Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) Кристи Агата

Глава 12

Показания немецкой горничной княгини

Mесье Бук с любопытством смотрел на своего друга.

– Я не совсем понимаю вас, mon vieux. Вы пытались что-то сделать, но что именно?

– Я искал уязвимое место.

– Уязвимое место?

– Да, в панцире самообладания этой молодой леди. Я пытался пробиться сквозь ее sangfroid[56]. Удалось ли мне это? Не знаю. Знаю только одно – она совсем не ожидала, что я подойду к решению проблемы с этой стороны.

– Вы ее подозреваете, – медленно проговорил месье Бук. – Но почему? Она кажется очаровательной молодой женщиной – последним человеком в мире, кто мог быть замешан в подобном преступлении.

– Совершенно с вами согласен, – вмешался доктор Константин. – Она женщина очень хладнокровная и начисто лишена эмоций. Она не будет тыкать человека ножом – скорее засудит его.

– Вы оба должны избавиться от уверенности, что это случайное и неподготовленное преступление, – вздохнул сыщик. – А что касается причин, по которым я подозреваю мисс Дебенхэм, то их по крайней мере две. Первая – это то, что я случайно услышал и о чем вы еще не знаете.

И он рассказал им об обмене странными фразами, которые случайно слышал по пути из Алеппо.

– Это действительно довольно любопытно, – заметил месье Бук после того, как Пуаро закончил. – Но этому разговору надо найти какое-то объяснение. Если он значит именно то, о чем вы подумали, то тогда они оба участвуют в деле – и она, и надутый англичанин.

Пуаро согласно кивнул.

– И это то, что не подтверждается существующими фактами, – добавил он. – Ведь если они оба в деле, то мы можем ожидать, что каждый из них подтвердит алиби другого. А разве это так? Нет – этого не происходит. Алиби мисс Дебенхэм подтверждает дама из Швеции, которую та никогда в жизни до этого не видела, а алиби полковника Арбэтнота подтверждает Маккуин, секретарь убитого. Нет, такое решение нашей задачи кажется мне слишком простым.

– Но вы сказали, что у вас есть еще одна причина для подозрений, – напомнил ему месье Бук.

Пуаро улыбнулся:

– Ах, это! Сие есть уже чистая психология. Я спросил себя, могла ли мисс Дебенхэм спланировать такое убийство? Уверен, что за всем этим стоит холодный, расчетливый и дальновидный ум. Мисс Дебенхэм полностью отвечает этим требованиям.

Месье Бук покачал головой:

– Думаю, что вы ошибаетесь, друг мой. Я совсем не вижу эту молодую англичанку в роли преступницы.

– Ну, хорошо. – Пуаро взял в руки последний паспорт. – Давайте перейдем к последнему человеку в нашем списке: Хильдегарда Шмидт, немецкая горничная мадам княгини.

Вызванная официантом, Хильдегарда Шмидт появилась в вагоне и в почтительном ожидании остановилась стола. Пуаро жестом предложил ей сесть. Женщина так и сделала и, спокойно сложив руки на коленях, стала ждать, когда маленький бельгиец начнет задавать свои вопросы. Она казалась совершенно безмятежным существом – достойным всяческого уважения и не слишком блещущим умом.

Методы беседы Пуаро с Хильдегардой Шмидт были прямо противоположны тем, которые он использовал в беседе с мисс Дебенхэм. Он был сама доброта и предупредительность, и ему удалось полностью успокоить горничную. После этого он попросил ее написать свое полное имя и адрес и постепенно перешел к своим вопросам.

Беседа велась на немецком языке.

– Мы хотим узнать как можно больше о том, что произошло сегодня ночью, – сказал сыщик. – Мы знаем, что вы не можете рассказать нам многое из того, что касается самого преступления; однако вы могли увидеть или услышать что-то, что вам самой кажется не стоящим внимания, но что очень важно для нас. Вы меня понимаете?

Казалось, что она его не поняла. На лице ее было написано все то же выражение безмятежной глупости, когда она сказала:

– Я ничего не знаю, месье.

– Но вот, например, вы знаете, что ваша хозяйка послала за вами вчера вечером?

– Это да.

– А вы помните когда?

– Нет, месье. Я уже спала, когда за мной пришел проводник и позвал меня.

– Понятно, понятно… А в этом было что-то необычное?

– Нет, месье. Ее милость часто посылали за мной ночью. Она плохо спит.

– Eh bien, вас позвали, и вы встали. Вы надели халат?

– Нет, месье, я надела нормальную одежду. Я бы не решилась прийти к ее светлости в халате.

– Но тем не менее у вас есть очень красивый халат – алый, не правда ли?

Женщина уставилась на сыщика.

– У меня темно-синий фланелевый халат, месье.

– Хорошо, продолжайте. Это просто небольшая шутка с моей стороны, и не больше. Итак, вы прошли к мадам княгине. И что вы делали у нее в купе?

– Я сделала ей массаж, месье, а потом почитала вслух. Я не очень хорошо читаю вслух, но ее милость говорит, что это даже к лучшему – так она быстрее засыпает. Когда мадам стала засыпать, она отпустила меня, поэтому я закрыла книгу и вернулась в свое купе.

– Вы знаете, во сколько это произошло?

– Нет, месье.

– Хорошо, а сколько времени вы провели у мадам княгини?

– Около получаса, месье.

– Хорошо, продолжайте.

– Сначала я принесла ее светлости еще один плед из своего купе – у нее было очень холодно, несмотря на сильное отопление. Я накрыла ее пледом, и она пожелала мне спокойной ночи. Я налила ей немного минеральной воды, погасила свет и вышла.

– А что потом?

– А потом – ничего, месье. Я вернулась в свое купе и легла спать.

– И вы никого не встретили в коридоре?

– Нет, месье.

– А вы не видели, например, даму в алом кимоно, расшитом драконами?

Женщина вытаращила на него свои добрые глаза.

– Конечно нет, месье. В коридоре никого не было, кроме проводника. Все уже спали.

– Но проводника вы видели?

– Да, месье.

– И что же он делал?

– Он выходил из одного из купе, месье.

– Что? – подался вперед месье Бук. – Из какого?

Было видно, что Хильдегарда Шмидт испугалась, и Пуаро бросил на своего друга осуждающий взгляд.

– Это вполне естественно, – сказал он. – Проводнику приходится ночью отвечать на звонки. А вы не помните, из какого купе он выходил?

– Оно было где-то в середине вагона, месье. Через две-три двери от купе мадам княгини.

– Ах вот как! Расскажите нам подробно, где и как это случилось.

– Проводник чуть не врезался в меня, месье. Это было, когда я шла с пледом из своего купе в купе княгини.

– А он вышел из купе и почти врезался в вас? И в каком же направлении он шел?

– Навстречу мне, месье. Он извинился и прошел дальше по коридору в сторону вагона-ресторана. Зазвонил звонок, но мне кажется, проводник не обратил на него внимания. – Она замолчала, а потом продолжила: – Я ничего не понимаю. Как это он мог…

Голос сыщика звучал успокаивающе.

– Это просто вопрос времени, – объяснил он, – и того, что он делал в тот момент. У бедняги проводника была, по-видимому, нелегкая ночь. Сначала он поднял вас, а потом ему пришлось отвечать на вызовы.

– Но это был не тот проводник, который поднял меня, месье. Это был другой…

– Ах, другой! А вы его раньше видели?

– Нет, месье.

– Ах вот как! А как вам кажется, узнаете вы его, если увидите?

– Думаю, что да, месье.

Пуаро что-то прошептал на ухо месье Буку. Тот встал и, подойдя к двери, отдал какое-то распоряжение. Сыщик же продолжил свои вопросы в прежней ненавязчивой, дружеской манере.

– Вы когда-нибудь были в Америке, фрау Шмидт?

– Никогда, месье. Должно быть, это прекрасная страна.

– Может быть, вы слышали, кем в действительности был убитый мужчина и что он был виновен в смерти маленькой девочки?

– Да, я слышала, месье. Это просто извращенная мерзость. Бог не должен позволять такому случаться. Мы в Германии не так извращены.

Глаза женщины наполнились слезами – был затронут ее материнский инстинкт.

– Да, мерзопакостное преступление, – серьезно произнес Пуаро.

Он вытащил из кармана лоскуток батиста и протянул его женщине:

– Это не ваш платок, фрау Шмидт?

– Ну что вы! Конечно нет! Это не мой.

– Понимаете, здесь виден инициал Х. Вот я и подумал…

– Ну что вы, месье. Это платок настоящей дамы. Очень дорогой и расшит вручную. Почти наверняка из Парижа.

– Если это не ваш, то, может быть, вы знаете чей?

– Я? Нет, месье!

Из всех троих слушавших только Пуаро заметил в ее голосе некоторое колебание.

Месье Бук зашептал что-то ему в ухо. Сыщик кивнул и обратился к женщине:

– Сейчас сюда войдут три проводника. Будьте так добры, скажите нам, с которым из них вы столкнулись, когда несли плед вашей хозяйке.

Вошли трое мужчин – Пьер Мишель, крупный блондин, проводник вагона Афины – Париж, и коренастый, тучный проводник бухарестского вагона.

Хильдегарда Шмидт только взглянула на них и немедленно отрицательно покачала головой.

– Нет, месье, – сказала она. – Вчера ночью я не видела никого из этих мужчин.

– Но это единственные проводники в поезде. Вы, должно быть, ошибаетесь.

– Я совершенно уверена, месье. Они все высокие, крупные мужчины. А я видела маленького и темноволосого. У него еще были маленькие усики. И его голос, когда он сказал «pardon», был слабым и напоминал женский. Я его очень хорошо запомнила, месье.

Глава 13

Обобщенные показания пассажиров

– Маленький темноволосый мужчина с женским голосом, – произнес месье Бук.

И Хильдегарда Шмидт, и трое проводников были уже отпущены.

– Но я ничего не понимаю – абсолютно ничего! Получается, что враг, о котором говорил Рэтчетт, все-таки был в поезде? Тогда где он сейчас? Как ему удалось бесследно раствориться в воздухе? У меня от всего этого кружится голова. Друг мой, умоляю вас, скажите хоть слово! Объясните мне, как невозможное может стать возможным?!

– Это удачная фраза, – заметил Пуаро. – Невозможное случиться не может, поэтому оно должно стать возможным, несмотря ни на что.

– Тогда скорее объясните мне, что же произошло в поезде сегодня ночью.

– Я не волшебник, mon cher. Я, как и вы, просто совершенно запутавшийся человек. Ситуация развивается в очень странном направлении.

– Да она вообще не развивается. Мы топчемся на месте.

Пуаро покачал головой:

– Вы не правы. Мы продвинулись вперед и уже знаем некоторые вещи. Мы выслушали показания всех пассажиров…

– И что же они нам рассказали? Вообще ничего!

– Я бы так не сказал, друг мой.

– Возможно, я и преувеличиваю. Этот американец Хардман и немецкая горничная действительно кое-что нам рассказали. Я бы даже сказал, что они умудрились всё окончательно запутать.

– Нет, нет, – постарался успокоить Бука сыщик.

– Тогда говорите – и дайте же нам вкусить от мудрости Эркюля Пуаро.

– А разве я не говорил вам, что, как и вы, я совершенно запутавшийся человек? Но сейчас у нас уже кое-что есть. Мы просто должны расположить все известные нам факты методично и по порядку.

– Прошу вас, продолжайте, – подал голос доктор Константин.

Пуаро откашлялся и разгладил промокашку, лежавшую перед ним на столе.

– Давайте рассмотрим то, что нам уже известно. Ведь есть же какие-то неоспоримые факты. Этого человека, Рэтчетта или Кассетти, который умер ночью, ударили ножом двенадцать раз. Это первый факт.

– Что же, я дарю его вам, mon vieux. – Месье Бук сопроводил свои слова ироничным жестом.

Пуаро, не обратив на это никакого внимания, спокойно продолжил:

– Сейчас я не буду говорить о некоторых любопытных особенностях, которые мы обсуждали вместе с доктором Константином. Чуть позже я расскажу о них. Следующий, на мой взгляд, очень важный факт – время убийства.

– Это тоже один из немногих фактов, которые мы знаем точно, – заметил месье Бук. – Убийство было совершено в час пятнадцать утра. Все говорит за то, что это именно так.

– Не всё. Вы преувеличиваете. Хотя есть достаточно свидетельств, которые подтверждают это предположение.

– Рад, что вы согласились хотя бы с этим.

Пуаро, не обращая внимания на едкие комментарии собеседника, продолжил:

– Таким образом, у нас есть три варианта. Первый: убийство, как вы и сказали, было совершено в четверть второго, что подтверждается показаниями немки, Хильдегарды Шмидт. Это также совпадает с мнением доктора Константина

Второй вариант: преступление было совершено позже, а показания часов намеренно искажены.

Третий вариант: преступление совершено раньше, а показания часов изменены по той же причине, что и во втором варианте.

Если же мы примем первый вариант, как наиболее вероятный и поддержанный наибольшим количеством свидетельских показаний, то нам придется согласиться с несколькими выводами, которые из этого следуют. Начнем с того, что если преступление совершено в час пятнадцать утра, то убийца не мог незаметно покинуть вагон, и возникают справедливые вопросы: где он и кто он?

Давайте же внимательно изучим свидетельские показания. Впервые мы услышали о существовании этого человека – небольшого темноволосого мужчины с женским голосом – от Хардмана. Тот сказал, что об этом человеке говорил ему Рэтчетт, когда нанимал его, чтобы за ним следить. Нет никаких фактов, которые подтверждали бы это, – у нас есть только рассказ самого Хардмана.

Давайте рассмотрим следующий вопрос – тот ли человек Хардман, за которого себя выдает, – то есть является ли он оперативным сотрудником детективного агентства в Нью-Йорке?

На мой взгляд, самым интересным во всем этом деле является то, что у нас нет никаких возможностей, которые доступны полиции. Мы не можем проверить биографии пассажиров и поэтому вынуждены полагаться только на дедукцию. По-моему, это делает все произошедшее значительно интереснее. Здесь речь идет не о рутинных проверках, а об интеллектуальном расследовании. Я задаю себе вопрос: можем ли мы поверить тому, что Хардман о себе рассказывает? И я отвечаю себе: да. Я считаю, что мы вполне можем доверять рассказу Хардмана.

– Вы полагаетесь на вашу интуицию? На то, что американцы называют «нюхом»?

– Совсем нет. Просто я оцениваю вероятности. Хардман путешествует по фальшивому паспорту – это сразу же делает его подозрительным субъектом. Первое, что сделает полиция, появившись на месте преступления, это задержит Хардмана и телеграфом запросит о нем в Америке. В случае же остальных пассажиров установить их биографии будет не так просто, а в большинстве случаев этим никто не будет заниматься, просто потому, что в них нет ничего подозрительного. А случай Хардмана очень прост – или он тот, за кого себя выдает, или нет. Именно поэтому я уверен, что с ним все будет в порядке.

– То есть вы снимаете с него подозрения?

– Ни в коем случае. Вы меня не поняли. Насколько я понимаю, у любого американского детектива может быть сотня причин для того, чтобы лично прикончить Рэтчетта. Все, что я хочу сказать, это то, что мы можем поверить рассказу Хардмана о себе. Таким образом, все, что он рассказал о том, как Рэтчетт разыскал его и нанял, не так уж невозможно и скорее всего, хотя и не наверняка, чистая правда. Если мы с этим соглашаемся, то давайте посмотрим, есть ли у нас факты, которые это подтверждают? И такой факт есть, хотя и довольно неожиданный, – показания Хильдегарды Шмидт. Ее описание мужчины, которого она видела в униформе «Вэгонс-Лит», до мелочей совпадает с рассказом Хардмана. Есть ли какое-нибудь подтверждение этих двух рассказов? Да, есть. Это пуговица, найденная в купе миссис Хаббард. Есть и еще одно важное показание, на которое вы, возможно, не обратили внимания.

– Что же это за показание?

– То, что и полковник Арбэтнот, и Гектор Маккуин упомянули проводника, проходившего мимо купе, в котором они сидели. Они не придали этому никакого значения, но, господа, Пьер Мишель заявил, что не покидал своего места, кроме как по необходимости, а ни одна из них не могла завести его в дальний конец вагона за купе, в котором сидели Маккуин и Арбэтнот.

Именно поэтому история о небольшом темноволосом мужчине с женским голосом, одетом в форму проводника, прямо или косвенно подтверждается четырьмя свидетельскими показаниями.

– Есть только один маленький вопрос, – вмешался доктор Константин. – Если рассказ Хильдегарды Шмидт верен, то почему настоящий проводник ничего не сказал о том, что видел ее, когда отвечал на вызов миссис Хаббард?

– Думаю, что здесь все очень просто. Когда он пришел ответить на звонок американки, горничная была у своей хозяйки, а когда она возвращалась к себе, то проводник находился в купе миссис Хаббард.

Месье Бук с нетерпением ждал, когда они закончат.

– Да, да, друг мой, – нетерпеливо сказал он сыщику, – но хотя я и преклоняюсь перед вашей осторожностью и желанием продвигаться к разгадке шаг за шагом, я должен признать, что до сути вопроса вы все еще не добрались. Мы все согласны, что такой человек существует. Вопрос в том, куда же он делся.

Пуаро неодобрительно покачал головой:

– Вы ошибаетесь – и пытаетесь поставить телегу впереди лошади. Прежде чем спросить себя: «Куда исчез этот человек?» – я спрашиваю себя: «Существует ли этот человек на самом деле?» Потому что, как вы понимаете, заставить исчезнуть человека, который является фикцией и не существует в действительности, не составит большого труда. Поэтому я и стараюсь прежде всего понять, существует ли такой человек из плоти и крови на самом деле.

– Теперь, когда вы в этом убедились, – eh bien, где же он теперь?

– На этот вопрос существует только два ответа, mon cher. Или он все еще прячется в вагоне в таком необычном месте, что оно просто не приходит нам в голову, или он, можно сказать, существует один в двух лицах. То есть человек, которого боялся Рэтчетт, и один из пассажиров, которого Рэтчетт так и не смог узнать, – это один и тот же человек.

– Ну что же, в качестве идеи это может пригодиться, – сказал месье Бук, и лицо его просветлело, однако ненадолго. – Но есть одно сомнение…

– Рост этого человека, – опередил его Пуаро. – Ведь вы это хотели сказать, не так ли? За исключением камердинера убитого, все мужчины в вагоне достаточно крупные – итальянец, полковник Арбэтнот, Гектор Маккуин, граф Андрени… Нам остается только камердинер – но это очень маловероятно. Не забывайте о «женском» голосе. Это дает нам несколько вариантов выбора: или это мужчина, маскирующийся под женщину, или это действительно женщина. Высокая женщина в мужской одежде будет выглядеть невысокой.

– Но в этом случае Рэтчетт обязательно знал бы…

– А может быть, он и знал. Может быть, эта женщина, одетая в мужскую одежду, уже пыталась покончить с ним? Рэтчетт мог посчитать, что она воспользуется тем же маскарадом, и велел Хардману искать мужчину; при этом, однако, он не забыл упомянуть «женский» голос.