Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2 Ротфусс Патрик
После всего этого неудивительно, что я знал все те истории, которые рассказывали по вечерам Дедан, Геспе и Мартен. Не во всех подробностях, но основной костяк знал. Как пойдет дело и чем все закончится.
Поймите меня правильно. Они мне все равно нравились. Истории не обязательно быть новой, чтобы порадовать тебя. Одни истории – все равно что старые друзья. Другие – привычны и надежны, как хлеб.
И все равно история, которой я не слышал прежде, была для меня редкой драгоценностью. И вот, после того как мы провели двадцать дней, обшаривая Эльд, я наконец был вознагражден такой историей.
– Давным-давно, далеко-далеко отсюда, – начала Геспе, когда все мы расселись у костра после ужина, – жил да был на свете мальчик по имени Джакс, который влюбился в луну.
Джакс был странный мальчик. Задумчивый. Одинокий. Жил он в старом доме в конце разбитой дороги. Он…
– Как ты сказала? – перебил ее Дедан. – Разбитой дороги?
Геспе поджала губы. Не то чтобы она помрачнела, но лицо у нее сделалось такое, словно она припрятала обиду, на тот случай, если вдруг та срочно понадобится.
– Именно так. Разбитой дороги. Так рассказывала мне эту историю мама, когда я была маленькая. Я ее раз сто слышала.
Сначала казалось, что Дедан вот-вот задаст еще один вопрос. Но вместо этого он проявил редкое благоразумие и только кивнул.
Геспе нехотя отложила обиду на другой случай. Опустила глаза, нахмурила брови, беззвучно пошевелила губами, потом кивнула и продолжила.
– Все, кто встречал Джакса, сразу понимали, что он не такой, как другие. Он не играл в игры. Не носился там и сям, влипая в неприятности. И никогда не смеялся.
Некоторые говорили: «Ну, а что вы хотите от мальчишки, который живет один в старом доме в конце разбитой дороги?» Некоторые говорили, что вся беда в том, что у него никогда не было родителей. Некоторые говорили, будто в жилах у него течет капля крови фейри и оттого-то его сердце никогда не ведало радости.
Парень он был невезучий, этого отрицать нельзя. Уж если достанется ему новая рубашка, он непременно тут же ее порвет. Если дать ему конфету, он тотчас уронит ее в грязь.
Некоторые говорили, будто парень родился под несчастливой звездой, будто он проклят, будто его тень оседлал демон. Другие его просто жалели, однако не так сильно, чтобы чем-нибудь ему помочь.
И вот как-то раз у дома Джакса появился лудильщик. Это само по себе было удивительно, потому что дорога, ведущая к дому, была разбитая и никто по ней не ездил.
– Эй, малый! – крикнул лудильщик, опираясь на свой посох. – Не вынесешь ли старику напиться?
Джакс принес ему воды в треснутой глиняной кружке. Лудильщик напился и посмотрел на мальчика.
– Что-то вид у тебя несчастный, сынок. Что с тобой приключилось?
– Да ничего, – ответил Джакс. – Мне кажется, что у человека должна быть причина, чтобы радоваться, а у меня никаких причин радоваться нет.
Джакс сказал это таким унылым и безнадежным тоном, что у лудильщика заныло сердце.
– Могу поручиться, у меня в мешке найдется кое-что, что тебя порадует! – говорит он мальчику. – Что ты на это скажешь, а?
– Я скажу, что, если ты сумеешь меня обрадовать, я буду тебе очень признателен, – говорит Джакс. – Однако у меня нет денег, ни единого пенни, и ни занять, ни выпросить мне их не у кого.
– Да-а, это плохо, – говорит лудильщик. – Я ведь торгую, ты же понимаешь.
– Ну, если ты найдешь в своем мешке что-нибудь такое, что меня обрадует, – говорит Джакс, – я отдам тебе свой дом! Он старый и разбитый, но уж на что-нибудь да сгодится.
Лудильщик посмотрел на огромный старый дом, почти что замок.
– Что ж, идет! – говорит он.
Тут Джакс посмотрел на лудильщика снизу вверх. Его личико было очень серьезным.
– Ну а если ты не сможешь меня обрадовать, что тогда? Отдашь ли ты мне мешки, которые несешь на спине, и посох в твоей руке, и шляпу с головы?
