Падение рая Кумин Вячеслав

3

Зал молчал. Никто не понимал, что можно в данной ситуации предложить.

– Господин президент… – вдруг послышался несмелый голос, и на экране появилось лицо говорившего.

– Да, слушаю вас, – оживился президент Гуттенберг, и остальные тоже воспаряли духом, с надеждой посмотрев на экран. – Какое у вас предложение?

– Я Джос Экленд, руководитель института кибернетических проблем…

– Да-да, говорите…

– Мы можем противопоставить им роботов… боевых роботов.

– Они у нас есть? – удивился президент.

– Нет, но мы можем изготовить их в большом количестве в самые сжатые сроки.

– А как насчет закона Азимова? Они станут стрелять в людей? Ведь тем самым они причинят вред живому разумному существу, а это им категорически запрещено.

– Мы исключим данный запрет из программы… Придется разработать новую…

– Хорошо.

Лица министров повеселели, казалось, решение найдено и дело осталось за малым – воплотить его в жизнь.

– Сколько потребуется времени?

– Если загрузить все заводы с учетом времени на разработку и программирование, – стал перечислять кибернетик, – то через шесть месяцев мы вам выдадим двухмиллионную армию…

– Хорошо, – снова повторил президент. – Но сроки нужно сократить до двух месяцев, максимум до трех. Используйте закрытые архивы – опыт прошлых, не столь цивилизованных поколений. А то через шесть месяцев оуткасты будут уже здесь… в этом самом кабинете, а их нужно встретить на дальних подступах.

– Конечно, господин президент, – кивнул Экленд. – Мы постараемся.

Послышались аплодисменты и радостные перешептывания министров. Но тут президент нахмурился и стал тереть рукой лоб, будто пытаясь вспомнить что-то очень важное, что он пропустил. Наконец сказал:

– Это все очень хорошо, но нужен дополнительный план.

– Зачем? – удивился министр обороны Пфайффер. Когда решение проблемы практически найдено, а угроза почти миновала, он стал чувствовать себя гораздо увереннее.

– Потому что первый может провалиться.

– Конечно, господин президент…

– Итак, какие еще будут предложения?… Ну же, граждане, смелее!

– У меня есть, – неожиданно для самой себя произнесла Амели.

– Хм, кто вы? – поинтересовался президент, когда на его настольном экране появилось изображение девушки. Такое же изображение появилось у всех, кто принимал участие в расширенном заседании правительства.

– Амели Стоун, доктор, замдиректора Института исследовательской медицины.

– Что же вы нам можете предложить? – искренне удивился президент. – У вас есть новые лекарства, которые помогут нашим солдатам сражаться, забыв, что они цивилизованные люди?

– Лекарства есть, но они, хоть новые, хоть старые, антигуманны и находятся под запретом.

– Тогда что?

– Понимаете… может, я лезу не в свою область…

– Говорите, доктор Стоун. Это вопрос жизни и смерти, а то, что вы залезете не в свою область, – не беда. Здесь все не в своей области, – договорил президент Гуттенберг, многозначительно посмотрев на министра обороны Пфайффера.

– Спасибо. Понимаете, можно сделать роботов, которые будут убивать, но кто научит их воевать и будут ли они эффективны в реальных условиях. Машина сильней, быстрей, точней, но не умней. Нет ничего сложнее, чем человеческий мозг.

– Что вы хотите сказать? – вспылил министр обороны.

– Компьютер логичен, логика – его сущность, а человек, особенно варвар-оуткаст, действует нелогично. Разве логично начинать войну? Зачем? Ведь все можно решить миром…

– Резонно. Что вы предлагаете?

– Противопоставить им столь же нелогичных варваров. Умеющих убивать.

– Но где мы их возьмем?! Невероятно! Мы все добропорядочные граждане.

– В нашем институте, – ответила Амели.

– Не понял.

