Здравствуй, племя младое, незнакомое! Коллектив авторов

ГЕРОИНОВЫЙ СЛЕД СОВЫ

– Ты, мужик! – злобный, тупой, тяжелый взгляд мутных глаз с почти невидимыми, суженными до предела зрачками впился в майора, плескавшегося в обшарпанном, убогом умывальнике пограничной общаги, – ты че гонишь на мою жену?

Иван Дорофеев, офицер разведотдела штаба округа, редко появлялся в своей тесной казенной комнатенке – такова уж специфика боевой службы на Кавказе. Чеченские ущелья, пещеры, блиндажи с окопными вшами – вот место его настоящей прописки. В общем-то, лучшего места для человека, исповедующего боевое искусство таинственных «ночных демонов» – ниндзя, и не придумать.

Ну а в городе Иван несколько расслабляется, позволяя не придерживаться принципов ниндзюцу: какие такие опасности могут подстерегать воина в совершенно мирном месте? Единственно, что неукоснительно и ежедневно он выполнял – изнурительные утренние тренажи, с обязательным метанием в цель сякенов и сюрикенов (металлических звездочек и стрелок).

С обитателями общаги майор, в силу своего полевого образа жизни, особо не был знаком, как и с нелюдимым, угрюмым, не вылезающим из своего «бунгало» гражданским типом по прозвищу «Му-му». Тип имел громадную, заплывшую жиром конфигурацию с густой рыжевато-белесой шерстистостью, необычайно писклявый фальцет и, естественно, толстенную басистую жену-прапорщицу.

Потому-то Иван и удивился, заслышав в пустынном умывальнике «колоратурное сопрано» в исполнении того самого типа гражданской наружности. Тем более что тон речи был угрожающий, несмотря на писклявые составляющие, а фразы более подходили для «зоны», но никак не для офицерского, пусть и поганенького, жилья.

«Обкурился, бедолага» – сообразил офицер, знавший признаки и повадки наркоманов по своей службе в Туркмении. Всматриваясь в невидящие глаза прапорщицкого супруга, он вежливо спросил:

– Вы о чем?

– Ты че там гонишь?

– Во-первых, не «ты», а «вы», – уже жестче, но не грубо поправил майор.

– Ты меня учить будешь, мужик! – взвизг «волосатика» свидетельствовал о некоторой его вменяемости. Но упорное упоминание «мужика» наводило на мысль об уголовном прошлом Му-му или же нынешней связи с криминалитетом.

Будь подобная речь где-нибудь в гражданском общежитии, куда возможно проникновение любого сброда, вопросов бы не возникло. Но здесь, в месте проживания служивых людей, уголовные замашки вроде как исключались.

Впрочем, уголовников Иван не боялся. Он хорошо изучил психологию этого своеобразного пласта народонаселения и с кем угодно находил общий язык.

Но кто этот дивный жирный экземпляр, и чего он добивается, нарываясь на скандал? Может быть, повода, чтобы одним несильным движением волосатой лапы придавить представителя так ненавидимого им с прапорщицей офицерского «белого» сословия?

Не знал Вася (этот самый Му-му), общаясь только с себе подобными, что внешность порою очень обманчива, и в скромной, сухощавой, небольшой фигуре майора аккумулирована энергия необычайной разрушительной силы, способной уничтожить даже на расстоянии.

Реальные же возможности Васи, несмотря на его массивность, выдавала просто безобразная обрюзглость и бессмысленное выражение маленьких, заплывших жиром глазок. Стало быть, противник он никудышный, в случае столкновения усугубляющий свое поражение необычайной массой.

К сожалению, офицер и сам просчитался в своих выводах. То, что Му-му не представлял из себя серьезного противника в рукопашном бою, было верно. Но степень подлости была неизвестна. Что и сыграло в дальнейшем свою, хоть и незначительную роль.

Иван понял возможную причину (одну-единственную) агрессивности этого типа. Дело в том, что ночью, маясь от бессонницы, он заходил на кухню поставить чайник. А там возле электроплиты стоял Вася со своей женой Зиной. Заслышав скрип открывающейся двери, они вздрогнули и покраснели. И чтобы разрядить обстановку, Иван пошутил: «Мы, совы, птицы ночные». Но в этих словах ничего обидного не было. Может быть, «совой» кого-то из этой семейки обзывали в детстве?

Пока Иван размышлял таким образом, дверь умывальника открылась, и появилась Васина «вторая половина», отекшая, неопрятная, с бигудями в засаленных волосах. Ее жирные губы обиженно тряслись, а глазки затравленно бегали.

– Уважаемая, – доброжелательно обратился к ней Иван, – неужели вас обидела «сова»? Если так, то я готов извиниться.

Но женщина молча прошла к умывальнику, а муженек ее вдруг резко выскочил за дверь. Не глядя на майора, Зинка неожиданно разразилась трехэтажным матом в отношении «проклятого офицера».

– Так вот в чем дело! – воскликнул Иван и, открыв дверь, крикнул вслед только что вышедшему мужу этой особы: – Уважаемый, посмотрите на странности вашей супруги!

Из-за угла коридора выплыл Василий и направился вроде как к умывальнику. Но, проходя мимо офицера, резко ударил его в грудь.

Не ожидая нападения, Иван все же успел перехватить руку Му-му. Однако довести прием до логического завершения помешала Зинка, выпрыгнувшая из-за умывальника и повисшая на плече майора.

Самое странное, что из-за того самого коридорного угла уже выглядывала комендант общежития, которая имела обыкновение появляться на своем рабочем месте чрезвычайно редко и не ранее обеда.

Конечно же, это было серьезнейшим оскорблением офицера. И моральным, и физическим. Но почему оно обыгралось столь откровенно провокационно? Тем более с использованием комендантши, этой Жабы Ивановны, как метко окрестили ее жильцы общаги – и за обрюзгшую бесформенную фигуру, и за бесконечные доносы и нелепые слухи. Ведь на службе та появлялась исключительно после обеда, чтобы за чаепитием с вахтерами выведать у них «эксклюзив» для докладов «по обстановке». И жильцы не знали, кому же Жаба докладывает. Потому как ее многократно искаженная информация всплывала где угодно. Причем доносы эти не были болезненным извращением старушечьего ума. Что и подтвердило очень уж раннее появление комендантши в общаге.

«Что все это значит?» – раздумывал Иван, проходя мимо комнаты вахтеров, где Жаба Ивановна что-то быстро строчила, не обращая внимания даже на сладкие голоса любимого ею «мыльного» сериала.

Подойдя к двери жилища прапорщицы, он тихонько постучался. А когда в узкой щели показался глаз ее супруга, негромко сказал:

– Мужик, говоришь? Тогда пойдем поговорим.

Мимика лица Му-му не изменилась. Почесываясь, он стоял, бессмысленно глядя на майора. И лишь промычал что-то нечленораздельное, когда услышал грубый бас супруги, требовавшей послать «этих полковников» на х…», а затем молчком закрыл дверь. Странно!

– Дорофеев, к телефону! – вдруг гаркнула из вахтерской комнаты комендантша, прервав размышления Ивана.

– Срочно на вылет! – голос оперативного дежурного звучал встревожено и жестко. – В Чечне «чепе». Подробности узнаешь в штабе.

В «уазике», мчавшем группу офицеров на пригородный военный аэродром, Дорофееву рассказали о страшной трагедии, разыгравшейся ночью в одном из подразделений границы. Кто-то из солдат зашел в блиндаж и открыл огонь по спящим сослуживцам. Убив троих и ранив одного, он заперся в бронетранспортере, угрожая взорвать себя и находящегося там механика-водителя. Требование убийца выдвигал только одно – принести ему дозу… героина. Да-да, именно героина, а не какую-то коноплю или семена дурмана, которые массово произрастали во многих местах Аргунского ущелья.

Чтобы выявить и пресечь канал поступления героина в войска, штаб округа направил на границу своих лучших специалистов. От разведотдела выбрали майора Дорофеева, который давно изучил всех наркоманов, проживающих в приграничных селах Чечни.

Но Иван был твердо убежден, что чеченцы не распространяют наркотики среди пограничников. Не потому, что не хотят. Многие главари бандформирований, помня для себя положительный опыт одурманивания «шурави» во время афганской войны, мечтали повторить наркотизацию «гяуров». Однако в Аргунском ущелье условия для этого пока не созрели. Вот и предстояло выяснить, откуда же взялся у солдата героин.

Как оказалось, сделать это было чрезвычайно трудно. Убийцу страшно выкручивала наркотическая «ломка», и допрашивать его не имело никакого смысла. Но следователь военной прокуратуры капитан юстиции Игорь Медведкин все же сидел возле орущего нечеловеческими (причем разными) голосами солдата и вместе с докторами внимательно прислушивался к обрывочным фразам.

– Ничего толкового, – поморщился он, когда в палатку заглянул Дорофеев, – бубнит одно и то же, что «сова-сучара». Наверное, грезится ему дремучий лес с лешими да филинами…

– Что-то эти совы меня с раннего утра преследуют, – усмехнулся Иван, – только упомянул совиную кличку, как они налетели.

– Постой-ка! – перебил его Игорь. – Как я сам не догадался? Это же элементарно, Ватсон! «Сова» – никак не птаха, а чья-то кликуха. Вот только неясно, удастся ли «расколоть» нашего наркошу. А какие такие «совы» тебя преследовали?

Подробно изложив обстоятельства утреннего провокационного нападения, офицер задумался. Во-первых, он и сам заподозрил четкую связь между шутливым упоминанием совы и агрессивным выпадом Му-му. Во-вторых, взгляд дебелого молчуна, какой-то волчий и немигающий, он уже когда-то видел. Вот только когда и где?

Вечером, когда вспомнили с Медведкиным совместную службу в Туркмении, Ивана осенило:

– Это точно он! Помнишь, лет семь назад возле забора части постоянно клубились местные наркоманы? Однажды я выследил бойца, тащившего им на продажу пять бушлатов. У своих же товарищей украл, сволочь! Так вот, когда он отдавал «товар», я и прыгнул с забора. Не сдержался. Надо было, конечно, дождаться передачи наркотика, схватить их с поличным, а я сплоховал.

– Как не помнить? Шум стоял на весь округ – мол, лейтенант напал на беззащитного прохожего и сломал ему челюсть. Чуть не уволили тебя!

– Вот именно! Да и шут с ними, великими и могучими политотдельцами. Самое главное, что тот бугай, который брал у бойца бушлаты и ринулся на меня в атаку, обладал очень редким взглядом. Как у волка. Я это заметил, когда послал его в глубокий нокаут и подсвечивал фонарем, пытась выяснить у солдата происхождение индивида.

– Да, но где Ашхабад, а где Кавказ! И лет-то сколько прошло…

Но, несмотря на свои сомнения, Игорь все же посоветовал другу проверить эту версию. И утром Дорофеев уже звонил из кабинета главы администрации соседнего поселка по спутниковой связи бывшему сослуживцу, организовавшему на Кавминводах детективное агентство.

А тут и убийца неожиданно начал «колоться», когда медики помогли ему прийти в себя. Оказалось, что этот невзрачный на вид московский парнишка на гражданке, во время учебы в профессиональном лицее, прочно «подсел на иглу». Но родители сумели каким-то чудом вытянуть его из «героиновой дыры». Причем медкомиссия на призывном пункте ничего об этом не прознала и отправила рекрута охранять передние рубежи Отечества. Может быть, и отслужил бы парень честно и добросовестно, но…

– Героин умеет ждать, – с тоской в голосе рассказал он следователю. – Мозг прочно запоминает его действие. И даже если вылечишься, а через год попробуешь, то, считай, что ты опять «на игле». Так произошло и со мной. Когда я служил при штабе округа, одна прапорщица крутила-крутила передо мной жирной задницей, да и прижала в темной углу. Какой же солдат откажется от бабы, какой бы страшной она ни была? Ну а потом она и втянула меня в прежнюю беду…

– Что же, бесплатно? Героин-то не дешев!

– Конечно! Парочка доз обходится в полтысячи рублей. И так каждый день.

– Откуда у солдата такие деньги?

– Да находил, куда деваться. А как в Чечню попал, все больше в долг получал. А как получал, уже не скажу, извините. Разные есть способы. Только вот иссяк однажды тот канал, и поехала у меня крыша… а местная дичка-конопля беспонтовая, тем более в сравнении с героином.

– В общем, подвела тебя «Сова»?

– Ну что тут поделаешь?

И хотя наркоман не стал называть фамилию той прапорщицы, все равно картина вырисовывалась серьезная. А персонифицирование всех действующих лиц – не такой уж сложный процесс. Чуть раньше или позже, роли не играет.

Но, как оказалось, время сыграло свою отрицательную роль. Когда через трое суток Дорофеев вернулся из Чечни, его ожидали странные известия.

И сообщили их четверо крепышей интеллигентного вида, которые поджидали майора возле ворот авиаполка.

По их словам, тот общежитский Му-му действительно имеет ашхабадское происхождение. И в тамошнем наркобизнесе не новичок, хотя и не имел большого веса. Но несколько лет назад его напарник попался с килограммом героина и был, согласно местному закону, расстрелян. А Му-му, имевший кличку «Сова», неожиданно исчез. Прихватив с собой запас наркотика, выданный им на реализацию. И тянул тот запас на десяток килограммов.

И только сейчас, перехватив сообщение Ивана со спутниковой связи (точнее, его запрос на проверку информации), некие серьезные люди нашли Му-му.

– Вот он, посмотрите, – незнакомцы протянули Дорофееву фотографию трупа с пулевым отверстием посреди лба. – Узнаете своего обидчика? Мы охладили его пыл, чтоб не повадно было на офицеров руку поднимать. Но у нас большая просьба – не трогайте его супругу. Хорошо? Она будет наказана своими методами. И скажите об этом своему другу, Игорю Медведкину. Вы с ним хорошие ребята. Таких бы побольше нашей России.

