Стальной лабиринт Зорич Александр
– А тут у него голубятня… У Ипполитыча! Вы не заметили разве?
До Растова наконец начало доходить, что дело, которое не стоило выеденного голубиного яйца еще минуту назад, стремительно приобретает высшую ценность.
– Ипполитыч, тут Серега говорит, тебе письмо, – опершись о дверной косяк с самым хулиганским видом, сказал Растов. В обществе Ипполитыча он сразу молодел на десять лет, и бремя ответственности, навалившееся на его командирские плечи с началом войны, казалось, легчало.
– От кого еще? – удивился егерь.
– А шут знает… Оно шифрованное. Может, от твоей подружки.
– Моих подружек, сынок, уже черви на погосте доедают, – не оценил комплимента Ипполитыч.
– Поглядите, вот, – Субота протянул старику замусоленную бумажку.
Она была покрыта неровными столбцами цифр, написанными от руки всепогодным офицерским карандашом. Такой карандаш способен оставлять след даже под водой высокой солености. Даже на льду.
– «Два по сто и еще двести», – вслух прочел Ипполитыч. – Я, пожалуй, столько не выпью… Возраст уже.
– То есть вы не знаете ключа к этому шифру? – уточнил Растов.
– Да ни боже мой! – Ипполитыч зачем-то перекрестился. – Мы тут, когда с Усачевым голубиной перепиской баловались, так нормальным русским языком общались. Скажем, я ему: «Юрчик, востри лыжи ко мне! Ланка пошла и настойка созрела!» А он мне: «Не могу, у меня инспекция из Новогеоргиевска» или «Благоверная мозги проедает, чтоб к дочке съездил, разводом грозит». Зачем тут шифр? Кому я вообще нужен? Клоны вон – и те мной, таким хорошим, побрезговали.
Растов зачем-то кивнул, непонятно с чем соглашаясь.
С утра он традиционно соображал неважно. Но даже и в таком заторможенном режиме его мозги через минуту все-таки выдали правильное решение.
– Сережа, сбегай-ка за моим планшетом, – попросил он Суботу.
Через несколько минут, сидя с чашкой горького травяного чая в кресле, скрученном руками мастеровитого Ипполитыча из толстых местных лиан, он уже прикладывал к сканеру шифрованную записку.
К его великому удивлению, сканер распознал, а дешифровщик «расколол» содержимое голубиного письма. Притом в два счета.
«ГРУППУ ПЛЕННЫХ 30 ЧЕЛОВЕК ДЕРЖАТ ЧАННОМ ЦЕХУ ШЕЛКОФАБРИКИ. ЕСТЬ РАНЕНЫЕ: ЛЕЙТЕНАНТ ХЛЕБОВ, ДУГИН, БУЛЬБАШ.
ПОДПИСЬ: ИНЖЕНЕР-КАПИТАН ОБЕРУЧЕВ»
Растов нахмурил брови и поглядел вначале на Суботу, застывшего с улыбкой закоренелого двоечника, а затем на Ипполитыча, который остервенело нарезал лимоны к завтраку, словно те, брызгая во все стороны мутной своей кислотой, могли ответить на главный вопрос утра: в записке правда или нет?
То, что Хлебов во вчерашнем бою не погиб, а попал в плен, было вполне правдоподобно.
То, что шифровка составлена не кем-нибудь, а заместителем начальника техслужбы космодрома Новогеоргиевск-Военный Оберучевым, тоже более-менее сходилось. Самый грамотный, память наверняка как у астропарсера, иначе до этой должности не дослужился бы…
Но что, если все равно ловушка?
Клоны питают пристрастие к военным хитростям, Растов это помнил с первого курса академии. Клоны, знал он, могут потратить неоправданное, гигантские количество усилий на то, чтобы попытаться кого-нибудь обмануть. Заманить в капкан, в огневой мешок… Хотя куда эффективней те же усилия могли бы быть использованы для организации нормальной войсковой разведки и массированного поражения выявленных целей в местах сосредоточения.
Так ловушка или нет?
Ответить на этот вопрос Растов самостоятельно не мог. Не хватало данных.