– Один из наших филиалов занимается криогеникой…

– Да, я слышал об этом, – кивнул головой президент. – Люди, добровольно заморозившие себя в надежде, что их смогут оживить через тысячи, а то и десятки тысяч лет. Но почему вы решили, будто сможете их разморозить? Ведь, насколько мне известно, еще не получилось ни одного удачного случая разморозки.

– Не совсем так… Во-первых, мы проводили опыты исключительно на животных, которых хозяева замораживали вместе с собой в надежде, что их оживят. Во-вторых, их замороживали обычным методом, то есть посредством простого охлаждения путем опускания в жидкий азот. Но даже в этом случае мы получили обнадеживающий результат.

– Какой же?

– Размороженные животные жили около трех-четырех суток.

– Очень интересно, а что же с людьми?

– С ними мы таких опытов не проводим, поскольку это признано антигуманным. Размороженные объекты проживут не больше часа из-за обширного внутреннего разрушения мягких тканей, то есть в случае проведения опытов это можно рассматривать как убийство. Наша наука еще пока не может справиться с такой проблемой.

– Хм, но тогда…

– Да, господин президент, я понимаю. Но у нас имеется тридцать два уникальных субъекта, заморозка которых произведена другим способом, а точнее, произошла благодаря ряду случайностей. Их нашли чуть больше ста лет назад, когда в одной из долин сошел последний лед.

– То есть вы хотите сказать, что вы сможете их разморозить?

– Именно так. Сканирование показало, что ткани практически не повреждены. Невероятно, но это так. И есть очень высокий шанс на благополучный исход операции.

– Понятно. Но почему вы решили, будто они смогут нам чем-то помочь? Возможно, это простые альпинисты. Как известно, даже в древние времена имелись люди сугубо мирные. Может быть, это спортсмены, тогда были в моде экстремальные виды спорта.

Президенту казалось, он знал, о чем говорил, ведь он сам по молодости увлекался лыжным спортом.

– Мы тоже так думали, но у некоторых из них при себе имеется оружие и одежда на них, если верить архивам, является военной формой. К тому же у некоторых из них, как показал сканер, есть огнестрельные ранения, а внутри их тел инородные предметы, а именно пули.

Амели замолчала, молчал и президент. В зале повисла напряженная тишина.

– Их слишком мало, чтобы они смогли что-либо сделать, даже если удастся их оживить? – не то спросил, не то констатировал Стив Гуттенберг. – И потом, существует вероятность, что это какие-нибудь экстремисты… я не знаю, кто там с кем воевал и ради каких высших целей. Они могут стать нашими врагами…

– В наших условиях это дополнительный шанс на спасение… – произнесла Амели, уже пожалев, что предложила свой вариант. Ей казалось, его теперь наверняка отвергнут, но все же решила биться за него до последнего: – Мы ничего не теряем. Но проверить можно. Если они наши враги, то им никогда не выйти за пределы института и не стать помощниками наших врагов, врагов цивилизации.

– Вы правы. Даже нужно, – после долгого молчания сказал президент Федерации, взвешивая все «за» и «против». – Проводите разморозку. Если у кого еще появятся какие-нибудь мысли, озвучивайте их, приемная работает круглосуточно. Ваши предложения будут рассмотрены в кратчайшие сроки. Заседание окончено, всем спасибо.

– Спасибо, господин президент, – запоздало поблагодарила доктор Стоун.

4

Огромный подземный бункер больше походил на древние банки, особенно в той его части, где располагались личные ячейки клиентов, где они могли хранить свои драгоценности или важные документы. Только здесь эти ячейки больше в несколько раз и хранились драгоценности несколько иного рода – человеческие тела.

Амели ехала на автокаре, и чувствовала она себя не в своей тарелке, ведь кругом одни мертвецы. Она не могла поверить, что подавляющее большинство здесь лежащих согласились заморозить себя добровольно. Особенно она не могла понять тех, кто ради этого фактически покончил с собой, когда по каким-то причинам человека усыпляли, а потом замораживали – считалось, что в этом случае больше шансов на воскрешение.