Завершив таким образом свою речь, крепыши сели на поджидавший их «мерседес» и уехали. Ивану осталось только добраться до общаги, удостовериться в правильности всего сообщения и… думать, как поступить.

ПРАВОСЛАВНЫЙ ВОИН

Денек был еще тот. Постоянно что-то происходило. Вызов за вызовом – то драка, то ограбление, то еще что. Но самое-самое ждало нас под конец дня. Майор Сергей Никитин снял после звонка телефонную трубку, я не слышал, что там ему сказали, но видел, как изменился он в лице и как с его губ сорвалось:

– О, черт! Опять! Немедленно выезжаем!

Потом он, повернувшись ко мне, сказал:

– Похоже, опять этот серийный козел начал действовать!

Действительно, было из-за чего нервничать. Уже третий месяц в районе орудовал какой-то тип, совершая дикие убийства по какой-то хаотической схеме. Жертвы были совершенно различны по полу, возрасту, социальному происхождению. Убивая, он грабил, но очень часто жертвы были такими, что и взять-то у них почти было нечего.

Взаимосвязь никак не прослеживалась. Убивал он чаще всего ножом или топором. Выйти на след его пока никак не удавалось. А эта жертва уже была девятой.

Дом, в котором все произошло, оказался старым, двухэтажным деревянным убожеством. Два подъезда, по четыре квартиры в каждом, то есть по две на этаж. Не все квартиры оказались заселены, в некоторых, прописавшись, хозяева предпочитали не жить. Убийство произошло в 6 квартире. Этаж был первый, соседняя квартира пустовала, а убийство обнаружила соседка сверху, когда решила попросить сама взаймы. Увидев, что дверь не закрыта, она постучала и вошла. Вид соседа с перерезанным горлом произвел на нее такое впечатление, что врач вот уже более часа не может привести ее в более или менее соображающее состояние. Для пожилой женщины такое испытание психики, естественно, оказалось чрезмерным. Она, всхлипывая, повторяла только одну фразу: «Я вхожу, а он там…»

Я спросил Никитина, почему он считает, что это опять действие того же убийцы.

– Он опять свою подпись оставил, – сказал майор и показал мне не три цифры, написанные кровью в углу за комодом, – «666».

– Число зверя, – кивнул я. – Поймаю этого сатаниста, так башку отверчу, падле. Живым, сволочь, брать нельзя!

– Ты прекрати такие разговорчики, пока начальство не услышало, – произнес Никитин и добавил. – Ты до него доберись сначала. А то заявления кидать мы все мастера. До сих пор никакой зацепки. Попробуй пойми, что может прийти в голову психопату.

– Все равно какая-то взаимосвязь между убийствами должна быть. У маньяков, если это маньяк, существуют какие-то принципы отбора. Кто на черные колготки реагирует, кто на цвет одежды или волос, еще на что… Главное, понять, что является для него пусковым механизмом.

– Ну что ты психолог, я усвоил давно, – усмехнулся Никитин. – Вынужден признать, иногда тебе удается докопаться до истины, хотя время логиков-детективов прошло. Ни Шерлок Холмс, ни Эркюль Пуаро не разобрались бы в наших беспредельщиках. Тут старое правило «ищи, кому это выгодно». А уж таких типов, по сравнению с которыми Джек Потрошитель невинное дитя, как собак нерезаных развелось!

– Я думаю, что их и в стародавние времена хватало, только условия жизни давали им возможность выплеснуть свою агрессию во время войн, разбоя, пыток. Стал, скажем, палачом и доволен – и при деле и при кайфе!

– Ладно, хватит философствовать. Эту мразь отыскивать надо, пока он еще кого-нибудь не убил.

– Что там эксперты накопали? – Никитин уже представил, что скажет на совещании полковник Щербак.

Действия убийцы оставались непонятными. Каждый раз он убивал жертву в прихожей. Даже не проходя в комнату. Хватал, что попало на глаза, рисовал три шестерки и исчезал. Иногда он очищал карманы убитых. Не удивлюсь, если это действительно окажется сатанист, а тогда поимка его мною, православным человеком, является еще и долгом. И я этого изверга все равно поймаю. Зло должно быть наказано. Я долго размышлял, перебирая всевозможные версии и зацепки, думая, как же приступить к решению проблемы. К сожалению, данных оставалось недостаточно, и это убийство ничего не добавило и портрету убийцы. Но я не терял надежды.

