Смертельный хоровод Грубер Андреас
– Что вам нужно? – равнодушно спросил Снейдер.
– Я ожидала застать вас в удобной одежде, в джинсах и толстовке, но… – Она с легким раздражением разглядывала Снейдера. Как и все годы до этого, на нем был сшитый на заказ костюм и белая рубашка. Тина никогда не видела его ни в чем другом. Хотя верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а пиджак висел на спинке стула, Снейдер по-прежнему выглядел очень официально.
– Оставим светскую беседу. Что вам нужно? – повторил он.
– Можно присесть?
– Нет, иначе вы будете мешать мне еще дольше. – Снейдер поднялся. Но не для того, чтобы пододвинуть Тине стул, а чтобы взять щетку для собак. – Иди сюда, мой мальчик. – Он похлопал по свободному плетеному стулу. Винсент, ворча, поднялся и запрыгнул на стул.
– Я слышала, что это приблудный пес.
– Так и есть. В третий и последний раз, Мартинелли, что вам нужно? – Длинными худыми руками Снейдер начал чесать пса, на что тот реагировал гортанными звуками.
Снейдеру было всего пятьдесят, но он всегда выглядел старше. Бывшая работа наложила на него свой отпечаток, да и отстранение от службы девять месяцев назад не пошло ему на пользу. Любой другой отдохнул бы за это время – но только не Снейдер. Узкие бакенбарды начинались у ушей и тонкой линией тянулись к подбородку. Контраст с лысиной и бледным лицом – казалось, оно не видело солнца много лет, – напоминал кадры из черно-белого фильма. Снейдер был единственным инородным телом в этом летнем ландшафте.
Тина подвинула к себе свободный стул и села.
– Что вы можете рассказать о Геральде Рорбеке?
– Он что-то натворил?
Это должно было прозвучать шутливо, но Тине было не до шуток. Она осталась серьезной.
– Это вы мне скажите.
– В архиве БКА хранится подробное личное дело каждого сотрудника. Загляните туда.
– Я уже это сделала. Геральду Рорбеку было пятьдесят – одного года рождения с вами, – и он двадцать пять лет проработал в БКА. Коллега старой закалки, мастодонт. У его жены был порок сердца, она умерла в прошлом году. С тех пор он воспитывал ребенка один.
– Разве вы не хотели рассказать мне что-то, чего я еще не знаю? – перебил ее Снейдер.
«Как пожелаешь!» Она расскажет ему то, чего он наверняка еще не знает и что она сама выяснила лишь через Центральную оперативную систему висбаденской уголовной полиции.
– Вчера вечером входную дверь Рорбека взломали отмычкой и силой вырвали из стены предохранительную цепочку. Один или два преступника проникли в дом и в упорзастрелили его пятилетнего сына в гостиной из нелегального незарегистрированного оружия. – Тина сделала паузу. – Из имущества ничего не пропало.
Снейдер молчал. Он и до этого не моргнул глазом, когда она начала говорить о Рорбеке в прошедшем времени. Очевидно, он уже знал, что Рорбек покончил с собой.
– Сегодня Рорбек выехал на автомагистраль против движения, – продолжала она, – и покончил с собой, спровоцировав лобовое столкновение. Труп его сына все еще лежал дома. В пижаме. Он хранил его в детской. Криминалисты обнаружили на ковре между прихожей и гостиной следы крови, которые вели на второй этаж, в детскую комнату.
Снейдер молчал.
– Его остановили водители трех грузовиков. Рорбек погиб на месте.
– Ежегодно в Германии в результате суицида умирает более десяти тысяч человек и более ста пятидесяти тысяч предпринимают такую попытку. – Снейдер продолжал чесать пса щеткой, в его движениях было что-то медитативное.
– Черт возьми, Снейдер, вы такой бесчувственный! – вырвалось у Тины. – Один из ваших коллег покончил с собой!
– Каждый сам отвечает за свою жизнь.
– Я говорила с Майкснер. Она была на месте аварии и сделала фотографии.
– Майкснер… – пытался вспомнить Снейдер и замер на мгновение. – На третьем семестре ушла из академии. Сейчас работает в дорожной полиции, насколько я слышал.
– Правильно. Между прочим, прокуратура завела против всех трех водителей грузовиков уголовное дело, потому что их блокада была нелегальной.
Снейдер удивленно приподнял брови.
– Неужели?
– А, это вас интересует, да? Хорошо, что хотя бы здесь вы проявляете человеческие чувства. Скорее всего, трое мужчин предстанут перед судом, потому что их действия уголовно наказуемы и равносильны попытке убийства.
– Двое мужчин и одна женщина, – исправил ее Снейдер.
«Смотри-ка! – Тина ненадолго задумалась. – Он, как всегда, прекрасно информирован».
– Один из них лишится работы, – выдавила она из себя. – При этом трое всего лишь пытались предотвратить аварию с множеством жертв. Начался сезон отпусков и школьных каникул, и могло погибнуть гораздо больше людей. Для меня это акт гражданского мужества, но закон смотрит на произошедшее совсем по-другому.
– И сразу же подключилась прокуратура?
– Как-никак речь идет о погибшем сотруднике БКА. Даже если от него осталось мало, что можно идентифицировать. – Она сунула руку во внутренний карман ветровки. – Хотите взглянуть на фотографии Рорбека?
Он помотал головой.
– За время своей службы я видел достаточно изуродованных трупов, спасибо.
Тина все равно положила фотографии на стол.
Снейдер взглянул на них без каких-либо эмоций.
– И теперь вы здесь, потому что дело расследует БКА и вы хотите узнать от меня, что я думаю по поводу выходки Рорбека?
– Нет, черт возьми, вы отлично знаете, почему я здесь. – Она оставила фотографии лежать на столе, встала и сунула руки в карманы брюк.
– У вас есть еще одна галета для Винсента? – спросил Снейдер.
– Нет, галет больше нет. Я хочу узнать от вас, почему перед смертью Рорбек послал вам эсэмэску?
– Идиот не удалил ее?
– Нет, вероятно, перед самоубийством его волновало другое, – саркастически ответила Тина.
Снейдер кивнул.
– «Ты был прав. Прошлое настигает нас… Первое июня всех нас погубит. Прощай!» – Он дословно передал содержание сообщения.
– Что имел в виду Рорбек? – Она раздраженно покрутила кольцо-пирсинг в губе. – Кого погубит первое июня? И почему? Что еще случится сегодня?
– Кто сказал, что речь идет о сегодняшнем дне?
– Я… – Тина замолчала и задумалась. – Полагаю, он имел в виду сегодня, потому что вчера ночью застрелили его сына. Что вы об этом знаете? Кто мог проникнуть в его дом?
– Я ничего не знаю.
– Снейдер, не нужно быть специалистом по допросу, чтобы понять, что вы мне лжете. Что означает это сообщение, отправленное вам?
Снейдер отложил в сторону щетку для собак. Выражение его лица изменилось, как и тон.
– Мартинелли, до сих пор я был приветлив с вами, но это может измениться в любую секунду. Так как вы одна из моих бывших студенток – между прочим, лучшая наряду с Сабиной Немез, а вы знаете, как сложно добиться от меня комплимента, – я дам вам три хороших совета, которые не дал бы никому другому. – Он поднял три пальца. – Первый, единственный и последний совет: оставьте прошлое в покое!
– Какое прошлое?
– Мартинелли! Я не ясно выразился? – резко спросил он. – Откажитесь от этого дела! Оно вам не по зубам.
– Вы больше не работаете в БКА, – напомнила ему Тина. – На основе одного лишь подозрения в совершении преступления я могу вас вот так запросто… – она щелкнула пальцами, – без дальнейших доказательств и без судебного решения отправить в следственный изолятор и допрашивать в камере двадцать четыре часа. Да что там! Сорок восемь часов, если будет нужно!
– Да, можете, – спокойно ответил Снейдер.
– Вы знаете, что это означает. Никаких контактов, никаких прогулок во дворе, посетителей или телефонных звонков.
– Делайте, что хотите, но помните: я знаю все приемы и хитрости допроса. Некоторые я даже сам изобрел и доработал, и я гарантирую вам, что от меня вы ничего не узнаете. Дам вам все тот же совет, который повторяю сейчас последний раз и к которому вам лучше прислушаться. – Снейдер поднялся, надел пиджак и поправил запонки. – Не вмешивайтесь в это дело!
6. Четверг, 26 мая
Харди вышел из автобуса и направился вниз по улице. Перед ним лежала аллея с отцветшими вишневыми деревьями. В воздухе пахло летом. Слева и справа вдоль дороги стояли таунхаусы из кирпича с серой черепицей и гаражами. Ганновер-Бемероде. Уютный семейный район. Мало иностранцев, никаких наркоманов, вместо этого парочка лающих собак и детские велосипеды, прислоненные к забору. Откуда-то доносился запах древесного гриля.
Как мило!
Харди взглянул на снимок, на котором была изображена Лиззи, двое их ребятишек и он сам. Селфи, как сказали бы сегодня, сделанное перед фонтаном на торговой улице Висбадена. Близнецам было тогда четыре года. В параллельном мире, в котором многое произошло бы иначе, они могли бы жить в таком же районе, как этот. Счастливые, довольные и в безопасности. Но почти все пошло не так. Он выяснит причину. И Надин Поллак может помочь ему в этом. «Начинай там, где поражение будет наименее болезненным». И это именно здесь!
Харди сунул фотографию в джинсы и остановился перед домом номер четыре. Перед гаражом стоял элегантный белый «форд-куга», на зеркале заднего вида висел ароматизатор-елочка, а в багажнике стояла большая собачья клетка.
Краем глаза Харди заметил движение в окне дома. Он открыл садовую калитку и прошел по бетонным плитам к входной двери. Рядом вертелись крылья маленькой ветряной мельницы из дерева, а за высокой изгородью из туй слышался смех детей, которые, видимо, плескались в бассейне. Когда он был здесь последний раз – двадцать лет назад, – туи были еще тонкими и не больше полуметра высотой, а на соседских участках еще не построили дома.
Харди дошел до входной двери. Рядом с ковриком лежала дистанционно управляемая полицейская машина с погнутой антенной и современный скейтборд. В его время у скейтбордов было еще четыре колеса, а не два. Он позвонил в дверь, и в доме раздался гонг Биг-Бена. Вскоре дверь распахнулась.
– Привет, я… – радостно выкрикнула женщина, которая была примерно одного с Харди возраста, но выглядела значительно моложе.
– Привет, Надин, – сказал он.
– Я… – В следующую секунду ее улыбка исчезла. – Это ты? Что тебе здесь нужно? – Она закинула длинные светлые волосы за плечи. Нервно поправила бретельку обтягивающего топа в рубчик.
– Как дела, Надин?
– Я не стану приглашать тебя в дом, и будет лучше, если ты немедленно исчезнешь, потому что муж с дочерью появятся в любой момент.
– У тебя есть дочь?
– Да, ей тринадцать.
– Сложный возраст.
– Нет, не сложный. Она послушная и хорошо учится.
– В отличие от тебя, – констатировал он.
– Да, она не такая. Но и я изменилась. И мой муж хороший отец, который…
– Он знает о твоем прошлом, торговле наркотиками и…
– Нет, Харди. Пусть так и останется.
Он кивнул.
– Сколько ты уже на свободе? – спросила она.
– Шесть часов.
– Я так и подумала. – Она рассматривала его одежду. – Ты еще не ходил по магазинам.
– А также я еще ничего не ел, мне даже переночевать негде.
– Здесь ты не можешь остаться.
– Не волнуйся, Надин, я здесь не поэтому. – Он сунул руку во внутренний карман куртки и заметил, как тело Надин напряглось. Медленно он вытащил новую упаковку английских леденцов «Роки» с мятным вкусом. – Купил в автомате. Не думал, что они еще продаются.
– Ты всегда их любил.
– Двадцать лет не прошли бесследно. Сегодня у них другой вкус – или мои воспоминания меня подводят. – «В очередной раз». Он протянул ей пакетик. – Леденец?
Она на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
– Харди, оставь это! Пожалуйста, уходи!
Харди взял один леденец и убрал пакет в карман куртки.
– Надин, мне нужна информация.
– Я ничего не знаю.
– Ты даже не знаешь, что именно я хочу выяснить.
– Меня это не интересует. Я порвала с прошлым и живу настоящим…
– Лиззи и близнецы погибли двадцать лет назад. Заживо сгорели в нашем доме.
Надин колебалась.
– Я знаю.
– Я хочу найти их убийцу.
– Харди… – Надин коротко рассмеялась и нервно поправила волосы. – Ты сам их убил!
– Я? – повторил он. – Да ты сама в это не веришь. Я сидел из-за наркотиков.
– Не двадцать же лет! – Ее руки дрожали.
– Остальное на меня повесили.
– Кто?
– Это я и хочу выяснить. – По ее взгляду он понял, что она даже не пытается ему поверить.
– Харди, ты отсидел свой срок, теперь ты свободный человек. Просто…
– Ты знаешь, что я так не могу. Я найду убийцу Лиззи.
– Харди, я не хочу повторяться, то ты сам ее убил.
– Откуда ты это знаешь?
– Об этом писали газеты, о тебе говорили в ток-шоу, к тому же на интернет-форумах еще недавно можно было прочитать выдержки из твоего психиатрического заключения.
– Из какого? Их было два.
– Из официального.
– Да, официальное. – Он горько рассмеялся. – Его заказал суд. У присяжного эксперта, который специализировался на клинической психологии, вменяемости подсудимых и правдоподобности их заявлений. У него определенное реноме, и цена заключения была соответствующая.
– Почему ты его не обжаловал?
– Конечно, обжаловал, – пробурчал он. – Контрэкспертиза была проведена молодой девушкой-психологом, к которой обратился мой адвокат. Она была компетентна, но у нее не было шансов противостоять авторитетному психологу.
– Хм, не повезло. – В голосе Надин прозвучало недоверие. Она грустно посмотрела на него. – Ты еще принимаешь медикаменты?
Рука Харди сжалась в кулак. Его левое веко задергалось. Головная боль напомнила о себе, она, как штопор, медленно проникала через виски в мозг. Харди чувствовал, как на него накатывает агрессия.
– Здесь и сейчас неподходящий момент для твоих при ступов ярости, – прошипела Надин.
Спорить с ней было бессмысленно. Он знал, что не убивал. Харди медленно разжал кулак.
– Кто-нибудь передавал тебе для меня сумку?
– Что? О чем ты говоришь? – Едва заметно она помотала головой.
– Где моя сумка? – повторил он и шагнул через порог в прихожую.
Надин отпрянула, но сунула пальцы в рот и громко свистнула. Тут же забренчали колокольчики, и Харди услышал, как на верхнем этаже по паркету застучали собачьи когти.
В следующий момент вниз по лестнице сбежали два взрослых добермана и затормозили слева и справа от Надин. Это были роскошные собаки, которые тяжело дышали, высунув язык.
– Брут, Цербер, сидеть! – приказала Надин.
– Брут и Цербер? – со смехом повторил Харди. – Ты знаешь, что в тюрьме на меня однажды напала овчарка? Официально в Бютцове не было собак, неофициально – были. После одной попытки побега обыскивали все камеры. Для этого там используют собак. Один пес взбесился и напал на меня. Вцепился зубами в бедро, и я переломил ему хребет. Это совсем не просто сломать хребет взрослой собаке. Нужно удачно ее схватить, прижать тело к колену, а потом повалиться на нее всем весом. То, что это была самооборона, никого не интересовало. Они избили меня дубинками до бессознательного состояния. Конечно, общественность такого никогда не узнает – ведь официально там нет собак.
– Интересная история, но Брут и Цербер выдрессированные сторожевые собаки.
– Конечно. – Харди опустился на колени, чтобы глаза собак оказались на одном уровне с его глазами. – Привет, мои маленькие, – сказал он нежным тоном и показал псам свои пустые ладони. При этом он дышал быстро, по-собачьи.
– Харди, что это значит?
Он протянул руку к той собаке, которую принял за сучку. Животное оскалилось, обнажив клыки, но затем понюхало пальцы Харди и позволило почесать себя за ухом.
– Да-а-а, тебе это нравится, моя малышка.
Собака опустилась на передние лапы, затем перекатилась на спину и подставила Харди шею и живот. Все это время другой пес не двигался, но смотрел на них и ревниво поскуливал.
– Кто эта малышка? – спросил Харди. – Брут или Цербер?
– Харди, спасибо за представление, но сейчас тебе лучше уйти.
– Где моя сумка?
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Надин, моя сумка! – Он крепче схватил собаку за шею.
Глаза Надин расширились.
– Злой мальчик!
Видимо, эти слова означали команду, потому что собака тут же вскочила, прижала уши и оскалилась. Другой пес тоже обнажил зубы.
– Харди, не провоцируй меня! – пригрозила Надин.
Харди поднялся и вытер руки о джинсы.
– Я понял.
– Прощай!
Он перекатил конфетку из-за одной щеки за другую, потом разгрыз ее и почувствовал во рту острый вкус перечной мяты.
– Прощай.
Затем развернулся и пошел к садовым воротам. Надин проводила его взглядом и, когда он оказался на улице, закрыла входную дверь. Харди слышал, как она заперла замок и накинула цепочку.
Боже мой, Надин! В отличие от человека он никогда не смог бы причинить зла собаке, даже в целях самообороны. На самом деле история с обыском камер была другой. В тюрьме действительно использовали собак, но это он сам вцепился в глотку майору Кислингеру и одному из охранников и поэтому был избит.
Харди взглянул на наручные часы, потом посмотрел на автобусную остановку. «Психологическое заключение! Такое дерьмо!» Он не мог принять, что Надин действительно верила тому, что утверждали о нем эти придурки врачи. Но, вопреки опасениям, визит к Надин был не напрасным – кое-что никак не шло у него из головы. Возможно, он неправильно все интерпретировал – но в том, как она прогнала его, была какая-то странная неохота. И еще эта команда, которую она дала собакам: «Злой мальчик». Раньше они так называли одного человека. Он устраивал нелегальные собачьи бои и пичкал своих животных амфетаминами.
Харди сунул в рот еще одну конфетку и направился к своей следующей цели. К Отто Гедекеру, тому самому Злому Мальчику.
7
Сабина Немез прочитала сообщение на мобильном. Оно было от Марка Крюгера, ее коллеги из отдела технической экспертизы БКА, с которым она познакомилась в прошлом году на новогодней вечеринке БКА.
Марк был на год старше ее и ботан, как все компьютерщики, но настоящий профессионал в своем деле. К тому же у него были отличные связи с «Дойче телеком»[2], которыми он иногда пользовался. Путь был не совсем легальный, но, если выяснялось что-то интересное, она всегда могла задним числом запросить у прокуратуры судебное распоряжение.
В списке Марка она нашла звонки доктора Катарины Хагены – последний разговор вчера вечером состоялся в двадцать один тридцать. С ее стационарного телефона. Разговор длился двенадцать минут. Вскоре после этого, согласно предварительному патологоанатомическому заключению, она скатилась с лестницы в своем доме и осталась лежать на ступенях со сломанной шеей.
Сабина уставилась на телефонный номер. Она его помнила. Это был номер сотового телефона Анны Хагены, с которой Сабина разговаривала сегодня днем. О чем беседовали сестры? И почему Анна умолчала про этот телефонный разговор?
Сабина сейчас это выяснит. Она сидела в машине перед домом Анны Хагены, где они с коллегой договорились встретиться в двадцать один час. Было уже пять минут десятого.
Но сначала Сабина должна была узнать кое-что еще. Она позвонила в отдел технической экспертизы и попросила соединить ее с Марком Крюгером.
– Господи, я еще не закончил, – раздраженно пробурчал Марк, услышав ее голос.
– Я просто хочу знать, была ли Анна Хагена вчера вечером в Берлине.
– С помощью пеленгации телефона я могу лишь выяснить, где находился ее мобильник в определенный момент, если он был подключен к сотовой вышке, но не где была она сама.
– Я это и имею в виду.
– Мы, конечно, из БКА и иногда даже умеем творить чудеса… – Он сделал паузу и начал насвистывать вступительную мелодию из фильмов о Гарри Поттере. – Но для всего нужно время.
– Спасибо, Фродо.
– Но Фродо не…
– Я знаю. Позвони, как только что-нибудь выяснишь. – Она прервала связь, потому что не хотела пускаться в нудную дискуссию с Марком, и убрала телефон.
21:15.
Сабина вышла из машины и потянула спину. Хотя уже начинало смеркаться, жара все еще стояла невероятная. Кожа Сабины была покрыта испариной, которую сейчас холодил ветерок.
Вокруг головы Сабины кружились мошки. Она отмахнулась от насекомых и направилась к дому. Где-то поблизости стрекотали кузнечики. За городом было значительно прохладнее, чем в самом Висбадене, но здесь на тебя сразу накидывались надоедливые комары.
Сабина позвонила в домофон современного жилого дома напротив таблички Хагена.
Раздался щелчок.
– Алло? – ответил мужской голос.
– Это Сабина Немез, Федеральное ведомство уголовной полиции Висбадена, у меня встреча с Анной Хагеной.
– В настоящий момент ее нет дома.
– Можно мне подняться?
Нет ответа.
В следующий момент зажужжал дверной замок.
– Четвертый этаж, – раздался мужской голос из домо фона.
Сабина проигнорировала лифт и побежала вверх по лестнице. Новые напольные плиты сияли в неоновом свете. Пахло силиконом и чистящими средствами.
На четвертом этаже в конце коридора открылась дверь. Худой тренированный мужчина средних лет, с черной бородой стоял, прислонясь к дверному проему. Из-за него с любопытством выглядывала девочка лет семи, с длинными светлыми волосами. Она была уже в пижаме и держала в руке зубную щетку. Сабина сразу заметила на ней темно-серый пластиковый каркас с ремнями, распорками и шарнирами, который начинался у стоп и доходил до самых бедер.
Сабина показала свое удостоверение.
– Я коллега Анны. Можно войти?
Мужчина все так же преграждал ей вход в квартиру.
– Анны нет. Я ее гражданский муж, но если речь идет о рабочих вопросах, то не могу вам ничем помочь.
Сабина внимательно изучила мужчину. Он был по крайней мере на восемь или девять лет моложе Анны.
– Где она?
– Вы разминулись с ней. Анна была какое-то время дома, а потом снова уехала.
– Вы знаете куда?
– Она сказала, ей нужно ненадолго в бюро. – Он погладил дочь по волосам. – Иди в ванную, я сейчас приду, это быстро.
Девочка стояла как вкопанная.
– С мамой что-то случилось?
– Нет. – Сабина, улыбаясь, наклонилась к девочке. – У меня три племянницы твоего возраста. Как тебя зовут?
Девочка уставилась на нее.
– Что вам нужно от моей мамы?
– Поговорить с ней.
– Вы из больницы?
– Я? – Сабина удивленно наморщила лоб. – Нет, я мамина коллега.
– Иди уже! – велел ей отец.
– Спокойной ночи. – Девочка сунула зубную щетку в рот. – Меня зовут Анни, как маму. – Она развернулась и неуклюже заковыляла в своем каркасе вглубь квартиры.