– Это идиотизм какой-то, – не выдержал водитель автокара.

Его угнетала царящая тишина, и даже яркий свет не разрушал тягостность ощущений. Своим голосом он просто хотел приободрить себя, а заодно и свою пассажирку.

– Ругательное выражение, – пророкотал автоматический голос бортового компьютера автопогрузчика, и из приборной панели вылез кусочек бумажки с предупреждением и цифрами. – С вас взят штраф, возьмите чек. Постарайтесь больше не использовать ненормативную лексику. Спасибо.

Водитель аккуратно оторвал бумажку и положил ее в карман. У него даже и мысли не возникло возразить и «покачать» права.

– Спасибо… не буду.

– Что именно? – спросила Амели.

– Зачем им это было нужно?

– Они хотели увидеть мир через тысячи лет.

– Но зачем? – не унимался водитель. – Ну, увидят они его, и что дальше? Жить вечно невозможно, несмотря на все восстановительные процедуры. А в их случае даже это не поможет, если их вообще возможно оживить.

– Мы пытаемся делать все возможное, чтобы осуществить их мечту. А вот зачем они это делали, кто знает? Это было темное время. Может, им не нравился свой мир, может, из простого любопытства или надежды на вечную жизнь. Возможно, они думали, что к этому времени технологии смогут осуществить подобное. В конце концов они ничего не теряли, отдавая свои тела на заморозку… – ответила Амели и, не удержавшись, обернулась.

– Мне тоже иногда кажется, будто за мной кто-то крадется, – сказал водитель, правильно угадав состояние пассажирки. – Иногда даже кажется, что тут целыми толпами бродят привидения.

– Это глупость.

Доктор Стоун поежилась.

– Я знаю, мэм… но нет-нет, а кожа так и покроется мурашками и волосы на затылке дыбом встают.

– Это от холода.

– Возможно, мэм…

Автокар проехал по галерее пять километров, и дальше пошли нестандартные ячейки. Здесь находились замороженные животные. По большей части кошки и собаки, с которыми хозяева не пожелали расстаться даже после смерти, желая вместе с ними посмотреть на будущее. Помимо общепринятых домашних любимцев имелись и экзотические вроде различных грызунов, а также рептилии вплоть до крокодилов, даже лошади. Этим и объяснялись различные размеры ячеек, от совсем маленьких до просто огромных.

Половина данных ячеек уже пустовали, поскольку практиковаться по разморозке решили на животных, а не на людях. «Вот уже который раз животные прокладывают дорогу людям», – подумала Амели.

Вскоре показался тупик.

– Вот они, ваши подопечные, мэм, – неопределенно кивнул водитель головой в сторону.

– Хорошо.

Амели слезла с пассажирского сиденья. И хотя она помнила все коды наизусть, следовало лично убедиться, что это те самые ячейки. Порядок есть порядок, а в его неукоснительном выполнении залог успешной работы.

Доктор набрала код, одна из стальных дверей с шипением отошла в сторону, и на пол, словно водопад, туманом стал оседать холодный воздух. Спустя еще какое-то время наружу, на специальном столе, выехал практически прозрачный кусок льда.

– Видно, смерть их была ужасна, – прокомментировал водитель автокара и поежился. Такой смерти себе он не хотел.

– Это точно… – согласилась Амели, еще раз взглянув на человека, закованного в лед.

Лица не видно, всю голову скрывала вязаная шапочка с прорезью для глаз, которых также не видно, и, как показывал сканер – их просто не существовало в целостном виде, но застывшие руки и согнутое дугой тело говорили сами за себя.

– Я слышал ваше выступление, мэм… ваш разговор с президентом. Вы очень смелая…

– Спасибо.

– Вы думаете, они смогут нам помочь, мэм? Если их, конечно, удастся разморозить…

– Будем надеяться на это.

Доктор Стоун поочередно проверила все тридцать две ячейки и, убедившись, что это те самые и ничего не перепутано, запрограммировала компьютер доставить их в лабораторию.

Имелись, правда, и другие сохранившиеся так же хорошо, как эти, солдаты, технология с течением времени менялась, но те, другие, не годились. Они, как и их предшественники, по большей части старые люди, а значит, мало чем могли помочь реально. Амели думала разморозить их, если ничего не получится с первой партией.

– Поехали отсюда, – поспешно сказала Амели; ей здесь стало по-настоящему страшно.

– Давно пора… – с готовностью ответил водитель, резко трогая автокар с места. Вид четверти сотни трупов, застывших в предсмертных судорогах, сильно действовал на него. Но, несмотря на это, он смог вести автокар сам, не переключаясь на автопилот, чем втайне гордился. Хотя отдавал себе отчет, если бы не женщина рядом, он бы уступил право рулить автоматике.

Тем временем заработала транспортная система подземелья, и в соответствии с приказом доктора компьютер со всей возможной осторожностью доставил затребованные материалы в лабораторию, где начались подготовительные процедуры.

Сотрудники лаборатории с помощью кранов поместили «кубики льда» на специальные платформы.

– Начать лазерную обрезку, – приказал старший группы.

Десятки лазерных лучей уперлись в лед и начали быстро отсекать лишние куски льда, постепенно углубляясь. Вскоре ювелирная работа была закончена и на платформах остались лишь скрюченные тела в окружении тающих кусочков льда.

– Думаете провести размораживание сразу всех? – спросил директор института Чалино Ришман. – Вам не кажется, что это несколько опрометчивое решение?

– Не думаю, – не согласилась Амели, наблюдая за действиями сотрудников лаборатории вместе с директором со смотровой площадки. Те работали в привычном режиме, сказывались наработанные навыки по разморозке животных, а профессионализм в данном случае дорого стоил.

– И все же, не лучше ли провести подобную операцию сначала на ком-нибудь одном?

– Нет, господин директор. Восстановительный период, а точнее возвращениек жизни, займет примерно месяц, еще месяц на физическое совершенствование, надо будет заново научить их ходить, работать руками. И как бы в этом случае ни закончился первый опыт, удачно или нет, времени на остальных уже просто не хватит. Оуткасты окажутся здесь, сэр.

– Но роботы…

– Признаться, господин директор, мне никогда не нравились роботы. К тому же это только роботы, и они не смогут…

– Мне известна ваша точка зрения.

– Не беспокойтесь, мистер Ришман, технология отработана, и я уверена в благополучном исходе.

– Что ж, желаю вам удачи.

– Спасибо, господин директор, сегодня она нам не помешает.

Тем временем, освобожденные ото льда тела прогревали тепловыми микроволновыми пушками так, чтобы вместе с поверхностным слоем тела прогревались и внутренние органы.

Когда нужная температура была достигнута, тела раздели и к некоторым из них подошли бригады хирургов, и те быстро извлекли из внутренностей инородные предметы. После чего размороженных людей обступили следующие бригады врачей и начали подсоединять к ним множество трубочек, идущих откуда-то сверху.

– Начать введение нанонития, – приказал главный врач, и по трубкам потекла красноватая жидкость с металлическим отливом, как у ртути.

Прошло несколько десятков минут. Датчики показали, что введенный раствор распространился по всему организму и начал свое действие.

– Начать электростимуляцию…

– Так быстро?! – опешил директор Ришман. – Мне казалось, что проходит несколько дней, прежде чем приступают к основным процедурам.

– Вы правы, сэр, но не в этом случае. Они удивительно хорошо сохранились… удивительное и счастливое для них стечение обстоятельств! Хотя для них тогда эти обстоятельства наверняка были очень даже несчастливыми… Так что сроки можно кардинально сократить без потери качества.

Операция длилась еще очень долго. Через каждые пять часов бригады медиков сменялись на отдых. Новые врачи продолжали работу по переливанию крови, восстановлению или замене поврежденных тканей или органов.

В кульминационный момент пришли реаниматологи и начали электрошокерами возвращать к жизни пациентов, проведших во льду черт знает сколько времени. Мышцы тел под действием электрического тока сокращались, отчего тела выгибались дугой, рвались из стороны в сторону, но крепкие ремни удерживали их на столах.

Амели напряженно вглядывалась в большой экран, подвешенный прямо под потолком лаборатории. Обычно на нем показывали в укрупненном виде все действия врачей, демонстрируя этапы их работы. Но сейчас его занимали тридцать два горизонтальных прямоугольника, в середине которых имелись тонкие черточки – показатель самой важной жизненной функции любого организма.

«Ну же! Ну! – кричала про себя Амели, наблюдая, как внизу на хирургических столах бьются в агонии тела. – Давайте же!»

Ей начало казаться, что она действительно поспешила с оживлением и нужно было дать нанонитию поработать подольше.

– Ну же!!! – громко прокричала Амели, чем сильно испугала директора Ришмана.

«Пик», – несмело пискнул компьютер, и через секунду, показавшейся Амели вечностью, одна из красных линий в сером прямоугольнике стала ломаной…

5

Боль и темнота – это все, что помнил Роман Камышов. Болело, казалось, все, что только могло болеть, чувство неимоверного жжения разливалось по всему телу. Иногда наступало легкое облегчение, но ненадолго, и все начиналось снова. При этом Роман не мог пошевелить не то что конечностью, пальцы и те не подчинялись. Это ужасало.

«Если только меня не парализовало… – вяло подумал Роман. А еще через пару минут он опроверг свое первоначальное предположение: – Но тогда у меня ничего бы не болело, а раз болит, значит, я не паралитик…»

Впрочем, ему сейчас было все равно, и то, что он не парализован, не слишком обрадовало его, но и не огорчило.

Ему казалось странным, что он начал просто думать, и даже это давалось с огромным трудом. Мысли буквально волочились, будто к каждой из них подцепили по железнодорожному вагону, груженному углем.

Потом начались кошмары, обрывочные и оттого очень страшные. Кошмары превратились в один затянувшийся фильм ужасов с редкими перерывами на беспамятство. Казалось, это длится уже целую вечность и будет длиться бесконечно. Последнее обстоятельство пугало больше всего. Хотелось банального беспамятства.

Но время шло. Боль понемногу утихала, начались мышечные судороги, тело вспоминало свою физическую форму, но вот сознательно пошевелиться еще не представлялось возможным и, наверное, к счастью, поскольку глаза болели так сильно, что их хотелось вырвать из глазниц собственными руками.

Иногда он чувствовал прикосновения, поначалу осторожные, а потом все более грубые, перебиравшие каждую мышцу по отдельности. Больше интуитивно, чем осознанно, Роман догадался, что ему делают массаж, после которого все тело горело, словно натертое красным перцем. Но как же хорошо, когда жар спадал. Чувствовалась необыкновенная легкость во всем теле и даже в мыслях, так что ради этого можно и потерпеть пару часов мучительного массажа.

Вторым после осязания вернулся слух. Голоса звучали приглушенно. То ли люди говорили тихим шепотом, то ли просто слух еще не окреп, и все слышалось словно через вату. Но тревожило его то, что он не понимал, о чем говорят, даже когда мог расслышать отдельные слова.

«Но это и не бородатые», – подумал Роман, вспомнив резкую, гортанную речь боевиков. Впрочем, прошло немало времени, прежде чем он вспомнил, кто вообще такие эти «бородатые».

Проходило время, а он все продолжал «оживать». Вернулось обоняние, но запахи он чувствовал не такие, какие ожидал почувствовать. Роман много раз бывал в больницах, и уж тем более в армейских госпиталях, и там не пахло, а просто воняло дезинфекцией, этой специфической смесью хлорки и медицинских препаратов.

