Энеида. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского Вергилий

Высекает из кремня Ахат тотчас ярко искру, —

175 Лист огонь подхватил; и, сухие, обильную пищу

Дали сучья ему, – от огнива зажёгся костёр.

Взяв подмоченный хлеб, здесь Цереры орудья все ищут,

Про усталость забыв, чтоб спасённые зёрна растёр,

На огне просушив, меж камней двух, богиней хранимых.

180 Сам Эней между тем, на высокий взобравшись бугор,

Взглядом рыщет простор, – не плывут ли там, ветром гонимы

Капис, или Антей, не видны ль фригиян паруса,

Не блеснут ли щиты от высокой кормы у Каика?

Нет для взора судов! Но над морем, – заметил, трусят

185 Три оленя больших; вереницею длинной за ними

Следом стадо ступает, по злачным долинам пасясь.

Замер тут же герой, и Ахатом носимый, предлинный

Лук и быстрые стрелы поспешно он в руки схватил.

И самих вожаков уложил, так высоко носивших

190 Гордый веер ветвистых рогов; потом стадо разбил,

Разогнал врассыпную, стреляя, по рощам и долам.

Кончил только тогда, – семь огромных оленей, сверх сил,

Когда наземь поверг, – по числу кораблей своих ровно.

В гавань быстро идёт победитель, деля меж собой

195 Вина, что нам Акест поднёс добрый, кувшины наполнив

В дар троянцам, Тринакрии берег покинувшим злой.

Всех вином оделив, он сердца ободряет ученьем:

«О, друзья! Нам и раньше случалось встречаться с бедой!

Позади уж все самое тяжкое, – нашим мученьям

200 Бог положит предел; вы узнали и Сциллы злой нрав,

Меж грохочущих скал проплывая; циклопов влеченья

Вам известны; отбросьте же страх, славным духом воспряв!

Может быть, впредь об этом нам сладостно вспомнить бывает.

Испытанья прошли и превратности все мы, поправ,

205 В Лаций, где нам прибежища мирные Рок открывает, —

Предначертано там царство Трои поставить вождям.

Но, крепитесь, друзья, и для счастья себя не скрывайте!»

Голос Талии слышит душою и молвит друзьям;

Подавляет с надеждой притворной боль, жгущую душу.

210 За добычу тут спутники взялись, всё к пиру ведя, —

Обрезают с костей мясо, режут утробу, и туши

На куски рубят, слабую плоть вертелами прошли;

На песке котлы ставят; костры развели, не потушишь.

Возлежа на траве, очищают все силы, котлы,

215 Насыщая себя вином Вакха, дичиною жирной.

Утолив голод пищей, убрав после пира столы,

Вновь они поминают соратников, жизни сложивших;

И, душой меж надеждой и страхом колеблясь, гудит, —

Живы ль други, погибли ль давно, и не слышат туживших.

220 Сердцем благочестивый Эней об Оронте скорбит,

О жестокой Судьбе горько плачет Амика и Лика,

И о храбром Гианте, и храбром Клоанте грустит.

Кончен пир; в этот миг с поднебесья Эфира Юпитер,

Море, парус надутый, стремнину и земли видал;

225 Племена обозрев, широко расселённые в мире,

На вершине небес встал, на Ливии взгляд задержал.

Тут к Отцу, что в душе преисполнен заботой усердной,

Грусть приносит Венера и слёзы в блестящих глазах, —

Молвит тихо слова: «Над делами бессмертных и смертных

230 Власть навеки тебе вручена, стрелы молнии, гром.

Виноват пред тобой, чем Эней, о, Родитель? Наверно,

Виноваты троянцы, – скажи? Ведь потерян их дом,

Недоступен, утрачен весь мир, кроме стран Италийских?

Победителей-римлян восстанет там род, но, с трудом

235 Верю, – годы пройдут, и от крови троянской, старинной,

Будут править они полновластно на суше, в морях, —

Обещал ты. Зачем же решенье твое изменилось?

Видя Трои закат и крушенье, я тешилась зря

Мыслью, – судьбы дарданцев иная Судьба захватила.

240 Испытавших уж столько страданий доныне, троян

Та же участь гнетёт. Где предел их несчастьям, властитель?

Мог герой Антенор, ускользнув от ахейцев вдвойне,

В Иллирийские бухты, в Либурнское царство проникнуть,

Перейти и бурливый источник Тимава над ней,

245 Там, где, сквозь девять горл из глубокой горы вырываясь,

Попирает поля он, шумящим морям наравне.

У него основал там троянцам приютом Патавий,

Имя племени дал, и оружие Трои прибил;

В мире сладостном нынче живёт он, не зная печалей.

250 Мы ж, – потомство твоё, – нам чертог ты небесный сулил.

Потеряв корабли из-за гнева одной лишь богини,

Страшно молвить, – вдали от Италии снова, без сил.

Благочестью почёт! Нашу власть возрождаешь так, видно?»

Улыбнулся создатель бессмертных и смертных в ответ

255 Той улыбкою светлой, с небес прогоняя дождинки;

Дочки губ прикоснулся Отец поцелуем в завет:

«Нет, незыблемы судьбы троянцев; страх брось, Киферея, —

Обетованы, – верь, – ты Лавиния стен видишь свет!

До небесных светил высоко возвеличишь Энея

260 Благодушного ты. Неизменно решенье моё.

Ныне так предреку, – ведь забота терзает всё злее

Сердце нам, – разверну пред тобой тайны судеб её, —

Долго войны вести он в Италии будет, и славой

Станет многих племен; стены ставит, закона копьё,

265 Третье лето пока не узрит, как он Лацием правит;

Трижды зимы пройдут и года, гнев рутулов снеся.

И Асканий, твой внук, – назовётся он Юлом по праву, —

Илом был он, пока Илион стоял, всех потряся.

Править будет, пока обращенье Луны не отмерит

270 Тридцать полных кругов; из Лавинии перенеся

Царство, Долгую Альбу могуществом высшим проверит.

В ней же Гектора род, воцарившись, ту власть утвердит

Полных трижды сто лет; но, царевна и жрица, поверив,

Илия близнецов двух, зачатых от Марса, родит.

275 После, вскормлен седою волчицей-кормилицей, новый

Ромул род свой создаст, стены Марсовы там утвердив,

Возведёт, и своим наречёт римлян именем звонким.

Я могуществу их не кладу ни предел, и ни гнёт, —

Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона, —

280 Страх пред ней море, землю и небо доныне гнетёт, —

Обратит им на благо все мысли, со мною едина, —

Римлян, мира владык, облачённое племя придёт, —

Так решил я. Года пролетят, придёт время, – предивно

Ассарака род Фтией, Микенами, будет прочней

285 Славно править, в неволе держать побеждённых аргивян.

Будет Цезарь рождён от высоких троянских кровей, —

Океаном и звёздами славу и власть ограничит,

Юлий, – имя возьмёт он от имени Юла. Сверх дней

В небе примешь его, отягчённого славной добычей

290 Стран восточных; все будут молитвы ему воссылать.

Век жестокий тогда, позабыв о сраженьях, смягчится

С братом Ремом Квирин. Верность, Веста их будут спасать, —

Всем законы дадут; войны мрачные двери задраив,

Их железо замкнёт. Нечестивая ярость, – война

295 Сотней связана уз, на оружья горе восседая,

Станет страшно, свирепая, с пастью кровавой, бранить».

Так сказал и Меркурия шлёт, урождённого Майей,

Чтоб земля Карфагена троянцам, и крепость для них

Двери все отворила; чтоб Дидо сама пред гостями,

300 И Судьбе вопреки, перед ним не закрыла границ.

Мчит по воздуху в Ливию вестник, махая крылами,

Исполняя приказ; и пунийцы, – им бог дал совет, —

Всю жестокость свою позабыли; царица делами,

Дружелюбьем к троянцам склонясь, ждала сердца ответ.

305 Думал благочестивый Эней, от забот не сомкнувший

Глаз всю ночь; поутру, лишь забрезжил пурпурный рассвет,

Всё решил разузнать, – и куда ветер гнал их могучий,

Кто владеет страной, – плуг прибрежных полей не взрывал;

Люди ль, звери одни, – своих спутников тотчас послушав,

310 Флот под сводом лесов, в углублении скал укрывал,

Где деревья вокруг нависают пугающей тенью.

В путь пустился герой, лишь Ахата с собою позвал;

Шёл, зажавши в руке пики с жалом железным, надетым.

Мать явилась навстречу ему, проходя мрачный лес,

315 Девы облик приняв и надевши оружие девы,

Иль спартанки, иль всадницы Фракии, девы чудес

Гарпалики, – коней загоняя, и Эвра обскачет.

Лёгкий лук за плечом по-охотничьи, наперевес;

Кудри вьются во власть ветеркам, а завязано платье

320 Узелком, обнажённые ноги открыв до колен.

Первой молвит она: «Эй, юнцы, не могли бы сказать мне, —

Не видали ль сестричек моих? Носит каждая хлен

И колчан, и одеты все в шкуры пятнистой пантеры, —

Рыси; гонят они кабана мне свирепого в плен».

325 Так Венере в ответ говорил, урождённый Венерой:

«Нет, я здесь не видал, не слыхал твоих, дева, сестёр, —

Как тебя называть? Ты лицом не похожа на смертных, —

Голос мягче звучит. То богиня пришла на простор, —

Или Феба сестра, или с нимфами крови единой.

330 Будь же счастлива, кто б ни была! Разреши лишь наш спор, —

Где, под небом каким, в берег края какого судьбиной

Занесло нас, открой. Ни людей мы не знаем, ни власть;

Здесь блуждаем, куда нас прибило волной, ветра силой,

Пред твоим алтарём, чтоб обильные жертвы закласть».

335 Отвечает Венера: «Я чести такой недостойна.

Тира девушки все колчаны носят так, чтоб достать,

И ремнём обвивают пурпурных сандалий ног стройность.

Видишь царство пунийцев, тирийцев, Агенора град;

Этот край был подвластен ливийцам; в бою завоёван, —

340 Ныне правит здесь Дидо из Тира, от брата сбежав

В этот варварский край. Велика ей обида случилась, —

Повесть тож велика, – лишь главнейшее вам рассказав, —

Был ей мужем Сихей, богатейший среди финикийцев.

Полюбила его жена крепко, впервые вступив

345 В брак, ведь отдал отец непорочною замуж девицу.

Править в Тире тогда её брат вероломный вступил, —

В преступлениях Пигмалион смертных всех превзошедший.

Началась меж них распря; Сихея, бесчестный, убил,

Тайно пред алтарём поражая коварным железом;

350 Ослеплён злата жаждой, все чувства сестры он презрел,

И злодейство своё от вдовы он скрывал бесполезно,

Хитро тщетной надеждой сестру безутешную грел.

Но однажды во сне объявился супруга ей призрак,

Не зарытого. Лик, дивно бледный, подъемля, смотрел,

355 Грудь пред ней обнажил он пронзённую, всё про убийство,

Осквернённый алтарь открывает, сокрытый от глаз.

Убедил её призрак скорее покинуть отчизну;

Чтобы бегству помочь, указал ей старинный он клад, —

Злато и серебро, в потаённом зарытые месте.

360 И, послушная мужу, жена ищет спутников ряд, —

Все, в ком страх был силён пред тираном и ненависть вместе,

К ней идут. В корабли, что готовы к отплытью от стен

Были, золото Пигмалиона они грабят местью, —

От скупого казну. Бег жена возглавляет, велев

365 В те места уплывать, где могучие видишь постройки,

Стены, – ныне тут новая крепость встаёт, – Карфаген.

Здесь купили земли мы клочок, – только шкурой покройте

От быка одного, – город Бирсою назван у нас.

Расскажите и вы, – от каких берегов вы плывёте,

370 Кто вы, мчитесь куда?» И на это Эней молвит враз, —

Вырывается голос его из груди вздохом тяжким:

«О, богиня, коль с первых причин начинать мой рассказ,

Список наших трудов не успеешь за день ты уважить;