А надо сказать, что лудильщик любил биться об заклад и сразу понял, что сделка выгодная. К тому же мешки его были битком набиты сокровищами со всех четырех концов света, и он был уверен, что сумеет поразить мальчика. И вот лудильщик согласился, и они ударили по рукам.
Сначала лудильщик достал мешочек шариков всех цветов радуги. Но они не обрадовали Джакса. Потом лудильщик достал бильбоке. Но и бильбоке его не обрадовало.
– Да кого оно может обрадовать! – проворчал Мартен. – Самая дурацкая игрушка, какая только может быть. Ни одного нормального человека она не порадует.
– Лудильщик перерыл свой первый мешок, – продолжала Геспе. – Там было полно обыкновенных вещей, которые наверняка порадовали бы обыкновенного мальчика: и шашки, и марионетки, и складной ножик, и резиновый мячик. Но Джаксу все это было не по душе.
Лудильщик взялся за второй мешок. Там хранились более редкие вещицы. Заводной солдатик, который умел маршировать. Набор ярких красок с четырьмя разными кисточками. Книжка с секретами. Кусок железа, упавший с неба…
Лудильщик раскладывал товары весь день и далеко за полночь и под конец начал тревожиться. Не то чтобы он боялся лишиться посоха. Однако своими мешками он зарабатывал себе на жизнь, да и шляпа ему очень нравилась.
И вот наконец лудильщик понял, что придется ему развязать третий мешок. Мешок был маленький, и в нем было всего три вещи. Однако то были вещи, которые он показывал только самым богатым покупателям. Каждая из них стоила куда больше разбитого дома. Но все равно он подумал, что лучше уж лишиться одной из них, чем всего сразу и шляпы в придачу.
Но как только лудильщик взялся за третий мешок, Джакс указал пальцем:
– Что это такое?
– Это – очки, – объяснил лудильщик. – Вторая пара глаз, которая помогает человеку лучше видеть.
Он взял их и надел на Джакса.
Джакс огляделся.
– Да нет, все такое же, как и было, – сказал он. А потом он поднял голову. – Ой, а это что такое?
– Это – звезды, – сказал лудильщик.
– Я никогда их раньше не видел…
Джакс повернулся, по-прежнему глядя вверх. И застыл на месте как вкопанный.
– А это что такое?
– Это – луна, – сказал лудильщик.
– Вот, я думаю, что она меня обрадует, – сказал Джакс.
– Ну что ж, значит, так тому и быть, – вздохнул с облегчением лудильщик. – Забирай свои очки, и…
– Да нет, мне мало просто смотреть на нее! – возразил Джакс. – Это все равно что смотреть на еду – ведь это не сделает меня сытым? Я хочу ее! Я хочу ее себе.
– Ну, луну я тебе дать не могу, – сказал лудильщик. – Луна не моя. Она своя собственная.
– Но мне нужна только луна! – сказал Джакс.
– Этого я тебе дать не могу, – тяжело вздохнул лудильщик. – Что ж, забирай тогда мои мешки со всем моим добром.
Джакс кивнул, не улыбаясь.
– И вот тебе мой посох. Хороший, крепкий посох!
Джакс взял в руку посох.
– Ну, может, хоть шляпу-то мне оставишь? – нехотя сказал лудильщик. – Она мне так нравится.
– Шляпа моя по праву! – возразил Джакс. – Если ты ее так любил, не следовало тебе ставить ее в заклад!
Лудильщик насупился и отдал свою шляпу.
Темпи хмыкнул и покачал головой. Геспе улыбнулась и кивнула. Очевидно, даже адемы знают, что обижать лудильщика – дурная примета.
– И вот Джакс надел на голову шляпу, взял в руку посох и собрал мешки лудильщика. Увидев третий, еще не развязанный, он спросил:
– А что там?
– А это тебе, чтоб ты подавился! – бросил лудильщик.
– Нечего так злиться из-за шляпы, – возразил мальчик. – Мне она нужнее, чем тебе. Мне ведь предстоит долгий путь, мне нужно отыскать луну и сделать ее своей!
– Если бы ты оставил мне шляпу, я бы помог тебе ее раздобыть! – сказал лудильщик.
– Тебе остается старый дом, – говорит Джакс. – Это уже кое-что. Правда, тебе еще придется его починить!
Джакс нацепил очки и пошел по дороге в сторону луны. Шел он всю ночь и остановился лишь тогда, когда луна скрылась из виду за горами.
Так он шел день за днем в бесконечных поисках…
Дедан фыркнул.
