Пламя и кровь. Пляска смерти Мартин Джордж
Никто из драконьего семени не был настолько глуп, чтобы попытаться еще раз (те, у кого не достало разума, уже не смогут рассказать, что с ними сталось). Некоторые все еще надеялись объездить Серого Призрака, но его никто не мог отыскать. Бараний Вор не прятался, был существом чрезвычайно злобным и убил больше объездчиков, чем три «замковых дракона» вместе взятые. Одним из тех, кто попытался укротить его (ибо отыскать Серого Призрака у него не вышло), был Алин из Корабела. Бараний Вор его не принял. Алин выскочил из логова в горящем плаще и погиб бы, не случись рядом брата Аддама: Морское Чудо отогнал своего злобного родича, и Аддам сбил пламя своим плащом. Ожоги на спине и ногах остались у Алина Велариона до конца его долгих дней, но ему еще посчастливилось: многие из тех, кто пытался взобраться Бараньему Вору на спину, оказывались у него в брюхе.
В конце концов бурый злодей покорился хитрой и упорной шестнадцатилетней чернавке, которая каждое утро приносила ему только что зарезанную овцу; Бараний Вор привык к ней и ждал ее прихода. Манкен пишет, что эту нежданную укротительницу дракона звали Крапивой; Гриб говорит, что ее звали Краппи, что она была дочерью портовой шлюхи, а отца ее никто не знал. Как бы ее ни звали, известно, что она была тощей, смуглой, черноволосой и кареглазой, сквернословила почем зря и не ведала страха. Она стала первой и последней наездницей Бараньего Вора.
Джакайерис достиг своей цели. Много людей погибло, много женщин овдовело, многим предстояло жить с ожогами и увечьями до конца своих дней, но принц получил четырех новых всадников. В последние дни 129 года он начал готовиться к нападению на Королевскую Гавань. Атаковать было решено в ночь первого новогоднего полнолуния.
Однако человек предполагает, а боги располагают. В это самое время с востока уже надвигалась новая угроза. Замысел Отто Хайтауэра себя оправдал: верховный совет Триархии, собравшись в Тироше, решил заключить с ним союз. Девяносто кораблей под флагом Братства двинулись со Ступеней к Глотке, и по воле богов пентошийский когг «Веселый путник» с двумя маленькими принцами на борту угодил прямо к ним в зубы. Сопровождающие когг корабли были захвачены или потоплены, и сам «Путник» тоже оказался во власти врага.
На Драконьем Камне об этом узнали со слов Эйегона Младшего: мальчик примчался домой, вцепившись, как клещ, в шею Тучи. Гриб рассказывает, что он был весь белый, трясся, как лист, и от него разило мочой. Эйегону было всего девять лет, и этот первый полет на драконе оказался для него и последним: Туча был тяжело ранен во время их бегства с «Веселого путника». Его брюхо было утыкано стрелами, а шею пронзил болт «скорпиона»; дракон умер час спустя, истекая черной дымящейся кровью. Младший, принц Визерис, не смог убежать; смышленый мальчик спрятал свое драконье яйцо, переоделся в лохмотья и прикинулся юнгой, но настоящий юнга выдал его. По словам Манкена, тирошийский капитан первым догадался, кого взял в плен, но адмирал флота Шарако Лохар из Лисса забрал ценный трофей себе.
Свой флот лиссенийский адмирал разделил: одна его часть должна была войти в Глотку южнее Драконьего Камня, другая севернее. Ранним утром пятого дня 130 года ОЗ началась битва; солнце, встающее позади кораблей Шарако, светило прямо в глаза противнику. Пользуясь этим, триархийцы захватили немало галеонов лорда Велариона: одни потопили, другие взяли на абордаж. Не заходя на Драконий Камень, южане высадили воинов на Дрифтмарке возле Пряного и отправили в гавань брандеры поджечь корабли, выходящие им навстречу. Еще до полудня Пряный был охвачен пламенем, а латники из Мира и Тироша штурмовали Высокий Прилив.
Когда принц Джакайерис на Вермаксе атаковал шеренгу лиссенийских галей, его встретили дождем стрел и копий. Моряки Триархии, воевавшие на Ступенях с Дейемоном, дракона видели не впервой. Смелости им было не занимать; они были готовы противостоять драконьему пламени как умеют. «Убейте всадника, и дракон улетит», – наставляли их капитаны. Один корабль загорелся, за ним другой, но люди продолжали сражаться. Тут раздался крик, и моряки, посмотрев в небо, увидели, как из-за Драконьей горы показались другие драконы.
Одно дело сражаться против одного дракона, и совсем другое – против пятерых.
Подкрепление в виде Среброкрылого, Морского Чуда, Бараньего Вора и Вермитора лишило моряков боевого духа. Галеи, сломав строй, бросились врассыпную, а драконы налетели на них подобно грозе, изрыгая золотые, красные и оранжевые клубы пламени, каждый мощнее и ярче предыдущего. Они поджигали корабли один за другим. Черный дым поднимался к небу, горящие люди с криками прыгали за борт. Казалось, что победа близка… и она была близка, но тут Вермакс стал падать и рухнул в море.
О причине его падения рассказывали по-разному. Одни говорили, что арбалетный болт попал ему в глаз, но это уж слишком похоже на гибель Мираксеса в Дорне. Другие уверяли, будто какой-то матрос в вороньем гнезде метнул в Вермакса кошку на цепи. Она застряла между двумя чешуйками и распорола дракону брюхо, когда матрос обмотал цепь вокруг мачты. Яростный вопль дракона услышали даже в Пряном, несмотря на шум битвы. Вермакс камнем пошел вниз. Рассказывают, что барахтаясь в воде и пытаясь вновь подняться, он врезался в пылающую галею; от удара ее обшивка расщепилась, мачта рухнула, а Вермакс запутался в снастях и пошел ко дну вместе с судном.
Джакайерис, как говорят, успел соскочить с дракона и уцепился за горящую деревяшку, но арбалетчики с мирийского корабля принялись пускать в него стрелы. В цель попал один и другой; все больше арбалетчиков присоединялись к охоте; наконец, очередной болт пронзил шею принца, и его поглотило море.
Битва в Глотке кипела всю ночь и осталась в истории как одно из самых кровопролитных морских сражений. Из девяноста мирийских, тирошийских и лиссенийских кораблей, приведенных со Ступеней Шарако Лохаром, обратно дотащились всего двадцать восемь; все, кроме трех, принадлежали Лиссу. Вдовы Мира и Тироша обвинили адмирала в том, что он отправил их корабли на погибель, а свои уберег. Между тремя городами начался раздор, переросший через два года в войну; так распалась Триархия, но к нашему рассказу это уже не относится.
Драконий Камень враги обошли стороной, рассудив, что древняя крепость Таргариенов выдержит любой штурм, и весь удар принял на себя Дрифтмарк. Пряный был разграблен и сожжен; тела мужчин, женщин и детей валялись на улицах, став кормом для воронья, крыс и чаек. Предали огню и замок Высокий Прилив. Сокровища, привезенные Морским Змеем с востока, сгорели, слуг, пытавшихся спастись, перебили. Флот Велариона сократился почти на треть, тысячи моряков пали, но никого из них не оплакивали так, как Джакайериса, принца Драконьего Камня.
Младший сын Рейениры тоже, казалось, сгинул. В пылу сражения никто не мог с точностью сказать, на каком из вражеских кораблей находился принц Визерис. Обе стороны полагали, что он погиб: утонул, сгорел или был убит. Что до Эйегона, то, хоть он и сумел спастись бегством, вся радость жизни покинула его: мальчик не мог простить себе того, что улетел на Туче и бросил младшего брата в беде.
Говорят, что когда Морского Змея поздравили с победой, он ответил так: «Если это победа, я молюсь о том, чтобы она стала последней».
Гриб рассказывает, что в ту ночь на Драконьем Камне, в прокопченной таверне у подножия замка, праздновали лишь два человека: новые наездники Вермитора и Среброкрылого, Хью Молот и Ульф Белый, выжившие в этой кровавой бане. «Теперь-то мы уж точно рыцари», – хвастался Хью, а Ульф смеялся и приговаривал: «Да тьфу на него, на рыцарство, нас лордами должны сделать!»
Крапива их радости не разделяла. Да, она летала вместе с остальными, сражалась столь же отважно и убила и пожгла не меньше других; но когда она вернулась на Драконий Камень, слезы прочертили дорожки на ее закопченном лице. Аддам Веларион по возвращении отправился к Морскому Змею, и о чем они говорили, не распространяется даже Гриб.
Две недели спустя Ормунд Хайтауэр в Просторе оказался меж двумя армиями. С северо-востока по его войску ударила большая рыцарская конница Таддеуша Рована, лорда Золотой Рощи, и Тома Флауэрса, Бастарда из Горького Моста, а сир Алан Бисбери, объединившись с лордами Аланом Тарли и Оэуном Костейном, отрезал ему дорогу на Старомест. Когда окружение сомкнулось на берегах Медовички и Хайтауэра атаковали одновременно и в лоб, и с тыла, ряды его воинов дрогнули. Поражение казалось неминуемым, но тут на поле упала тень, и раздался ужасный рев, заглушивший звон оружия: то был медно-синий Тессарион, а на его спине восседал пятнадцатилетний принц Дейерон Таргариен, младший сын королевы Алисент и оруженосец лорда Ормунда… тот самый добрый мальчик, что приходился молочным братом Джакайерису.
С его появлением все изменилось. Лорд Ормунд перешел в наступление, люди королевы пустились бежать. К вечеру лорд Рован отошел на север с остатками войска, обгорелый труп Тома Флауэрса остался лежать в камышах, обоих Аланов взяли в плен, лорд Костейн умирал, сраженный черным мечом Удалого Джона Рокстона по имени Сиротская Доля. Пока волки и воронье терзали убитых, Ормунд Хайтауэр потчевал Дейерона мясом зубра и крепким вином; он посвятил принца в рыцари своим прославленным мечом Бдение и нарек сиром Дейероном Отважным. «Вы очень добры, милорд, – скромно ответствовал принц, – но это победа Тессариона, а не моя».
Разгром при Медовичке погрузил в уныние «черный» двор Рейениры. Лорд Бар-Эммон предложил даже склонить колено перед Эйегоном II, но королева и слышать о том не хотела. Сердца людей, особенно женщин, ведомы одним лишь богам: Рейенира, сломленная потерей одного сына, воспряла духом со смертью второго. Гибель Джака ожесточила ее, лишила страха и оставила в сердце лишь гнев и ненависть. Драконов у нее все еще оставалось больше, чем у единокровного брата, и королева твердо вознамерилась воспользоваться этим преимуществом – не важно, какой ценой. Она низвергнет огонь на головы Эйегона и присных его, заявила Рейенира совету – и либо сбросит его с Железного Трона, либо погибнет сама.
Той же решимостью на другой стороне залива проникся и принц Эйемонд, правивший вместо недужного брата. Не принимая в расчет Рейениры, он опасался дяди своего Дейемона и войска, которое тот собрал в Харренхолле. На совете, куда он призвал и своих знаменосцев, принц заявил, что намерен дать Дейемону бой и покарать мятежных лордов Трезубца.
Он предложил ударить по речным землям с запада и востока и таким образом вынудить лордов Трезубца сражаться сразу на двух фронтах. Ясон Ланнистер собрал в западных холмах великолепное войско: тысячу рыцарей и всемеро больше лучников и латников. Пусть он спустится в долину и пробьется через Трезубец огнем и мечом, а сир Кристон Коль в это время выдвинется из Королевской Гавани; сам Эйемонд на Вхагаре будет сопровождать его. Две армии сойдутся в Харренхолле и сдавят «изменников Трезубца» промеж собой. А коли дядюшка покинет крепостные стены, чтобы сразиться с ними, как наверняка и случится, Вхагар убьет Караксеса, и Эйемонд возвратится в город с головой Дейемона.
Не все члены «зеленого» совета одобрили это намерение. Десница и сир Тайленд Ланнистер были на стороне принца-регента, но великий мейстер Орвил убеждал его заручиться прежде поддержкой дома Баратеонов, а лорд Джаспер Уайлд просил вызвать с юга лорда Хайтауэра и принца Дейерона, ибо «один дракон хорошо, а два лучше». Королева-мать также советовала сыну проявить осторожность и уговаривала его подождать, пока король и Солнечный выздоровеют и смогут сражаться.
Эйемонд, однако, ждать не желал. Он заявил, что обойдется и без братьев с их драконами: Дейерон слишком молод, а Эйегон незнамо когда поправится. Караксес, конечно, змей опасный, хитрый и закаленный в боях, но Вхагар еще старше, еще страшнее и притом вдвое больше. Одноглазый, по мнению септона Евстахия, не хотел делить славу ни с братьями, ни с кем-либо другим.
Перечить ему не представлялось возможным – ведь пока Эйегон II не поднимется с постели и снова не возьмет в руки меч, править государством продолжал Эйемонд. Вскоре принц, верный слову, вывел из Божьих ворот четыре тысячи войска.
«До Харренхолла шестнадцать дней пути, – провозгласил он. – На семнадцатый мы будем пировать в стенах Черного Харрена, а голова моего дядюшки будет взирать на это со своей пики».
Повинуясь приказу принца, Ясон Ланнистер, лорд Бобрового утеса, начал свой путь с западных холмов, намереваясь обрушить всю свою мощь на Трезубец и речные земли. Лордам Трезубца ничего не оставалось, кроме как повернуть назад и дать Ланнистеру бой.
Но Дейемон, воин старый и опытный, нипочем не позволил бы запереть себя в стенах крепости, даже столь прочной, как Харренхолл. У него по-прежнему оставались друзья в Королевской Гавани, и его известили о планах племянника еще до выступления Эйемонда из города. «Давно пора», – рассмеялся Дейемон, услышав, что принц-регент и Кристон Коль отправились наконец в свой поход. С искривленных башен Харренхолла взмыла целая туча воронов.
У Трезубца лорда Ланнистера встретили Петир Пайпер, старый лорд Розовой Девы, и Тристан Венс, лорд Приюта Странника. Хотя люди с запада и превосходили их числом, речным лордам эта земля была знакома. Трижды Ланнистеры пытались пересечь Трезубец, и трижды их отбрасывали назад. Во время последней попытки Ясон Ланнистер пал от руки седовласого оруженосца по имени Пейт из Длиннолиста (после лорд Пайпер собственноручно посвятил его в рыцари и дал ему имя Победитель Львов). Однако в четвертый раз Ланнистеры все же переправились на другой берег. В этот раз был убит лорд Венс: его сразил сир Адриан Тарбек, возглавивший западное войско. Тарбек и сотня отобранных им рыцарей сбросили с себя тяжелые доспехи и пустились вплавь. Оказавшись выше сражения, они выбрались на берег и напали на людей Венса с тыла. Войско речных лордов было разбито, и тысячи людей с запада повалили через Трезубец.
Пока Ясон Ланнистер и его знаменосцы штурмовали переправу, с моря на их вотчины напали корабли Железных Людей, ведомые Далтоном Грейджоем из Пайка. Красного Кракена пытались заполучить оба претендента на Железный Трон, и он наконец сделал свой выбор. Взять Бобровый Утес после того, как леди Джоанна затворила ворота крепости, железные даже и не надеялись, однако они захватили три четверти кораблей в гавани, потопили остальные, ворвались в Ланниспорт и разграбили город. С собой Железные Люди увезли, помимо богатой добычи, шесть сотен женщин и девочек, включая любовницу лорда Ясона и прижитых с ней дочерей.
Лорд Валис Моутон тем временем вышел из Девичьего Пруда с сотней рыцарей. В пути к нему примкнули Селтигар с Коготь-острова и полудикие Крэбы и Брюны с мыса Раздвоенный Коготь. Подойдя через сосновые леса и окутанные туманом холмы к Грачевнику, они застали тамошний гарнизон врасплох. Отвоевав замок, лорд Моутон послал своих храбрейших воинов добить Солнечного.
Его люди без труда смяли латников, которые ухаживали за драконом и защищали его, но одолеть самого дракона оказалось не так просто, как они ожидали. На земле драконы весьма неуклюжи, а надорванное крыло не позволяло золотому змею подняться в воздух. Кроме того, нападавшие думали, что дракон, почитай, при смерти. Однако Солнечный всего лишь спал; лязг мечей и конский топот разбудили его, а первый же укол копья привел в ярость. Извиваясь в грязи среди несчетных бараньих костей, дракон бил хвостом и изрыгал пламя, пытаясь взлететь. Трижды он поднимался и трижды падал обратно. Бессчетные мелкие раны, которые люди наносили ему, лишь сильней разъяряли его; когда убитых стало больше пятидесяти, уцелевшие обратились в бегство.
Среди павших был и Валис Моутон, лорд Девичьего Пруда. Брат его Манфрид две недели спустя нашел на том месте лишь оплавленные доспехи, в которых кишели черви. Поле устилали тела других смельчаков вперемешку с обугленными и раздувшимися тушами лошадей, но дракон исчез. Уползти он не мог, ибо в пепле никаких следов не осталось. Все говорило о том, что он улетел – но куда, оставалось только гадать.
А тем временем Дейемон Таргариен мчался на Караксесе к югу. Пролетев над западным берегом Божьего Ока, чтобы не быть замеченным войском Эйемонда, он пересек Черноводную, повернул на восток и направился вдоль реки к Королевской Гавани. Рейенира в это самое время облачилась в черные чешуйчатые доспехи, села на Сиракс и полетела сквозь бурю через Черноводный залив. Супруги встретились над холмом Эйегона, венчающим Королевскую Гавань.
Увидев драконов в небе, горожане пришли в ужас, смекнув, что свершилось то, чего они так боялись. Принц Эйемонд и сир Кристон лишили город всякой защиты и забрали с собой самого сильного дракона – Вхагара, оставив в Королевской Гавани лишь Огненную Мечту (чья наездница, королева Гелайена, была сломлена горем) да несколько молодых дракончиков, еще не объезженных. Город остался, почитай, вовсе без драконов.
Одни жители бежали из города, унося детей и пожитки, другие копали под своими лачугами ямы, чтобы укрыться в них от огня (великий мейстер Манкен говорит, что многие тайные ходы и секретные укрытия под Королевской Гаванью были выкопаны именно в то время). В Блошином Конце начались беспорядки. Когда в заливе показались паруса Морского Змея, идущего к Черноводной, во всех септах зазвонили колокола, а чернь ринулась на улицы, хватая все, что попадалось им на пути. Прежде чем золотые плащи восстановили порядок, в свалке погибли десятки людей.
Поскольку лорд-хранитель и десница отсутствовали, а король Эйегон лежал в постели, мучимый болью от ожогов и одурманенный маковым молоком, оборона столицы легла на плечи королевы-матери. Алисент оказалась на высоте: она сразу же распорядилась закрыть ворота Красного Замка и все городские ворота, послала городскую стражу на стены и отправила к принцу Эйемонду гонцов на быстрых конях.
Великому мейстеру, кроме того, приказано было разослать воронов «всем нашим верным лордам» и призвать их на защиту своего короля. На вышке Орвила поджидали четверо золотых плащей; один из нах зажал ему рот, а остальные избили его и связали. Великому мейстеру натянули на голову мешок и препроводили в темницу.
Гонцы королевы доехали лишь до городских ворот – их похватали другие золотые плащи. Алисент не знала, что семерых капитанов, командовавших защитой городских ворот, убили или взяли под стражу, как только Караксес показался над Красным Замком: рядовые стражники по-прежнему любили «принца Королевской Гавани» Дейемона, бывшего своего командира.
Брат королевы сир Гвейн Хайтауэр был вторым по старшинству офицером городской стражи. Когда он бросился на конюшню, чтобы поднять тревогу, его схватили и привели к командующему, сиру Лютору Ларгенту. Когда Хайтауэр обозвал Лютора перевертышем, тот со смехом ответил: «Эти плащи нам дал Дейемон, и они останутся золотыми, как ты их ни вывертывай». С этими словами он распорол сиру Гвейну живот и приказал открыть ворота людям Морского Змея.
Невзирая на свои хваленые крепкие стены, Королевская Гавань не продержалась и дня. Короткий кровавый бой завязался лишь у Речных ворот, где тринадцать рыцарей и сто латников Хайтауэра схватились с золотыми плащами и почти восемь часов отражали атаки с той и другой стороны; впрочем, их геройство было тщетно: воины Рейениры беспрепятственно прошли через оставшихся шесть ворот. Драконы в небе лишили сторонников Эйегона всякой воли к сопротивлению: они бежали, прятались или преклоняли колена.
Один за другим драконы опускались на землю: Бараний Вор – на холм Эйегона, Среброкрылый и Вермитор – на холм Рейенис у Драконьего Логова. Дейемон, покружив над замком, посадил Караксеса на внешнем дворе; лишь удостоверившись, что защитников замка можно более не опасаться, он дал жене знак присоединиться к нему. Аддам Веларион на Морском Чуде облетал городские стены, давая понять, что сопротивление бесполезно.
Вдовствующая королева Алисент, признав поражение, вышла из крепости Мейегора со своим отцом сиром Отто, сиром Тайлендом Ланнистером и лордом Джаспером Уайлдом (Ларис Стронг, мастер над шептунами, вовремя улизнул). Септон Евстахий, бывший свидетелем этих событий, пишет, что королева пыталась договориться с падчерицей. «Созовем Большой совет, как некогда сделал Старый Король, – предложила она, – и пусть лорды решат, кому быть на троне». Рейенира с презрением отвергла это предложение. «Вы, верно, приняли меня за моего дурака Гриба? Обе мы знаем, что решат лорды», – отрезала Рейенира и дала мачехе выбор: сдаться или сгореть.
Алисент, склонив голову, вручила Рейенире ключи от замка, а рыцарям своим и латникам приказала сложить оружие. «Город ваш, принцесса, – сказала она при этом, – но долго вы его не удержите. Без кота мышам раздолье, но скоро мой сын Эйемонд потопит вас в огне и крови».
Жену соперника Рейениры, безумную королеву Гелайену, нашли запертой в ее спальне, но взломав двери в покои короля, люди Рейениры обнаружили лишь «пустую постель и полный ночной горшок». Король Эйегон исчез; вместе с ним пропали его дети, принцесса Джейегера и принц Мейелор, и двое королевских рыцарей, Вилис Фелл и Рикард Торне. Даже королева-мать будто бы не знала, куда они делись, а Лютор Ларгент клялся, что выйти через городские ворота они не могли.
Железный Трон, однако, из города не вынесешь – он остался на месте, и Рейенире не терпелось его занять. В тронном зале зажгли факелы, и королева взошла на престол, принадлежавший ранее королю Визерису, Старому Королю, Мейегору, Эйенису и Эйегону Завоевателю. Она восседала там в своей черной броне, и все, кто был в Красном Замке, преклоняли перед нею колена, молили ее о прощении и присягали ей жизнью своей, мечами и честью.
Септон Евстахий говорит, что церемония длилась всю ночь, и Рейенира сошла с трона уже при свете нового дня. «Когда она выходила из зала об руку с мужем своим Дейемоном, все заметили порезы на ее ногах и левой ладони. Кровь капала на пол; люди переглядывались, и хоть никто не посмел ничего сказать вслух, все знали, что Железный Трон отверг Рейениру, и сидеть ей на нем недолго».
Рейенира-победительница
В то время как Королевская Гавань склонилась перед Рейенирой и ее драконами, принц Эйемонд и сир Кристон продолжали свое наступление на Харренхолл, а войско Ланнистеров под командованием Адриана Тарбека свернуло на восток. В Желудях Ланнистерам пришлось немного задержаться: люди Джозета Смолвуда присоединились к остаткам разбитого войска лорда Пайпера. Завязалась битва, но тут лорд Пайпер вдруг упал, как подкошенный (Гриб говорит, что его сердце разорвалось при виде того, как враги размахивают пикой с головой его любимого внука), и Смолвуд отступил назад в замок. Три дня спустя произошло еще одно сражение: речные люди вновь собрались с силами и объединились под командованием межевого рыцаря сира Харри Пенни. Сей нежданно появившийся герой тоже скоро был сражен, убив перед этим Адриана Тарбека. Победа вновь осталась за Ланнистерами, и немало речных людей пали от их мечей, пытаясь спастись бегством. Войско с запада вновь повернуло к Харренхоллу; теперь им командовал престарелый лорд Хамфри Леффорд, так сильно израненный, что его несли в паланкине. Лорд Леффорд и не подозревал, что впереди его ждут куда более суровые испытания: с севера подходило двухтысячное войско под знаменами Рейениры. Во главе северян ехал старый Родерик Дастин; он был столь свиреп, что его прозвали Родди Смерть Врагам. Его войско состояло из седовласых воинов в старых кольчугах и потрепанных шкурах, однако под каждым из них был конь, и каждый был закален в боях. Они называли себя Зимними Волками. «Мы пришли умереть за королеву драконов», – объявил Родерик Дастин, когда они прибыли в Близнецы, и леди Сабита Фрей выехала к ним навстречу.
Тем временем продвижение Эйемонда замедлилось: сильные дожди размыли дорогу, а его войско было по большей части пешим да еще тащило за собой тяжелый обоз. Авангард с сиром Кристоном во главе вступил на берегу озера в битву с людьми сира Освальда Уода и лордов Дарри и Рута. Сир Кристон, одержав победу, более не встретил сопротивления на пути. Через девятнадцать дней они наконец подошли к Харренхоллу и увидели, что ворота замка открыты, а Дейемона и его людей след простыл.
Принц на Вхагаре все время держался над главной колонной, опасаясь, что дядя атакует их на Караксесе. Он достиг Харренхолла на другой день, и ночью они с Колем отпраздновали победу над «речным сбродом», бежавшим от них без боя. Можно лишь догадываться, каким дураком он себя почувствовал, получив наконец весть о падении Королевской Гавани: Эйемонд впал в такую ярость, что на него было страшно смотреть. Первым, на кого обрушился гнев короля, был сир Саймон Стронг. Принц Эйемонд и так не жаловал Стронгов, а поспешность, с которой кастелян сдал Харренхолл Дейемону Таргариену, убедила принца в том, что старик – предатель. Сир Саймон уверял Эйемонда в своей невиновности и преданности королю. Он напомнил регенту, что его внучатый племянник Ларис Стронг – лорд Харренхолла и мастер над шептунами при короле Эйегоне. Его слова лишь укрепили подозрения Эйемонда. Колченогий, верно, тоже предатель, решил он. Иначе как Дейемон с Рейенирой узнали, когда Королевская Гавань будет более всего уязвима для нападения? Ясно, что их известил кто-то из малого совета. А Ларис Колченогий ведь брат Костолома, то есть ублюдки Рейениры – его племянники.
Эйемонд приказал дать сиру Саймону меч. «Пусть нас рассудят боги, – сказал он. – Коли ты ни в чем не повинен, Воин поможет тебе меня одолеть». Все, кто был свидетелем последующего поединка, сходятся в том, что он скорей походил на казнь. Принц порубил старика на куски и скормил останки Вхагару. Внуки сира Саймона ненадолго пережили деда. Всех мужчин и мальчиков, в чьих жилах текла кровь Стронгов, одного за другим выволакивали во двор и предавали смерти, так что куча из их голов достигла трех футов в вышину.
Таким бесславным и печальным образом погиб весь цвет дома Стронгов, древнего рода благородных воинов, которые хвалились, что произошли от Первых Людей. Ни одному из законнорожденных Стронгов не удалось спастись, бастардов тоже не пощадили… кроме Алис Риверс, как это ни странно. Хотя кормилица была вдвое (а то и втрое, если верить Грибу) старше принца, Эйемонд выбрал именно ее в качестве военного трофея и возлег с ней, предпочтя ее всем остальным женщинам замка, среди которых были и прелестные девушки его возраста.
К западу от Харренхолла продолжались сражения. Войско Ланнистеров еле ползло по старости и хворости командира своего лорда Леффорда, а у Божьего Ока им преградила дорогу другая рать.
Родди Смерть Врагам и его Зимние Волки объединились с лордом переправы Форрестом Фреем и Роббом Риверсом, Древоронским Лучником. У северян было две тысячи воинов, у Фрея – двести рыцарей и втрое больше пехоты, Риверс привел с собой триста стрелков. Не успел лорд Леффорд остановиться, чтобы сразиться с одним неприятелем, с юга подтянулся другой: к Пейту Победителю Львов и горстке бойцов, уцелевших в прежних сражениях, примкнули лорды Биглстон, Чамберс и Перрин.
Леффорд, зажатый меж двух врагов, не знал, как ему быть: он боялся, что если вступит в сражение с одним войском, другое ударит с тыла. Он окопался у озера и послал в Харренхолл дюжину воронов, прося Эйемонда о помощи. Ни одна птица, однако, не долетела до принца: Робб Риверс, слывший первым лучником во всем Вестеросе, сбил их всех на лету.
На другой день к озеру подошли свежие речные войска во главе с сиром Гарибальдом Греем, лордом Джоном Карлтоном и новым лордом Древорона, одиннадцатилетним Бенжикотом Блэквудом. Взяв в расчет это подкрепление, полководцы королевы решили, что пришло время атаковать. «Прикончим львов, покуда драконы не подоспели», – выразил общую мысль Родди.
Назавтра с восходом солнца началось самое кровопролитное сухопутное сражение Пляски Драконов. В анналах Цитадели оно осталось как Озерная битва, но те, кому посчастливилось выйти из боя живым, всегда называли ее Кормежкой Рыб.
Западное войско, атакованное с трех сторон, шаг за шагом отступало в воды Божьего Ока. Сотни людей были зарублены в камышах, сотни утонули, пытаясь спастись. К ночи обе стороны потеряли две тысячи человек. В числе убитых были лорды Фрей, Леффорд, Биглстон, Карлтон, Свифт, Рейн, сир Кларент Кракехолл, Бастард из Ланниспорта сир Эмори Хилл. Войско Ланнистеров было разгромлено, но цена, уплаченная за это, оказалась столь высока, что юный Бен Блэквуд разрыдался, увидев груды убитых. Самые тяжкие потери понесли северяне. Зимние Волки добились чести возглавить атаку и пять раз бросались на копья Ланнистеров; лорд Дастин потерял убитыми или ранеными две трети тех, кто пошел с ним на юг.
Сражения велись и в других частях королевства, хотя эти битвы были не столь великими, как битва у Божьего Ока.
Лорд Хайтауэр и его воспитанник, принц Дейерон Отважный, продолжали свое победное шествие через Простор. Им уже покорились Рованы из Золотой Рощи, Окхарты из Старой Дубравы и лорды Щитовых островов: никто не осмеливался выступить против Тессариона. Лорд Боррос Баратеон призвал своих знаменосцев и собрал в Штормовом Пределе шесть тысяч воинов, заявив, что намеревается идти на Королевскую Гавань… но в итоге увел свое войско на юг, в горы. Он оправдывал это необходимостью отразить набеги дорнийцев, однако поговаривали, что передумал он не из-за дорнийцев позади, а из-за драконов впереди.
В Закатном море корабли Красного Кракена напали на Светлый остров; его воины прошлись по острову как ураган, от края до края, а лорд Фармен, укрывшись в крепостных стенах, посылал воронов с мольбами о помощи, которая так и не пришла.
Эйемонд и Кристон Коль между тем спорили в Харренхолле, как нанести Рейенире ответный удар. Взять твердыню Черного Харрена приступом не представлялось возможным, да речные лорды и не посмели бы осаждать замок из страха перед Вхагаром, но съестные припасы у людей короля были на исходе: и людям, и лошадям грозил скорый голод. Поля вокруг замка были выжжены, посланные на фуражировку отряды в Харренхолл не вернулись. Сир Кристон рекомендовал отступить на юг, где у Эйегона было больше всего сторонников, но принц в ответ заявлял, что только трус бежит от предателей. Потеря Королевской Гавани и Железного Трона разъярила его; он чуть не задушил оруженосца, принесшего в Харренхолл весть о Кормежке Рыб, и мальчика спасло лишь вмешательство Алис Риверс, любовницы принца. Эйемонд желал атаковать Королевскую Гавань немедленно, утверждая, что Вхагар без труда справится со всеми драконами Рейениры.
«Только дурак пойдет один воевать против шестерых, мой принц», – урезонивал его Кристон Коль, раз за разом предлагая идти на юг и присоединиться к лорду Хайтауэру, где был и принц Дейерон со своим драконом. Король Эйегон, как они уже знали, бежал из столицы; наверняка он скоро заберет Солнечного и примкнет к братьям. А если их друзья в городе сумеют устроить побег Гелайене, то у них будет и Огненная Мечта; может статься, что четверо драконов, если один из них Вхагар, одолеют и шестерых.
Эйемонд об этой «стратегии трусов» и слышать не желал. Будучи регентом, он мог и просто приказать деснице повиноваться, однако не сделал этого. Манкен предполагает, что причина тому – уважение, которое принц питал к сиру Кристону, а Гриб считает, что оба они искали расположения Алис Риверс, которая разжигала в них страсть колдовством да приворотными зельями. Септон Евстахий отчасти соглашается с шутом, но говорит, что в кормилицу был влюблен один Эйемонд, и страсть его была столь сильна, что он не мог вынести и мысли о расставании с ней.
Как бы там ни было, в конце концов решено было разделиться: сир Кристон должен был вести войско к Ормунду Хайтауэру и Дейерону, а принц собирался воевать по-своему, поджигая предателей с воздуха. «Коронованная сука» рано или поздно пошлет пару драконов, чтобы ему воспрепятствовать, и Вхагар их убьет. «Всех она послать не осмелится, – говорил Эйемонд, – это значило бы оголить Королевскую Гавань. Сиракс и последним ненаглядным сыночком она тоже не рискнет: Рейенира хоть и называет себя королевой, баба душой и телом».
Так создатель королей и убийца родича отправились каждый навстречу своей судьбе, а Рейенира в Красном Замке тем временем награждала друзей и жестоко карала тех, кто служил ее брату.
Командир золотых плащей сир Лютор Ларгент получил дворянское звание. Сир Лорент Марбранд был назначен начальником Королевской Гвардии; ему было поручено найти шестерых достойных рыцарей, которые будут служить вместе с ним. Великого мейстера Орвила бросили в темницу, и ее величество написала в Цитадель, что отныне ее «верный слуга» Герардис есть «единственный истинный великий мейстер». Из темницы, поглотившей Орвила, были освобождены оставшиеся в живых «черные» лорды и рыцари; им были пожалованы земли и должности при дворе и оказаны великие почести.
Огромные награды были назначены за сведения об «узурпаторе, именующем себя Эйегоном II», его дочери Джейегере, сыне Мейелоре, «ложных рыцарях» Вилисе Фелле и Рикарде Торне и о Ларисе Колченогом. Не добившись желаемого, королева разослала отряды «рыцарей-инквизиторов» на розыски сбежавших «изменников» и приказала жестоко карать всех, кто помогает таковым.
Мачеху свою Рейенира сковала по рукам и ногам золотыми цепями, но сохранила ей жизнь «в память об отце, который любил ее». Отцу самой Алисент не столь посчастливилось: сира Отто Хайтауэра, служившего десницей трем королям, обезглавили первым. За ним на плаху взошел Железный Прут, продолжая твердить, что сын по закону идет прежде дочери. Сира Тайленда Ланнистера казнить не спешили: его пытали, чтобы выведать, куда он спрятал казну.
Лорды Росби и Стокворт, сменившие черный на зеленый, чтобы избежать заточения, попытались перекраситься в прежний цвет, но королева сказала, что «переменчивый друг хуже врага», и приказала вырвать им перед казнью их «лживые языки». Однако эта казнь поставила королеву в досадное положение относительно наследственных дел: так случилось, что у каждого из ее «переменчивых друзей» осталась дочь. Принц Дейемон предложил устроить так, чтобы дочка Росби (девица двенадцати лет от роду) вышла замуж за сына кузнеца Хью (который назывался теперь Хью Молотом), а шестилетняя дочка Стокворта – за Ульфа (который звал себя Ульфом Белым): так их земли останутся «черными», а семена получат достойную награду за отвагу, проявленную в битве. Однако королевский десница не советовал этого делать, ибо у обеих девочек были младшие братья. Права Рейениры на Железный Трон – дело иное: отец назначил ее своей наследницей, а лорды Росби и Стокворт подобных распоряжений не делали. Лишить их сыновей наследства в пользу старших дочерей – значит пойти наперекор закону и вековым традициям и поставить под сомнения права других лордов по всему Вестеросу: ведь можно будет сказать, что и у них меньше прав, чем у их старших сестер.
Манкен в своей «Подлинной истории» пишет, что именно страх лишиться поддержки этих лордов вынудил королеву встать на сторону лорда Корлиса и отвергнуть предложение принца Дейемона. Земли, замки и состояние домов Росби и Стокворт были переданы сыновьям казненных лордов, а Хью Молота и Ульфа Белого посвятили в рыцари и пожаловали им небольшие владения на Дрифтмарке.
Гриб рассказывает, что Хью Молот отпраздновал сие событие тем, что до смерти забил одного из рыцарей королевы в борделе на Шелковой улице: у них вышла ссора из-за юной девственницы. Ульф же напился и разъезжал по Блошиному Концу нагишом, не считая золотых шпор. Ну, Гриб охоч до таких историй, а уж правда то или нет, сказать затруднительно. Впрочем, одно мы знаем: рыцари-выскочки быстро снискали себе дурную славу и презрение среди жителей Королевской Гавани.
Читать бесплатно другие книги:
