Конго Реквием Гранже Жан-Кристоф

5

Морван проходил через холл, когда его окликнул портье: кто-то ждал его с задней стороны отеля, в патио, которое почему-то называлось «атриум».

– Кто именно?

Негр сделал извиняющийся жест: он не знал или не мог сказать. Грегуар тихо выругался и обошел стойку, направляясь в коридор, предназначенный исключительно для персонала гостиницы. Утро начиналось скверно.

По заднему двору вышагивал колосс в темном костюме и очках «Рэй-Бан», сдвинутых на лоб, – он был так велик, что казалось, занимал все пространство. Бригадный генерал Трезор Мумбанза собственной персоной в сопровождении подручного такого же роста, но тонкокостного и в спортивном костюме.

– Привет тебе! – воскликнул гигант, распахивая объятия.

– Я собирался тебе позвонить, – солгал Морван.

– Очень надеюсь! Никто мне не сообщил о твоем приезде!

– Какая-то канцелярская крыса напортачила.

Несмотря на дурные предчувствия и плохое настроение, обстановка ему нравилась. Один из тех укромных уголков, которые создают у вас ощущение, что вы проникли в закулисье Африки. Пол веранды покрыт красными опилками и листьями, нападавшими за ночь. За верандой в заброшенном саду, обнесенном решетчатой оградой, несколько деревьев с гигантскими корнями. Похоже на теплицу под открытым небом, на образчик тропического леса.

Телохранитель взял один из пластиковых стульев и протянул его Морвану: скорее приказ, чем жест вежливости. Тот сел, оба его собеседника остались стоять.

– Я пришел отдать тебе разрешения. Для твоей поездки на Танганьику.

Мумбанза протянул ему картонную папку, уже покоробившуюся от влажности. Около килограмма бумаг – подписанных, заверенных, проштампованных и утвержденных сонмом послушных чиновников.

– Кто тебе сказал, что я отправляюсь на север?

– Ц-ц-ц… Ты же знаешь, что я все знаю, братец.

Сноп раздобыл машины в хорошем состоянии, горючее, оружие, людей. Нельзя же от него требовать вдобавок еще и умения держать язык за зубами.

– Я отправляюсь на разведку, – туманно заметил Морван.

– А мне кажется, что ты берешь с собой то, что нужно для транспортировки руды.

Прозванный в Лубумбаши Боссом, Мумбанза был хозяином Катанги. Руководитель вооруженных сил провинции, человек, не давший войне добраться до самой благополучной зоны Конго. Когда был убит Филипп Сезе Нсеко, местный директор «Колтано», генерал естественным образом занял его место во главе компании. Он ничего не понимал в рудничном деле, но мог обеспечить порядок вокруг месторождений – а это было главным. Новые обязанности не мешали ему стремиться к другим горизонтам: все знали, что он метит на пост губернатора Катанги.

– Ты ведешь изыскания для «Колтано»?

– Нет. Для Кабилы.

Чернокожий нахмурился:

– С каких пор ты работаешь на нашу страну?

– С тех пор, как Кабонго меня об этом попросил, – сымпровизировал Грегуар.

Имя серого кардинала в области полезных ископаемых Конго возымело действие. Даже в полутора тысячах километров от Киншасы категорически не рекомендовалось задевать центральную власть. Многие лишились званий – а то и просто исчезли – за куда меньшие прегрешения.

– Решил поработать сверхурочно?

– На Танганьике все успокаивается: поеду посмотрю, что там пригодно к эксплуатации.

– И где именно ты собираешься проводить свои изыскания?

Морван молча улыбнулся: мало-помалу он снова вступал в игру. Тот не мог действительно купиться на его вранье, но как проверить?

– Надеюсь, ты не прокручиваешь темные делишки за спиной у собственной компании?

– Зачем мне это?

– Затем, что в прошлом месяце ты продал все свои акции.

Его всегда изумлял уровень информированности конголезцев. После смерти Нсеко в «Колтано» все пошло наперекосяк: курс акций внезапно подскочил вверх из-за загадочной скупки ценных бумаг. А Морван категорически не хотел ни чтобы кто-то проявлял интерес к его компании, ни чтобы обнаружилось существование новых месторождений. А еще он боялся, как бы африканские партнеры не заподозрили, что он сам стоит за этими закупками. В итоге ему удалось загасить пожар, продав за бесценок собственный пакет акций.

– Это совсем другая история… И надеюсь, она уже в прошлом.

Африканец хлопнул в ладоши и вновь обрел прежнюю жизнерадостность:

– Позволь представить тебе полковника Лорана Бизинжи, нового командующего операционным отделом Северной Катанги. Теперь он занимается вояками, раз уж я заделался штатским!

Мужчина сделал шаг вперед и слегка поклонился. Ростом он был больше метра девяноста и казался легче опавших листьев у него под ногами. Морван узнал его. В 1994 году сотни невинных тутси были чудовищным образом убиты представителями хуту, но другие тутси, получившие подготовку и оружие в Уганде, ни в чем не уступали тем, кто сотворил геноцид. Бизинжи был из них. Он создал милицию в Киву и заработал устрашающую репутацию, используя пытки собственного изобретения, – в частности, был известен тем, что плавил пластмассу в половых органах девочек и младенцев. Все это не мешало ему истово верить в Бога: если бы он не стал военным, то пошел бы в священники. В Царствии Небесном не было места для хуту.

Вид он имел вполне соответствующий. По бокам типичного для его народности, узкого, как лезвие ножа, лица виднелись шрамы. Не рубцы от ран, нанесенных мачете, а ритуальные воинские насечки. В Африке грань между стигматами мучений и знаками отваги очень тонка.

– Если возникнут какие-то проблемы на местности, можешь в любой момент обратиться к нему, – добавил Мумбанза.

Проблемы у Морвана точно будут, а именно – с соратниками Бизинжи. В этом случае он должен обратиться к полковнику. Смысл послания ясен: в верховьях белый легко может превратиться в жаркое. Он поднялся и пожал куриную лапку офицера:

– Очень приятно.

Ни слова, ни улыбки от палача. Грегуар снова сел и погрузился в мрачный фатализм – а что еще оставалось? Ради эксплуатации новых месторождений ему пришлось заключить договор с Кабонго з спиной у официальных властей. При малейшем осложнении он должен будет пойти на сделку еще и с Мумбанзой, за спиной Кабонго…

В таком темпе его пожива растает, как снег на солнце.

Генерал разразился речью на тему современного положения, предупреждая о возможном столкновении между руандийской и конголезской армиями по ту и другую сторону реки. Поговаривали даже о поставках оружия…

Морван в это не верил. Кстати, в данный момент плевать он на это хотел, позволив окружающей атмосфере убаюкать себя. Гигантские деревья, увитые лианами, пылинки в лучах солнца, насекомые, выписывающие загадочные арабески в утренней дымке… В воздухе смешивались грибные запахи и ароматы коры, вызывавшие воспоминания о месте далеком, но хорошо знакомом. Нечто вроде подземелья, куда проникает божественный свет.

– Ты меня слушаешь или нет?

– Прости, – сосредоточился Морван. – Так что ты говорил?

– Я спросил, что тут забыл твой сын.

Эрван – это его ахиллесова пята, особенно если останется в Лубумбаши. Слишком легко нацелиться на мальчишку, когда придет время делить пирог.

– Не имеет ко мне никакого отношения. Хочет собрать факты для своего расследования в Париже.

– Катанга очччень далеко от вашего Паррррижа, дядюшка.

– В сентябре этого года во Франции было совершено несколько убийств в духе Человека-гвоздя.

Произнести это имя в Конго – все равно что заговорить о Джеке-потрошителе в Англии или о Ландрю[7] во Франции. Серийный убийца, которого все знают. Почти национальная гордость. Мумбанза медленно кивнул: до него дошли слухи об этом деле.

– Эрван задержал виновного… – продолжил Морван.

– Ты хочешь сказать, он его убил.

Грегуар сделал вид, что не услышал.

– Он приехал ознакомиться с архивными материалами о процессе Фарабо, чтобы закончить отчет и закрыть дело.

Колосс медленно вышагивал по патио, время от времени занюхивая щепотку порошка с листка бумаги.

– Вот и мне показалось, что с этим святым колледжем обошлись не по-божески…

Он засмеялся собственной шутке и уставил тяжелый взгляд на своего собеседника.

– Мне сказали, это был несчастный случай.

– Вся Африка – несчастный случай.

– А ты что думаешь?

– Что кто-то подчистил хвосты. Старые дела хранились в Сен-Франсуа-де-Саль. Никому неохота, чтобы ворошили грязь из прошлого.

Морван мысленно возблагодарил Небеса за то, что этот подонок родился уже после всех событий, – он мог только подозревать, какая бездна таилась за общеизвестными фактами.

– Значит, он скоро уедет? – продолжил чернокожий, засунув руки в карманы.

– Он надеется нарыть кое-какие ниточки, прежде чем вернется во Францию.

– Здесь?

– В Лонтано.

– Он не получит разрешений.

Генерал начал его раздражать своей чванливостью.

– Если только я сам этим не займусь.

Мумбанза воздвигся перед ним. В сиянии солнца, среди деревьев, которые, казалось, родились вместе с этим миром, он приобретал мифические размеры: один из тех гигантов космологии Нижнего Конго, которые и вдохновляли Человека-гвоздя.

– Ты действительно этого хочешь? А может, большому белому папе нежелательно, чтобы сынишка рылся в его прошлом?

– Ты меня достал, – проворчал Морван, вставая. – Мне еще нужно собраться в дорогу.

Трезор поклонился в знак извинений. Все было сыграно весьма театрально, с ужимками и пантомимой. Комедия дель арте под африканским соусом пили-пили[8].

– Понтуазо в жизни не даст твоему сыну куда-нибудь поехать.

– Кто?

– Новый глава MONUSCO. Пррравда крррутышка.

Морван вспомнил, что столкнулся с ним в аэропорту: канадец с винтовкой «ФАМАС», бьющей его по заднице. Эрвану и впрямь будет непросто выбраться из Лубумбаши.

Он решил закончить на теме, которая не вызывала разногласий:

– А что о Нсеко? Как движется следствие?

– Какое следствие? – спросил генерал, снова разражаясь хохотом.

Африканца из племени бемба нашли у него на вилле с распоротой грудью, сердце исчезло. Убийца или убийцы воспользовались циркулярной пилой. Никто и не пытался дознаться, кем был нанесен удар. Восприняли только символ: Нсеко ошибся и был наказан. Послание почти банальное в стране, где уже почти двадцать лет шла война.

– Желаю приятного путешествия, брат! – бросил генерал. – Пришли весточку.

Морван задумчиво глядел ему вслед. Кто убил Нсеко? Конкуренты-тутси с рынка колтана? Компаньоны по левому бизнесу? Сам Мумбанза? Возможно, пришло время действительно задаться этим вопросом.

Нсеко был одним из немногих конголезцев, кто был в курсе открытия новых рудных жил, – заговорил ли он перед смертью? Если так, то Морвана спокойно и терпеливо поджидают на его же холмах с электрической пилой в кулаке.

Словно подтверждая его подозрения, Мумбанза обернулся, прежде чем исчезнуть, и приобнял за плечи своего зловещего цербера.

– Главное, – возгласил он, – коли что не так, не забудь связаться с прррисутствующим здесь полковником Бизинжи!

6

– Давно я вас не видел.

– Это же вы мне позвонили.

– Я беспокоился.

– Я знаю, что вы мне скажете.

– Ну скажите за меня.

– Терапия должна быть регулярной. Перестав приходить, я все испортила. Никакого шанса на выздоровление.

– В этой области нельзя говорить о… выздоровлении.

Гаэль вздохнула:

– Я здесь всего пять минут, а вы меня уже достали своим надутым видом. Не начинайте умничать.

– Садитесь.

– Предпочитаю диван.

– Как пожелаете.

Она легла и со странным чувством чего-то давно знакомого ощутила прикосновение к подушке с непальской вышивкой. С подросткового возраста и приступов анорексии она перепробовала множество психиатров и психоаналитиков – Эрик Кац был последним в череде. В прошлом мае она решила бросить его – даже не предупредив.

Он произвел на нее более сильное впечатление, чем остальные, но жестокость сентябрьских событий поставила точку на всем сразу. И вот он сам позвонил, чтобы узнать, как у нее дела. Договорился о встрече без всяких обязательств – и эта перспектива согрела ей сердце. Кто ни разу не влюблялся в своего психоаналитика?

Она дала тишине заполнить комнату. Вспомнила о сеансах, во время которых так и не сказала ни единого слова. Целая эпоха… Она узнавала каждую деталь. Трещинки на потолке. Томики Фрейда и Лакана, которые могла увидеть, если приподнимала голову. Кедровый аромат, витающий в воздухе. У нее возникло ощущение, будто она погружается в теплую ванну, которая медленно разъедает все ее защитные барьеры.

Первым сдался Кац:

– Кое-какие ваши новости я узнал.

– Откуда?

– Из больницы Сент-Анн.

– Ваш корпоративный цех – настоящее Штази[9].

– Бросьте, у вас же есть медицинская карта, вот и все. Я ваш психиатр и…

– Они с вами связались?

– Да, на следующее утро.

– И рассказали вам?

– В общих чертах, но мне хотелось бы обсудить детали с вами.

Очарование встречи испарилось. За несколько секунд диван превратился в жаровню. Она продолжала молчать. Психиатр не производил ни малейшего шума. Можно было подумать, что он вышел через потайную дверь.

– У меня был план… – решилась наконец Гаэль. – Уничтожить моего отца.

– Мы часто об этом говорили.

– Нет. На этот раз у меня была конкретная возможность его уничтожить.

– И как вы собирались за это взяться?

– Случайно я получила доступ к конфиденциальной информации о залежах колтана в Конго.

– Что такое колтан?

– Редкий минерал, который добывают в Центральной Африке. Его используют при производстве электронных схем, особенно в мобильниках и игровых приставках. Отец сделал состояние на этой штуке.

– Я думал, он префект.

– Одно другому не мешает. Параллельно с карьерой полицейского у него всегда был свой бизнес в Конго.

Она сделала паузу. Он не сразу продолжил. Возможно, делал записи…

– Какого рода информация?

– В том году геологоразведочная экспедиция обнаружила богатые залежи в районе, подконтрольном компании отца, которые, несмотря на войну, можно эксплуатировать. Кроме него, никто не был в курсе.

– И вы продали эту информацию?

– Нет. Я ее просто слила, бесплатно, знакомым банкирам.

– Как вы с ними познакомились?

– Вы прекрасно знаете.

Новое молчание, никакого осуждения.

– И каков же был план?

– В точности не знаю, я же ничего не понимаю в финансах, но я инстинктивно почувствовала, что эти сведения могли все порушить. И я получила, что хотела. Банкиры начали скупать акции «Колтано» в огромном количестве. Эти закупки вызвали непредвиденный рост курса, и отец оказался в полном дерьме. Его конголезские партнеры подумали, что это он сам скупает, чтобы захватить всю компанию.

– А это так важно?

– Видно, вы их не знаете. Я, кстати, тоже. Но по словам отца, они шутить не любят.

– Но ведь это был не он…

– Черные тоже задались вопросом, с чего вдруг кто-то скупает «Колтано», хотя рудники работали себе как обычно. Отец испугался, что они обнаружат существование новых месторождений.

– А он им не рассказывал?

– Вы что, совсем ничего не понимаете? Он же рассчитывал эксплуатировать их тайком, в свой карман, за спиной партнеров. Все это я узнала позже…

– Значит, они раскрыли правду?

– Нет. Отец выкрутился, как всегда. Чтобы понизить курс, он продал собственные акции себе в убыток. Мои банкиры в конце концов тоже продали свои, думая, что полученные от меня сведения оказались фуфлом. Конголезцы плюнули на это дело. «Колтано» вернулся к своей роли темной лошадки.

– Вы разорили отца?

Она хихикнула, но ее смех прозвучал как последний вздох утопленника.

– Куда там… Он заграбастал кучу бабок и в конце концов все выкупит, я уверена. А пока что он будет, как и собирался, эксплуатировать свои паршивые залежи. Кстати, пока я с вами разговариваю, он уже там и наверняка подстегивает парней, которые вкалывают в туннелях, где нечем дышать.

– Вы за это его ненавидите?

– Разумеется, нет.

Новая пауза. На этот раз она была уверена, что он записывает.

– Но ведь произошло и нечто куда более серьезное, верно? – снова заговорил он в конце концов.

Она сглотнула – горло словно наждак.

– Когда он узнал, что я сделала… – забормотала она, – он кинулся в дом моего брата Лоика. Я была там, сидела с его детьми. Увидела, как он появился, и… я запаниковала… Хотя ведь знала, что это случится… Я даже надеялась, что мы вот так столкнемся… Хотела посмотреть на его мерзкую перекошенную рожу… Я…

Она остановилась. Только не плакать.

– Что произошло?

– Я выбросилась из окна. Лоик живет на четвертом этаже.

Она позволила себе минуту помолчать. Нечто вроде безмолвной эпитафии. Даже покончить с собой у нее не получилось.

– Но я выкарабкалась, – отрывисто проговорила она, – благодаря деревьям, крыше автомобиля, остального не помню. Но главное – я выкарабкалась, чтобы осознать, что не выкарабкаюсь никогда.

– Говорите яснее.

– Я могу ненавидеть отца, пытаться его уничтожить, но это все увертки. Единственное чувство, которое он во мне вызывает, – страх. Примитивный, неконтролируемый страх.