– Что-то мне это напоминает, а? – буркнул он себе под нос достаточно громко, чтобы слышали все. – Уж не тратил ли он свое время псу под хвост, как мы в этом лесу?
Геспе зыркнула на него исподлобья, на скулах у нее заиграли желваки.
Я вздохнул про себя.
– Ну что, все сказал? – осведомилась наконец Геспе после того, как долго смотрела на Дедана исподлобья.
– А что такое? – спросил Дедан.
– Помалкивай, пока я рассказываю, вот что! – сказала Геспе.
– Да ладно, остальные вон говорят, и ничего! – Дедан негодующе вскочил на ноги. – Даже наш молчун и то что-то вякнул. Отчего ты на меня-то расшипелась?
Геспе зыркнула на него глазами и сказала:
– Потому что ты пытаешься затеять ссору посреди моего рассказа, вот отчего!
– Я всего лишь говорю правду, отчего сразу ссору-то? – пробурчал Дедан. – Хоть кто-то здесь должен говорить разумные вещи?
Геспе воздела руки к небу.
– Ну вот, опять! Можешь ты посидеть тихо хотя бы один вечер? Ты при любом удобном случае устраиваешь свары и дрязги!
– Я, по крайней мере, прямо говорю, когда я с чем-то не согласен! – сказал Дедан. – А не молчу в тряпочку, как последний трус!
Геспе сверкнула глазами, и я, вопреки здравому смыслу, решил вмешаться.
– Ладно, – перебил я, глядя на Дедана. – Если у тебя есть идеи получше насчет того, как найти этих разбойников, – выкладывай. Поговорим как взрослые люди.
Мое вмешательство Дедана не остановило. Я лишь вызвал огонь на себя.
– Да что ты знаешь о взрослых людях?! – воскликнул он. – Меня лично уже тошнит от того, что со мной разговаривает свысока мальчишка, у которого, небось, еще волосы на яйцах не выросли!
– Я уверен, что, если бы маэр знал, какие волосатые у тебя яйца, он непременно назначил бы главным именно тебя, – ответил я убийственно спокойным тоном (по крайней мере, я надеялся, что это звучит именно так). – К несчастью, он этого не знал и потому выбрал меня.
Дедан было вздохнул, но прежде, чем он успел что-то сказать, вмешался Темпи.
– Яйца, – с любопытством спросил адем, – что такое «яйца»?
Дедан с шумом выдохнул, развернулся и уставился на Темпи, не зная, то ли рассердиться, то ли рассмеяться. Верзила наемник хохотнул и весьма наглядно указал себе между ног.
– Ну, яйца! Понимаешь? – сказал он, ничуть не смущаясь.
У него за спиной Геспе закатила глаза и покачала головой.
– Ага! – сказал Темпи и кивнул, чтобы показать, что понял. – А зачем маэр смотрит на волосатые яйца?
Повисла пауза, а затем весь лагерь разразился хохотом, со всей силой нараставшего напряжения, которое грозило вот-вот вылиться в драку. Геспе задыхалась от хохота, схватившись за живот. Мартен утирал слезы. Дедан так ржал, что не устоял на ногах и плюхнулся на землю, опираясь на руку, чтобы не упасть на спину.
Под конец все снова расселись вокруг костра, тяжело дыша и ухмыляясь, как дураки. Напряжение, густое, как зимний туман, развеялось, впервые за много дней. И только тогда Темпи на миг перехватил мой взгляд и незаметно потер большой и указательный палец. Радость? Нет. Удовлетворение… Я снова встретился с ним глазами – и только тут до меня дошло. Его лицо было непроницаемым, как всегда. Подчеркнуто непроницаемым. Почти самодовольным.
– Ну что, радость моя, может, все же доскажешь свою историю? – обратился Дедан к Геспе. – Я бы все же хотел узнать, как мальчишке удалось затащить в постель луну!
Геспе улыбнулась ему – я уже несколько дней не видел, чтобы она по-настоящему улыбалась Дедану.
– Ой, а я и забыла, на чем остановилась, – сказала она. – Там же все одно за другое цепляется, все равно как в песне. Я могу рассказать все с самого начала, но если я начну заново с середины, то непременно запутаюсь и собьюсь.
– Ну ладно, а завтра начнешь сначала, если я пообещаю помалкивать?
– Начну, – согласилась она, – только уж ты обещай!
Глава 87
Летани
На следующий день мы с Темпи пошли в Кроссон за припасами. До Кроссона был целый день пути, но, поскольку нам не приходилось на каждом шагу высматривать следы, мне казалось, будто мы не шли, а летели.
По пути мы с Темпи обменивались словами. Я выучил слова «сон», «запах» и «кость». Еще я узнал, что в адемском языке обычное железо и железо, из которого куют мечи, называются разными словами.
Потом был длинный бесплодный разговор: Темпи битый час пытался мне объяснить, что означает жест, когда потирают пальцем бровь. Мне казалось, что это то же самое, как когда мы пожимаем плечами, однако Темпи дал понять, что это не одно и то же. Что же это было? Равнодушие? Уклончивость?
– Это чувство, которое ты испытываешь, когда тебе предлагают выбирать? – попробовал я еще раз. – Например, когда тебе предлагают яблоко или сливу?
Я протянул обе руки.
– А тебе одинаково нравится и то и другое.
Я свел пальцы вместе и дважды погладил бровь.
– Вот это чувство?
Темпи покачал головой.
– Нет.
Он остановился на мгновение, потом зашагал дальше. Его левая рука, прижатая к боку, сделала жест: скрытность.
– А что такое слива?
Внимание.
Я растерянно посмотрел на него.
– Что?
– Что значит «слива»?
Он снова сделал жест: очень серьезно. Внимание!
Я прислушался к тому, что происходит в лесу, и тотчас услышал – движение в подлеске.
Шум доносился с южной стороны дороги. Той стороны, которую мы еще не осматривали. Разбойники! Я чувствовал нарастающее возбуждение и страх. Станут ли они нападать? Я в своем потрепанном плаще вряд ли выглядел завидной добычей, однако на плече у меня висела лютня в темном дорогом футляре.
Для похода в городок Темпи снова переоделся в свою красную одежду наемника. Но отпугнет ли это человека с боевым луком? Или, напротив, даст понять, что я – менестрель, достаточно богатый, чтобы нанять себе охранника из адемов? Возможно, мы выглядим как спелый плод, который только и ждет, чтобы его сорвали…
Я с тоской подумал о стрелохвате, который продал Килвину, и понял, что магистр был прав: люди станут дорого платить за такое устройство. Вот прямо сейчас я бы отдал за него все до единого пенни.
Я ответил Темпи жестами: понимание. Скрытность. Согласие.
– Слива – это такой сладкий фрукт, – сказал я, насторожив уши и прислушиваясь к предательским звукам, доносящимся из-за деревьев.
Как лучше поступить: убежать в лес и спрятаться там или сделать вид, будто мы их не замечаем? А что я могу сделать, если на нас нападут? У меня на поясе был нож, купленный у лудильщика, но я понятия не имел, что с ним делать. Я внезапно осознал, насколько я ни на что не годен. Господи помилуй, что я вообще тут делаю? Это же совершенно не моя работа. Зачем маэр меня сюда отправил?
И как только я всерьез покрылся холодным потом, в подлеске что-то хрустнуло и зашуршало. Могучий олень с ветвистыми рогами выбежал из леса и пересек дорогу тремя легкими скачками. Секунду спустя за ним выбежали две оленихи. Одна застыла на середине дороги, обернулась и с любопытством уставилась на нас, подергивая длинным ухом. Потом рванулась вперед и скрылась в лесу.
Сердце у меня отчаянно колотилось, я рассмеялся негромким нервным смешком. Посмотрев на Темпи, я увидел, что он выхватил меч. Пальцы его левой руки поджались, выражая смущение, потом сделали несколько быстрых жестов, которых я не понял.
Он убрал меч в ножны – безо всякого пафоса, небрежным, привычным жестом, все равно что руку в карман сунул. Разочарование.
Я кивнул. Я был, конечно, рад, что спина у меня не утыкана стрелами, однако засада, по крайней мере, дала бы нам понять, где искать разбойников. Согласие. Преуменьшение.
И мы молча зашагали дальше в сторону Кроссона.
Кроссон был так себе городок. Домов двадцать-тридцать и густой лес вокруг. Кабы он не стоял на королевском тракте, у него, пожалуй, и названия-то бы не было.
Однако, поскольку Кроссон стоял на королевском тракте, там имелась довольно приличная лавка, снабжающая всем необходимым проезжих путников и окрестные хутора. Была там и небольшая почтовая станция, по совместительству конюшня для наемных лошадей, и кузня, а также небольшая церковь, по совместительству – пивоварня.
