Община Святого Георгия. Второй сезон Соломатина Татьяна

Дух Бригадира:

Откуда знаю?!

Носилки загружают в карету, у Георгия задирается брючина – все, кроме Духа Бригадира, сосредоточены на погрузке тела Бригадира, – Дух видит фрагмент деревянного протеза, таращит глаза:

Дух Бригадира:

А я с ногами, вишь, разлёгся!

Тело Бригадира уже погрузили. Извозчик, Георгий – на козлы, Белозерский и Жена Бригадира – в салон. Дух опоминается.

Дух Бригадира:

Э! Вы без меня не трогайте-то! Куда ж я без… себя?!

Забирается в салон. Белозерский закрывает дверцы. На дворе остаётся большой пёс, подходит кошка, начинает ластиться к псу. Пёс смотрит вслед карете, как умеют смотреть только беззаветно преданные умные псы (с сосредоточенной тревогой, взвешивая необходимость действия/бездействия, и с безграничной верой), кошка – сосредоточена на себе. Пёс не отмахивается от привычной ласки кошки, но и играть с нею сейчас не в настроении. Она возмущённо-игриво даёт ему лапой по носу, он стряхивает головой, не обращая на неё внимания, продолжает смотреть вслед карете. Пёс и кошка – точь-в-точь сейчас паттерны «мужчина и женщина».

Карета едет. Тело Бригадира лежит на носилках, Дух Бригадира сидит рядом с Женой Бригадира (обнимая её за плечи). Белозерский сидит напротив, с докторским видом, но исполненный сочувствия. Вдруг Жена Бригадира – в рёв.

Жена Бригадира:

Как я без него?! Я дышать не могу, если он меня не обнимет…

Всхлипывает, обнимает себя за плечи – поверх руки Духа Бригадира. На мгновение ёжится, будто почуяв что-то… Дух смотрит на неё с любовью. Ласково:

Дух Бригадира:

Погоди хоронить, дурища!

Белозерский:

Что вы раньше времени!.. Вот же он, обнимите его!

Жена Бригадира смотрит на тело на носилках.

Жена Бригадира:

Нет. Всегда он меня обнимал. Это… Это…

Дух Бригадира, с пониманием улыбнувшись, кивнув и обняв Жену, договаривает:

Дух Бригадира:

(к Белозерскому) Это мужское. Мужицкое.

Обращается к Белозерскому, перегнувшись через жену, объясняет:

Дух Бригадира:

Баба обнимает – ластится, хитрит, забавляется. Мужик руками обвил – защищает. Как лукавая кошка. И как верный умный пёс… Молодой ещё, не понимаешь!

Белозерский с недоумением смотрит на Жену Бригадира – для него она не завершила фразу про «это».

Жена Бригадира:

Женщины, доктор, они как кошки. Мужчины – как псы.

Белозерский:

(чуть шутливо-скептично) Понятно! Живут, как кошка с собакой!

Жена Бригадира тоже усмехается, вполне по-доброму, но не без зрелой иронии.

Жена Бригадира:

За своего пса кошка любому глаза выцарапает. За свою кошку – пёс медведя порвёт…

У Белозерского во взгляде попытка осознания: «а ведь и правда, кажется…» Эхом:

Белозерский:

Своего… Свою…

Жена Бригадира вздыхает, смотрит на своего на носилках. Дух Бригадира прижимает её к себе – ей кажется, что карета качнулась – вот и Белозерский слегка накренился.

Отремонтированная палата. В закутке, за ширмой на кровати лежит тело Бригадира. В таком же состоянии – неподвижный, глаза раскрыты. Первый пациент во вновь открытой клинике. Дух Бригадира стоит, опершись на спинку кровати, внимательно наблюдает за происходящим. Белозерский стоит у головы, Вера сидит на краю, пристально смотрит в лицо Бригадира, рука её – тестирует пульс. Белозерский, отследив направление взгляда Веры:

Белозерский:

Он моргает.

Вера, не изменив направления пристального взгляда, ровно констатирует:

Вера:

Разумеется. Иначе бы склера высохла.

Белозерский:

Что же ты всё смотришь?

Вера:

Я думаю.

Повисает пауза. У Белозерского лицо с вопросительным выражением. Такое же – у Духа Бригадира. Белозерский слегка рассеянно, якобы беспристрастно:

Белозерский:

Ты тогда… когда меня выгнала…

Вера:

(не отводя взгляда от лица Бригадира) Я не выгоняла. Я попросила тебя уйти.

Белозерский кивает. Дух Бригадира заинтересованно смотрит на докторов: ого-ага! – так тут, вишь, вот чего!

Белозерский:

Но ты же с ним… С этим…

Вера:

Господином Покровским.

Белозерский, чуть раскрасневшись:

Белозерский:

Вы же с господином Покровским…

Дух Бригадира с мужицким любопытством смотрит на Белозерского, с интересом колоссальным: «что дальше-то?!»

Вера:

Есть!

Белозерский и Дух Бригадира аж подпрыгивают.

Белозерский:

Что есть?!

Вера встаёт, на протяжении последующих реплик – расхаживает по закутку, размышляя; реплики произносит как бы механически, фоном.

Вера:

Он мыслит!

Дух Бригадира:

(саркастично) Так ёлки-зелёные! Я башковитый!

Белозерский:

Cogito, ergosum. Я мыслю, следовательно существую. И чем нам поможет Декарт?

Вера:

Правильный перевод: «Я сомневаюсь, значит я есть». И задолго до Декарта Блаженный Августин сказал: «Если я ошибаюсь, я существую. Ибо кто не существует, тот не может и обманываться».

Дух Бригадира:

Так что с господином Покровским?!

Вера резко останавливается. Смотрит на Белозерского, сперва рассеянно – всё ещё в своих мыслях; фокусируется на нём:

Вера:

Я не развлекалась с господином Покровским в том смысле, который тебя интересует. Так что сосредоточься на других своих желаниях: ты хотел трепанацию и операцию на мозге – ты её получил. Завтра мы его оперируем.

Дух Бригадира:

(испуганно) Кого?!

Белозерский:

Ты же была против!

Вера, указывая на лежащего на кровати парализованного Бригадира:

Вера:

Обстоятельства изменились.

Белозерский:

Но всё правое полушарие!

Вера:

(усмехнувшись) Значит, ты живёшь мечтами и воображением? Или ты живёшь ТОЛЬКО мечтами и воображением? (снова указывая на лежащего на кровати) Вот – дело!

Вера – на выход из палаты, Белозерский – поглядев на парализованное тело Бригадира, – за ней. Дух Бригадира, поглядев на своё тело с некоторой долей сомнения, и даже будто извиняясь – за ними.

Дух Бригадира:

(к своему телу) Ты отдохни здесь чуток… (за докторами) Да постойте вы, ядрён батон! Лезть ко мне в голову, как в ящик с инструментами?!

Заплаканная Жена Бригадира. Матрёна Ивановна поит её чаем, к ней ласковое, свойское, отношение. Георгий сидит рядом за столом, потирая (незаметно для женщин) культю одной из ног.

Жена Бригадира:

Что с ним?! Почему?! Он у меня ох какой здоровый!

Матрёна Ивановна:

Это по-разному бывает, милая. Жив-здоров человек, а через мгновение – если не мёртв, так ещё хуже – калека.

Георгий быстро бросает на Матрёну колкий злой взгляд. Она истолковывает по-своему: тут жена больного, а ты про смерть и инвалидность. Опоминается, суетливо успокаивающе к Жене Бригадира:

Матрёна Ивановна:

Но бывает, что вот только всё плохо – а часом позже уже и хорошо. Молиться надо. Молиться и…

В сестринскую стремительно заходит Вера, за ней – Белозерский и Дух Бригадира. Матрёна заканчивает с облегчением:

Матрёна Ивановна:

…и Вера Игнатьевна пришла!

Вера к Жене Бригадира без церемоний:

Вера:

Ваш муж – человек с воображением?

Жена Бригадира смотрит на Веру перепугано, с непониманием. Вера, чуть поморщившись (досадуя на себя):

Вера:

Он мечтал о чём-то?! Всеобщее благо, мост хрустальный. Путешествие в Америку? В молодости, может? «Построим дом, заведём детишек и кур…»

Дух Бригадира:

Чего мечтать? Захотел в Америку – так садись на пароход, коли деньги есть.

Вера смотрит вопросительно. Жена Бригадира пожимает плечами.

Жена Бригадира:

Не из дурачков он у меня, слава богу. Как денег заработал – так дом и построил.

Вера:

Странности какие-то были?!

Жена Бригадира:

Какие странности, господь с вами. У нас жизнь самая обыкновенная.

Дух Бригадира:

И что плохого в обыкновенности?!

Вера:

Да-да, самые обыкновенные счастливые люди, прекрасно. Но вспомните! Что такого «обыкновенного», к чему вы, возможно, уже привыкли! Что вас в нём поражало? Изумляло…

Жена Бригадира мужественно силится припомнить. Дух Бригадира, как о самом обыкновенном – потому что он это и считает самым обыкновенным; обращается к Жене:

Дух Бригадира:

Помнишь, как тебя поначалу пугало, что я цифры пятизначные в уме могу умножать-делить. Строительные объёмы без бумажек пересчитывать. (Усмехнувшись) Уж скольких образованных архитекторов на ошибках ловил в тангенсах-котангенсах.

Жена Бригадира, вспомнив, обрадовано:

Жена Бригадира:

Он считал без бумажек и счётов! И любую фигуру мог от руки…

Вера:

Тексты?!

Жена Бригадира:

Что – тексты?

Вера:

Читал-писал как?

Жена Бригадира:

Если раз что прочтёт – всё, уже навсегда.

Вера:

И никогда не строил ментальных иллюзий? Стихов не сочинял?

Жена Бригадира перепугано смотрит на Веру, отрицательно качая головой. В слёзы, Матрёне на грудь. Та её успокаивать – бросив на Веру осуждающий взгляд: могла бы и помягче, а не как на допросе. Артикулирует/шепчет:

Матрёна Ивановна:

Вера, какие тут стихи сейчас?!

Вера, махнув рукой Матрёне, тащит Белозерского из сестринской. Дух Бригадира, глянув на рыдающую Жену с сочувствием, – за Верой и Белозерским.

Дух Бригадира:

Эй, умники! Если уж условия задачки ставите – так ставьте все, я решу! Задачка – не загадка! В задаче всегда логика сыщется, на том построено!

Госпитальный Извозчик сидит на ступенях. Выходит Вера, за ней – Белозерский и Дух Бригадира. Вера быстро прикуривает, не давая возможности Белозерскому за ней поухаживать. Он прикуривает следом. Дух Бригадира стоит рядом, внимательно слушает, отмахиваясь от табачного дыма.

Вера:

Галль считал, что мозг работает, как единый орган. Но эта теория была отвергнута, когда Вернике предположил, что за речь отвечает левое полушарие.

Белозерский даёт эмоцию: «дошло!» Подхватывает, озарившись:

Белозерский:

В тысячу восемьсот семьдесят третьем году он доказал это на пациенте, перенесшем инсульт!

Вера кивает.

Вера:

И пошёл в предположениях дальше. Просто доказать не смог. Речь, счёт, анализ, логика. Надёжность. Это левое полушарие. Нашему замечательному бригадиру Матвею Громову никогда и не было нужно правое полушарие.

Белозерский:

Так что произошло?!

Вера:

Опухоль прорастает основание. Питающие сосуды. Вот и нарушились двигательные функции.

Вера машет рукой у глаз, намекая на взгляд, увиденный ею в палате.

Вера:

Но он ещё мыслит!

Белозерский:

А если мы ошибаемся?

Вера:

Значит, мы существуем. Чем даём шанс существовать ему.

Вера показывает в сторону клиники, палат – но выглядит так, что она точно перстом упирается в нос Духу Бригадира. Дух Бригадира, глядя на палец Веры, чуть сведя глаза, несколько беспомощно обращается к Госпитальному Извозчику:

Дух Громова:

Иван Ильич, о чём они?!

Вера в клинику, Белозерский за ней. Дух Бригадира уставился на Извозчика. Тот пожимает плечами, разговаривая, понятно, сам с собой. Но выглядит так, будто он обращается к Духу Бригадира.

Госпитальный Извозчик:

Кто их, холер, поймёт, о чём они порой балаболят.

Вера за профессорским столом. Все остальные – расположились кто где; режим: рабочее совещание.

Вера:

Клиника работает в полном объёме. По вызовам отправляются господа Нилов и Порудоминский. Белозерский и Концевич отвечают за стационар. Завтра утром – удаление опухоли головного мозга. Александр Николаевич представит случай.

Белозерский встаёт, докладывать.

Белозерский:

Поступил пациент… Мы все его хорошо знаем. Наш бригадир Матвей Макарович Громов…

Рабочее совещание подходит к концу. Последней заканчивает докладывать Ася.

Ася:

Операционная укомплектована всем необходимым, готова к работе.

Вера обращается к Матрёне:

Вера:

Матрёна Ивановна?

Матрёна одобрительно кивает, не поднимаясь с места, с лёгким ворчливым скепсисом, хотя и очевидно всем довольна, просто из характера и суеверий:

Матрёна Ивановна:

Всё нормально. Пока. Там увидим.

Вера:

Коллеги, вопросы есть?

Поднимается Кравченко. Вера внимательно слушает, с уважением.

Кравченко:

Вера Игнатьевна, вы уверены, что операцию на мозге стоит производить столь скоро?

Вера:

(корректно, но холодно) Я не уверена, что её стоит откладывать до завтрашнего утра.

Кравченко:

Возможно, стоит привлечь для консультации…

Чуть запинается. Вера вклинивается, «подсказывая»:

Вера:

…кого-нибудь более осведомлённого в вопросах хирургии?… Возможно, моя рука не так быстра, как рука Пирогова, но американец Мортон избавил нас от необходимости работать на скорость. Точнее: сортировать организмы на способных перенести болевой шок и неспособных.