Однажды, очнувшись, он обнаружил, что может шевелиться. Сначала пальцами, а потом руками и ногами, но не сильно, что-то сковывало его движения. Только спустя какое-то время он понял, что виной тому не его общая слабость, а то, что он привязан ремнями к койке.

«Так где же я в конце концов? – вяло подумал Роман Камышов с начавшей проступать не то чтобы паникой, но беспокойством. – В госпитале или тюрьме? Или в тюремном госпитале? Тогда у кого?… Бородатые не стали бы со мной так долго возиться… да и свои тоже. Положили бы рядом со всеми, а тут я в одиночной палате или все же камере?»

Вопросов возникло много, а вот с ответами на них были большие проблемы. Катастрофически не хватало информации, где он и что, собственно говоря, с ним случилось.

Боль постепенно стихала, а однажды, почувствовав, что привычной повязки на голове уже нет, он открыл глаза. А точнее сделал попытку их открыть. Яркий свет заставил веки инстинктивно сомкнуться вновь. Роман продолжал попытки открыть глаза, и вскоре ему это удалось. Глаза наконец-то смогли воспринимать свет, который оказался не таким уж ярким, можно даже сказать это был полумрак.

Он осмотрелся. Обычная комната с большим окном в стене, в котором было видно только ночное небо, открытые жалюзи позволяли смотреть наружу.

«Что-то не так… – озабоченно подумал Роман, глядя в окно. – Но что именно?»

Роман вспоминал, но это давалось ему с трудом. Наконец он понял, что не так как надо – звезды, а точнее искусственные спутники Земли.

В юности Камышов любил смотреть на ночное небо и наблюдать за яркими точками спутников, проносившихся с запада на восток за какую-то минуту. Были и такие, которые двигались очень медленно, но все с запада на восток, или, в крайнем случае, с северо-запада на юго-восток. Были еще и такие, которые летали с юга на север.

А эти двигались хаотично, будто светлячки в погоне друг за дружкой, во всех направлениях. И что главное – их много, многие десятки, если не сотни. Тогда как «правильных» спутников засечь одновременно можно не больше трех-четырех и то если повезет.

«Что же это, черт возьми, значит?!» – мысленно воскликнул Роман.

6

Очнулся Камышов от ощущения того, что рядом с ним кто-то стоит. Но, открыв глаза, смог разглядеть только два светлых силуэта на темном фоне. Все виделось как сквозь пелену.

Роман слышал их голоса, но по-прежнему не понимал ни слова. Это начинало его раздражать, вкупе с ограничением свободы.

– Он уже практически в норме… это невероятно! – произнес пораженный положительными результатами, директор Ришман. – Все ткани прижились просто отлично.

– Исследования над животными не прошли зря, – подтвердила Амели.

– Кстати… как мы будем с ними общаться? Они ведь наверняка говорят на неизвестном нам языке.

– Я об этом подумала, сэр.

С этими словами Амели достала из кармана небольшой приборчик и повесила его на грудь, пояснив:

– Труд десятков поколений ученых. Автоматический переводчик. Лингвисты из бреда нашего подопечного выяснили его язык, загрузили словарный запас из архива базы данных и теперь все должно работать как надо.

– Молодец.

– Спасибо, господин директор.

– Осталось только выяснить, действительно ли он работает?

Пока шел это разговор, зрение у Камышова улучшилось, и он смог разглядеть женщину и мужчину, которых узнал по голосам. Они часто переговаривались над ним.

– Кто вы? – спросил Роман и в недоумении замолчал, не узнав собственного голоса. Он был абсолютно чужим.

Повисла короткая пауза, и в следующий миг приборчик перевел фразу. Это сильно удивило Камышова, о таком он читал только в научно-популярных журналах, которые однажды нашел в одном из проверяемых домов во время зачистки и взял почитать на досуге. Впрочем, солдаты нашли им более утилитарное применение – бумаги никогда не хватало.

А то, что это именно автопереводчик, а не диктофон или еще что-то в этом роде, он убедился, когда с такой же заминкой пришел ответ женщины:

– Врачи. Это директор Чалино Ришман, а я доктор Амели Стоун…

– Ясень пень, что врачи, – уже раздраженно сказал Камышов. – Я спрашиваю, кто вы такие?

– Мы не понимаем вас… – беспомощно развел руками директор. – Если можете, конкретизируйте свой вопрос. Видимо, базы данных нашего прибора не хватает…

– Черт… Как же им?… Кто вы такие? Кто вы по национальности? На кого работаете? «Красный крест»? Или вы торговцы органами?! Куда я вообще попал?!

– Пожалуйста, успокойтесь, вам вредно нервничать. Мы постараемся ответить на все ваши вопросы, но чуть позже.

– Ладно. Отстегните меня от кровати, если, конечно, я не ваш пленник.

– Вы не наш пленник.

– А чей?

– Вы вообще не пленник.

– Хорошо, тогда отстегивайте.

Амели приблизилась, чтобы выполнить просьбу пациента, тем более, что именно для этого они сюда и пришли. Но ее остановил директор:

– Может, не стоит, посмотрите в каком он эмоциональном возбуждении. Как бы не сделал чего такого, чего делать не следует…

– Вы ведь не сделаете ничего такого? – обратилась Амели к Камышову.

Роман молча перевел взгляд с Ришмана на доктора и отрицательно мотнул головой.

– Не сделаю… для этого я слишком слаб. За свою жизнь можете не беспокоиться… впрочем, как и за свою честь.

Камышов хмыкнул, увидев, как покраснела докторша и нахмурился директор. Но трепыхаться действительно не имело смысла, и не только потому, что он действительно слаб, но и оттого, что все выглядело совершенно непонятным, а преждевременными действиями можно только навредить не только себе, но и его людям, если, конечно, хоть кто-нибудь выжил, кроме него самого.

– Поверим вам на слово… – сказала Амели и отстегнула первый ремень. После чего трансформировала кушетку в некоторое подобие кресла. – Только не снимайте датчики и не вытаскивайте иглу из руки, там лекарство…

– Очень кстати, так гораздо удобнее, а то я вряд ли смогу удержаться на ногах, – сказал Роман. – Это все очень странно, такая слабость во всем теле, будто я пролежал без движения целую вечность, а такого быть не должно.

Директор с доктором переглянулись, что не укрылось от Камышова, который стал быстро терять силы и начал широко зевать. Долгий разговор сильно утомил его.

– Вам лучше отдохнуть.

– Тут вы сто раз правы…

7

Прежние посетители пришли на следующий день. Перед этим медсестра сняла с него почти все датчики и вынула иглу, сказав, что вечером придется ее вернуть на место. Камышов не особенно и возражал.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, Амели.

– Доктор Стоун, – тут же поправил Камышова директор Ришман, возмущенный таким откровенным панибратством.

– Пусть так… – согласился Роман.

– Вы, кажется, хотели получить ответы на свои вопросы? – напомнила доктор, проверив все показания медицинских приборов. – Мы можем дать вам ответы на некоторые из них.

– Отлично. Первый: где я?

– В Орланде.

– Хм-м… – Роман пытался вспомнить, где это, и, наконец, сдавшись, переспросил: – Где это? Что-то говорит мне, якобы это довольно далеко от моей родины, да и язык ваш мне не знаком. Еще эти хреновины…

Роман показал на автопереводчики.

– Насколько нам удалось разобраться, Орланд находится на территории, которую вы называли Австралией.

Роман недоверчиво уставился на посетителей.

– Это что, шутка, да?

– Нет…

– Охренеть, я в самой что ни на есть Австралии! И что же я тут делаю… Называли? – опомнился Камышов. – Я не ослышался?

– Нет.