Бразильский сериал Захари Анна

– Пощадите! Съесть все это выше человеческих сил, – Наталья рассмеялась. – Мне кажется, вы просто пытаетесь заткнуть мне рот, чтобы я ни о чем больше не спрашивала.

– Идея хорошая, но боюсь, от вашего любопытства не спасет, – улыбка преобразила его лицо, возвращая Наталье прежнего добродушного, немного ироничного собеседника. Большим ножом Диего нарезал мясо толстыми ломтями и, отломив кусок лепешки, протянул его с куском мяса своей визави, – если вы не любите очень острое, рекомендую вот этот соус, – он указал на что-то огненно-оранжевое.

Наталья с опаской попробовала и поняла, что ничего подобного ей раньше не приходилось есть: грубоватая текстура лепешки оттеняла тающую мягкость мяса, а кисловатый соус придавал всему пикантную завершающую нотку.

– Мм! Гореть мне в аду за чревоугодие!

Смеясь, она наслаждалась едой и смотрела, как мужчина макает кусок лепешки в бурый соус, настолько острый, что даже запах его обжигал.

– И все-таки я хочу узнать какую-нибудь вашу историю. Ведь я же ответила на все ваши вопросы. Или пожалуюсь Пабло, что вы морили меня голодом!

– Ну вот, в ход пошли страшные угрозы. Во-первых, вы обидите его кулинарный талант, если так нагло соврете. Во-вторых, поссорите меня с моим старым другом, но при этом ничего для себя не выгадаете. И вообще, не мешайте мне есть! У бразильцев два главных удовольствия в жизни: вкусная еда и хороший секс. Так что оторвать меня от трапезы вам не удастся, даже не надейтесь.

Улыбнувшись, Наталья развела руками и принялась осматривать окрестности. Это был поистине райский уголок: все мыслимые оттенки зеленого, буйное цветение, шумное многоголосье птиц, таких же ярких, как цветы – все было залито солнцем, горячим, но не палящим. Трудно было представить, что в Москве сейчас холодно и серо. Ей вспомнилась детская песенка:

Наталья не заметила, как стала напевать, покачивая в такт головой, но повернула голову и, поймав внимательный взгляд спутника, замолчала.

– Не останавливайтесь, прошу, у вас приятный голос. Я правильно понял, вы пели о Бразилии?

– Это песенка из моего детства; автор хочет попасть в Бразилию, но сомневается, что увидит ее, ведь туда ходят всего два корабля – «Дон» и «Магдалина». Я уже и слова почти все забыла, – женщина улыбнулась, думая, как ей повезло побывать здесь.

– А вы испачкались, – Диего внимательно смотрел на нее и, пока Наталья пыталась понять, где именно, правой рукой приподнял ее подбородок, а салфеткой в левой легко коснулся уголка ее рта. – Порядок, – сказал он, отбрасывая салфетку. Однако правая рука по-прежнему находилась у лица Натальи, и внезапно она почувствовала, как мужчина медленно, едва касаясь, провел большим пальцем по ее губам:

– Такие губы не должны оставаться без поцелуев, – спокойно произнес он.

От неожиданности Наталья застыла, потом вспыхнула в смятении от того, что была и возмущена такой вольностью едва знакомого человека, и в то же самое время ощутила, что его прикосновение и слова были ей приятны. Еще больше она смутилась, услышав его хрипловатый смех:

– Не краснейте вы так! Я бы сказал то же самое и про скульптуру в музее, и про женский портрет, – он откровенно веселился, глядя на ее покрасневшие щеки, – разумеется, если бы у них были ваши губы.

– Становится жарко, хочу освежиться, – холодно произнесла Наталья, мысленно проклиная свою способность заливаться румянцем по пустякам.

Она отплыла подальше, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Впервые с начала поездки ей пришло в голову, что европейская схема «наниматель – наемный работник», игнорирующая гендерные отношения, здесь может не сработать. Тут же вспомнились подколки сестры о «знойных мачо», к ним добавились слова Диего о «главных удовольствиях» бразильцев, и Наталья запаниковала. Чтобы взять себя в руки, она нырнула и постаралась проплыть под водой как можно дальше. Решение сформировалось само собой: ничего экстраординарного не произошло, нужно просто держать дистанцию. «А если что?» – не унимался внутренний голос. Тут опять появилось насмешливое лицо Маришки: «Расслабься и получи удовольствие!» Наталья разозлилась: на себя, на сестру, на своего спутника – и решительно направилась к берегу.

Диего перебрался из тени на солнышко и курил сигару, опершись спиной на большой камень и выпуская густые клубы дыма.

– От такого количества съеденного и утонуть недолго, – как ни в чем не бывало, обратилась к нему Наталья. – А воды у нас совсем мало? – озабоченно спросила она, имея в виду единственную бутылку, которую она видела. – Соль кожу стягивает, мне бы хоть лицо обмыть.

– Это не проблема: для лица можно взять воду из бутылки, а чуть позже сходим на источник, там и смоете соль. Но вода холодная, имейте в виду. Надеюсь, вы не спешите? Хочу докурить и убрать со стола. Кстати, вы не притронулись к фруктам.

– Честное слово, в меня больше ни крошки не влезет. Лучше скажите, что куда убрать, я этим займусь, а вы курите спокойно.

Наталья наводила порядок, успевая любоваться окружающими красотами, и уже стала забывать свои недавние страхи, как случайный взгляд в сторону своего спутника снова заставил ее нервничать. Теперь он сидел немного подавшись вперед и пристально смотрел на нее. Из-за напряженной позы и упорного изучающего взгляда он производил впечатление крупного хищника, готового к броску. «Мне просто показалось», – мысленно взмолилась женщина, на мгновение закрывая глаза. В следующий миг она перевела дух: ее спутник снова скрылся в клубах дыма. Обругав себя психопаткой, Наталья закончила убирать со стола и решила немного пройтись по пляжу. «Пора принимать успокоительные. Ничего не поделаешь – возраст. Настроение меняется по десять раз на день, и мерещится что зря», – расстроенно думала она. К счастью, пессимизм и депрессия никогда не овладевали ею надолго. Вот и теперь достаточно было небольшой прогулки, чтобы восстановить спокойствие духа. Хорошо, что она не умела читать чужие мысли.

Диего был озадачен реакцией Натальи на прикосновение. В сущности, он лишь воздал должное ее привлекательности, правда, в несколько вольной форме, но обстоятельства были соответствующими: райский уголок, солнце, пляж, непринужденная беседа. Он был совершенно искренним в своем восхищении ее женственностью, как был восприимчив к любому проявлению красоты: природной или созданной человеком. «Она сказала, муж умер три года назад. Даже при великой любви природа берет свое, а здесь такое роскошное тело: крепкое, гибкое – настоящее. Заметно, что следит за собой, но без фанатичной погони за идеалом в тренажерном зале или под ножом хирурга, – Диего внимательно наблюдал за своей спутницей. – Умная, жизнерадостная, а сколько нежности в лице! Да рядом с ней можно опьянеть от желания. Господь всемогущий, неужели ты наказал слепотой всех мужчин, что ее окружают? И какое неожиданное сочетание беззащитности с ледяной неприступностью».

Именно в этот момент Наталья встретилась с ним взглядом, замерла и резко отвернулась. «Да что со мной? Похоже, перегрелся, – усмехнулся Диего. – Мы познакомились случайно и сегодня расстанемся навсегда. Она никогда обо мне не вспомнит, а я знаю немало красоток, которые будут добиваться моего внимания. Черт, но до чего же она хороша!»

Сигара уже обжигала губы. Затушив ее о камень, мужчина поднялся и с беспечным видом направился к своей спутнице.

– Ну что, готовы к освежающим ваннам? – весело спросил он. – Берите полотенце.

– Источник близко? – спросила Наталья.

– Минут пятнадцать-двадцать, смотря как тропа заросла.

Диего двинулся вперед, расчищая дорогу точными ударами мачете. Видимо, прошлая поездка на остров была не так давно, тропа еще не потерялась в зарослях, и не прошло пятнадцати минут, как путники, преодолев небольшой подъем, вышли на солнечную поляну. Со стороны бухты площадка заканчивалась крутым обрывом, но вид закрывали верхушки росших внизу деревьев. С другой стороны находился небольшой природный бассейн, его наполняла тонкая струйка водопада, стекающая с карниза, нависшего метрах в трех над поляной.

– Дайте руку, дно каменистое – я помогу вам зайти в воду.

Наталья осторожно спустилась в бассейн и поймала ладонью хрустальную струю: «Ледяная! Так, на счет пять!» – она глубоко вдохнула и отважно шагнула под воду, медленно считая до пяти.

– Господи, до чего же холодно! – во весь голос закричала она, выскакивая из-под водопада, и попала прямиком в объятия Диего, поджидавшего ее с развернутым полотенцем. – Неужели вы тут регулярно моетесь?

– Вообще-то мы используем бассейн – в нем вода теплее, – ответил со смехом мужчина, энергично растирая ей руки и спину.

– Пустите, я сама! – Наталья сердито вырвалась, – трудно было предупредить или хотелось посмеяться?

– Простите, – с покаянным видом произнес Диего, – но видели бы вы свои глаза, когда выскочили из воды, – и он опять расхохотался. Глядя на него, женщина тоже не удержалась от смеха: она отчетливо представила свой ошалевший вид и простила своего спутника за эту детскую выходку. Он тем временем улегся в неглубоком – по колено – водоеме. Что-то привлекло его внимание наверху, в том месте, где струя срывалась с каменного карниза.

Поднявшись, Диего подошел вплотную к стене, все так же внимательно ее осматривая, и совершенно неожиданно стал по ней карабкаться, используя малозаметные выступы и расщелины. Наконец он дотянулся рукой до какого-то камня и начал его расшатывать, пытаясь сдвинуть с места. Внезапно камень поддался и, теряя опору, мужчина рухнул вниз, выплеснув при падении воду из бассейна. Спутница в испуге подскочила к нему и, увидев, что Диего сидит, стирая брызги с лица, спросила:

– Вы в порядке, ничего не повредили? Спуск был несколько быстрее подъема.

– Ничего страшного: пара царапин и ушибов, – он попытался встать, но коротко вскрикнул и тут же сел. – Кажется, ногу подвернул, – с досадой пробормотал он.

– Давайте руку, я помогу вам выбраться; потом посмотрим, что с ногой.

Опираясь на женщину, Диего доковылял до сухого места и попытался определить степень повреждения. Кожа на щиколотке была содрана и саднила, но болело еще и внутри. Наталья опустилась рядом с ним на колени:

– Попробуйте легонько подвигать ступней, – вся обратившись в слух, она пыталась уловить, не будет ли характерного для переломов хруста костных осколков.

Диего слабо шевельнулся и с трудом удержал стон – резкая боль ожила в голеностопе, но ослабела в состоянии покоя.

– Пустяки, немного отдохну, и можно отправляться.

Его спутница почувствовала просевший тембр голоса за нарочитой бодростью:

– Если вам повезло обойтись без перелома, то по меньшей мере растяжение связок вы поймали: посмотрите, как покраснела и припухла нога. К тому же исключить трещину можно только при аппаратном обследовании. Так что сейчас минимум два часа покоя и холодный компресс, без этого я не позволю вам двинуться с места, – женщина говорила жестко, тоном, не допускающим возражений.

– Нет у нас двух часов: отлив начнется, и мы не выберемся из бухты, – угрюмо сказал Диего.

– Значит, заночуем здесь, а завтра вернемся. Вы же об этом говорили с Пабло перед отплытием?

– Так вы слышали? Мне неловко оставлять вас здесь без привычного комфорта. Давайте все же возвращаться, только помогите немного.

– Дискуссии не будет. Вы не подумали, что любое неловкое движение может привести к болевому шоку, и вы просто разобьете нас о скалы? Уж лучше немного подождать. Ложитесь, нужно приподнять ногу.

Наталья скрутила одно полотенце под голову мужчине, второе – под пострадавшую конечность и оглянулась в поиске любого лоскута, пригодного для компресса. Разумеется, их тут никто не ждал с комплектом первой помощи, и она, используя про себя «великий и могучий», сняла тунику, сложила и, намочив в холодной воде, соорудила примочку.

– Наберитесь терпения. При растяжениях первые два часа покоя имеют большое значение. Все-таки у меня свекор был ортопедом, кое-что я усвоила. Я пока поищу вам палку для опоры, – с этими словами она покрутила в руке мачете, прикидывая, велико ли отличие от знакомого ей туристского топорика. Поблизости нашлось подходящее деревце. Несколькими сильными ударами женщина срубила его, затем очистила от веток и укоротила до нужной длины. Довольная результатом, она вернулась к спутнику:

– Ну, вот и ваш посох!

– Однако, ловко вы обращаетесь с мачете. Когда вы начали его крутить, я понял, что не стоит вам возражать, – с одобрительной улыбкой промолвил мужчина.

– Я приму это к сведению, – в тон ему ответила Наталья, снова смочила в холодной воде компресс и устроилась рядом со своим пациентом. – Теперь вы никуда не денетесь. А что вдруг вас понесло наверх? Какой-то камень раскачивали… Что в нем особенного?

– Да вот он лежит, отлетел в сторону при падении. Подайте мне его, пожалуйста.

Оглянувшись в указанном направлении, женщина увидела крупный обломок и принесла его своему спутнику. Камень и в самом деле был необычным, разнородным по строению.

– Я его не сразу заметил: сначала просто обратил внимание, что направление струи водопада немного изменилось, а уже потом разглядел блеск. Как я уже говорил, этот остров вулканического происхождения, и большую часть камня составляет базальт – магматическая порода. А вот что в нем блестит – вопрос. Тут может оказаться и простое вулканическое стекло, и оливин, и даже его драгоценная разновидность – хризолит. Для меня этот обломок представляет профессиональный интерес, потому я за ним и карабкался. Результат, правда, не совсем тот, на какой я рассчитывал, – Диего усмехнулся, взглянув на пострадавшую ногу.

– Вот мы и добрались до вашей работы, – в очередной раз охладив компресс, заметила Наталья. – Вчера я слышала, как вы упоминали о шахте, но для шахтера руки у вас очень ухоженные. Так чем же вы зарабатываете?

– В наблюдательности вам не откажешь, – хмыкнул мужчина, внимательно глядя на собеседницу. – В свои шестьдесят пять я могу и не работать – подкопил кое-что к пенсии. Просто скучно дома без дела сидеть, вот и нашел себе занятие: обследую заброшенные шахты, не найдется ли что интересное. В наших местах добывали железную руду, пласт располагался на небольшой глубине, но быстро истощился, так что рудник забросили. Пока шли работы, на побочные продукты внимания особо не обращали. Но в последнее время вырос спрос на полудрагоценные камни для ювелирных изделий – вот их-то я ищу. Ну, что касается разнообразия украшений, вы сами видели в ювелирном квартале и даже кое-что приобрели.

Женщина была поражена:

– Но как?.. Или вы сказали наугад, зная женскую страсть к украшениям?

– Браслет вас выдал, – ее изумление развеселило Диего, – просто мне знакомы эти камни, они прошли через мои руки.

Наталья с интересом посмотрела на него: «Действительно, глаз профессионала: заметил такую деталь. Особенно, если учесть обстоятельства встречи».

– Так вы работаете на «Ювелирный дом Криштобал»?

– Я работаю на себя, и кстати, правильно говорить Кристобаль – глава фирмы родом из Перу, отсюда испанское произношение.

– Что ж, буду знать. Ну, посмотрим, как там ваша нога? Краснота мне очень не нравится, начинает темнеть. Хорошо, хоть отечность не увеличивается. Наберитесь терпения и полежите еще: ноге нужен покой, – она опять охладила повязку в струе водопада, устроилась рядом со своим «пациентом» и с улыбкой взглянула в его недовольное лицо.

– Раз уж мы в ловушке на Ловушке, время надо как-то скоротать – рассказывайте. Не хотите говорить о себе, расскажите о детях.

– Вы настойчивы! Но имейте в виду, ничего интересного вы не услышите – обычная семейная история. Моего старшего сына зовут Энрике, ему тридцать шесть лет. У него давно своя жизнь: работает в юридической фирме в Рио, жениться не хочет, разменивается на однодневных подружек и сомнительных друзей. Боюсь, я потерял его давно, когда при рождении дочери умерла жена, – лицо Диего стало отрешенным, он словно погрузился в те далекие годы, заново переживая все события. – Я загрузил себя работой, чтобы забыть о своей утрате, и заботясь, прежде всего, о достатке семьи, и не заметил, как сын замкнулся и отдалился от меня. Потом я понял, что мальчику в двенадцать лет кроме строгости нужна ласка, но уже не смог ничего исправить. Так вышло, что единственным человеком, кто всегда был рад его видеть, оказалась малышка Витория. Они до сих пор дружны – хоть какое-то мне утешение, – горькая улыбка тронула губы Диего. Вздохнув, он продолжил:

– Дочка росла здоровенькой, жизнерадостной и смышленой. Очень быстро она научилась получать от нас с Энрике все, что пожелает. К счастью, это не испортило ее характер, не сделало капризной истеричкой, как это порой происходит с юными принцессами, которых боготворят в семье. Она умеет работать для достижения своей цели и сейчас проходит стажировку в Штатах, совершенствуясь в туристическом бизнесе, – теперь он улыбнулся с гордостью, – умница и красавица! Теперь я беспокоюсь только о том, чтобы ей не вскружил голову какой-нибудь смазливый лоботряс. Но тут я бессилен! – Диего с досадой взмахнул рукой, сжав кулак.

– Вы так замечательно говорите о детях – сразу видно, что вы их сильно любите. Не все отцы умеют выражать свои нежные чувства, и не все их испытывают. Думаю, вы все же счастливый человек, несмотря на потерю жены. А вы как считаете?

– Хм… Никогда не задумывался об этом, – мужчина озадаченно смотрел на свою собеседницу. – Странно, я действительно никогда не оценивал свою жизнь с позиции счастлив – несчастлив. Мне всегда казалось, что я еще не всего возможного достиг. Я постоянно тянулся вперед и боялся оглянуться назад, чтобы не вспоминать обо всем, чего лишился. Вы спросили, счастлив ли я – скорее нет, чем да. Могу вспомнить множество моментов, когда был доволен: собой, какими-то успехами, жизнью в целом, но все это было так зыбко, быстротечно, ненадежно. Я очень любил свою жену, но меня всегда сжигало чувство, что она заслуживает лучшей жизни, чем я могу ей дать. Я постоянно стремился к чему-то большему. Когда ее не стало, я решил, что мои дети не должны знать недостатка ни в чем, и опять работал, работал. А теперь я ничего другого не знаю, кроме работы, и нет рядом человека, ближе Пабло. Черт! Звучит мрачно! Ну, чего вы добились своими расспросами? Вогнали своего пациента в черную тоску, доктор Наталья! Как лечить будете? – он насмешливо смотрел на женщину.

– Вы не похожи на человека, подверженного унынию, – скептически заметила она. – А вот ноги ломать – дело для вас не новое, – и Наталья взглядом указала на старый грубый шрам, идущий по правой голени. – Тоже профессиональный интерес?

– Нет, это другая история; не люблю вспоминать. И вообще, теперь ваша очередь рассказывать.

– Но я уже все о себе рассказала, не знаю, что еще можно добавить.

– Начните с родителей. Сами говорили, нам нужно время скоротать.

– Похоже, я попалась, – женщина улыбнулась своему спутнику. Воспоминания отливали золотистым солнечным светом, как отцовские снимки, сделанные при помощи специального фильтра. – Мама у нас очень строгая; она работала учительницей в школе, вела русский язык и литературу. Так что нам с сестрой спуску не давали: «Как вы можете?.. Позорите семью…» – и все в таком духе. К счастью, учеба нам давалась легко, а какие-то проколы у всех случаются, так что этот период мы пережили. А еще мама замечательно готовила – мм! – какие она пекла пирожки! Я так и не сумела приблизиться к ее совершенству в кулинарии, моя стряпня довольно среднего уровня. Так, только бы с голода не умереть.

– Ага, я подозревал, что у вас должен быть какой-то крупный недостаток. Наконец-то вы себя разоблачили! – насмешливо заметил Диего.

– Ничего, у нас хватит времени и ваши недостатки разоблачить, – парировала Наталья, – между прочим, я вас не перебивала.

– Виноват, исправлюсь! Продолжайте, пожалуйста.

– Ну, при всей строгости мама всегда была нашим первым и лучшим другом. К ней можно было прийти с любой проблемой, и как бы она ни была занята, но для нас находила силы, время, дельный совет. Пятнадцать лет, как ее не стало, а все кажется – она с нами. Папа после выхода на пенсию переехал из Владимира, где мы жили, в маленький городок Судогда с чудесной прозрачной речкой. В школьные годы я проводила там каникулы у дедушки с бабушкой, а потом и моя сестра Марина отдыхала у них. Правда, у нее компания уже была смешанная: и девочки, и мальчики. Так что ей меньше доставалось за разбитые коленки и синяки – их игры были спокойнее, чем у нас. Так вот, папа перебрался в родительский дом, обустроил его – у него всегда были золотые руки – и зажил сам себе хозяин. Первое время мы его не беспокоили, но потом стали переживать, что в его возрасте он может заболеть, да и просто станет одиноко, и предложили переехать в Москву, жить рядом с нами. Сначала он отказывался бросать дом, потом говорил, что боится быть нам в тягость, а теперь просто отказывается обсуждать эту тему. Иногда приезжает к нам погостить, мы с сестрой по возможности его навещаем. Где-то год назад я нашла у него в кладовке женские вещи, спрашивать ничего не стала, но надеюсь, что он теперь не один. Папа всегда был очень деятельным, общительным, не из тех людей, кто может встретить старость в одиночестве. А еще он очень спортивный: он водил нас летом в походы, зимой на лыжах, учил плавать. Да он до сих пор на лыжах бегает, как молодой, за ним не угонишься! А в речке купается до морозов, когда вода не теплее, чем в вашем водопаде. Вот такие замечательные у нас родители, – и Наталья тепло улыбнулась. – Так, что с вашей ногой? Слава богу, отек не увеличился, гематома тоже. Давайте потихоньку двигаться к берегу: вот ваша палка, обопритесь на меня и вперед.

– Вам придется нести мачете, полотенца, мой камень и меня в придачу – справитесь?

– Вот сейчас и узнаем. В крайнем случае, сделаю два рейса.

– Ради полотенец?

– Нет, вас в два приема буду транспортировать! Кончайте болтать, сосредоточьтесь на движении – ногу нагружать нельзя.

Обратный путь осложнялся еще и узостью тропинки: приходилось идти, тесно прижавшись друг к другу. Наталья снова почувствовала смутное беспокойство от вынужденной близости к едва знакомому мужчине, но исправить ситуацию никак не могла. Дружеская непринужденность, установившаяся в ходе общения, сменилась напряженным молчанием. Наконец они достигли места своего первоначального расположения, и Наталья смогла размять уставшую от непривычной нагрузки спину. Следовало позаботиться о ночлеге, и она устроила из пледов спальное место, принесла Диего одежду и заново перевязала его пострадавшую ногу. Затем из рюкзачка были извлечены и пристегнуты к ее костюму рукава и нижние части штанин. Этот процесс вызвал неподдельный интерес спутника:

– Интересное решение! Никогда такого не видел, – заявил он, когда Наталья облачилась в свой трансформер. – А что еще у вас сумке?

– Смена белья. Хотите посмотреть или померять?

Мужчина расхохотался и выставил перед собой ладони, словно защищаясь:

– Нет спасибо! Простите мое неуместное любопытство. Могу я надеяться, что вы меня еще и накормите? Буду вам бесконечно благодарен!

– С провизией у нас проблем нет, но я бы чувствовала себя куда спокойнее, разведя костер на ночь, – ответила женщина, обводя взглядом берег.

– Вон за тем кустом начинается дорожка, идите по ней, там должны остаться дрова с прошлой поездки. Это недалеко, найдете.

Действительно, куст закрывал довольно широкий проход, который привел сквозь заросли на поляну с аккуратно уложенными в поленницу дровами, накрытыми на случай дождя широченными листьями. Вопрос с костром решился.

Зная, как стремительно здесь темнеет, Наталья носила дрова, пока не решила, что их хватит, чтобы поддерживать огонь до утра. Быстро нащепав лучины, она достала из кармана залитую воском упаковку походных спичек, способных разжечь огонь при любом ветре и дожде. Вскоре пламя весело лизало сложенные пирамидкой дрова, а женщина занялась ужином. Мужчина следил за ее действиями с одобрением во взгляде, досадуя на свою вынужденную пассивность.

– Пабло всегда набирает столько продуктов для поездки? – поинтересовалась она у спутника. – Впечатление такое, что мы могли бы откупиться от племени каннибалов в случае их нападения.

– Про каннибалов не знаю, встречать не приходилось, – с удовольствием поглощая пищу, ответил Диего, – а мы с ним любим поесть. И потом, пусть лучше останутся продукты, чем мы останемся голодными.

– Что ж, логика в этом есть. Скажите, у вас нет аллергии на лекарства? Боль при растяжении усиливается ночью, я могу дать обезболивающую таблетку, чтобы вы лучше спали. Вам нужен отдых.

– Ну, не знаю. Аллергии у меня нет, но так ли нужна таблетка? Хотя я уже начинаю доверять вашим медицинским познаниям, – проворчал мужчина. – Ладно, давайте лекарство.

Прибрав после ужина, Наталья устроилась у костра. Ночь была теплой, огонь требовался не для того, чтобы согреться, а чтобы отогнать древний страх, который таился в глубинах подсознания и с наступлением темноты начинал нашептывать об окружающих человека опасностях ночи. Заглядевшись на языки пламени, женщина не сразу услышала своего спутника.

– Сеньора Наталья! Вы так глубоко ушли в себя, до вас не докричишься! – Диего смотрел на нее, ожидая реакции. – Если не хотите спать, давайте продолжим беседу. Расскажите еще что-нибудь.

– Вот уж нет! – она в ответ рассмеялась. – Ваша очередь говорить. Я до сих пор не услышала про ваши недостатки, а без этого не смогу спокойно заснуть.

– Даже не надейтесь! Я безупречен – мучайтесь теперь от бессонницы! – ее собеседник развеселился.

– А как же обещанная вами благодарность за ужин? – поддела его женщина.

– Да вы ко всему еще злопамятны и корыстны? – с напускным возмущением парировал Диего, веселясь все больше. – Ладно, сдаюсь! Только садитесь ближе: вы спрятались за костром, а я предпочитаю видеть собеседника.

– И чем же вас развлечь, доктор Наталья? Думаю, вам будет не слишком интересно слушать мою биографию. Уж очень мы разные: высокообразованная сеньора и простой работяга, – нарочито насмешливый тон не соответствовал взгляду, внимательно следящему за ее реакцией.

– Биография – это сухие факты, а я хочу узнать живого человека: его воспоминания, мысли, эмоции. Что вам больше всего запомнилось из детства? Какие люди повлияли на вашу жизнь? Какие события оставили самый яркий след? Я уже поняла, что вы увлечены своей работой, но как вы пришли к своей профессии? Рассказывайте, что хотите. Говорите, прежде всего, о том, что вам самому интересно. И не прибедняйтесь – для «простого работяги» у вас очень разнообразные познания, а это пробуждает мое любопытство. К тому же вы неплохо говорите по-английски, а в Бразилии, как я поняла, даже в сфере туризма далеко не все владеют языками. Так с чего начнем: с детства, с иностранных языков, с вашей необычной татуировки? У вас есть выбор.

– Я уже раскаиваюсь, что пошел на откровенный разговор, – смеясь, ответил Диего. – Женское любопытство безгранично! Боюсь, вы не позволите мне уснуть, пока не раскопаете все подробности моей жизни. Пожалуй, начну с детства – так у меня появится шанс вас усыпить, – мужчина расположился поудобнее и задумался, перебирая в памяти давние события. Сначала картины далеких лет казались обрывочными кадрами старой кинохроники – такими же нечеткими, черно-белыми, обрывочными – но постепенно наполнялись цветом и, как мозаика, из разрозненных фрагментов складывались в цельную историю.

– Я плохо помню раннее детство, всего лишь несколько бытовых сцен: сестра кормит птицу во дворе, брат сидит над уроками (в поселке была школа для детей рабочих), мама развешивает белье после стирки. Мама была очень красивой, даже седая прядь в густых смоляно-черных волосах не старила ее, а маленький шрам на щеке был почти незаметен. Однажды я увидел, как отец целовал этот шрам. Как они смотрели друг на друга в тот миг – забыть невозможно! Лишь много лет спустя я осознал, что бывает любовь, которую не могут разрушить никакие невзгоды. Вот такая страсть была у моих родителей. Отец работал в шахте. Он был крупным и сильным мужчиной, любая работа давалась ему легко, да и руки у него были, что называется золотые. Помню деревянную лошадку, которую он для меня выстругал, – настоящее чудо! Помню, что уходил он очень рано, а возвращался поздно, и самым счастливым временем для меня был ужин, когда он сажал меня на колени, неспешно ел и терпеливо выслушивал всех нас, вникая в дневные заботы каждого. Даже не верится, что все это было со мной, столько лет пролетело, – Диего смотрел прямо перед собой, но берег залива, пламя костра и сидящая рядом женщина – все это было заслонено картинами далекого прошлого.

– Счастье оказалось недолгим. Мне исполнилось девять лет, когда в поселок пришла беда: эпидемия нещадно косила и взрослых и детей. Не знаю, что это была за болезнь и откуда она появилась, но две трети населения оказались на кладбище. Я потерял всю семью, сам выжил каким-то чудом, от слабости не стоял на ногах. Пабло тогда лишился двух братьев, и его родители приютили меня. Теперь вы знаете, что у нашей дружбы долгая история, – мужчина взглянул на спутницу, внимательно слушавшую его. – Не надоели мои россказни? Может, пора спать?

– Что вы! – откликнулась Наталья. – Вы замечательный рассказчик, я словно сама вижу все, о чем вы говорите! Если вы не устали, продолжайте, пожалуйста!

– С чего бы мне устать? Всего лишь языком мелю – разве это работа? – взмах руки словно подчеркнул пренебрежительное отношение к разговору как виду деятельности. – Нет, вы не подумайте, – торопливо добавил Диего, боясь быть неправильно понятым, – я не хочу принизить вашу профессию – она требует упорного труда, больших знаний. Всего лишь хочу сказать, что простая беседа не идет ни в какое сравнение с усилиями, затраченными в любом деле.

Наталья склонила голову, скрывая улыбку. Ей пришло на ум, что поспешным извинением ее собеседник хочет избежать конфликта, подобного вчерашнему. Что ж, выходка, за которую она сама себя корила, дала результат – мужчина стал аккуратнее в выражениях.

– Вы остановились на том, как сдружились с Пабло, – попыталась она подтолкнуть продолжение рассказа. – Впрочем, если вы устали, действительно давайте спать. Вам нужно отдохнуть перед предстоящим завтра возвращением. Как нога, не беспокоит?

– Не волнуйтесь, немного ноет, не более того. Думаю, ваше лекарство помогло. Да и сон теперь не идет, взбудоражили меня эти воспоминания. Я очень давно не думал о прошлом, не думал, не говорил. А ведь оно никуда не делось, жило во мне все эти годы… – В неверном свете колеблющихся языков пламени черты лица казались более резкими, да и настроение рассказчика изменилось от несколько легкомысленной веселости к суровой серьезности. – Знаете, я даже рад, что вы меня встряхнули, заставили вспомнить давние времена. Так на чем же я остановился? Ах, да! Семья Пабло. Свой кулинарный талант мой друг, несомненно, унаследовал от матери: донна Жулия готовила бесподобно. Эти люди не только спасли мне жизнь, они стали моей семьей, отказавшись отдать меня в приют, и буквально заставили продолжить учебу в местной школе. Нам было лет по одиннадцать-двенадцать, когда к нашей компании присоединился Жозе Франсиско. Пабло с детства был острым на язык и частенько провоцировал конфликты, давая работу моим кулакам. Зато Жозе Франсиско обладал несомненным даром переговорщика, ему удавалось примирить самых злых противников, да еще выгадать при этом что-нибудь для себя. Его отец имел несколько магазинчиков в поселках, подобных нашему, и был недоволен, что сын водится с беднотой. Позже он понял, что его отпрыск в нашем лице получил физическую защиту, и стал снисходительнее. Со временем наши пути все равно разошлись, Жозе Франсиско женился на хорошем приданом, стал землевладельцем и хозяином отеля, но в память о нашей юности иногда использует свое мастерство адвоката, как в случае нашего с вами недоразумения, – Диего улыбнулся.

– Заботами новых родителей я окреп после болезни настолько, что стал выглядеть старше своего возраста. В скором времени это дало мне возможность подрабатывать, чтобы не сидеть на шее у людей, принявших меня в свой дом. Сначала это были гроши за доставку почты, разгрузку товара в местном магазинчике и за прочие мелкие поручения. Но в четырнадцать лет, когда я вытянулся и начал бриться, пошел в управление шахты и самым решительным басом потребовал взять меня на работу, прибавив себе два года. Я знал, что мастер там новый, людей еще не знает, а начальство требует от него повысить выработку. Когда он усомнился, стоит ли брать малолетку, я убедил его, переломив рукоятку стоявшей в углу кирки. Он взял меня, но вычел из первой зарплаты за испорченный инструмент.

А примерно через полгода меня заметил старик Вальтер, – Диего замолчал, вглядываясь в прошлое. Глаза его блестели. – Странно, сейчас я много старше него тогдашнего, но он так и остался для меня стариком Вальтером. Он был горным инженером и в его ведении находились еще несколько шахт кроме нашей, так что в поселке он бывал мало, ни с кем вне работы не общался. Не знаю, почему он обратил на меня внимание, но жизнь моя с этого момента круто изменилась. Видимо, старик Вальтер что-то разглядел во мне, чего я сам о себе еще не знал. Он предложил мне учиться. Я упоминал, что в поселке была школа, так вот, после эпидемии из учителей в ней остался только приходский священник, отец Николас. Конечно, он старался, как мог, но нельзя требовать от человека больше, чем он может дать. Хорошо уже, что мы научились читать, писать и считать, получили представление об истории и географии.

Конечно, о поступлении в университет речи не было, думаю, у старика созрела потребность передать кому-нибудь свои знания и опыт, а я просто вовремя подвернулся. Не могу сказать, что с ним было легко – напротив, он мог вспылить из-за пустяка, наорать, выгнать прочь, не закончив объяснение. Зато он искренне радовался каждому успеху и старался вложить в меня все, что знал сам, а профессионалом он был высококлассным. Три года Вальтер занимался со мной: учил немецкому, чтобы я мог использовать его книги по горному делу, растолковывал все, что наработал за долгие годы труда, заставлял на практике проверять и применять полученные знания.

Никто никогда не слышал о его семье и не представлял, что привело его в Бразилию, да еще в наше захолустье. Однажды, когда он вернулся в поселок после нескольких дней отсутствия, я пришел к нему после работы заниматься. Дверь была приоткрыта, на стук и зов ответа не последовало. Войдя внутрь, я застал старика сидящим за столом – он был мертвецки пьян. Уронив голову на руки, он забылся беспокойным сном, периодически вскрикивая или всхлипывая, и время от времени что-то невнятно бормотал. Я перетащил его на кровать и попытался забрать зажатую в руке фотографию, но тут он внезапно сел, открыл глаза и закричал: «Нет! Нет! Это все, что у меня осталось! – потом завалился на подушку и заплакал, – Всех, всех, даже малютку Габи… Никого не пощадили…». Вальтер постепенно затих, с трудом я разобрал только что-то о «проклятых наци» и «никуда не убежать». Когда, наконец, его сон стал спокойнее, и рука разжалась, я смог взглянуть на снимок. Это была старая семейная фотография; впереди стояли два очень серьезных мальчика в коротких штанишках, на вид лет пяти и трех, и забавно таращились в объектив. В кресле сидела женщина с красиво вьющимися темными волосами и держала на руках девочку не старше года. Белоснежный воротничок подчеркивал смуглость счастливо улыбавшейся матери. Рядом с женщиной, положив руку ей на плечо, стоял мужчина в солидном костюме. В его горделивом лице я с трудом узнал черты своего учителя. Жизнь обошлась с ним жестоко, превратив в измученного одинокого человека, у которого осталась только его работа. Пару дней он приходил в себя. Когда я отважился спросить, о чем были слова «никуда не убежать», он посмотрел на меня потухшим взглядом и ответил: «От своего прошлого не убежишь». Я так и не узнал, какое событие или встреча привели старика Вальтера в это состояние, но с тех пор он стал выпивать, все чаще и чаще. В конце концов, его старое сердце не выдержало. Похоронив учителя, я разобрал его бумаги, оставил кое-что из книг на хранение Пабло и отправился путешествовать. У мастера я уже был на хорошем счету, и он предлагал остаться на шахте, даже обещал прибавку, но мне хотелось побродить по свету, а когда еще это делать, если не молодости.

Диего умолк. Погрузившись в воспоминания, он словно стал моложе, теперь Наталья отчетливо представляла, как он выглядел в те далекие годы. Она была зачарована рассказом и даже затаила дыхание, чтобы не спугнуть возникшее настроение, но ее спутник глубоко вздохнул и, вернувшись к действительности, уже совершенно иным тоном заметил:

– Однако, заболтались мы тут, а вставать предстоит рано. Все, спокойной ночи! – он демонстративно отвернулся от собеседницы, поуютнее закутался в плед и вскоре действительно уснул. Женщина еще немного посидела у костра, однако время и в самом деле было позднее, предстояло решить проблему ночлега.

Все дело в том, что Наталья все пледы использовала, чтобы обеспечить максимальный комфорт пострадавшему мужчине. Теперь оставался только один вариант – лечь к нему под бочок, в противном случае спать придется прямо на песке. Чертыхнувшись в свой собственный адрес, она прислушалась к мерному дыханию спящего человека и, подкинув пару поленьев в костер, выбрала для сна тесное соседство.

Диего всегда быстро переходил от сна к бодрствованию, ясно осознавая, где находится, и что происходило до погружения в сон. С возрастом он научился с благодарностью принимать каждый отпущенный ему день и встречать его улыбкой. Вот и теперь он сразу вспомнил события вчерашнего дня, ощутил легкую ноющую боль в ноге и улыбнулся солнечным лучам, позолотившим вершину острова. Но одновременно с этим пришло ощущение какой-то непривычной тяжести на плече – повернувшись, мужчина увидел голову своей спутницы, которая безмятежно спала. Видимо, спасаясь от ночной прохлады, Наталья прижалась к нему, а уже потом, во сне, обхватила рукой и положила голову на плечо. Диего быстро сообразил, сколько пледов было взято и использовано для его удобства, и едва не рассмеялся, но сдержался, чтобы не разбудить женщину. Ее огненно-рыжие волосы растрепались за ночь и закрыли лицо, он бережно отодвинул пряди и нежно коснулся щеки. Наталья беспокойно шевельнулась и, промычав что-то сквозь сон, открыла глаза, пытаясь осознать происходящее. Ситуация привела ее в состояние крайнего смущения: спать в обнимку с посторонним мужчиной никак не входило в ее понимание нормы, а веселые искорки в его глазах и вовсе вогнали женщину в краску.

– Ай-ай-ай, доктор Наталья! И как же понимать ваше поведение? Вы решили соблазнить своего беззащитного пациента? – Диего от души веселился за ее счет, и это выводило из равновесия еще больше. Она сердито встала, стряхивая остатки сна. Очень хотелось ответить резкостью, но обращение «доктор» напомнило о более важных вещах:

– Надеюсь, вашей ноге лучше? – сухо осведомилась женщина. – Вы говорили, что нам предстоит рано отправляться в обратный путь. Скажите, у меня будет десять минут, привести себя в порядок?

– Да, конечно, – откликнулся спутник, – прилив уже начался, надо уходить по высокой воде, потом будет сложнее – придется ловить волну.

Сборы не заняли много времени. Наталья подставила плечо мужчине, опасаясь за состояние пострадавшей ноги, помогла ему занять капитанское место в катере. Дорога проходила в молчании, наконец, Диего не выдержал:

– Да скажите же вы хоть что-нибудь! Я начинаю беспокоиться, что опять провинился перед вами!

– Не волнуйтесь, все в порядке, – грустно ответила спутница. – Я просто не выспалась, и вообще у меня какое-то странное ощущение нереальности происходящего: сказочный остров, который я больше не увижу, фантастическая яркость природы, океан… Мне будет трудно расстаться с Бразилией, но надо возвращаться домой, – она слабо улыбнулась.

– И сколько еще вы у нас пробудете?

– Через пять дней мой самолет, так что времени совсем немного: искупаться, купить подарки близким и пора собирать вещички! – при воспоминании о провожавшей ее сестре Наталья улыбнулась. – Придется мне снова наведаться на Garcia d’Avila, сестра очень любит крупные яркие украшения и умеет их носить, что немаловажно.

Диего сосредоточенно молчал, продолжая управлять катером. Женщина встревожилась:

– У вас все нормально, нога не беспокоит? Теперь что-то вы затихли.

– Спокойно, доктор Наталья, – рассмеялся спутник и не упустил случая поддеть ее, – не переживайте, вам не придется тащить меня на себе до дома, Пабло об этом позаботится.

– Вот уж правду говорят: с кем поведешься, от того и наберешься, – подхватила собеседница. – У вас язык не менее острый, чем у вашего друга.

Шутка разрядила обстановку, остаток пути спутники обменивались короткими ничего не значащими замечаниями, маскируя внезапно возникшее тоскливое беспокойство от предстоящего расставания. Приближаясь к берегу, они увидели на причале Пабло: тот махал руками, подпрыгивал и метался в разные стороны.

– Бьюсь об заклад, моя крестница родила, сейчас будем поздравлять счастливого деда, – наблюдая за беспорядочными движениями друга, хмыкнул Диего и оказался прав. Радостные крики сообщали всей округе весть о прибавлении семейства, исполненный энтузиазма Пабло даже не сразу понял, что у прибывших не все благополучно и требуется помощь. Он сыпал словами, глотая окончания фраз и перебивая самого себя – так воодушевило его рождение внука. И лишь после того, как Диего легонько его встряхнул, пришел в более-менее вменяемое состояние.

– Да как же тебя угораздило?! – глаза Пабло расширились от изумления, – ты же там каждую тропинку знаешь! Давай тебя до больницы довезу, мне как раз по пути – Стелла уже у дочки и ждет меня. Бенисиу остается сегодня в баре, он и катером займется. Давай-давай, не задерживай!

Диего повернулся к спутнице:

– Вы видите, что творится? Вся надежда на вас, доктор Наталья: не покиньте несчастного страдальца, проводите до дома, – жалобно-просящий тон входил в странный диссонанс с опасным блеском в его глазах, и женщина попыталась увернуться от выполнения обращенной к ней просьбы:

– Вам не домой, вам в больницу надо; поезжайте с сеньором Пабло, пусть врач посмотрит вашу ногу.

– Не доверяю я местным костоломам. Позвоню в Рио, вечером за мной сын приедет и отвезет к хорошему доктору, который меня уже лечил и знает. А пока я дома себя в порядок приведу, чтоб не ехать в город немытой деревенщиной, – страдальчески ныл Диего.

– Умоляю, сеньора Наталья, – присоединился к нему Пабло, – решайте скорее! Меня жена запилит, если я тут его долго буду ждать да уговаривать. Да к тому же знаю я этого старого упрямца: как вобьет себе что в голову – убеждать бесполезно! Я вас довезу до его дома, вы только проследите, чтобы он позвонил насчет машины в Рио.

– Сдаюсь! – Наталья развела руками. «Из Ловушки в ловушку», – подумала она, но сильно развитое чувство сострадания не позволило ей отказать в помощи человеку.

– Бенисиу! – оглушительно закричал Пабло, обрадованный, что вопрос помощи другу решился так легко, – Бенисиу, неси корзину для Диего! Да не копайся ты там, времени нет!

На крик из бара выскочил коренастый мужчина лет тридцати, такой же круглолицый, как отец, только куда более серьезный. В руках у него была корзинка, накрытая яркой салфеткой.

– Доброго здоровья, сеньора, дон Диего, – блеснул он белозубой улыбкой, становясь копией Пабло, и тут же спросил, – а что это вы хромаете?

– Хотел твоему отцу пинка отвесить, чтобы он так не орал, да об его костлявый зад ногу повредил, – совершенно серьезно ответил тот.

– Врешь, приятель! Тебе за мной не угнаться, слишком любишь пирожки моей Стеллы. Вот, кстати, она специально для тебя приготовила, – с этими словами Пабло перехватил у сына корзинку, чтобы тот мог поддержать Диего на пути к машине. У Натальи голова шла кругом. Наконец, отъезжающие уселись в пикап и отправились в путь. Бенисиу помахал им вслед и вернулся в бар к делам.

Женщина внимательно смотрела на дорогу; во всем этом гаме она не услышала, как ей предстоит возвращаться в отель и, чтобы ни от кого не зависеть, старалась сориентироваться на местности. Миновали поселок, километра через три-четыре свернули с лесного шоссе на грунтовую дорогу, узкую, петляющую в зарослях. Минут через пять, проскочив какие-то ворота, машина выехала на солнечную лужайку перед длинным одноэтажным домом и остановилась. Двигатель затих, и на путников обрушилась лавина звуков: щебет, гомон, жужжание, пересвист, пощелкивание – все, чем заполняют пространство лесные обитатели.

Пабло выскочил из-за руля, распахнул дверцу и подал руку Наталье, помог выбраться другу, бегом отнес корзинку на высокое крыльцо и запрыгнул в машину:

– Э-ге-гей, друзья! Счастливо оставаться! – крикнул он на прощанье, стремительно разворачивая свой пикап.

– Это и есть ваш дом? – женщина была слегка озадачена, строение казалось слишком большим для проживания одного человека. К тому же по мере приближения к входу появлялось ощущение, что дом становится выше.

– Конечно! Ведь у Синей Бороды непременно есть комната для хранения доверчивых сеньор, неосторожно заглянувших к нему, – хозяин явно наслаждался ситуацией, нагнетая обстановку. Затем он продолжил уже серьезно, – здесь должно хватать места для моих детей, да я и сам человек не маленький, тесноты не люблю, да прибавьте место, где семья может собраться – вот и весь дом. К тому же я строил на склоне, и если здесь нужно подниматься по ступенькам, то с противоположной стороны из комнаты выходишь прямо на лужайку. Прошу! – он распахнул перед гостьей дверь.

Наталья шагнула внутрь и замерла, очарованная видом огромной комнаты. Пространство было наполнено воздухом и светом – именно то сочетание, которое она так ценила в помещениях. Напротив входа, между французскими окнами находилась дверь, ведущая на лужайку за домом. Слева располагалась кухонно-обеденная зона со всем необходимым оборудованием, отсеченная от другой части комнаты барной стойкой с тремя высокими стульями. Дальше находилась совершенно немыслимая в современной городской квартире вещь! – очаг за круглым каменным парапетом под суперсовременной вытяжкой. Аккуратная пирамидка дров кудрявилась во все стороны стружкой и щетинилась тонкой щепой, оставалось только поднести спичку. За очагом, повторяя его округлую форму, стоял небольшой диванчик с удобно изогнутой спинкой. Наталья представила, как уютно сидеть на нем в сырую погоду, закинув ноги на парапет, и греться у живого огня. В углу темно-зеленой волной выплескивалось из большого горшка, стоящего на высокой подставке, какое-то растение.

Справа, в гостиной, над всем главенствовал колоссальных габаритов вишневый диван с невероятным количеством ярких подушек всевозможных форм и размеров. Человек десять могли разместиться на нем, не стесняя друг друга, и развлекаться, глядя фильмы или телепрограммы на экране, занимавшем половину стены. Под экраном на полках размещалась различная аппаратура, лежали диски, книги, шнуры для техники, в чем Наталья не очень разбиралась, и стояли две фотографии, которые привлекли ее внимание. Пары на снимках были разделены несколькими десятилетиями, но объединяло их несомненное сходство мужчин. Более старая фотография, оцифрованная и увеличенная, по всей видимости, запечатлела родителей Диего. Отец стоял, одной рукой приобняв жену за талию, вторую свободно опустив вдоль тела. Однако, кажущееся спокойствие позы развеивалось сосредоточенной суровостью лица. Его взгляд словно предостерегал от намерения нарушить покой семьи. Жена была ему под стать: рослая стройная красавица в нарядном платье с гордой посадкой головы, изящными руками и тонкими чертами лица, яркого от природы. На втором снимке сам хозяин дома, еще тридцатилетний, обнимал за плечи миниатюрную, едва достающую до его груди женщину в богато вышитом национальном индейском наряде. Несмотря на хрупкость фигуры, в ее лице читалась внутренняя сила, способная противостоять любым невзгодам и поддерживать мужа на его пути. Случайно вышло так, что люди на карточках стояли, зеркально отображая друг друга, это еще больше усиливало их сходство.

Сраженная обилием впечатлений, Наталья на какое-то время забыла о своем спутнике, а он терпеливо стоял у двери, внимательно наблюдая за ее реакцией.

– У вас совершенно фантастическое жилище, – потрясенно выдохнула она.

– Я люблю комфорт, – коротко ответил Диего. – Думаю, вы не прочь привести себя в порядок – можете воспользоваться ванной Витории, за той дверью ее комната. В ней вы найдете все необходимое. А я сделаю несколько звонков и приму душ. Надеюсь, вас не затруднит еще раз наложить мне фиксирующую повязку? – Женщина ответила улыбкой.

В гостиную выходили четыре двери с одинаковыми фигурными вставками матового стекла, различавшиеся росписью. На ближней к вошедшим был изображен яркий абстрактный рисунок, на следующей, указанной хозяином, – царственная орхидея, напротив нее – над горной вершиной парил орел, на последней – толстая плеть лианы с изумрудными листьями.

Войдя в ванную, Наталья обнаружила в шкафчике аккуратно сложенные полотенца и махровые халаты, несколько запечатанных наборов туалетных принадлежностей и массу мелочей, жизненно необходимых в женском обиходе. Если первоначально она планировала всего лишь сполоснуть лицо, то теперь почувствовала острое желание стать под душ и в полной мере насладиться благами цивилизации. Потом, стоя у зеркала с феном в руках и раздумывая обо всем увиденном, она вдруг поймала себя на том, что не просто сушит волосы, а прихорашивается с желанием понравиться конкретному человеку. Сначала эта мысль ее позабавила, затем озадачила, а после не на шутку взволновала. Наталья начала прокручивать в голове и анализировать события последних дней и замерла, пораженная внезапным признанием: она хотела этого мужчину. С первой встречи, почти ненавидя, она не могла забыть его лицо: острый взгляд, высокий лоб, выразительный рот. Во время поездки вдоль побережья он проявил обширные знания, а она всегда высоко ценила ум. На острове она не могла не заметить, что, несмотря на возраст, он все еще привлекателен физически. Позже долгие разговоры пробудили неподдельный интерес к его непростой жизни, так похожей на увлекательный роман. А удивительный дом, так нестандартно обустроенный простыми, казалось бы вещами, приоткрыл еще одну грань его личности.

– Ах ты, старая корова! – обратилась Наталья к своему отражению, – тебя, значит, на экзотику потянуло. Московские женихи тебе не женихи, заморского подавай! – В растерянности она покачала головой, отвернулась от зеркала и оперлась на край туалетного столика, закрыв рот рукой. «Боже, какая идиотка! А еще придумала, что он на меня как-то по-особому смотрит. Хорошо, хоть не сморозила ничего по этому поводу, вот бы опозорилась!» – мысли крутились в голове, усиливая волнение. «Видно, климакс начался. Ну да: приступы паники, мания преследования, сердцебиения. Все, по возвращении – к врачу! Буду пить успокоительные, чтобы окружающие не пострадали. Баба в климаксе – это стихийное бедствие!» – придя к определенному решению, Наталья сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, завершила свой туалет и вышла в гостиную с твердым намерением не выказывать хозяину дома ничего, кроме подобающей случаю вежливости.

Гостиная была пуста. Негромко играла музыка, чередуя быстрые и медленные ритмы Латинской Америки. Пол из полированных досок медового оттенка отражал рассеянный свет солнечных лучей, запутавшихся в тонких кружевных шторах. От обилия света комната казалась наполненной каким-то волшебным золотистым сиянием, вызывающим особое настроение. Женщина казалась себе сказочным персонажем, заблудившимся в диком лесу и случайно попавшим в зачарованный замок. Она решила получше осмотреться: заглянула в кухонные шкафчики, посидела на диванчике у очага, потрогала подушки большого дивана и добралась, наконец, до дальнего от входа угла, где рядом с «орлиной» дверью стояло массивное кожаное кресло. Возле него лежали несколько журналов и книг. Подстрекаемая любопытством, Наталья просмотрела их: тут были пара немецких журналов с рекламой шахтного оборудования, томик стихов Лорки на испанском, американский модный журнал для женщин. Недоумение, вызванное последним, рассеялось, когда женщина обнаружила загнутый уголок на странице с началом статьи о модных тенденциях в бижутерии.

Затем гостья занялась изучением кресла. На подлокотнике с наружной стороны размещался карман, из которого торчал пульт. «Обожаю эти инструкции – даже обезьяна разберется», – хмыкнула Наталья, разглядывая пиктограммы на пульте. Она решительно уселась в кресло и стала нажимать кнопки. Ее ожидания полностью оправдались: это мебельное чудо послушно меняло наклон спинки, угол подъема ног, а после нажатия кнопки с волнистой линией заработали массажные ролики, нежно разминая спину и ноги. Женщина тихонько засмеялась, закрыла глаза и даже замурлыкала от удовольствия.

– Я вижу вы оценили мое кресло, – внезапно раздался над ней голос хозяина.

От неожиданности гостья подскочила, уронив пульт, и беспомощно забарахталась, пытаясь встать на ноги, но сделать это из полулежачего положения было непросто. Диего пришел ей на помощь, вернув кресло в исходное состояние, и с улыбкой подал руку.

– Просто бессовестно с вашей стороны так пугать, – попеняла ему женщина и сама не удержалась от смеха, представив, какую нелепую картину она только что изображала.

– Я просто решил взглянуть, не скучно ли вам. Вижу, вы умеете развлекаться. – Оба снова рассмеялись. – Вернусь к своим делам.

Наталья облегченно выдохнула, когда Диего вернулся в свою комнату. Все-таки он был чертовски привлекателен: выразительное лицо с остатками пены для бритья, мокрые волосы, капли воды на голом торсе, эта необычная татуировка, а из одежды – только полотенце, завязанное вокруг бедер. «Хм, однако, долго же он намывается, – неожиданно мелькнуло у нее в голове, – или был занят чем-то еще?»

Она снова прошлась по комнате, уже чувствуя себя здесь вполне уверенно, и ощутила вдруг посасывание под ложечкой. «Ой-ой-ой, а ведь мы сегодня еще не ели! Не заняться ли мне корзинкой от Пабло?» С этой мыслью Наталья решительно двинулась на кухню. Здраво рассудив, что заботы о пропитании ее самой и охромевшего хозяина все равно лягут на нее, она занялась сервировкой, используя складной столик на колесах, обнаруженный под барной стойкой. Вскоре на нем стояли два блюда с пирожками Стеллы – с рыбой и с фруктами, – паштет, соусы и лепешка, также находившиеся в корзинке, вяленое мясо, извлеченное из холодильника и тоненько нарезанное, и твердый сыр, наколотый кусками и источающий нежный аромат. Добавив сюда зелень и помидоры, женщина осталась довольна картиной и, немного поколебавшись, достала из холодильника бутылку белого вина. Собрав на нижней полке столика необходимую посуду и приборы, она подкатила его к дивану, и вовремя – Диего вышел из своей комнаты.

В этот раз он был почти при параде: в легких домашних брюках, белой футболке, с массивной деревянной тростью в одной руке и каким-то свертком в другой. С дополнительной опорой двигался он довольно быстро и, расположившись на диване, радостно приветствовал появление накрытого стола:

– Замечательно, что вы тут похозяйничали, а то я зверски проголодался, должен признаться. Кстати, смотрите, что я нашел, – и с гордостью первооткрывателя он протянул свой сверток Наталье. Там оказался эластичный бинт.

– Отлично, это намного лучше, чем повязка из подручных средств. Хотя, судя по трости, что-то подобное в доме должно было обнаружиться. Давайте вашу ногу.

– Эй, а поесть? – возмутился пациент.

– Сначала наложу повязку, вы ляжете и будете кушать, как древнеримский патриций, – женщина улыбалась, но в голосе слышалась непреклонность. Надувшись, как ребенок, Диего подчинился. Не хватало только известного по старому мультику голоса: «Я самый больной в мире человек…»6