Собрание сочинений в одной книге (сборник) Шекспир Уильям

Честное слово, ваше высочество, превосходно прочитано, выразительно, с чувством!

Это слишком длинно.

Да, надо бы снести к цирюльнику, подрезать, как твою бороду. Сделай одолжение – продолжай. Ему бы только балаганное кривлянье да что-нибудь сальное, иначе он заснет. Продолжай: теперь про Гекубу.

Полунагую царицу?

Это хорошо, – «полунагую царицу», – это хорошо!

Посмотрите, он побледнел, слезы катятся из глаз… Прошу тебя – довольно!

Хорошо… Ты мне это докончишь потом. Вы, государь мой, позаботьтесь хорошенько о комедиантах. Слышите? Пусть с ними хорошо обходятся. Ведь они – портреты, краткая летопись нашего времени. Вам лучше иметь плохую эпитафию после смерти, чем их плохое мнение при жизни.

Ваше высочество, я буду обращаться с ними по их заслугам.

О нет, ради Бога, гораздо лучше! Если с каждым обращаться по заслугам, то кто же избегнет порки? Обращайтесь с ними сообразно своему собственному достоинству и сану. Чем менее они заслуживают, тем более чести вашей щедрости. Проводите их.

Пожалуйте, господа!

Отправляйтесь, друзья, за ним. Завтра вы для нас сыграете.

Полоний и комедианты, кроме первого, уходят.

Послушай, старый приятель, можете ли вы сыграть «Убийство Гонзаго»?

Извольте, ваше высочество.

Так завтра вечером мы его поставим. А вы можете, если будет нужно, выучить разговор – двенадцать или шестнадцать строк, который я напишу и вставлю? Можете?

Конечно, ваше высочество.

Прекрасно. Отправляйтесь за этим господином, да смотрите не издевайтесь над ним.

Добрые мои друзья, покидаю вас до вечера. Рад вас видеть в Эльсиноре.

Будьте здоровы, ваше высочество.

Будьте здоровы.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Уходит.

Комната в замке.

Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Королева уходит.

Король и Полоний уходят. Входит Гамлет.

Ха-ха: вы честны?

Принц!

Вы прекрасны?

Что, ваше высочество, желаете сказать?

А то, что если вы честны и прекрасны, то девичья честь и красота не должны уживаться рядом.

Разве не лучшее, принц, сообщество для красоты – невинность?

Да, правда. Но власть красоты скорее развратит невинность, чем невинность сохранит красу во всей ее чистоте. Прежде еще сомневались в этом – теперь это истина. Я когда-то любил вас…

Да, принц, – вы заставляли меня этому верить.

А вам не следовало верить. Добродетель нельзя привить к старому дереву: все оно будет отзывать прежним. Я вас не любил…

Тем более я была обманута.

Иди в монастырь! Зачем тебе плодить грешников? Я сам довольно честный человек, а и я мог бы себя упрекнуть в таких вещах, что лучше было бы моей матери не родить меня. Я очень горд, мстителен, честолюбив. Я способен совершить столько преступлений, что недостало бы мыслей их придумать, воображения их представить, времени совершить. И зачем таким людям, как я, пресмыкаться между небом и землей? Все мы поголовно негодяи. Не верь никому из нас, иди своим путем – в монастырь. Где твой отец?

Дома, принц.

Пусть он сидит там на запоре и разыгрывает шута у себя дома. Прощай!

О Боже, помоги ему!

Если ты выйдешь замуж, вот я какое дам тебе проклятие вместо свадебного подарка: будь ты чиста как лед, бела как снег – ты не избегнешь клеветы. Иди в монастырь. Прощай! Да если уж так нужно будет тебе выйти замуж, выйди за дурака: умные люди знают слишком хорошо, каких чудищ вы из них делаете. Иди в монастырь! Скорее! Прощай!

Силы небесные, исцелите его!

Наслышался я много о ваших притираньях. Бог вам дал одно лицо, а вы делаете себе другое. Вы пляшете, гримасничаете, кривляетесь, вышучиваете божьих созданий, называете наивностью ваше распутство. Продолжайте, а с меня довольно! Это меня свело с ума. Я говорю: у нас браков больше не будет. Кто обвенчан – пусть живут, – кроме одного. Остальные – пусть останутся как они есть. Иди в монастырь!

Уходит.

Входят король и Полоний.

Уходят.

Комната в замке. Входят Гамлет и два или три комедианта.

Ты прочтешь этот монолог именно так, как я тебе показал – просто. Если ты будешь орать, как большинство наших актеров, – так я предпочел бы, чтоб мои стихи прокричал на улице разносчик. И не слишком махай руками, вот так, – будь спокойнее: в самом потоке, буре, так сказать, вихре страсти, ты должен быть до известной степени сдержанным, для придания плавности речи. О, мне всю душу коробит, когда какой-нибудь здоровенный детина, напялив на себя парик, рвет страсть на клочья и лоскутья, чтобы поразить чернь, которая ничего не смыслит, кроме неизъяснимой пантомимы и крика. Я с удовольствием выдрал бы такого актера за подобное изображение злодея. Это ужаснее самого Ирода. Пожалуйста, постарайся этого избежать.

Я поручусь, что этого не будет, ваше высочество.

Но не будьте и вялы. Здравый смысл должен быть единственным твоим учителем. Согласуй движения со словами, слова с движениями так, чтоб это не выходило из границ естественности. Всякое преувеличиванье противоречит основе искусства. Цель его всегда была и прежде и есть теперь – быть правдивым отражением природы: отразить добродетель с присущими ей чертами, и порок с его обликом, и наше время с его особенностями и характером. Если ты переиграл или сыграл бесцветно, то, хотя невеждам это и покажется смешным, – истинный ценитель останется недоволен, а мнение его одного должно в твоих глазах перевесить мнение всех остальных. О, есть актеры, которых я видел на сцене; их хвалили при мне, даже очень хвалили, но они не были похожи ни речью, ни движениями не только на христиан, но и на язычников, – да и вообще на людей! Они ломались и ревели так, что невольно приходила мысль, что людей наделал какой-то поденщик природы – и прескверно наделал: уж очень они далеки от натуры.

Кажется, мы почти отделались от этого.

А вы совсем исправьтесь. Да, пожалуйста, чтоб ваши шуты ничего от себя не прибавляли к тексту пьесы. Есть такие – скалят зубы, чтоб заставить дураков хохотать во время какой-нибудь важной сцены. Так это скверно, и обнаруживает самые жалкие стремления в этих глупцах. Идите, готовьтесь к представлению.

Комедианты уходят. Входят Полоний, Розенкранц и Гильденстерн.

Ну что ж, сударь, король изволит пожаловать на представленье?

И даже с королевой, и даже сию минуту.

Ступайте, поторопите актеров!

Полоний уходит.

А может быть, вы тоже поможете торопить их?

Слушаем, ваше высочество!

Уходят.

Горацио входит.

Датский марш. Трубы. Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденстерн, другие придворные, слуги и конвой с факелами.

Как поживает наш племянник, Гамлет?

Превосходно! Я как хамелеон: питаюсь воздухом, начиненным обещаниями. Вы каплуна этим не откормите.

Я к таким разговорам не привык, Гамлет: это не моя речь.

Да теперь и не моя. (Полонию.) Вы мне рассказывали, сударь, что некогда играли в университете?

Играл, ваше высочество. Я считался хорошим актером.

Вы кого же играли?

Я играл Юлия Цезаря. Меня убивали в Капитолии. Брут зверски убивал меня.

Да это было зверство – зарезать такого капитального теленка! – Что актеры – готовы?

Да, ваше высочество, ждут вашего приказа.

Поди сюда, милый мой Гамлет, сядь со мной.

Нет, моя добрая матушка, здесь есть металл более притягивающий.

Офелия, позвольте лечь возле вас?

(Ложится к ногам Офелии.)

Нет, ваше высочество.

То есть прилечь головой вам на колени?

Да, принц.

А вы подумали, что я хотел сказать неприличность?

Право, принц, я ничего не подумала.

Что же, и ваша мысль недурна.

Что такое, принц?

Ничего.

Вы веселы, принц.

Кто, я?

Да, принц.

Я ваш шут – и только. Да что же и делать, как не веселиться? Посмотрите, как сияет радостью моя матушка, – а отец мой умер всего два часа назад.

Нет, ваше высочество: прошло уже два раза по два месяца.

Так давно? Пусть же черти носят траур, а я надену праздничный костюм. О небеса! – умереть два месяца назад и все еще не быть забытым! Значит, есть надежда, что память о великом человеке переживет его на полгода. Только – клянусь Богоматерью – он для этого должен настроить церквей, а не то его забудут, как деревянного конька, про которого сложили эпитафию: «О, увы, увы, позабыли конька!»

Трубят трубы. Начинается пантомима.

Король и королева – влюбленные друг в друга. Королева его обнимает, он ее. Она опускается на колени и движениями выражает свою преданность. Он поднимает ее, склоняется головой на ее грудь. Он ложится на украшенное цветами ложе. Она, видя, что он спит, оставляет его одного. Тогда показывается новый персонаж. Снимает корону с него, лобызает ее, вливает яд в ухо короля и уходит. Королева возвращается. Увидя, что король мертв, она отчаянными движениями выражает горе. Убийца возвращается с двумя или тремя немыми и тоже выражает с ними притворное горе. Мертвеца уносят. Вместо любви убийца подносит королеве подарки. Она сомневается сперва и не соглашается, – но затем склоняется на его любовь.

Уходят.

Что это означает, ваше высочество?

Какую-нибудь глупую проделку – вообще что-то мерзкое.

Может быть, это составляет содержание пьесы?

Входит Пролог.

А вот, мы сейчас все узнаем от этого молодца. Актеры не умеют хранить тайн – всё разбалтывают.

Он объяснит нам, что значит то, что они показали?

Да, он скажет, что значит то, что вы ему покажете; не постыдитесь только показать, а он не постыдится сказать, что это такое.

Вы скверный, скверный. Я буду смотреть на сцену.

Что это? Пролог или надпись на кольце?

Что-то очень короткое…

Как женская любовь!

Входят комедианты – король и королева.

Это должно быть горько, горько!

Уходит.

Как вам, королева, нравится пьеса?

Мне кажется, эта дама слишком много наобещала.

О, она все это исполнит!

Вы знаете содержание пьесы? В ней нет ничего грубого?

О, нет, нет! Только шутят. Шутя отравляют. Ни малейшей грубости.

Как называется эта пьеса?

«Мышеловка». Вы спросите, почему? Аллегория. Эта пьеса воспроизводит убийство в Вене. Гонзаго – имя герцога. Его жена – Баптиста. Вы сейчас увидите. Это очень гнусная история. Но это нас не касается: и у вашего величества, и у нас совесть чиста: пусть брыкается кляча, наша спина цела.

Входит Луциан.

А это некий Луциан – племянник короля.

Вы, принц, хорошо исполняете роль хора в трагедии.

Я бы мог то объяснить, что происходит между вами и вашим любовником, если бы увидел вашу игру.

Вы остры, принц.

Да, вам придется постонать от моей остроты, пока она притупится.

Чем дальше, тем хуже…

Как женщины выбирают мужей. Начинай, убийца, – оставь свои проклятые ужимки и начинай! Ну:

• …Ворон, каркая, к мести зовет!

Это он отравляет его в саду, чтобы захватить его власть. Его имя Гонзаго. Вся эта истинная история описана на превосходном итальянском языке. Вот вы сейчас увидите, как убийца овладеет любовью жены Гонзаго…

Король встает?

Как? Испугался холостых выстрелов?

Государь, что с вами?

Остановите представление!

Огня мне! Прочь отсюда!

Огня, огня, огня!

Все уходят, кроме Гамлета и Горацио.

А что, – ведь за эту штуку, – с током на голове, с башмаками на высоких каблуках с розовыми бантами, – если б мне не повезло в жизни, – пожалуй, меня бы приняли в труппу актером?

Розенкранц и Гильденстерн возвращаются.

Принц, соблаговолите выслушать два слова.

Хоть целую историю!

Король, ваше высочество…

Ах, его величество… Что с ним?

Он в собственных покоях и очень возбужден…

Вином?

Нет, принц, – разлитием желчи.

Лучше бы ваша мудрость направила вас к его врачу, – потому что когда я пропишу ему очистительное, желчь разольется еще сильнее.

Добрейший принц, приведите вашу речь в порядок и не кидайтесь в сторону от нашего разговора.

Смиряюсь. Повествуйте.

Королева, ваша матушка, с глубоким прискорбием послала меня к вам.

Ах, очень рад!

Нет, добрейший принц, эта вежливость здесь неуместна. Если вам угодно будет дать мне здравый ответ, – я исполню приказание вашей матушки. Если нет, – то я уйду – и этим кончу дело.

Я не могу…

Что, принц?

Дать вам здравый ответ: мой ум расслаблен. Но какой я только в состоянии дать ответ, – он к вашим услугам, или вернее – к услугам моей матушки. Ну, будет! К делу! Вы говорите, моя мать…

Она говорит, что ваше поведение ее расстроило и изумило.

Удивительный сын, который может настолько изумить мать! Но по пятам этого материнского изумления – не следует ли какого продолжения? Говорите.

Она желает с вами объясниться в собственных покоях, пока вы не легли.

Повинуемся, хоть будь она десять раз нашей матерью. Имеете еще что-нибудь сообщить мне?

Ваше высочество, вы меня когда-то любили.

Люблю и теперь: клянусь моими верхними конечностями.

Добрый мой принц, – какая причина вашего расстройства? Вы стесняете сами себе дорогу к выздоровлению, не доверяясь друзьям.

Видите… мне не дают возвыситься.

Этого не может быть: вы самим королем объявлены наследником датского престола.

Да… но «пока травка подрастет», – пословица эта очень старая…

Входят флейтисты.

А, флейты! Дай мне одну… Надо с вами покончить. Вы, кажется, травите меня по следам, хотите загнать в западню?

О, ваше высочество, если моя служба дерзка, то груба и моя любовь к вам.

Я что-то не могу этого понять. Не сыграешь ли ты на этой дудке?

Не умею, ваше высочество.

Я тебя прошу.

Уверяю вас – не умею.

Я умоляю тебя.

Ни одного звука не могу издать, ваше высочество.

Да это так же легко, как лгать. Приставь сюда большой палец, на эти клапаны – остальные, дунь сюда – и будет превосходная музыка. Смотри, вот клапаны.

Я не могу извлечь при помощи их никаких звуков – у меня нет уменья.

Видите, за какое ничтожество вы принимаете меня! Вы бы желали играть на мне, вы хотите доказать, что это умеете, хотите вырвать мою тайну из моей души, поиграть на мне с самой низкой ноты доверху. Сколько гармонии в этом маленьком инструменте, сколько музыки, – а вы не можете справиться с ним. Неужели же вы думаете, черт возьми, что на мне играть легче, чем на дудке! Считайте меня каким хотите инструментом, – расстроить меня вы можете, – но играть вам мной не придется.

Входит Полоний.

Помилуй вас Господи, почтеннейший!

Принц, королева хочет поговорить с вами немедля.

Видите ли вы это облако? Как будто оно похоже на кота?

Ей-богу, похоже на кота.

Мне кажется, что больше оно похоже на крота?

Спина совсем как у крота.

Или, быть может, как у кита?

Очень похоже на кита.

Тогда я сейчас приду к матушке. (В сторону.) Они меня действительно сведут с ума. (Вслух.) Я сейчас приду.

Так я и доложу!

Уходит.

«Сейчас» – легко сказать! Оставьте меня, друзья мои!

Все уходят.

Уходит.

Комната в замке. Входят король, Розенкранц и Гильденстерн.

Уходят. Входит Полоний.

Полоний уходит.

Входит Гамлет.

Уходит.

Уходит.

Кабинет королевы. Входят королева и Полоний.

Полоний прячется. Входит Гамлет.