Ну и, конечно же, трактир. Хотя «Смеющаяся луна» была чуть ли не втрое меньше «Пенни и гроша», она все-таки была на несколько ступенек выше, чем то, на что обычно можно рассчитывать в подобном городишке, – в два этажа, с тремя отдельными спальнями и баней. На большой вывеске, намалеванной местным маляром, была изображена растущая луна в жилетке, которая покатывалась от смеха, держась за живот.
В тот день я захватил с собой лютню, надеясь, что, возможно, мне удастся игрой заработать себе на обед. Но это был только повод. Я хватался за любую возможность поиграть. Вынужденное молчание томило меня не меньше, чем брюзжание Дедана. Мне еще не приходилось так долго обходиться без музыки с тех пор, как я бродяжничал в Тарбеане.
Мы с Темпи отнесли список нужных припасов пожилой тетке, которая торговала в лавке. Четыре больших каравая дорожного хлеба, полфунта сливочного масла, четверть фунта соли, мука, сушеные яблоки, колбаса, шмат грудинки, мешок репы, шесть яиц, две пуговицы, перья для охотничьих стрел Мартена, шнурки для башмаков, мыло и новое точило взамен того, которое разбил Дедан. На круг товару выходило на восемь серебряных битов из быстро худеющего кошелька маэра.
Мы с Темпи отправились обедать в трактир, зная, что все необходимое соберут не раньше чем часа через два. Как ни странно, я уже с противоположной стороны улицы услышал шум из зала. Обычно в подобных трактирах становится шумно по вечерам, когда там собираются путники, остановившиеся на ночлег, а не среди дня, когда все либо в поле, либо в дороге.
Когда мы отворили дверь, в трактире воцарилась тишина. Поначалу я понадеялся было, что посетители обрадовались, увидев музыканта, но потом я увидел, что все уставились на Темпи в его красной наемничьей одежде.
В общем зале трактира бездельничали человек пятнадцать-двадцать. Некоторые сутулились у стойки, другие расселись вокруг столов. Было еще не так людно, чтобы не найти, где сесть, однако же нам пришлось подождать пару минут, прежде чем единственная замотавшаяся служанка подошла к нашему столику.
– Что кушать будете? – спросила она, отбрасывая со лба потную прядь волос. – Есть гороховый суп с грудинкой и хлебный пудинг.
– Звучит недурно, – сказал я. – Можно нам еще яблок и сыру?
– А пить что будете?
– Мне свежего сидру, – сказал я.
– Пиво, – сказал Темпи и положил на стол два пальца. – Маленький виски. Хороший виски.
Она кивнула.
– Деньги вперед!
Я вскинул бровь.
– А что, бывают проблемы?
Она вздохнула и закатила глаза.
Я отдал ей три полпенни, и она убежала прочь. Теперь я был уверен, что мне не померещилось: люди, сидящие в зале, действительно смотрели на Темпи неприязненно.
Я обернулся к мужику, который сидел за соседним столиком и молча уплетал свой суп.
– У вас сегодня что, ярмарочный день, что ли?
Он посмотрел на меня как на придурка, и я увидел у него на скуле свежий синяк.
– В Кроссоне ярмарочных дней не бывает. Тут ярмарки нету.
– Я тут был недавно, все было тихо. Что делают все эти люди?
– Да то же, что и всегда, – сказал он. – Работу ждут. Кроссон же последняя остановка на тракте, прежде чем начнется настоящий Эльд. И небольшие караваны обычно нанимают пару лишних охранников.
Он приложился к кружке.
– Но в последнее время в этих лесах слишком много народу ощипали. И караваны теперь ходят редко.
Я окинул взглядом зал. На присутствующих не было доспехов, но теперь, приглядевшись, я разглядел в них признаки ремесла наемника. Их вид был грубее, чем у обычных поселян. Больше шрамов, больше перебитых носов, больше ножей, больше наглости и развязности.
Мужик бросил ложку в опустевшую миску и встал.
– Можете забирать мое место себе, мне плевать, – сказал он. – Я торчу тут седьмой день, и за все время тут проехало всего четыре телеги. К тому же надо быть дураком, чтобы наняться отсюда на север за поденную оплату.
Он поднял большой заплечный мешок и вскинул его на плечи.
– А сейчас, когда столько народу пропало с концами, надо быть дураком, чтобы нанимать лишних охранников в таком месте, как это. Я вам это забесплатно говорю: половина этих вонючих ублюдков наверняка перережет вам глотку в первую же ночь в дороге!
Широкоплечий мужик с лохматой черной бородой, стоящий у стойки, насмешливо расхохотался.
– Ежли ты не могешь выкинуть дубля, это еще не значит, что я бандюк, паря! – сказал он с густым северным выговором. – А ишшо тако скажешь – получишь вдвое против вечорашнего. С процентами.
Человек, с которым я разговаривал, сделал выразительный жест – не нужно было быть адемом, чтобы его понять, – и направился к дверям. Бородач расхохотался.
Тут нам принесли заказанные напитки. Темпи единым духом выпил половину виски, испустил долгий удовлетворенный вздох и расслабился. Я принялся прихлебывать сидр. Я-то рассчитывал поиграть пару часов и тем расплатиться за обед. Но я не настолько глуп, чтобы браться за лютню в трактире, полном безработных наемников.
Не то чтобы это не имело смысла. Через час они бы уже хохотали и подпевали мне. Через два они роняли бы слезы в пиво и просили прощения у служанки. Но делать это ради обеда не стоит. Разве что другого выхода нет. В трактире пахло неприятностями. Еще немного, и вспыхнет драка. Ни один бродячий актер, который не даром ест свою соль, не мог ошибиться в таком деле.
Широкоплечий взял со стойки свою деревянную кружку и с наигранной небрежностью направился к нашему столу. Он выдвинул стул, сел, улыбнулся себе в бороду широкой неискренней улыбкой и протянул руку в сторону Темпи.
– Здоров! – сказал он достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие. – Меня Тэм звать. А ты хто?
Темпи пожал протянутую руку. Его собственная рука выглядела тонкой и бледной в волосатой лапище бородача.
– Темпи.
Тэм осклабился в улыбке.
– А сюда пошто пожаловал?
– Мы так, прохожие, – сказал я. – Встретились на дороге, и Темпи был столь любезен, что согласился меня проводить.
Тэм пренебрежительно смерил меня взглядом.
– Я, малой, не с тобой толкую, – проворчал он. – Не лезь, когда старшие базарят.
Темпи молчал, глядя на верзилу со своим обычным безмятежным выражением лица. Я увидел, как его левая рука коснулась мочки уха – жест, которого я не знал.
Тэм стал пить из кружки, не сводя глаз с Темпи. Когда он поставил кружку на стол, черная борода возле губ была мокрой, и он утерся рукавом.
– Вот всегда мне было любопытственно, – сказал он громко, так, что его голос был слышен на весь трактир, – вот вы, адемы. Скока ж вы, красавчики, зашибаете, а?
Темпи обернулся ко мне, слегка склонив голову набок. Я осознал, что он, скорее всего, не понимает этого верзилу с его непривычным говором.
– Он хочет знать, сколько денег ты зарабатываешь, – пояснил я.
Темпи сделал рукой колебательное движение.
– Это сложно.
Тэм наклонился к нему через стол.
– Ну, а как наймут тебя караван сторожить? Скока ты возьмешь за день?
Темпи пожал плечами.
– Две йоты. Три.
Тэм расхохотался напоказ, так зычно, что до меня донеслось его дыхание. Я думал, что от него разит перегаром, но нет. От него пахло сладким сидром с пряностями.
– Чо, парни, слыхали? – гаркнул он через плечо. – Три йоты в день! А он и говорить-то толком не могет!
Большинство присутствующих и так слушали в оба уха, а от этой новости по залу прокатился негромкий злобный ропот.
Тэм снова обернулся к столу.
– Мы тута большей частью получам по пенни в день, и то када работа есть. Мне вот два платят, потому как я управляться с лошадьми умею и телегу из грязи выволоку, если чо.
Он повел широкими плечами.
– А ты чо? Неужто ты в драке стоишь двадесяти мужиков, а?
Не знаю, что из этого понял Темпи, но последний вопрос до него, видимо, дошел.
– Двадцати? – задумчиво переспросил он. – Нет. Четыре.
Потом неуверенно помахал растопыренной пятерней.
– Пять.
Это отнюдь не улучшило атмосферу в трактире. Тэм покачал головой с преувеличенным изумлением.
– Положим даже, я тебе хочь на секунду поверил, – сказал он, – ну дык ладно, четыре или пять пенни в день. Но не двадесять же! Чо…
Читать бесплатно другие книги:
