In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов Лебедев Сергей

Краткие воспоминания / слова в память / упоминания о В.А. Кабатове и о С.Н. Лебедеве также приводятся в начале статей следующих авторов: Е.А. Абросимовой, М.А. Андриановой, Д.О. Астаховой, А.А. Власова, Т.Ю. Григорьева, Н.Г. Дорониной и Н.Г. Семилютиной, Е.И. Каминской, А.И. Лободы, Loukas Mistelis, А.И. Муранова, Р.М. Ходыкина (см. ниже часть II «Профессора МГИМО В.А. Кабатов и С.Н. Лебедев. Статьи in memoriam»).

Интервью с Т.Е. Абовой о В.А. Кабатове и о С.Н. Лебедеве

Данное интервью Тамара Евгеньевна Абова дала в декабре 2016 г. специально для настоящего сборника его ответственному секретарю Ю.А. Шабалиной, а потом самостоятельно его обработала.

Ю.Ш.: Тамара Евгеньевна, здравствуйте! Кафедра международного частного и гражданского права МГИМО МИД России готовит сборник памяти профессоров В.А. Кабатова и С.Н. Лебедева. Скажите, пожалуйста, о ком Вы хотели бы сначала поговорить – о Виталии Алексеевиче Кабатове или о Сергее Николаевиче Лебедеве?

Т.А.: Сначала о Виталии Алексеевиче. Он и я из одной научной школы – Института государства и права АН СССР (РАН). Виталий Алексеевич и кандидатскую, и докторскую диссертации защищал в ИГП АН СССР. Там же защищалась и Елена Витальевна Кабатова. Очень многие ныне крупные ученые и великолепные педагоги защищались в ИГП АН СССР (РАН). Когда я пришла работать в МГИМО (это было в 1969 г.), Виталий Алексеевич уже работал на кафедре гражданского права (по-моему, она так тогда называлась). Это была кафедра вне факультета – факультета тогда еще не было. Решение о создании факультета было принято в 1969 г. До этого на экономическом факультете были две группы, они и стали основой этого факультета.

Виталий Алексеевич в те годы был одним из самых любимых студентами педагогов. Он был специалистом прежде всего в области гражданского права и смежных с ним отраслей; в то же время он был большим специалистом в области римского права. Таких специалистов у нас сейчас очень мало. Когда бывшие студенты, окончившие МГИМО, вспоминают мгимовских педагогов, то Виталий Алексеевич всегда в их числе, его вспоминают очень часто.

Виталия Алексеевича можно охарактеризовать как человека-легенду. Я не буду объяснять, отчего и почему. Это общеизвестно. Человек невероятного мужества. Несмотря на все беды, выпавшие на его долю, он оказался на высоте и всегда шел с высоко поднятой головой, стал доктором юридических наук, одним из крупнейших специалистов в области права, одним из ведущих профессоров МГИМО, я бы сказала, не только МГИМО, но и страны. В науке и преподавании он был привержен своим позициям, всегда отстаивал эти позиции, никогда от них не отступал. Я могу привести один пример. Во МКАС очень много лет был арбитром Михаил Григорьевич Розенберг – тоже человек-легенда, известнейший профессор, специалист в сфере международного и гражданского права, да и других правовых наук. Работал он, как мне кажется, если не всю жизнь, то ее основную часть, в Академии внешней торговли. Михаил Григорьевич разработал концепцию, важную для международного коммерческого арбитража, сущность которой касалась соотношения понятий «законодательство» и «право», разницу между которыми не видели многие стороны, обращавшиеся в МКАС. Он полагал, что понятие «законодательство» следует применять тогда, когда речь идет о применении только российского гражданского законодательства, и прежде всего ГК РФ. Когда же во взаимоотношениях сторон применяются ратифицированные Россией международные конвенции, входящие по Конституции РФ в систему российского права, тогда применимым должно быть понятие «право». Чаще всего речь шла о широко известной в России Венской конвенции о купле-продаже товаров. Многие во МКАС, и я в том числе, исповедовали эту идею, разрешая гражданско-правовые споры. Когда Михаил Григорьевич однажды излагал на одной из конференций свою позицию, Виталий Алексеевич сказал с места: «А я против!» У него была своя позиция. Он считал, по всей видимости, что между правом и законодательством разницы нет. А может, какая-то другая, бльшая идея была заложена в этих словах.

Ю.Ш.: Он, наверное, обосновал почему?

Т.А.: Нет, зачем? Это была просто реплика, но и она означала, что у него был иной, совершенно индивидуальный подход к соотношению данных понятий.

Надо сказать, что интересы Виталия Алексеевича распространялись не только на право. Его часто можно было встретить в Консерватории на концертах симфонической музыки. Он очень любил музыку. Музыка для него всю жизнь с самого детства значила очень много. Но не только музыку. Здесь и поэзия, и театр. Я бы сказала, что он был интеллигентом самой высокой пробы, очень честным, порядочным человеком.

Приведу такой пример. Когда я пришла на кафедру, ее заведующим был профессор Константин Константинович Яичков. Он пригласил меня на работу в МГИМО. Он работал и в Институте государства и права, и в МГИМО. В МГИМО – основная работа, у нас – на полставки. Потом он ушел из Института. Однажды он подошел ко мне и спросил, не могу ли я прочитать в МГИМО транспортное право. Я сказала, что мне наиболее известно железнодорожное право. Тогда он сказал: «Ну железнодорожное и читай!» Потом уже я читала все транспортное право. К сожалению, Константин Константинович, тоже известный советский ученый, очень скоро умер. И встал вопрос: кому заведовать кафедрой? На кафедре была очень яркая фигура – лаборант Елизавета Ивановна Белоусова. Я спросила у нее: «Лиза, кто будет заведующим? Виталий Алексеевич Кабатов?» Она ответила: «Нет, он отказался». Если это неправда, извините меня. Но она знала все. Я думаю, Виталий Алексеевич считал, что заведующим кафедрой должен быть Сергей Николаевич Лебедев – молодой, энергичный, талантливый ученый и педагог.

У Виталия Алексеевича было много друзей по Институту государства и права и много других. В частности, архитектор Виктор Зальцман был большим другом семьи Кабатовых. Для меня это о многом говорило, так как Виктор Зальцман – мой одноклассник и еще со школы был моим большим другом. Я очень хорошо его знала. Это касается личности Виталия Алексеевича. Он был очень внимательным и доброжелательным по отношению к людям человеком. В таком же духе воспитывалась его дочь – Елена Витальевна Кабатова. Елена Витальевна восприняла самые лучшие человеческие качества своего отца. Я не буду говорить о его работах, о его большом вкладе в науку права. Наверно, об этом много уже сказано другими. Мне хотелось сказать о нем прежде всего как о человеке.

Надо еще сказать о семье Кабатовых. Очень дружная, преданная друг другу семья. Он очень любил Саиду Павловну, свою верную подругу и любящую жену, всю их совместную жизнь. Любил, обожал дочь и внука Павла. Они отвечали ему тем же.

Ю.Ш.: Могли бы Вы сказать, что Виталий Алексеевич Кабатов в первую очередь был ученым, а уже потом практическим деятелем?

Т.А.: Виталий Алексеевич, конечно, был большим ученым. Наука и практика у него шли параллельно, потому что настоящий ученый без практики не может. Самая лучшая для нас практика – это международный коммерческий арбитраж.

С одной стороны, наука многое давала для понимания сущности спора; с другой стороны, практика нам давала объекты для исследования, в результате чего выходили научные труды. У меня книжки были: «Охрана хозяйственных прав предприятия», затем «Разрешение хозяйственных споров», «Арбитражный процесс в СССР», многие коллективные труды, потому что наука – это «прожектор» на извилистых практических путях. Практика – это источник для научных исследований. Не случайно в судах работали многие профессора. Например, немало профессоров, докторов и кандидатов наук было, к примеру, в Высшем Арбитражном Суде. Есть они и в Верховном Суде РФ, и в других арбитражных судах и судах общей юрисдикции. Многие профессора приходили туда работать, но и многие судьи становились профессорами, работая там, именно потому, что та практика позволяла им делать научные исследования. Такова связь между тем и другим. Это раньше говорили, что ученые оторваны от жизни, а сейчас больше так не говорят. Гражданское право, земельное право, трудовое право, строительное право – науки не возвышенные, а вполне приземленные. Насколько я знаю, Виталий Алексеевич Кабатов немного занимался строительным павом. Были у него работы по строительному праву.

Теперь о Сергее Николаевиче Лебедеве.

С моей точки зрения, удивительный человек. Он, как и Виталий Алексеевич, был интеллигентом самой высокой пробы. Сергей Николаевич блестяще руководил кафедрой. Был внимателен ко всем и к каждому члену кафедры в отдельности. Это я испытала на себе. С того момента, как я вошла в коллектив кафедры, он был внимателен ко мне, чтобы я не чувствовала себя посторонней. И я должна сказать, что очень комфортно чувствовала себя, работая в МГИМО. На кафедре в то время было мало преподавателей, а дисциплин было много. Лекции читались не только на созданном юридическом факультете, но и на других. Нагрузка на каждого была очень большая. По просьбе Сергея Николаевича я читала и другие дисциплины (не только транспортное право и гражданской процесс России и зарубежных стран; после прихода на кафедру Николая Георгиевича Елисеева сначала часть курса, а потом и весь курс перешли к нему). Среди этих дисциплин были трудовое и авторское право. Сергей Николаевич попросил меня читать эти дисциплины, в особенности трудовое право. Сергей Николаевич верил, что я донесу до студентов все, что необходимо. Правда, об этом моем эксперименте я скоро забыла.

Кстати, не так давно это подтвердилось. Однажды мы были на юбилее одного нашего бывшего студента, сейчас очень известного ученого и практика, заместителя председателя МКАС Ивана Семеновича Зыкина. Среди гостей был Андрей Городисский (ныне очень известный адвокат), также бывший студент МГИМО. Андрей в своем тосте сказал: «Давайте выпьем за наших учителей» (на юбилее были и Виталий Алексеевич, и Сергей Николаевич). Вдруг он поворачивается ко мне и говорит: «Тамара Евгеньевна, я помню, как Вы читали у нас трудовое право». Я поправляю: «Транспортное право!» А он говорит: «Нет, трудовое!» Я обращаюсь к Сергею Николаевичу: «Сергей Николаевич, разве я трудовое право читала?» Он говорит: «Тамара Евгеньевна, Вы все читали!» Вот такое отношение было.

Хочется сказать несколько слов о самой кафедре, руководимой Сергеем Николаевичем в те годы, когда я вошла в ее коллектив. Прекрасная была кафедра, замечательная, был чудесный коллектив: Виталий Алексеевич Кабатов, Римма Леонидовна Нарышкина – наша звезда, Наталия Иосифовна Татищева – большой специалист в области гражданского права, отличный педагог и ученый. Потом в эту кафедру влился Евгений Александрович Васильев – один из ранних выпускников факультета, бывший аспирант Р.Ф. Нарышкиной, талантливый педагог и ученый. Были и другие прекрасные члены кафедры, один другого лучше. Это была очень и очень дружная кафедра. Я полагаю, что в этом большая заслуга Сергея Николаевича. На кафедре работал преподаватель Зимин, который был знатоком германского права. Ему была посвящена его кандидатская диссертация. Но он почему-то так и не представил ее на защиту. Зимин был человеком очень сложной судьбы. Сергей Николаевич ему помогал, заботился о нем. Но не только ему. Он всегда приходил на помощь к тому, кто в ней нуждался. Когда Наталия Иосифовна Татищева ушла из Института, она долго болела. Чаще всех ее навещал Сергей Николаевич. Когда она умерла, именно Сергей Николаевич сделал все, чтобы она была достойно похоронена.

Еще один пример. В 1973 г. я прихожу на работу после отпуска, и мне Сергей Николаевич говорит: «Тамара Евгеньевна, Вас включили в Морскую арбитражную комиссию арбитром». Я говорю: «Сергей Николаевич, но почему же сразу арбитром? Я же не такой сильный моряк!» Я знала морское право, но, как я думала, недостаточно глубоко. Говорю: «Докладчиком сначала бы сделали!» «Нет, арбитром!» – сказал он. В общем, я стала морским арбитром и, по-моему, освоила эту третейскую профессию. Потом я стала арбитром МКАС тоже. Но сначала МАК, в которой проработала более 40 лет. Сейчас я в ней арбитром также состою.

Я всегда считала Сергея Николаевича своим другом. Всякий раз, когда я порывалась уходить, он мне всегда говорил: «Чтобы даже мысли такой не было!» У меня было много нагрузок у себя в Институте, но всякий раз он меня удерживал. Я ушла, когда он был в командировке за границей. Когда вернулся, очень огорчился.

Есть известная фотография, наверное, она будет опубликована, на ней запечатлены первые сотрудники кафедры (правда, не все, к сожалению). Сейчас на кафедре много сотрудников работает. От старой команды никого не осталось. Осталась еще я, но я давно не работаю в МГИМО и не могу ее оценивать. Наверно, очень хорошая кафедра и заведующий у нее прекрасный, но та первая была просто замечательная! Мы общались не только на работе. Нередко мы собирались у Сергея Николаевича дома. Мы также собирались дома у Елизаветы Ивановны и дни рождения и праздники нередко отмечали вместе.

Это то, что касается личностных качеств Сергея Николаевича.

Сергей Николаевич был необычайно талантливым ученым и педагогом, которого очень любили студенты. Его основной любовью в науке и в практической деятельности были международное частное право, внешняя торговля и, конечно, международный коммерческий арбитраж и морской арбитраж. Его первая работа о международном коммерческом арбитраже актуальна до сих пор. Все по ней учатся.

[Речь идет об этой книге, изданной в 1965 г.]

После этого было много других работ, много статей. Не так давно вышла книжка трудов Сергея Николаевича Лебедева «Избранное».

[Речь идет об этой книге, изданной в 2009 г.]

И только Сергей Николаевич мог добиться того, чтобы международное частное право преподавалось на нашей кафедре. Раньше оно преподавалось наряду с международным публичным правом. Преподаватели кафедры международного публичного права были очень недовольны, но шаг был сделан в верную сторону. Вся последующая работа кафедры это доказала.

Сергей Николаевич не один десяток лет был председателем Морской арбитражной комиссии, начиная со времени отъезда на работу за границей Александра Давидовича Кейлина, бывшего тогда председателем МАК. Кажется, это было в конце 60-х или в начале 70-х годов. Сергей Николаевич был многолетним арбитром МКАС, членом его Президиума.

Сергей Николаевич был блестящим организатором. Руководил кафедрой без особого напряжения, без приказов. Он всегда просил, был очень мягок и в то же время тверд. Самой главной «командиршей» была любимая нами Елизавета Ивановна.

Сергей Николаевич Лебедев был известным ученым в своей стране и, безусловно, за рубежом. Его знали, ценили, уважали ведущие специалисты как у нас в стране, так и за ее пределами. Он был представителем России в самых разных международных организациях.

Сергей Николаевич Лебедев принимал участие в разработке всех «юнситраловских» правовых актов по морскому и коммерческому праву, работал во многих других международных организациях. Лебедев был членом очень многих научно-консультативных советов и в СССР, и в России: Научно-консультативного совета при Высшем Арбитражном Суде, Совета при Президенте РФ по правосудию и др. У Сергея Николаевича были высокие государственные награды1. Он был необычайно предан третейскому разбирательству в целом и международному коммерческому и морскому арбитражу в частности.

Сергей Николаевич – великолепный семьянин. Он прошел всю свою жизнь рука об руку с Асей, горячо любимой и горячо любящей его женой. Это была потрясающе преданная друг другу семья. Семью Лебедевых я знаю хорошо: и его дочку Леночку, и внука Колю, которого обожал Сергей Николаевич, видела и правнука, который родился при Сергее Николаевиче. Коля сказал, что Сергей Николаевич мечтал о том, что его правнук скоро подрастет, встанет на ножки и он будет с ним гулять. Но не успел. Семья для Сергея Николаевича была огромной частью его жизни.

Невозможно не сказать о жене Сергея Николаевича – Асе. Женщина необычайно тонкой души, она понимала его великолепно. Его трудно представить без Аси. Она была его вторым «я». Обеспечивала все, чтобы он мог совершенно спокойно работать. Они часто вместе уезжали за рубеж по рабочим делам и отдыхать. Она присутствовала на вручении ему королем Швеции ордена Полярной звезды. На фотографии Ася скромно стоит позади Сергея Николаевича. Ася и Сережа действительно были двумя половинками одного целого. Сейчас Ася до сих пор не может оправиться от потери, да и все мы не можем, и я в том числе.

Сергея Николаевича никогда не забуду как очень близкого мне по духу и по человеческим качествам человека.

Ю.Ш.: Тамара Евгеньевна, Вы не знаете случайно, где Сергей Николаевич работал после окончания Института?

Т.А.: Сергей Николаевич окончил Институт внешней торговли в июле 1957 г. Меня в сентябре 1957 г. пригласили читать гражданский процесс Советского Союза и зарубежных стран в этом Институте. Наши дороги тогда не пересеклись. Насколько я знаю, Институт внешней торговли в 1959 г. ликвидировали. Тогда у власти был Хрущев, он ликвидировал почти все юридические институты, оставив только три: Харьковский, Саратовский и Свердловский. Юристы ему были не нужны. Институт объединили с МГИМО, но без юридического факультета. На базе Института в МГИМО появился экономический факультет. Потом на экономическом факультете появились правовые группы. Когда я пришла в 1969 г., Сергей Николаевич уже долго преподавал в МГИМО.

Насколько я знаю, после окончания Института Сергей Николаевич работал в «Совфрахте», затем аспирантура и стажировка в США. Защитил в МГИМО кандидатскую диссертацию. А потом работа в МГИМО. Но практика всегда для Сергея Николаевича оставалась источником научных исследований, и прежде всего разрешение споров в МАК и в МКАС, а также в арбитражах и международных организациях за рубежом.

Ю.Ш.: Почему же, на Ваш взгляд, не состоялась защита докторской диссертации Сергея Николаевича Лебедева?

Т.А.: Сейчас я постараюсь выразить свою мысль правильно. На примере того, что происходило со мной. У Сергея Николаевича была похожая ситуация. Когда я пришла в Институт государства и права, я увлеклась научной работой, много писала, заслужила признание среди юридической общественности. Мне говорили: «Тамара Евгеньевна, Вы еще не доктор?» Аспирантов у меня уже было много. Так получилось, что я «перешагнула» докторскую степень. Так же и Сергей Николаевич: он «перешагнул» ее. Почему я все-таки защитила докторскую? Меня, можно сказать, заставили. В Институте тогда был заместителем директора Андрей Михайлович Васильев. Он прошел фронт, потерял там руку. Стал юристом, профессором и доктором наук. Был блестящим теоретиком права и организатором. В Институте он меня останавливал и интересовался, чем я в данный момент занимаюсь. Я, например, отвечала: «Заседание сектора скоро проводить буду». Он всегда говорил: «Бегом в библиотеку и докторскую писать, бегаешь тут по лекциям всяким!» Однажды из МГИМО пришло письмо с просьбой дать мне разрешение на работу там. Меня вызвали на заседание дирекции. Директор В.Н. Кудрявцев сказал, что не дадут разрешение, потому что я докторскую не пишу. Я пообещала, что через полгода сдам работу на обсуждение в сектор. Вот так Андрей Васильев и директор меня «стегали». Под угрозой потерять МГИМО я за полгода написала диссертацию и в следующем – 1986-м году ее защитила. Сергея Николаевича, к сожалению, никто не «стегал». У него очень много было зарубежной работы: в ЮНСИТРАЛ и в других организациях, в любимых МАК и МКАС и курсы лекций, которые он блистательно читал в МГИМО. Поэтому он просто эту степень «перешагнул».

Его уровень был совсем уже не кандидатский.

Ю.Ш.: Наверное, это ему было уже не нужно?

Т.А.: Думаю, что это именно так. Работа была превыше всего.

Ю.Ш.: Тамара Евгеньевна, спасибо Вам огромное за интервью!

Интервью с Л.М. Энтиным о С.Н. Лебедеве и о В.А. Кабатове

Данное интервью Лев Матвеевич Энтин дал в декабре 2016 г. специально для настоящего сборника его ответственному секретарю Ю.А. Шабалиной.

Ю.Ш.: Лев Матвеевич, когда Вы познакомились с Сергеем Николаевичем?

Л.Э.: Впервые мы познакомились в МГИМО: мы были членами кафедры, которая называлась кафедрой правовых дисциплин. Этой кафедрой заведовал профессор Константин Константинович Яичков, который был специалистом по гражданскому праву и вообще по цивилистике. Сергей Николаевич тоже специализировался на цивилистике, он окончил правовой факультет Института внешней торговли, но оказался на кафедре, где преобладали специалисты по публичному праву.

Сергей Николаевич стал ближайшим коллегой Яичкова. Он старался решать не только преподавательские, но и организационные вопросы. Практически он был заместителем заведующего, хотя подавляющее количество преподавателей были старше него. Я, например, более чем на восемь лет старше Сергея.

Так получилось, что мы с семьей Лебедевых всегда жили неподалеку. Сергей Николаевич с женой Асей Николаевной жили на проспекте Мира (раньше это место называлось Ботаническим садом), а наша семья жила около метро «Рижский вокзал». Когда они переехали, то оказалось, что наши дома стали еще ближе. Территориальное расположение какую-то роль сыграло в наших отношениях.

Конечно, то, что мы работали на одной кафедре, послужило основанием для сближения. Он – цивилист, я – публичник, но теплые отношения между нами сложились с самого начала. Причем в чем-то я даже был ему обязан. Когда мне в первый раз в 1969 г. предложили поехать по линии Минвуза в Республику Мали в Африке, мне потребовалось пройти очень сложную процедуру с одобрением многих инстанций и комиссий. Первой инстанцией, от которой зависел запуск этого дела, был заведующий кафедрой. Константин Константинович восстал: «Чего это он уедет, а кто будет преподавать вместо него? Нет, я характеристику не подпишу!» Я растерялся и поделился с Сергеем Николаевичем. Он говорит: «Лев Матвеевич, я переговорю, конечно, но я полагаю, что не он же выносит решения, поедете Вы за рубеж или нет, – он подписывает, даже не подписывает, а визирует характеристику, т.е. согласен ли он с тем, как Вас характеризуют в этом документе, или нет, а решать, куда и как Вас посылать, – это не наше дело». Как раз Сергей Николаевич и убедил Константина Константиновича в том, чтобы мне характеристику подписали. «Вы, – говорит, – что, против того, что написано?» «Нет, – ответил Яичков, – я согласен». Вообще он был человеком интересным – Константин Константинович Яичков – единственным в преподавательской среде человеком, кто в лотерею выиграл «Волгу». В те годы нас полупринудительно подписывали на лотерейные билеты. Эти деньги извлекались из зарплаты. Никто в эту лотерею не верил и видели в ней только дополнительный налог, которым облагалась зарплата. И вдруг профессор Яичков (тогда он работал в Институте государства и права) выигрывает «Волгу» – это было такое событие! Люди приходили просто посмотреть на человека!

С самых ранних, начальных лет совместной работы у нас сложились самые теплые, дружественные рабочие отношения. Если бы не была дана характеристика, то дальше мне эту поездку могли бы «зарубить». Я занимался конституционным правом зарубежных стран и вел западноевропейский регион. Кандидатскую диссертацию я защищал по Французскому Союзу – бывшей французской колониальной империи. Поскольку колониальные территории Франции после Второй мировой войны были в основном в тропической Африке, у меня по странам тропической Африки накопился большой материал. И когда ввели спецкурс по проблемам Африки, нужен был специалист по этой проблеме.

Спросили: «Кто занимался Африкой?» – «У Энтина большая часть диссертации по Африке написана». Ну я и не отказывался, мне было интересно, я этот спецкурс организовывал, обеспечивал, а мне в ответ на это дали целый ряд общественных поручений, в результате которых я стал заместителем председателя Советской ассоциации дружбы с народами Африки. По этому направлению я стал сравнительно известным специалистом. Когда мне приходилось решать вопросы, связанные с этим регионом, то и здесь я искал помощи и поддержки Сергея Николаевича. Хотя он был значительно младше меня, профессиональные контакты стали первоосновой нашей дружбы. С этих времен дружеские отношения получили подкрепление еще по одному направлению. Это дружественные отношения между семьями. Здесь решающую роль сыграли отношения между женами.

Супруга Сергея Николаевича Ася Николаевна – очень энергичный человек, умеющий хорошо налаживать отношения между людьми. Наши жены сдружились и дружат по сей день вот уже несколько десятилетий. Ася Николаевна у нас часто бывает, и сейчас она к нам часто приходит, мы советуемся по многим вопросам. Конечно, когда отношения сложились уже на семейном уровне, это повлияло и на профессиональные отношения, тем более что Сергей Николаевич был одним из известнейших российских цивилистов, его хорошо знали и за рубежом. Его заслуги были отмечены наградами, среди которых орден Полярной звезды, которую вручил ему глава государства Швеции. На это вручение они ездили вместе с супругой.

Хотя Сергей Николаевич вел преимущественно арбитражное право, международный коммерческий арбитраж, у него возникала масса иных вопросов, которые мы вместе обсуждали. Сергей Николаевич был человеком, который очень скрупулезно обрабатывал и анализировал материал, который ложился в основу его предложений по вынесению арбитражного решения, и в тех случаях, когда ему нужно было что-то выяснить по конституционно-правовой проблематике, он всегда охотно ко мне обращался. Не только потому, что мы работали на одной кафедре, но и потому, что мы хорошо знали друг друга как специалисты.

Чем еще отличалось наше общение? Не только личными симпатиями. Сергей Николаевич был профессионально очень высоко подготовлен и доброжелательно ко всем настроен. С ним приятно было общаться, решать многие вопросы. Даже если мы не находили общего решения, мы все равно друг друга понимали, и каждый из нас такими встречами оставался доволен. Если к такой ситуации добавляется еще и то, что дружат жены, что мы часто бывали друг у друга в гостях и что мы были соседями… Все это очень способствовало нашему сотрудничеству.

Ю.Ш.: Когда я готовила вопросы, я хотела спросить, были ли Вы однокурсниками с Сергеем Николаевичем, но теперь очевидно, что этот вопрос неуместен.

Л.Э.: Да, мы однокурсниками не были: он на восемь лет меня моложе. Но такими однокурсниками были наши внуки. Когда мой внук Кирилл поступал в Институт, внук Сергея Николаевича Коля поступал в тот же год. Сергей Николаевич и Ася очень волновались: у них одна дочка и один внук (а сейчас и правнук). Видите, так сложилось, что у нас и профессиональные, и семейные отношения были очень тесными.

Ю.Ш.: А что Вы можете рассказать о деятельности Сергея Николаевича? Как он работал?

Л.Э.: Участие Сергея Николаевича в любом деле всегда ценилось особенно высоко. Он много лет возглавлял морской арбитраж при ТПП РФ. Вхождение Сергея Николаевича в составы арбитража с иностранными участниками способствовало защите той позиции, которую отстаивала Российская Федерация. Кроме того, он входил в состав различных структурных организаций, которые создавались на уровне ООН. По решению ООН был создан орган, который занимался вопросами компенсации в результате вторжения Ирака в Кувейт. Сергей Николаевич был приглашен в нее в качестве выдающегося специалиста в области арбитража. Они проводили ежемесячные встречи, совещания, прорабатывали огромное количество документов. А он был человеком очень обязательным, поэтому если ему надо было подготовить какой-нибудь вопрос на каком-то заседании, то он изучал огромное количество документов, затрагивающих не только цивилистику, но и «публицистику». Это было одной из причин, почему Сергей Николаевич пользовался авторитетом не только на российском, но и на международном уровне.

Ну и наконец, он просто был выдающимся преподавателем. Понимаете, для того, чтобы быть хорошим преподавателем, нужно обладать какими-то способностями, может быть, даже талантом. Потому что преподаватель, который ведет занятия скучно, неинтересно, которому не удается привлечь внимание аудитории, не формирует компетентные кадры. Сергей Николаевич был преподавателем, к которому студенты тянулись, приходили послушать именно его.

Ю.Ш.: Лев Матвеевич, возможно, Вы помните какой-либо случай из жизни Сергея Николаевича или первое впечатление, первую встречу?

Л.Э.: Первую встречу с Сергеем Николаевичем не помню. Молодой человек намного младше меня. Это сейчас, когда нам почти 90 лет, 8–10 лет – незаметная разница. А когда вы приходите на кафедру в возрасте 30 лет, а другому только 25, то «мелкота зеленая»! Только начинает! А я уже преподаватель со стажем. Я в какой-то мере все же преуспел: я в 1957-м году защитил кандидатскую, а в декабре 1965 г. у нас, в МГИМО, защитил докторскую степень, я был одним из самых молодых докторов наук. В гуманитарных науках сравнительно мало было молодых докторов – я мог уже зазнаваться.

Ю.Ш.: Писали ли Вы совместные книги или была ли у Вас какая-либо совместная научная или организаторская работа?

Л.Э.: Совместные книги не писали, вместе не издавались. Как и все, мы занимались одним общим делом – формированием правовых кадров с международной ориентацией.

Ю.Ш.: А что Вы можете рассказать о профессоре Виталии Алексеевиче Кабатове?

Л.Э.: Виталия Алексеевича я знал меньше, чем Сергея Николаевича. Я могу сказать, что это был человек неординарный. Дело не только в том, что он среди молодых преподавателей был героем Великой Отечественной войны. Я пришел поступать в МГИМО в 1946 г. – это был первый послевоенный набор. Вся моя последующая жизнь была послевоенная. А вот В.А. Кабатов был молодым человеком, который прошел весь военный период. Он обладал и знанием, и умением. Несмотря на то что у него были искалечены обе руки, он всегда умело обращался с ними.

Он был мне симпатичен тем, что был принципиальным человеком. И если он считал, что правда была за ним, то он ее и отстаивал. Он у нас был заместителем председателя Совета факультета, заместителем председателя Специализированного совета по защите, он лично участвовал в подготовке не только студенческих, но и квалифицированных кадров: и магистрантов, и кандидатов наук. Виталий Алексеевич всегда держался очень скромно.

Что касается личных отношений, то я всегда относился к нему с очень большим уважением, прислушивался к его мнению. И, думаю, не было ни одного случая, когда я вступил бы с ним в противоречие при решении вопросов научной разработки, преподавания. Мы очень высоко ценили участие В.А. Кабатова, особенно в работе Совета – там, где пересекались наши интересы и деятельность.

Ю.Ш.: Лев Матвеевич, спасибо Вам огромное за интервью!

Т.В. Каменская: Одно удовольствие было работать с этими людьми…

Я работаю в МАК с 1970 г. и с тех пор знакома с Сергеем Николаевичем. С Виталием Алексеевичем я познакомилась немного позже, когда его включили в список арбитров МАК.

Сергей Николаевич и Виталий Алексеевич – люди очень высокой квалификации. Сергей Николаевич много лет возглавлял Морскую арбитражную комиссию. Для меня, тогда еще не имевшей высшего образования, Сергей Николаевич был авторитетом. Я окончила Всесоюзный юридический заочный институт (ныне – Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина).

Сергей Николаевич, конечно, меня учил арбитражному производству. Все-таки непосредственно он работал с другой сотрудницей, которая занималась делами МАК: это Наталья Васильевна Баранова. Я была здесь просто секретарем, хотя и работала как на МАК, так и на Внешнеторговую арбитражную комиссию (ВТАК) – у меня был общий опыт. Она работала с ним 30 с лишним лет. Но все равно, когда мы работали, мы видели, что это за люди, как они себя ведут при разрешении споров, как они по-человечески к этому относятся.

Сергей Николаевич и Виталий Алексеевич были интеллигентнейшими людьми; я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из них повышал голос. Кто-то мог возмущаться, вспыльчивость проявлять, а они были всегда доброжелательными. Ситуации возникают разные. Например, аресты судов, которые требуют быстрой реакции. Сергей Николаевич был очень серьезно настроен: надо – значит, надо. А что означает арест судна? Надо вынести решение, его разослать, но в то время у нас ничего, кроме почты, не было. Факс появился позднее. Мы пользовались телексом. То есть в таких ситуациях всегда нужна оперативная, срочная работа – меня это восхищало!

Виталия Алексеевича я знала больше как арбитра: всегда очень приветливый, вежливый. Одно удовольствие было работать с этими людьми.

Сергей Николаевич много ездил за границу, представлял российский арбитраж на конференциях – он был хорошим пропагандистом нашего российского арбитража. Он много лет работал в Комиссии ООН по праву международной торговли, много работал над Правилами ЮНСИТРАЛ. Сколько на это было положено сил, умения, знаний! Он умел отстаивать советскую, российскую позицию. Его очень ценили за рубежом. Это я сужу по переписке с известными арбитрами, которая шла через меня. Сколько ему книг присылали, своих статей дарили! В 1972 г. состоялся конгресс по арбитражу, он принимал участие, выступал, весь наш арбитраж был задействован, огромнейшая работа была проделана.

К людям он очень хорошо относился. Его все любили. Никакого отрицательного отношения никогда не видела, даже если оно и было. Очень достойные люди и кафедра! Сергей Николаевич много сил отдавал кафедре. Многие профессоры там были нашими арбитрами. Мне было приятно работать столько лет в такой атмосфере – атмосфере высокой квалификации, дружелюбия, уважения к нам.

Сергей Николаевич приводил много талантливых молодых людей в докладчики МАК. Он очень хорошо относился к студентам, всегда их продвигал. И Алексей Александрович Костин, и Андрей Иванович Лобода, и Александр Игоревич Муранов – ученики Сергея Николаевича. Он очень любил студентов, всегда помнил, какого года выпуска студент. Многие уезжали работать за границу. В Швейцарии ли или же в ООН он мог часто сказать: «Это наш студент!» Он очень хорошо всех помнил.

Студенты, участвовавшие в конкурсах по международному коммерческому арбитражу при Сергее Николаевиче, всегда занимали призовые места, хорошо себя показывали. Потом он уже отошел от этого мероприятия. Но он всегда был заинтересован в том, чтобы наши студенты проявляли себя хорошо. Он очень в этом отношении был энергичным! Очень много лет им было отдано МГИМО и кафедре. Я уже не говорю о годах, посвященных Сергеем Николаевичем арбитражу.

Татьяна Владиславовна Каменская, ответственный секретарь МАК при ТПП РФ (с 1970 г. по февраль 2017 г.)

И.С. Зыкин. Мои учителя

2016 год был отмечен горестными событиями. Не стало профессора В.А. Кабатова и профессора С.Н. Лебедева, проживших долгую и плодотворную жизнь, успевших так много сделать в различных областях приложения своих усилий.

Вступив в ту пору жизни, когда есть на что оглянуться, все глубже понимаешь роль учителей-наставников, к которым я отношу В.А. Кабатова и С.Н Лебедева. Настоящие заметки не ставят цель всесторонне осветить их многогранную деятельность. Задача куда более скромная – поделиться некоторыми личными впечатлениями от общения с ними.

Автор этих строк поступил на международно-правовой факультет МГИМО в 1969 г. Факультет только был образован и находился в стадии становления, но костяк преподавателей в области частного права уже был сформирован крепкий. В когорте этих преподавателей, имена которых я неизменно вспоминаю с благодарностью, были В.А. Кабатов и С.Н. Лебедев.

Мне, как и многим другим, очень повезло формироваться в профессиональном отношении под влиянием этих выдающихся специалистов. Нередко и вполне закономерно можно услышать вопрос: «Кто ваши учителя?» Ведь именно учителя закладывают профессиональный, а нередко и нравственный фундамент. На этот вопрос я отвечаю с гордостью, упоминая имена тех, кому посвящены данные строки.

Сейчас в методике преподавания в высшей школе проявляется тенденция к уменьшению количества лекций, делается акцент на семинарских занятиях в рамках относительно небольших групп. Конечно, есть определенный резон в том, что при наличии учебников студенты могут их прочитать. Учебники штудировали и мы в свое время, но при всей их значимости полноценно заменить личное общение с опытным педагогом они не могут. Книжная премудрость не заменяет учителей. На все семинарские группы ведущих профессоров физически не хватает. Да и сами лекции при столь резком сокращении отводимых на них часов вряд ли в должной мере продолжают выполнять свои основные задачи. Видимо, в поисках нового формата преподавания что-то приобретается, но что-то и утрачивается.

По прошествии времени задаешься вопросом, что главное получено от учебы в Институте. Вспоминая стоявших на лекторской трибуне В.А. Кабатова и С.Н. Лебедева, осознаешь, что это именно общение, вобравшее в себя гораздо больше, чем просто передачу знаний в устной форме. Имело место проецирование незаурядной личности учителей на своих воспитанников, которое оставило в них благотворный след на всю жизнь. Они были личностями, и это накладывало отпечаток на все, чем они занимались, оказывало влияние и на тех, с кем они общались.

Виталий Алексеевич Кабатов преподавал у нас римское право, попутно приобщая к мудрости крылатых латинских выражений, а затем и отечественное гражданское право. С него счастливо началось мое знакомство с профильными дисциплинами, знание которых необходимо для специалиста в сфере частного права.

Много копьев сломано по поводу соотношения права и морали. В облике и деятельности В.А. Кабатова право и мораль органически сочетались без тени морализаторства. В его изложении гражданское право воспринималось не как нагромождение сугубо формальных, далеких от жизни и нравственности предписаний, а как здравое и справедливое воплощение упорядоченных подходов к разумному решению насущных проблем.

В.А. Кабатову было гораздо сложнее, чем многим. Участие в Великой Отечественной войне, тяжелейшее ранение, последствия которого ощущались всю его дальнейшую жизнь, вынужденная необходимость отказаться от профессиональных занятий музыкой. Тем не менее человек не пал духом, выстоял и состоялся как личность. Он нес в себе удивительно благожелательное отношение к людям, глубоко искреннее, а не показное! Это чувствовалось и влекло к нему.

В нем было то, что так отличает многих людей, прошедших войну. Они не любили распространяться об испытанном ими. Видев вокруг себя смерть, грозившую им лично, они глубоко поняли ценность жизни, умели ей радоваться как таковой и не впадать в уныние от текущих неурядиц. В этом была и есть их глубокая мудрость, которой многим из нас не хватает.

Выражение «светлая память» по отношению к В.А. Кабатову звучит в высшей степени уместно. Это был действительно светлый человек!

Сергей Николаевич Лебедев преподавал нам тогда специальную дисциплину – «Правовое регулирование внешнеэкономических связей», одну из основных для обучавшихся по специализации «Торговое право». В его лекциях, служивших логическим продолжением общих дисциплин гражданско-правового цикла и опиравшихся на них, неразрывно соединялись теория и практика, раскрытие содержания юридических норм увязывалось с реальным правоприменением.

Это был одаренный, очень эрудированный и глубокий юрист. Его отличали широта видения проблем, незамкнутость сугубо в рамках национального права и его конструкций там, где можно опереться на международный опыт.