Но, рассудил капитан, если данных не хватает у него, ими может располагать высшая командная инстанция. А потому он решил отправиться к своему непосредственному начальнику, комбату Уляничу – тот вместе со штабом должен был, согласно донесению Соснина, вскоре появиться поблизости.
– Правда это или неправда, насчет тридцати пленных на шелковой фабрике, разницы для нас нет, – отрезал майор Улянич.
– То есть как это?! – не понял Растов.
– А вот так, Костя. Допустим, на шелковой фабрике клоны действительно содержат наших пленных. Но что мы можем предпринять?
– Как это «что»?! – едва не задохнулся от возмущения Растов. – Глубокий разведпоиск! Силами, предположим, танкового взвода! Провести его в общем направлении на шоссе Новогеоргиевск – Шахты. Прикрываясь складками местности в районе Молибденового кряжа, взвод выйдет прямиком к фабрике и, истребив охрану, освободит пленных!
Улянич усмехнулся – одновременно тепло и снисходительно.
– Ну ты артист, Костя.
Растову показалось: майор с ним вот-вот согласится. Он горячо продолжил:
– Я сам поведу взвод! Мне никаких волшебств и чародейств не нужно! Дайте мне только от разведчиков ПТ-50 с экипажем сержанта Николаевского, а из тяжелой автороты – три колесных транспортера…
– Колесных транспортера? – Улянич заломил бровь цвета спелой ржи. – Ты что, собрался попутно двести тонн шелка с фабрики вывезти?
– К черту шелк! Я загоню свои танки на транспортеры. Поверху зашьем их маскировочными панелями. Подделаемся под пусковые установки клонских крылатых оперативно-тактических ракет «Фаджа». Я в этом деле разбираюсь, еще в академии на них специализировался. Сделаем все быстро, клоны ничего сообразить не успеют…
– Костя… – Улянич опустил взгляд и примолк. – Все это, конечно, очень привлекательно… И я в тебе не сомневаюсь… Но рисковать… Понимаешь, рисковать своим лучшим командиром и половиной наличного состава его роты я не имею права!
– Но ведь записка! Это же все не зря? – Растов положил на ладонь шифровку и развернул ее к Уляничу, словно та была чудотворной иконой, способной одним лишь своим иномирным видом переменить реальность к лучшему.
Но реальность в лице Улянича не переменилась.
– Костя, ты мне на жалость не дави и в авантюры меня не втягивай… Я и так на пределе. Не видишь, что ли, какая обстановка? У клонов – трехкратное преимущество по наземной технике… А в воздухе вообще – решающее превосходство. Единственное, что мы можем, – партизанить здесь, по джунглям. Это позволяет хоть на что-то надеяться. И именно таково решение комдива Святцева… А ты мне предлагаешь «Три мушкетера» какие-то с этой своей голубиной почтой! Атос, Портос и этот, как его…
– Арамис, – мрачно откликнулся Растов.
– Да, и Арамис.
Глава 3
Комдив настроен скептически
Январь, 2622 г.
КП 4-й танковой дивизии
Планета Грозный, система Секунда
Однако Растов от своей идеи не отступился.
Через голову румяного и русого майора Улянича – хоть это было категорическое не комильфо – он решил доложиться полковнику Святцеву.
Причем, поскольку местонахождение комдива было тайной за семью печатями, для того чтобы разыскать его, он был вынужден совершить настоящий служебный проступок.
А именно – злоупотребить своими личными довоенными контактами с капитаном Сечиным.
Сечин был начальником связи их батальона. Он почти безвылазно обитал в командно-штабной машине К-20, заросшей гранеными сталагмитами антенн, и несмотря на скромное звание, Сечин был в дивизионной иерархии Очень Важным Товарищем.
Растов помнил Витька самоуглубленным молчуном с мягкой щеточкой рыжих усов над тонкой красной губой. Эту-то губу он и расквашивал многократно во время их спаррингов в новогеоргиевском армейском клубе «Мечта».
Капитан ввел Сечина в курс дела, показал записку.
Напирал, что раненые могут умереть, от клонов ведь не дождешься толковой медицинской помощи, разве что коновал какой-нибудь рану перевяжет, они и своих-то лечат только в хорошем настроении… Говорил, что произошло недоразумение. И что Улянич был не в духе, а потому не смог понять, как это важно – попытаться спасти людей…
Через двадцать две минуты Виктор Сечин сдался и выдал Растову местонахождение штаба дивизии.
Святцев принял Растова сразу, не заставил ждать ни секунды.
Это было здорово!
Впрочем, Растов трезво отдавал себе отчет в том, что такой уступчивости со стороны Святцева, полковника и человека-легенды, он обязан только лишь своей звездной фамилии…
В кунге кроме самого полковника помещался только его начштаба и один радист. В тесно обтянутую рубахой спину этого радиста Растов как раз и уперся, когда сделал неуместно широкий шаг через порог.
– Товарищ полковник! Капитан Растов, командир первой роты второго танкового батальона, прибыл.
– Прибыл по приказанию майора Улянича? – Святцев исподлобья взглянул на вошедшего.
– Никак нет! По собственной… инициативе, – стушевался Растов. – Но вопрос у меня служебный.
– Излагай, капитан.
Растов рассказал все по порядку. Про тот бой, где зловещий клонский ас с красной снежинкой уничтожил взвод Хлебова. Про лесничество, егеря Ипполитыча, почтового голубя и записку Оберучева.
– В итоге я, товарищ полковник, предложил комбату предпринять вылазку, чтобы освободить наших ребят, спасти раненых. Но майор Улянич мне отказал. В категорической форме.
Растов шумно выдохнул, словно хотел одним махом выбросить из тела все накопившееся в нем разочарование.
Святцев задумчиво покивал. Мол, раненые, да…
Помешал крохотной серебряной ложкой кофе-ристретто. Чашечка была величиной со скорлупу грецкого ореха.
Потом, ни слова не говоря, включил штабной парсер и бросил взыскующий взгляд на карту, которая спроецировалась на стену кунга.
– Вот эта, что ли, фабрика? – Святцев ткнул лазерной указкой в объект, похожий на букву «П», выложенную из плиток белого шоколада, в окружении зеленых лоскутов шелковичных плантаций.
– Да, это она.
– Ты вот здесь пройти собираешься? – Полковник с интимной какой-то деликатностью провел указкой вдоль отрогов Молибденового кряжа.
– Конечно. Я считаю, что этот район еще не взят клонами под надежный контроль. У них же тоже силы не безразмерные. Условия местности позволят нам проскользнуть до автострады незамеченными.
Святцев вновь помешал кофе. Затем пророкотал:
– Ну хорошо, допустим «тэ десятые» ты замаскируешь под клонские ракетные установки… А плавающий танк ты под что замаскируешь? Под субмарину? – Святцев ехидно подмигнул.
– Его вообще маскировать не надо, только конкордианский флаг на башне разложить. Издалека, на радарах, ПТ-50 все равно будет похож на клонский десантный танк «Фраздан». А вблизи клоны увидят свой флаг и поймут, что ПТ-50 – трофейный.
– Горячий ты, Константин, как батарея… И в кого только такой? Уж точно не в отца, – задумчиво, словно бы самому себе, заметил Святцев. – А с водителями что? Если проверка на дорогах? Военная жандармерия?
– У меня есть пара бойцов, которые на фарси говорят. Но хорошо бы еще упросить Улянича дать нам Витю… Капитана Виктора Сечина, я хочу сказать. Тот вообще говорит как бог, он в Конкордии десять лет прожил, с родителями. Они у него врачи-эпидемологи.
– Вот на Сечина ты рот-то не разевай! Сечин мне тут нужен, живой и здоровый… Башковитый он парень, этот Витька. Рисковать им нельзя.
– Ну, значит, без Сечина управимся. – Капитан сам не заметил, как упрямо набычился.
– А вот еще вопрос тебе, Растов-младший… – Святцев выдержал железобетонную паузу и лишь затем продолжил: – Что, если донесение Оберучева – фальшивка? И вас там, на фабрике, уже пехлеваны с тесаками поджидают?
– Значит, погибнем смертью храбрых, товарищ полковник.
Этот ответ не понравился Святцеву больше остальных.
Он нахмурил брови, загнул недовольной скобой губы – будто пил не ароматный местный кофе, а вонючую микстуру против глистов.
– Не в ту степь тебя несет, капитан… Ой не в ту!
Растов почувствовал: убедить скептически настроенного комдива ему не удалось.
Как видно, Святцеву явственно представилось, каким взглядом наградит его Растов-старший, когда узнает, что его Костя пал смертью храбрых в каком-то абсурдном бою на никому не нужной шелковой фабрике…
Вдруг на алюминиевом столике перед радистом ожил громоздкий аппарат шифросвязи. Разразившись дробным цоканьем, машина выдала небесно-голубой бланк со свежераспечатанной телеграммой.
– Товарищ полковник, – радист обернулся к Святцеву, – вам тут «воздух», совсекретно…
Полковник неприязненно глянул на Растова, мол, задерживаешь. Но ничего не сказал.
Взял в руки бланк, пробежал глазами по строчкам.
Задумчиво вздохнул:
– Хм…
Потом прибавил:
– Ну надо же…
И вновь обратился к радисту:
– Андрей, будь так добр, запусти карту-приложение, которая пришла вместе с этим вот…
– Айн момент.
Топографическая карта южных окрестностей Новогеоргиевска, спроецированная на стену кунга, расцвела новыми деталями.
В частности, шунгитно-черный прямоугольник, очерченный пунктирной линией к северу от шелковой фабрики и подписанный непонятным Растову условным названием «Инженерный замок», заполнился значками, цифирками, иконками фотографий и уточнением: «Радарный комплекс стратегической ПКО».
Наконец Святцев вновь снизошел до Растова.
– Вот гляди, капитан, как интересно получается, – сказал комдив, не отрываясь от карты. – Командование считает, что клоны смонтировали рядом с шелковой фабрикой свой самый главный орган противокосмической обороны. Они выгрузили его в разобранном виде в первый же день высадки и уже на вторые сутки приступили к монтажу. Позавчера были пробные включения – по которым, собственно, его и выявили. Если верить данным, это одновременно и глаз, и ухо… и даже чуточку задница, в смысле чуткий такой…
– Дальнобойный небось? На всю систему? – предположил Растов.
– Да… Как по мне, это проблема нашего флота, а не моя и не твоя. Если флотским этот радар поперек горла, пусть они его и разбомбят… Но это в теории. А на практике главком Пантелеев считает, что это наше, танкистов, дело – его с землей сровнять… Почему он так считает, у меня не спрашивай. – Святцев подпер лоб рукой, закрыл глаза и замолчал.
Образовавшуюся паузу, густую, как цемент, внезапно нарушил начштаба, который все время, что длился разговор, изучал обстановку на своем захватанном, потертом планшете.
– Олег Готлибович, – обратился он к Святцеву по имени-отчеству, – можно попробовать выполнить приказ по уничтожению «Инженерного замка» в форме полковой операции. А именно: контратакуем противника у высоты 74, разворачиваем на ней гаубичный дивизион, а в джунглях – батарею оперативно-тактических ракет Р-30. После чего проводим массированный огневой налет. Как раз на предельную дальность гаубиц.
– Как думаешь, а одним батальоном для захвата высоты обойтись не удастся? – спросил Святцев. – Мы ведь бедны сейчас, как церковные крысы. И в своей бедности даже, скажу тебе, нелепы…
– Вот именно что бедны. Если бы батальон был полнокровный, тогда да. А у нас сейчас любой полк численностью в довоенный батальон…
Растов вдруг понял: пора и ему вставить слово.
– Товарищи, я вчера бой провел как раз в районе высоты 74. Местность знаю как свои пять пальцев. Прошу поставить мою роту на острие удара!
– Снова рветесь в бой? – Начштаба поглядел на Растова удивленно.
– Так точно.
– Погоди, капитан, не лезь, – попросил Святцев. И, обращаясь к начштаба, полковник сказал:
– Ну, допустим, полковая операция. Сколько времени потребуется на ее подготовку?
Начштаба поскреб свою блестящую лысину. Покряхтел. И наконец выдал:
– Двое полных суток. Минимум.
– Во-от… А Пантелеев требует, чтобы двадцать часов максимум. Противоречие, да?
Несмотря на запретительный жест Святцева, Растов не смолчал. Его просто распирало:
– Товарищ полковник, так я же вам говорю! Позвольте мне! От шелковой фабрики до «Инженерного замка» – десять минут езды по пересеченке. А я же все уже продумал! Просчитал! У меня все в голове! Я даже о камуфляже уже с техниками договорился! Пройдем вдоль кряжа, освободим пленных на фабрике и без перекуров ударим по замку этому вашему…
– А пупок не надорвется, капитан? – спросил начштаба неприязненно.
– Надорвется – новый купим, – холодно ответил Растов.
По глазам Святцева капитан понял: его услышали, а его план – одобрили.
Глава 4
Что такое «Юнион Джек»
Январь, 2622 г.
Расположение 1-й роты
2-го танкового батальона
Планета Грозный, система Секунда
В родной роте Растова уже дожидался гость – толковый капитан Сечин.
Сечин пил березовый сок из жестяной банки и читал журнал «Спортивные единоборства». Журнал производил впечатление изнасилованного десятками потных и праздных рук.
– Витя?! Вот это да! – обрадовался Растов. – Какими судьбами?!
– Получил прямой приказ комдива. Пойду с тобой в рейд… Если потребуется клонского офицера изобразить, я готов.
– Серьезно, что ли? Вот это удача! Выходит, зря мне Святцев говорил: «Проси кого угодно, только не Сечина». Этого кадра, мол, беречь надо… Ограждать от всех волнений, как беременную.
– Передумал твой Святцев, – вздохнул Сечин.
– А что мрачный такой? В рейд неохота?
– Да это у меня врожденное, Костя. Я перед боем всегда мрачнею, – отмахнулся Сечин.
– Что пишут интересного? – спросил Растов, взглядом указывая на «Спортивные единоборства».
Сделал он это, конечно, для поддержания разговора. У них-то с Сечиным общих тем, кроме бокса, считай, и не было. А теперь вот вместе работать, и притом в экстремальной обстановке. Значит, надо установить нормальный человеческий контакт. По крайней мере, попытаться.
– Пока тебя караулил, про одного супертяжеловеса прочитал. Фамилия у него Бойл, он за Атлантическую директорию выступает… Кличка – Ратлендский Медведь. Семнадцать боев и ни одного поражения. И это за один сезон! Ты посмотри, рожа у него какая дикая, и впрямь медведь. Ни одной человеческой эмоции на лице. Только тупая ярость и желание удавить, сломать, сожрать… Животное в человеческом обличье!
Для иллюстрации своего тезиса про животное Сечин протянул Растову журнал, загнутый на нужной странице.
Огромная, будто кувалдой по лбу ударенная голова хорошо питавшегося пудингами и гамбургерами неандертальца. Маленькие глаза, глядящие на фотографа как на дичь. Необъятная, шире затылка, шея, переходящая в бревновидные мышцы спины и плечевого пояса. Литые мускулы, синие трусы с красными лампасами…
Вдруг Растова как током ударило.
В углу журнальной страницы – вставка: «Биография». Возле вставки – красная снежинка в белой окантовке на синем фоне!
Ну и что?
Да такая же точно, как на танке того клонского аса!
Растов затаил дыхание. Поднес журнал поближе.
«Питер Бойл. Родился в 2594 году в городе Окем, в семье потомственных безработных. Гражданин Атлантической директории. Постоянный участник движения за независимость Англии. На соревнованиях регулярно выходит на ринг с традиционным английским флагом «Юнион Джек», нарушая тем самым закон Атлантической директории «О государственном флаге», за что был неоднократно оштрафован. В последний раз – на 2000 терро».
«Две тысячи терро, – оценил Растов. – Солидная сумма… Особенно там, в Атлантической».
– Скажи, нажористый парень? – Сечин заглянул Растову через плечо.
– Угу… Слушай, а что такое этот «Юнион Джек»? Я как-то не до конца понял.
– Так вот же он, – Сечин ткнул пальцем в красную снежинку на синем фоне. – Давным-давно, лет семьсот назад, когда Англия еще была не частью Атлантической директории, а метрополией агрессивного государства Великобритания, у нее был такой флаг…
– Хм. А у клонов тогда что этот восьмиконечный крест означает?
– По-моему, ничего не означает. Ты же знаешь, что вся их символика вертится вокруг крылатого солнечного диска, олицетворяющего Ахура-Мазду, и семиконечной звезды, означающей семерку благих принципов Амеша-Спэнта.
– Умный ты, Сечин. Небось в разведчики ломился.
– Было дело.
– Ну хорошо, а почему я тогда такой вот «Юнион Джек» на одном «Рахше» видел?
– На «Рахше»? Клонском танке? Ты ничего не путаешь?
– Может, и путаю, – сказал Растов неуверенно, отгоняя видение: стремительный, наглый танк-убийца с красной снежинкой. – Ладно, не до флагов нам сейчас, Витя. Нас дяденька Малько ждет.
Однако танк с красным крестом, этим самым «Юнион Джеком», не шел у Растова из головы.
Пока искали Малько, зампотеха полка, которому было поручено осуществить маскировку транспортеров с танками, Растов обдумывал перипетии вчерашнего боя. Воспоминания накатывали на него как прибой.
«Ну откуда, откуда у этого гада с! Юнион Джеком! такая скорострельность? Вот отстрелял он шесть снарядов из револьвера своего – и должен полминуты помалкивать в тряпочку, пополнять автомат ускоренного заряжания с ленты-транспортера обычного автомата! А он что вместо этого? Сразу перенес огонь – и еще четыре снаряда отстрелял. Это выходит, емкость барабана у него десять снарядов. Так ведь и не десять – больше! Он потом сразу еще два в меня послал… Значит, двенадцать! Ни хрена ж себе! А в «Рахше»-то стандартном один револьверный барабан, на шесть».
Растов в задумчивости остановился перед восьмиосным транспортером, которому в самом ближайшем будущем предстояло, приняв на себя обильный грим, сыграть роль экзотической иностранки по имени «Пусковая установка крылатых ракет «Фаджа» Ответственнейшую роль, между прочим.
«Может, то был не «Рахш»? – размышлял капитан. – А что тогда? У клонов нет такого бронеобъекта, с которым можно «Рахш» спутать. Колдунство какое-то… Не понимаю… А потом этот эпизод с Хлебовым! Если верить шифровке Оберучева, Хлебов выжил. Сидит в плену. Хотя и ранен… Но ранен – не убит. А ведь нормальный «Рахш» нашего брата из пулеметов на молекулы распыляет! Хоронить нечего! Значит, мне не померещилось и этот «Рахш», который с «джеком», из пулеметов не стрелял…».
Растов обошел транспортер, оценивая, какие именно элементы его конструкции, не попавшие под маскировочные щиты, могут показаться клонской жандармерии особо подозрительными. Военные автономера российского образца, это ясно. А вот этот топор? А ведро? А пулемет на круговом поручне над кабиной?
Да, его точно надо снимать, вместе с поручнем. Это на любом русском армейском транспорте пулемет служит неотъемлемой деталью экстерьера – по принципу «лишний ствол в армии не помеха». А в Конкордии все поскромнее. Там пулеметы стекаются на боевую технику. А всякие там грузовики, транспортеры, бульдозеры, пусковые установки вынуждены для самообороны использовать только стрелковку своих экипажей.
«Что ж, с этим ясно: топор, ведро, пулемет, – заключил Растов. – Да, кстати, о пулеметах! Так почему тот «Рахш» из пулеметов-то не стрелял? Забыл? Патроны кончились? Или милосердие на ашванта накатило, как паровоз на Казанский вокзал?.. Да нет, не в милосердии дело. У них приказ истреблять на поле боя друджвантов ценных армейских профессий, особенно танкистов и вертолетчиков, а приказы они выполняют исправно… Может, стрелок-оператор из пулеметов стрелять просто не мог? Это его мы убили? Но с той стороны башни, где рука в часах висела, у них в «Рахше» наводчик сидит. Что же тогда? Заклин? Перекос? Или? Или… стрелка просто не было?! А если допустить, что его и впрямь не было, тогда что?..»
Растов почувствовал, что нащупал нечто очень, очень важное.
«…А то, что его место могло быть занято! Чем? Каким-то полезным агрегатом! А каким?»
Размышления Растова были неделикатно прерваны зампотехом Малько. Этот коротконогий муж лет сорока пяти, с лицом убежденного однолюба и густым голосом оперного солиста, бежал навстречу, размахивал руками и надсадно орал:
– Константин! Костя! На помощь! Грабят!
– Ну что там, гос-споди? – Растов поморщился.
– Костя! Товарищ капитан! Я тут шесть фар ближнего света с щелевыми насадками организовал… Ну чтобы похоже было на клонские машины, как ты просил… У них такой абрис характерный, ни с чем не спутаешь… А они… Они забрать их хотят, мерзавцы! Надо, чтоб ты пошел и сказал им, пока они их не уперли! К себе!
– Кто – они?
– Кто-кто… Шустрилы эти! Разведка дивизионная! Я им говорю так грозно: у меня приказ комдива Святцева! А они беньки на меня вылупили и цедят: ничего, дескать, не знаем, у нас приказ самого Бариева!
Растов оторопел.
– Бариева? Это еще почему?..
– Да потому что он командир «Ивана Калиты»! Субмарины ПКО!
Хотя в итоге Растов и стал офицером-танкистом, но, так уж вышло, срочную службу он отбыл на субмарине противокосмической обороны. Называлась она «Владимир Мономах» и вместе с упомянутым «Иваном Калитой» в те годы обитала в океанах планеты Клара. Потом уже, по неведомым Растову стратегическим соображениям, субмарины перебросили на Грозный. Поэтому он краем глаза Бариева в молодости видал – тогда еще отнюдь не командира лодки, а, кажется, командира БЧ или что-то вроде того…
– А какое он имеет право?! – изумился Растов.
– Вот и я говорю: какое право?! А они: Бариев, дескать, на сегодняшний день старший чин военно-космических сил на Грозном. А стало быть, автоматически считается комендантом планеты со всеми вытекающими.
– Чушь какая-то. Хотя…
– Вот и я им говорю: чушь, хотя… Приказ-то хоть покажите! А они: планшет с приказом утрачен военно-космическим способом!
– В смысле, пролюблен?
– Ну да!.. Врут, короче. Нагло врут! Мерзавцы, я же говорю!
– А я как могу помочь?
– А у тебя авторитет. Как принято говорить, «внеслужебный».
Растов досадливо поморщился. Ох уж ему этот «внеслужебный авторитет»! Как же это, черт возьми, ответственно и утомительно: быть сыном Председателя Совета Обороны, первого лица государства Российского.
Глава 5
Блокпост
Январь, 2622 г.
Автострада Шахты – Новогеоргиевск
Планета Грозный, система Секунда
Покинув джунгли, отряд прошел первый отрезок маршрута строго по графику. Секундная стрелка командирского хронометра совместилась с минутной, только что отмерившей предпоследний час местных суток, ровно тогда, когда буксировочные рымы головного танка ПТ-50 нависли над обочиной автострады Шахты – Новогеоргиевск.
Командир ПТ-50 сержант Николаевский связался с Растовым по защищенному каналу.
– Товарищ капитан! Впереди по шоссе – вражеский блокпост. Дистанция – девятьсот. Вижу троих. Но, возможно, их больше. Прошу указаний…
Растов занервничал. И хотя с самого начала было понятно, что блокпосты будут обязательно, что без них не обойдется, – занервничал неожиданно сильно: застучало сердце, кровь ударила в виски.
Даже если Сечин будет притворяться и лгать идеально (хотя как возможно это «идеально» – он не актер, не гипнотизер, а обычный офицер-связист с задатками боксера), даже если клоны поверят, что Сечин – конкордианский офицер с провинциальной планеты Йама (откуда и акцент!), перегоняющий трофейный танк друджвантов (на башне ПТ-50 был расстелен конкордианский флаг с семиконечной звездой), то уж во что они не поверят никогда – так это что многоколесные машины, едущие вслед за трофейным танком, и в самом деле пусковые установки ракет «Фаджа».
Потому что для этого надо быть слепым маразмирующим пенсионером.
Трое слепых пенсионеров на блокпосту? Так, пожалуй, не бывает даже в клонских агитках для демов.
Но и любое промедление здесь, у въезда на автостраду, смерти подобно. Клоны, конечно, уже увидели их в ноктовизоры. Увидели и начали кумекать: а что это еще за ночные гости, про которых никто не предупреждал?
Читать бесплатно другие книги:
