Под музой Огудин Валентин
Тут дверь заскрипела, и в нее ввалился здоровенный как медведь кузнец, и застыл смиренно у порога, комкая шапку.
– Простите, что прерываю, о Великие, ваши умные беседы, – молвил вошедший, – Беда у нас, замерзаем.
– Мы тоже мерзнем, но не жалуемся ведь, – ответствовал Великий Мудрец.
– Да у вас тут тепло, шкуры, дрова вам подносят. А я вот давеча выскочил быстрым скоком из хижины по малой нужде, пустил струйку, так она на лету и замерзла. Один конец дугой в снег воткнулся, а другой к уду прихватило. Пришлось откалывать.
– Что, уд? – заинтересовался шаман.
– Не, струйку, – ответил кузнец.
– Да-а-а, дела, – протянули Великие в один голос.
Помолчали.
– А чем от тебя так воняет, кузнец? – спросил шаман.
– Дык ходил я сквозь вьюгу на дальние склоны хворосту подсобрать. Ну там, где Вонючая падь и черных камней набросано. Глядь, дымок идет. Откуда, думаю? А там яма такая, сверху снега нет, а из земли тепло пробивается, каменья тлеют и духман стоит такой, что башка кругом идет. Я, конечно, погрелся чуток, вонючих камней на всякий случай подсобрал, да и деру оттуда. Вот вам принес, показать хотел.
– Зачем ты эту дрянь приволок? – взревел шаман. – Сие, брать нам еще Предки не велели. Выкинь! Выкинь сейчас же!
– Дык я подумал, раз дров нет, а камни сии хоть вонючие, но горючие, так хоть Великого Духа Огня покормить.
– Ты что!? Вонючими камнями Великого Духа Огня кормить собрался? Совсем сдурел, пустая башка! Только деревом, прутьями и сухой травой осокой. Ничем другим, ни-ни! Осквернишь Духа – станет он Скверным Духом, будет преследовать нас по ночам, душить своим перегаром. Ты же тоже, когда нажрешься чудной воды на дурь-траве настоянной, потом выхлоп имеешь, аки дракон какой.
– Но я, же хотел как лучше, – скуксился кузнец.
– Вон, вон отсюда, – вошел в раж шаман. – Сейчас-то я тебе в бубен дам, враз вспомнишь наказы Предков.
– Стой, погоди, успеешь его еще выгнать, – вступился вдруг Великий Мудрец.
– А, делайте, что хотите, – буркнул шаман, – Хоть заобнимайся с этим вонючкой, – и отвернулся.
– Вот что я тебе скажу, кузнец, – важно молвил Великий. – Есть древний способ тепло вернуть, только не всем он дается.
– Это какой же такой способ, о Мудрейший. Не тяни, скажи, сделай милость.
– Прознать надо петушье слово, кузнец, скажешь его, и тепло вернется.
– А кто знает петушье слово?
– Певень, конечно, кто же еще!
– Что, наш Певень?
– Ага!
– Так я ж его сейчас словлю!
– Вот и займись делом, нечего здесь нам вонять.
Кузнец мигом испарился. Певня ловить не пришлось. Он со своими курами зарылся в солому и дрожал от холода в углу птичника.
– Иди сюда, дорогой, – извлек его из убежища кузнец и поволок в кузню.
– Квок – издал сдавленный звук певень.
– Во, во, квок, квок, говори, говори, – заворковал кузнец.
В кузне певень был водружен на ковательный камень. Тускло мерцала коптилка, в очаге плавильной печи едва теплились уголья. Было темно, сыро, бесконечно уныло. Где они былые времена, когда веселый кузнец, голый по пояс, обливаясь потом, звонко долбил по железке тяжеленным каменным молотом.
– Ну, скажи, скажи свое СЛОВО, – умолял полузамерзшего певня кузнец. Тот молчал, закатывал глаза и норовил спрятать голову под крыло.
– Я тебе бошку оттяпаю, если не скажешь! – ярился кузнец от бессилия. Певень не сдавался, возможно ему просто нечего было сказать.
– Да что б ты сдох! – не выдержал, наконец, кузнец. Он схватил вонючие камни, швырнул их в едва тлеющий очаг и выбежал разъяренный, хлопнув дверью.
Огоньки, что едва мерцали на угольях, почуяв, что что-то на них бухнулось, тут же протянули свои красные язычки, дабы попробовать предмет на съедобность.
– М-м-м, а ничего, есть можно, – решили они, и зашлись над каменьями тихим голубоватым пламенем, время от времени слегка потрескивая от удовольствия. Певень, оттаяв в теплой кузне, пришел в себя и конечно рано поутру пропел свое громогласное КУ-КА-РЕ-КУ!!! И надо же, свершилось чудо. Солнце взошло, пригрело и зазвенела кругом капель.
– А ты почему не сдох от перегара? – поинтересовался у певня кузнец, вернувшийся по первой заре в кузню. Да и тепло то тут как, да и хорошо и не воняет вовсе. Что-то тут не так, что-то тут не то. И начал рассуждать вслух, беседуя с самим собой.
– Так, певень есть, очаг тоже есть, вонючие камни почти прогорели. Долго-то как теплятся. Во, дымок тянет вверх в дымосос плавильни. А в хижине у меня что? Дырка в потолке. В нее дым еле выходит, а мы дохнем от него! А-А-А! О-О-О! Так вот оно в чем дело! Дымосос надо делать в хижине, как в кузне, тогда и вонючие камни можно будет жечь.
– Э нет, милок, не выйдет! – каркнул простуженным голосом Великий Шаман, приплетшийся в кузню, привлеченный воплями певня. Ты не пойдешь против Устоев Предков, рылом не вышел! Они ясно заповедовали: что для кузни, что для хижины, что для хлева предназначено. Менять нельзя, Духи не велят! Они гневаются и топают ногами!
– У духов, что ноги есть? – спросил кузнец.
– И ноги, и руки, и предлинный уд, коим тебя дурака и проучат.
– За что?
– За то! Думай дурак, думай, против кого прешь то. Дымосос в хижине, уму не постижимо! Явно Скверного Духа набрался в Вонючей пади.
– Да, пованиваю я до сих пор.
– Во-во. И певня сюда давай, суп из него сварю.
– Певня не дам, он хороший!
– Тебя не спрашивал! Исполняй!
Певень покорно устроился подмышкой у Великого Шамана.
На улице Великий Шаман поковылял было домой, но его окружила восторженная толпа возбужденных людей, возглавляемая Великим Мудрецом. Тот заорал, срываясь на фальцет: – «Вот он, наш спаситель Великий Певень. Это он Солнце позвал! Это он произнес Слово!».
– Ого-го, – заголосила толпа, – Качать его, качать!
Певень взлетел вверх, приговаривая: – «Ко-ко-ко, ко-ко-ко», – затем взмахнул крылами и скрылся за соседней хибарой, подальше от сборища явно неадекватных людей.
– Весь обед мне испортили, – возмутился Великий Шаман.
– Весна пришла, – кипешился народ, – Слава Великому Мудрецу! Вовремя он все подсказал.
Ну, до настоящей весны, конечно, было еще далеко. Упрямый кузнец что-то зачастил в Вонючую падь, таская оттуда черные камни. И над его хижиной вытянула шею корявая труба, над которой все время вился белый дымок. Народ присматривался и смекал, смекал и присматривался. Дело шло к культурной революции.
Дух Земли. Великая Пыль
Однажды встретились Земледелец и Кочевник, да поспорили, кого Великий Дух Земли больше любит.
– Я за Землей ухаживаю, причесываю ее плугом, и за труды мои она мне и дает всего вдосталь.
– А я просто брожу с места на место, и Земля просто так дает все мне и скотам моим, даже напрягаться не приходится.
Спорили, спорили и решили – кто из нас прав, пусть скажет Великий Мудрец.
В это время Великий Мудрец просвещал младое поколение. Земледелец и Кочевник, войдя в его жилье, устроились возле двери и стали слушать тихое бормотание:
– Тогда Великий Творец взял горстку Небесной Пыли сжал в своем необъятном кулаке и бросил от себя подальше в Небесный Окоем. Так и образовалась наша Твердь. «Ха, – сказал Творец, – Как интересно», – и запулил в пространство целую кучу других твердей. Тут ему Небесная Пыль попала в нос, он чихнул, и от этого невероятного чиха и летящих во все стороны сопель образовалось бесчисленные сверкающие капельки звезд. Следом Творцу по кумполу врезала им же созданная бестолковая комета, отчего в его глазах вспыхнуло и выкатилось в пространство оранжевое Солнце, осветив все кругом. А из кармана выпал желтый кусок сыра, который Великая Мать дала ему на прогулку, и стал Луной. «Да ну вас!» – обиделся Творец и отправился чудить дальше.
– Так было! Свидетельствую! – сказал Великий Мудрец, – Как сейчас помню, дедушка сказывал.
– Еще! Еще, расскажи! – загалдело младое поколение, – Откуда цветы, рыбы, птицы и мы пошли? Интересно ведь!
– Так и быть, – самодовольно ухмыльнулся Великий Мудрец, – А потом брысь отсюда, куда подальше.
– Великая Мать узрела болтающееся без дела в пустоте Солнце и велела ему летать вокруг Тверди. Нарекаю тебя Землей, молвила она беззвучно. И попрошу не путать ни с какими-то Меркуриями, Венерами, Марсами, Сатурнами и Юпитерами. Всем ясно? – задал вопрос Великий Мудрец.
– Ясно, ясно, отчего же, ясно, – наперебой загалдело младое поколение.
– Кусок сыра – Луну, Великая Мать тоже к делу приставила. Запустила спутником вокруг Земли.
– Кушать хочу, – заявил самый младший из подрастающего поколения.
– Потерпи, – строго сказал Великий Мудрец, скоро закончу.
– Так вот, на поверхности Земли остались от пальцев Творца бугорки и складки. В самые глубокие из них Великая Мать налила воды из Небесного Океана. Так появились реки, озера и моря. Подземный огонь Земли, она разожгла от Небесного Огня, и запыхтели как горшки на кухне огненные горы. От бесконечной смены дня и ночи понесся над Землей неутомимый Ветер всегда с непредсказуемым настроением, то тихий и ласковый, то злой и колючий. Появились и другие Великие Духи – красавица Весна, умница Лето, богатейка Осень и кудесница Зима. Ей все снега подчиняются. Поглядела Великая Мать на все это и велела – Да будет Жизнь! И стала Жизнь.
– Ну-ка все вместе скажем – Да будет Жизнь!
– Да будет Жизнь! – закричало звонкоголосым хором младое поколение. Им вторили и здоровенные дядьки – Земледелец и Кочевник.
– Все, а теперь по домам.
Дети унеслись гурьбой. Земледелец и Кочевник обратились к Великому Мудрецу.
– О Мудрейший, вопрос у нас есть.
– Спрашивайте побыстрее, время вкусить плодов земных приблизилось.
– Кого из нас Великий Дух Земли больше любит? Его или меня?
– А кто это вы такие, чтобы он любил вас? Один каждый год ему брюхо своим плугом дерет, а потом еще последние соки урожаем высасывает. Другой землю портит своими овнами и козлищами. Всю траву уже пожрали, все холмы тропинками истоптали.
– Но земля же не возражает.
– А вы ее спрашивали?
– Ну как ее спросишь.
– Как, как, через Великого Шамана, конечно.
– От так да! Благодарствуйте! Пойдем мы.
– Топайте, топайте!
Пришли.
Великий Шаман в это время песочил какого-то лохматого мужичка.
– Я тебе что говорил, Лепила? Сотвори мне образ Великого Духа Земли из Небесной Пыли, коей глина земная является. Идол мне нужен на капище! Идол! А ты что такое состряпал? Это просто ужас какой-то!
– Я его таким вижу, – упирался Лепила.
– Глаза надо иметь, чтобы видеть. И мозги, и руки, чтобы не из седалища росли.
– Руки как руки, обыкновенные. Что ты меня все время хаешь, о Великий. Я ж от всей души лепил, не спал, не ел, всего себя отдал без остатка. Усох весь, уд в живот втянулся. Думал, тебе идолище понравился!
– Не понравился. Ох, как не понравился! Наши предки что велели? Идол должен быть не больше одного человеческого роста, прямой, глаза вылупленные, рот широко открыт для приема подношений, руки к бокам прижаты, голова заостренная, весь как копье в небеса устремленное. Завет это, придурок, незыблемые правила.
– Сошка я малая, конечно, но внутренний дух подсказывает мне, что идолище должно внушать страх, восторг и благоговение.
– Распустился твой внутренний дух, как я погляжу, мнение свое завел, давно звездюлей не получал. Уж я-то тебе гордыню пообломаю. Ужо поучу тебя, как лепить правильно! Абстракционист! – выплюнул шаман едкое неведомое слово.
– Абсрак – чего?
– Абсрак – всего! Слово такое у духов есть, для обозначения таких как ты, умом калеченых, лепил.
– Вон люди пришли, пусть они посмотрят и скажут. Взгляд со стороны, так сказать.
– Сраму еще больше хочешь? Не вопрос!
– Не сраму хочу! Похвалы хочу! И благословения Предков! И милости Великого Духа Земли! А еще пожрать!
– Да ну! Эй, вы, как вас там, заходите на капище, что жметесь как дети малые.
– А можно?
– Можно, если осторожно.
Вошли.
Ба-а-а!
Фигура идола была необыкновенной, в три человеческих роста, в пять обхватов разведенных рук. Голова округлая без лица, плечи узенькие, ручки к небу воздеты, груди агромадные, пузо – во! переходящее в непомерных размерах задницу, из которой высовывались маленькие толстенькие ножки.
– Вот это баба, – задрал голову Кочевник, – На коне не объедешь. Мне б такую!
– Пахать надорвешься, – ядовито сказал Земледелец.
– Ну, нравится? – спросил шаман.
– Очень! – ответил Кочевник.
– Сила! – поддержал его Земледелец.
– Так вот, берите в руки мотыги, и чтобы этого безобразия тут к вечеру не было.
– Нет, – шарахнулись посетители. – Как мы будем мы такую красоту портить! Не мы лепили, не нам и разлепливать.
– Жаль, жаль! А я-то думал, вы Предков чтите.
– Предков мы чтим, но и чужой труд тоже уважаем, – заявил Земледелец.
– Мы бы такое слепить не смогли, разве что из кизяка бы попробовали – поддержал его Кочевник.
Шаман призадумался.
– Вы вообще кто такие, и чего вам надобно?
– Да мы просто спросить хотели.
– Ну что там еще на мою голову.
– Да так, пустяки, кого из нас Великий Дух Земли больше любит?
– Так-с, полюбовнички приперлись. Как вижу один Земледелец, а другой Кочевник.
– Ага!
– Делать вам больше не хрена, как я понимаю.
– Да нет, забот полон рот, у меня посев скоро, у него окот.
– И чего вам тогда надо?
– Спроси Великого Духа, как он к нам относится.
– Что, он вам так задарма отвечать будет?
– Нет, конечно, нет! Мы отблагодарим, мы подношения сделаем, зернецом, мясцом, овчинками.
– Не забудьте еще молочко и медок.
– Ну, первое запросто, а второго у нас нет.
– Ах да, это к бортникам надобно. Ладно, схожу к ним, если сами не припрутся.
– Тебе виднее, о Великий.
Шаман поморщился.
– Ладно, начинаю разговор с духами, не шалите тут. После чего глотнул мухоморовки, ударил раз-другой в бубен и повалился навзничь.
Возвращался шаман долго. А когда пришел в себя, увидел сидящих пред ним Земледельца, Кочевника и Лепилу. От нечего делать они отгоняли от валяющегося шамана назойливых блестящих зеленых мух.
– Великий Дух Земли передал вам двоим привет и пожелал успехов и счастья в личной жизни!
– А люб то ему из нас кто?
– Он сказал, что люб ему Лепила. И велел идолище еще на один рост увеличить.
– Вот, я как чувствовал, как знал, – обрадовался такому повороту событий Лепила. Аз создам его до вершин дубов, до облаков, чтобы из соседнего селища видно было. Трудов на всю оставшуюся жизнь.
– А нам-то что делать?
– Да ничего. Идите, работайте прилежно, поскольку особых указаний не было.
– Хех, – выдохнули разочарованные Земледелец с Кочевником, да и отправились восвояси.
– Так, от этих избавился, а теперь давай с тобой поговорим любимец духов.
– Не, некогда. Мне глину заготавливать надо.
– Подождет твоя глина, сюда послушай.
– Ну!
– Антипопа Гну!
– Где?
– На бороде!
– Нету там ничего.
– Плохо смотрел!
Лепила, обиженно засопел.
– Так вот! Предупредить тебя кой о чем хочу.
– Чё меня предупреждать то.
– В соседнем селище был один такой любимец духов, вроде тебя, да плохо кончил.
– С чего бы это?
– Предки благоволят тем, кто исполняет их заветы. А духи тех, кого любят, быстро забирают к себе.
– Зачем им мы?
– Чтобы своими поделками вечно развлекали их по ту сторону жизни. Так и ждут, какого придумщика к себе затащить и помучить, не давая ему спать, есть, рассыпаться в Небесную Пыль, как правильные люди, только работать, работать и работать.
– Да я и так вкалываю так, как будто меня духи уже забрали.
– Хочешь сказать, что не боишься.
– Не-а.
– Зря. Тут тебе не там.
– Не отступлюсь!
– Смотри, Лепила, по велению Предков большие идолы иногда падают на своего изготовителя.
– Почту за счастье быть расплющенным плодом рук своих. Пусть потом меня духи терзают, правда за что, не понимаю.
– Когда поймешь, поздно будет. Все разговор окончен!
– Уф, ну наконец-то! Аж взмок!
Прознав про все, Великий Мудрец, находясь в благодушном послеобеденном состоянии, разглагольствовал витийно: – «Великий Дух Земли сам знает, кого карать, а кого чествовать. Были бы ему Земледелец и Кочевник не милы, разве не запустил бы он них куда подальше, вместе с плугами, боронами, и вечно блеющими козами да баранами. Знать, для чего-то нужны ему эти паразиты. А вот Лепила другое дело. Он сам как шаман с Духом общается, да только сказать ничего не может, только сделать. Проекция Духа через сознание, так сказать. А сколько ему прожить отмерено, один шаман только ведает».
Тем временем, Великий Шаман тихо прокрался ночью на капище и для начала просто обломал ненавистной глиняной бабище обе руки. Пусть все видят мощь Предков!
Дух Пространства. Великая Катуша
Дни тянулись, тянулись и наконец дотянулись до летней поры. Было тепло и сыро от частых дробных дождичков. Звенели свои песенки комары, летали ласточки, распушились одуванчики, задобрели стада, налился урожай. Тут и заглянул к Великому Мудрецу задиристый Табунец, глава рода Сивой Кобылы.
– Позволь вкусить твоей мудрости, о Великий!
– Позволяю, вкушай, – милостиво согласился Мудрейший.
– Как так получается, о Мудрейший, что мы все волочимся да волочимся.
– За бабами что ли?
– Не, за конями да лошадями.
– Никак, баб вам мало, извраты?
– Что ты сейчас сказал? Я изврат? – возмутился горячий Табунец. – Не будь ты Мудрейшим, такого изврата бы тебе показал, долго бы ты на седалище присесть не мог!
– Вот! Твоя речь лишний раз доказывает, кто ты есть!
– КТО Я ЕСТЬ?! – заорал залившийся краской Табунец. Я ЕСТЬ ГЛАВА РОДА, ПОТОМСТВЕННЫЙ КОНЯТНИК!
– Ну и что?
– Я! НЕ! ИЗВРАТ!
– СТОП! – гаркнул Мудрейший, перекрывая вопли разошедшегося Табунца. – Ты пришел сюда мудрость вкушать, но это не значит, что можно мне выедать мозг своими недостатками.
– Я! НЕ! …
– СТОП! Я СКАЗАЛ! Все! Угомонился!
– П-ш-ш-ш-ш-ш, – пошел пар из ушей Табунца.
– Нет, подумайте только, я изврат! – ворчал, успокаиваясь, конятник.
– Ты сам заявил, что за лошадьми волочился.
– Так на волокушах же!
– А, ну так бы сразу и сказал!
– Я ….!!!!! – потерял дар речи Табунец.
– Ты, ты. С чем пришел то?
– Э-эх! Сон был мне…. такой….
– Какой, такой?
– Чудесный!
– Ну, излагай, истолкую.
– Вижу луг бескрайний. По нему васильки да ромашки до самого края окоема. По лугу тащусь я на волокуше за Буркой своей. Она ушами прядает, да все скорей и скорей несется. Волокуша трется оземь, полозья все тоньше становятся, паленым пахнет. Тут и Глас раздался. Ты, говорит, катись колбаской, придурок. Сколько можно пузом шоркать? И все, я проснулся.
– Да, такой бред мог присниться только в роду Сивой Кобылы.
– Не оскорбляй мой род, – опять стал заводиться Табунец.
– Знаешь, что, – ответствовал Мудрейший. – Иди-ка ты до Великого Шамана. Пусть он твою галиматью разбирает. Такие сны по его части.
Читать бесплатно другие книги:
