит относиться с определённой осторожностью. Ведь ум в этом случае «не в Бозе» находится. Например, образные «упражнения» католиков (так называемые духовные упражнения Игнатия Лойолы, основателя Общества Иисуса (ордена иезуитов), призванные получить Благодать через проживание, умирание и воскресение с Христом, в основном построены на приёме «представить». Они зачастую приводят к чувственному переживанию встречи с Богом – в теле. Но чьё присутствие мы переживаем, кого ощущаем и откуда сладость эта изливается? Это вопрос! Различить мы это можем сердечными очами, а они закрыты! Зреть же сердце и зреть сердцем – единственный путь, однажды позволяющий встретиться с Богом. Так, вторя отцам церкви, считал и Спас. Пусть этот путь нелёгкий и очень долгий, но зато он верный и безопасный! И хотя в определённой мере образные упражнения также характерны для Спаса и даже приветствовались в нём, отношение к ним было как к детским игрушкам, из которых нужно однажды вырасти, чтобы пойти дальше.

Хотелось бы присовокупить к вопросу о внутрь-пребывании в сердце слова кого-нибудь из влиятельных людей. Кто мог высказаться публично по этому вопросу? Вряд ли казаки-характерники. Они если и высказывались, то в узком кругу. А вот отцы церкви могли. И действительно, очень любопытные слова есть у Феофана Затворника. Смотрите сами…

«Когда наседка, нашедши зерно, даёт знать об этом своим детенышам, тогда они все, где бы ни были, лётом летят к ней и собираются своими клювами к той точке, где есть клюв. Точно так же, когда Божественная благодать воздействует на человека в сердце его, тогда дух его проникает туда своим сознанием, а за ним и все силы души и тела. Отсюда – закон для внутрь-пребывания: держи сознание своё в сердце и собирай туда напряжением все силы души и тела. Внутрь-пребывание, собственно, есть заключение сознания в сердце, напряжённое же собрание туда сил души и тела есть существенное средство, или делание, подвиг. Впрочем, они взаимно друг друга рождают и предполагают, так что одно без другого не бывает. Кто заключен в сердце, тот собран; а кто собран – тот в сердце.