Весь вечер я перебирал папки с документами, отчеты, показания, результаты экспериментов, пытаясь выявить хоть какую-то закономерность. Неудачно. Тогда у меня возник план, возможно и не самый удачный, но ничего другого придумать не удалось. Надо попытаться восстановить как можно подробней расписание для жертв. Где они были, что они делали, куда ходили и так далее. Дело это оказалось до жути непростым. Тут сам-то про себя не упомнишь, что делал в такой-то день, а уж про других и говорить-то нечего. Но все-таки кое-какая информация подбиралась, рассортировывалась, но ничего не давала. Злило больше всего то, что, пока я тут трачу время, маньяк может совершить очередное злодеяние. Я совершенно неожиданно наткнулся на одно нелепое, непонятное и пока кажущееся случайным совпадение. По крайней мере, трое перед своей гибелью побывали в кафе «Аква». Вроде бы ерунда, к чему это может привести, но другого-то не имелось. И я решился довериться интуиции, тянущей меня в кафе. Надежда и сомнения были на равных.

Я вышел на улицу. Капал мелкий дождь. Темный, осенний вечер ни к чему хорошему не располагал. Вспоминалось только грустное. Бросившая меня жена, которой надоели мои постоянные отлучки, и мои дети, которых я так редко видел, и мои неудачи, которые и привели в конце концов на работу в милицию. Хотя православным воином я стал гораздо раньше, об этом лучше лишнего не рассказывать. По крайней мере, пока. Теперь у меня была одна цель – защитить мир от скверны. О нормальной личной жизни я старался и не мечтать, дабы не бередить душу. Но иногда вот такой вот тоскливый осенний дождь нагонял грустные мысли.

Но вот и кафе. Над входом мигали неоном синие буквы: «Аква». Кафе оказалось достаточно затрапезным, ему лучше бы называться «Рюмочной». Старые, кособокие, обшарпанные столы, тусклый свет из пыльных ламп, толстая златозубая буфетчица в помятом фартуке стояла за прилавком. На витрине были выставлены угощения – различные виды и сорта водки, пива, портвейнов и других алкогольных напитков. С закуской было значительно сложнее – бутерброды с семгой и колбасой, соленые орешки, чипсы и прочая подобная дребедень. Взяв две кружки пива и пакетик с соленым арахисом, я уселся за свободный столик в углу и принялся наблюдать за всем происходящим в кафе. Посетителей было немного – десятка полтора, в основном различные забулдыги, однако попадались и вполне приличные люди. Похоже, многие заглядывали сюда после работы, кто по привычке, кто снять стресс, кто – просто за компанию. Я, попивая пиво, осматривался. Из всех посетителей меня заинтересовали четверо. Это длинный человек с большими руками и сильнолысеющей головой и глазами-буравчиками, он слишком любопытствующе зыркал глазами за столиком. Затем невысокий мужчина с небольшой, аккуратно остриженной бородой, в цивильном дорогом костюме и при галстуке. Всем видом напоминающий преуспевающего коммерсанта. Ему бы в дорогущих ресторанах сидеть и валютных путан обхаживать, а не какую-то помятую шалаву. Не вписывается, короче, в пейзажик. Третий – сравнительно молодой парень, с красным испитым лицом, бегающими глазами, сидевший в одиночестве за столом, на его шее висела массивная золотая цепь, через лоб шел неровный пересекающий левый глаз шрам. Видок такой, что любого зарезать может. Внешность бывает обманчива, травмы, бывает, получают и при «асфальтовой» болезни. Ну и последним объектом, привлекшим мое внимание, оказалась молодая девушка лет где-то двадцати, если не меньше. Белокурые, коротко стриженные волосы, темные глаза, приятное личико, хорошая фигура. Этот объект заинтересовал, скорее, как случайный объект желания. Я сильно пожалел, что мне не на десяток лет меньше. Эх, где мои двадцать, пусть с небольшим лет. Хотя, говорят, я и сейчас еще ничего. Только блеска в глазах стало меньше да куража поубавилось. Или это только кажется?

Честно признаюсь, я почти не надеялся обнаружить что-либо, связанное с делом, особенно в первый же вечер. Это было бы слишком. Не зря, наверно, не везло ни в какие лотереи. Свой поход в «Акву» я считал не более чем рекогносцировкой – прийти, осмотреться, а потом видно будет.

Посидев, посмотрев по сторонам, я несколько заскучал. Да и девушка интересовала меня все больше и больше. Однако она явно была чем-то недовольна и на мои взгляды реагировала не слишком одобрительно. Это не радовало. И все-таки намерение познакомиться победило. Это, похоже, судьба, обычно на такие знакомства у меня не хватало духу. Я встал, подошел к ее столику и произнес банальную фразу:

– Девушка, вы не скучаете?

– А вы что, хотите развеселить? – вскинулась она.

– Готов попытаться! – улыбнулся я.

– Попытайтесь где-нибудь в другом месте, – отрезала она.

– Ну как хотите, – развел я руками и отошел. Когда отходил, мой взгляд скользнул по столу, за которым она сидела. Какой-то знак, вырезанный на крышке, на долю секунды привлек мое внимание. Я не сразу понял, что это такое. Отошел, снова сел за свой столик. Девушка встала и вышла. Минуту спустя поднялся и направился к выходу бородатый «коммерсант», и почти сразу поднялся «браток» со шрамом.

И тут до меня дошло, что было вырезано на столе. «Звезда в круге» – знак сатаны. При других обстоятельствах я бы не обратил на это внимание, но сейчас… Черт! Тьфу ты! Не того вспоминаю. Вторую кружку пива выпить я так и не успел. Выскочил на улицу. Сквозило. Я поежился. Куда же эта девица направилась? Осмотрелся. Увидел спину бородатого «коммерсанта». Невдалеке маячил тот, со шрамом. Он никуда не шел, а стоял и курил на автобусной остановке. Непросто принять решение, когда один идет неизвестно куда, другой стоит, а дама вообще не видна. Или кто это там вдалеке шагает? Неужто моя давнишняя «неприступная крепость»? И тут из кафе вышел длинный и лысый человек. Он огляделся, сплюнул и пошел именно в ту сторону, куда шла девушка. Точнее, я думал, что это шла она. Надо было принять решение. И я решился. Вы, увы, меня простите, бородатый и со шрамом, не в ту сторону вы идете! Глядишь, встретимся еще! И пошел за длинным. Если интуиция подведет, то больше ей верить не буду! Ох уж эти осенние ночи! Неприятная тягость увядания и спокойная философия романтических размышлений. Все в кучу. И радость, и печаль, тоска и надежда. Самое странное, что я не испытывал чувства страха. Только азарт. И злость. И надежда на правильно взятый след. Почему-то была такая надежда.

Девушка шла на значительном расстоянии впереди. Я мысленно выругался по поводу плохой освещенности улиц. Мэрия могла бы позаботиться о том, чтобы фонари горели хотя бы через один. А так освещал улицу свет из окон, горящих фонарей не имелось.

Впереди маячил длинный, он шел неторопливо, но в том же направлении, что и девушка. Ступал он тихо. Особенно для такой здоровой фигуры. Я, конечно, тоже шел тихо. Тут девушка свернула в переулок, длинный – за ней, я ускорился, боясь потерять их из вида. И вовремя. Она как раз входила в подъезд. Я напрягся, если длинный пойдет за ней, то придется бежать со всех ног. Подумал, что если бы у меня имелся мобильный телефон, то вызвал бы подкрепление. Но чего нет, того нет.

Длинный прошел мимо подъезда, в который вошла девушка. Похоже, паника оказалась ложной. Я даже не знал: огорчаться или радоваться этому. Решил подождать, а то вдруг длинный вернется. На втором тоже вспыхнул свет, в оконном проеме четко вырисовывалась фигура девушки.

Сзади послышались шаги. Я обернулся, но опоздал. Удар чем-то зеленым пришелся прямо в лоб.

Я пришел в себя. Потрогал лоб, рука сразу слиплась от крови. Рывком поднялся, вокруг никого. Лишь звезды сверкали в небе. Что я здесь делаю? Ах, да! Девушка! У, дьявол! Скользнул взглядом по часам, без сознания я был не более трех минут, а скорее еще меньше. Голова гудела, меня слегка пошатывало. Но надо спешить, а если убийца уже проник в квартиру, где живет девушка. Проверил наличие пистолета, к счастью, он не пропал за время, пока я был без сознания. Подбежал к подъезду, сунул пистолет в карман, заранее сняв его с предохранителя. Если что, буду стрелять, не вынимая пистолета из кармана плаща. И тут послышался крик. Кричала девушка. Страх и боль были в ее крике. Я чуть не снес входную дверь, почти взлетел на второй этаж. Крик раздавался из-за неплотно прикрытой двери. Я ворвался в квартиру.

Давешний бородатый «коммерсант» с большим кухонным ножом приближался к кричащей девушке. Она была уже ранена, из раненого плеча и из порезанных рук обильно сочилась кровь. Когда я вбежал в квартиру, бородатый обернулся. И я ударил. Ударил ногой в пах, а когда он согнулся, добавил коленом в подбородок, а рукоятью пистолета по затылку. Противник хыкнул и завалился на пол, потеряв сознание.

– Ну, все, все… Успокойся! – подбежал я к зарыдавшей девушке. Она, почти обессилев, прильнула к моему плечу, всхлипывая. Я пытался ее успокоить. Потом произошло то, чего я никак не ожидал, считая, что опасность уже позади. Дверь распахнулась от мощного удара ноги, и на пороге возник длинный с обрезом охотничьего ружья в руках. Растерявшись, я не сразу среагировал. Длинный нажал на курок. Толкнув девушку, я вместе с ней повалился на пол. Грохнул выстрел, заряд картечи, зацепив мне бок, ушел в стену. Кисло запахло порохом. Второго выстрела я ждать не стал, выстрелил в ответ. Не попал, но заставил врага отскочить. Тогда длинный, поняв, что потерял инициативу и что в пистолете патронов больше, чем в его охотничьем обрезе, выкрикнул: «Прости, собрат!» И разрядил второй ствол в своего валяющегося без сознания напарника. Затем бросился бежать. Я поднялся с пола, бок был в крови, да и со лба кровь сочилась, заливая глаза. Но я думал об одном, – как не упустить убийцу.

– Позвони в милицию! – бросив эти слова девушке, побежал за убегающим убийцей.

Выскочил на улицу, беглец находился где-то в сотне метров.

– Стой! Стрелять буду! – крикнул я, кидаясь в погоню. В подтверждение своих слов выстрелил, но не попал.

Бежать с ушибленной головой и раненым боком оказалось чрезвычайно тяжело, немалых усилий стоило заставить себя двигаться. Но это лишь вначале, потом боль ушла на второй план.

Длинный на бегу перезаряжал обрез. Расстояние между нами сокращалось медленно, я в который раз сегодня пожалел, что мне уже далеко не двадцать лет. Но и длинный был не молоденький, зато у него ноги длиннее. Я держался на одном упрямстве. Тут длинному, похоже, надоело бежать. Он укрылся за мусорными баками и принялся выцеливать меня, выставив обрез. Ждать его выстрела я не стал. Начал стрелять сам. Длинный хоть и выстрелил в ответ, но не смог прицелиться и заряд картечи ушел далеко в сторону. Зато я не промахнулся. Одна пуля попала ему в левое плечо, другая – в правое. Он взвыл и выронил обрез. Я подскочил к нему и, приставив пистолет к виску, прокричал:

– А теперь, скотина, ты мне все расскажешь!

– Мы – слуги сатаны! – хрипел длинный. – Мы приносим Повелителю жертвы, чтобы он смог явиться на Землю и установить порядок.

– Ты мне агитацию не разводи, – хмуро прервал его торжественные перлы я. – Почему вы хотели убить именно эту девушку?

– Ее избрал жребий. Она села за стол, помеченный знаком Повелителя.

– Предыдущие жертвы тоже садились за этот стол?

– Да, – кивнул длинный и расхохотался, потом прервался. – Не понимаю, как вы это вычислили?

– Я и сам толком не понимаю, – пожал плечами я. – Много ли вас, слуг сатаны, всего?

– Этого я никогда не скажу, – усмехнулся длинный. – Сейчас появятся ваши коллеги, меня заберут, психиатры признают, что я ненормальный. Меня посадят в психушку, несколько лет полечат, потом я постараюсь выйти оттуда. У вас же не верят в действительное существование сатаны. Я еще послужу своему Повелителю! Ха-ха-ха!

– Этого я и боюсь, – медленно произнес я. Потом продолжил: – Я никогда не убивал несопротивляющегося врага. И я знаю, что меня будет мучить совесть за столь противный для нее поступок. Но я не могу рисковать жизнями других людей, поэтому приму грех на свою душу!

– Что? – длинный изменился в лице.

Мой пистолет коротко тявкнул.

– Жаль, что оба маньяка убиты, – сказал майор Никитин. – Это значительно облегчило бы следствие!

– Сами знаете, майор, одного примочил его подельник. А этот уж слишком активно сопротивлялся, я ранен. Взять живым его не удалось! – пояснил я.

– Что вы, капитан! – всплеснул руками майор. – Вы молодец! И будете представлены к награде! Вы герой!

– Спасибо за комплименты, майор! Рад стараться и так далее, – устало улыбнулся я.

Подошла смертельно бледная девушка, которую я спас.

– Я хотела вас поблагодарить, – сказала она.

– Всегда рад помочь красивой девушке, – я игриво взглянул на нее и чуть скривился от боли в боку. – А в кафе вы со мной знакомиться не захотели!

– Ой, извините, растерянно пролепетала она. – У меня просто было плохое настроение. Я и не думала…

– Не оправдывайтесь, теперь-то мы все равно познакомимся. Не так ли?

– Теперь-то точно, – она старалась улыбнуться в ответ, и это у нее получилось.

Я буду сражаться со злом. Пока есть силы, пока не отказывает воля. И я верю, что мы победим. Ведь я – русский православный воин!

ОСЕНЬ

Ничто так не изматывает, как сборы на охоту. Казалось бы, все уже приготовлено, собрано, увязано, громоздятся в сенях мешки и ящики, и вдруг выясняется, что нет какой-нибудь пробочки от бензобака, и тогда начинается.

– Тук-тук.

– Да-да!

– Здравствуй, Галь.

– Здравствуй, Миш.

– Как дела?

– Помаленьку.

– Мужик где?

– В мастерской.

– Тук-тук.

– Да-да!

– Здорово, Петрух.

– Здорово.

– Как дела?

– Помаленьку.

– Так-так.

– А что хотел?

– Да вот, в тайгу собираюсь – крышечку ищу.

– От бачка?

– От бачка.

– Была у меня крышечка, да Вовке отдал – он в тайгу собирается.

Проходишь по раскисшей от дождей деревне полдня, так и не найдя крышечку, устанешь, как пес, а по дороге к дому встретишь какого-нибудь Генку-пилорамщика с трехлитровой банкой, который скажет тебе, положив беспалую ладонь на плечо:

– Плюнь ты, Миха, на эту крышку. Дерни-ка лучше браженции.

Дернешь браженции, и сразу оживет и зашевелится плоский серый Енисей с торопливой самоходкой, солнце поведет золотым лучом из-под тучи, осветив высокий яр с пожелтевшей тайгой, и сама собой придет в голову мысль: «Возьму-ка я лучше бутылку да зайду к Толяну».

– Молодец, что зашел, – обрадуется Толян, – а то эти сборы уже в печенках сидят. Обожди – рыбы принесу.

Посидишь с Толяном, закусишь малосольной селедкой, поговоришь о том о сем, о делах, которые как ни старайся – все на последний день останутся, глядь – давно уж темно и домой пора.

– Не забудь, – скажет Толян, поднимаясь, – фуфайку. В прошлый раз оставил.

– Вот голова дырявая. Столько дней в старой хожу. Спокойной ночи, – возьмешь фуфайку под мышку и выйдешь в темноту. Утром, готовясь к продолжению вчерашних поисков, без аппетита попьешь чаю, наденешь сапоги, накинешь пропавшую фуфайку и выйдешь из дому, раздумывая, к кому бы направиться. А рука нащупает в кармане круглый железный предмет – крышечку от бачка.

В ту пору весь год у меня проходил в заботах – то лес несет – грех не поймать, то надо избушку срубить, то мужикам с сеном помочь, и я всегда с надеждой ждал осени, чтобы добраться до книг. Из города мне прислали их целую кучу, часть я отобрал в тайгу, уложил в большой, с железными уголками ящик. Были там книги по философии, по истории, чужой, взятый под честное слово Бердяев, Марсель Пруст, Хлебников, Леонид Андреев и многое другое, в частности, прекрасно изданный сборник стихов Бухалова с автографом. В том же ящике лежало еще кое-что из ценных, более прозаических вещей: пульки для тозовки,[2] батарейки, приемник. Что ни говори – собрание своеобразное, – посмеивался я, гадая, вытерпит ли, к примеру, глянцевитый Набоков соседство запасных портянок, и с нетерпением представлял, как в какой-нибудь дождливый день с раскисшим снегом и не приятно теплым ветром, залягу на нары и нащупаю на отяжелевшей полке корешок, как потяну его, и при этом соскользнет и свалится на меня соседняя книга, потом еще одна или две, и как я, не спеша, вы беру какую-нибудь одну, небольшую, в крепком переплете и открою первую страницу.

Осень шла хорошо. После дождей, на руку нам поднявших воду на Вахте, установилась ясная погода с задумчивым и студеным северным ветерком, с ночной коркой на лужах и застывшей грязью в ледяных стрелках. Утро отъезда выдалось холодным и таким туманным, что едва видны были камни на берегу. Долго подходила, тарахтя, невидимая самоходка, наконец гуднула и отдала якорь, громыхнув цепью.

Прибежал Толян – сказал, когда ждать трактор. Лицо его было озобоченным – в последние дни все не ладилось. То пошел дождь, едва начали смолить лодку, то выключили свет, когда собрались подварить отвалившийся ус к ограждению для мотора.

Пришел трактор с санями, мы погрузили на них мешки, ящики, бочки и в последний раз прокатились по дороге. При выезде из очередной ямки, по края заполненной булькающей жижей, чуть не упала бочка с бензином, которую Толян удержал, вскрикнув: «Куда! Постой!»

И вот на берегу уже чистого от тумана Енисея стоят возле горы груза несколько человек, скулят привязанные собаки, а на воде чуть покачиваются две длинные, остроносые, черные, как головешки, деревянные лодки. Вот и все. А дальше – лиловый дымок за мотором, длинная коса и поворот. А за поворотом минеральная синь бахтинской воды, рябь бегущей гальки под бортом и внезапно остановившийся Толян. Подъезжаешь к нему тихо и осторожно, чтобы не утопить сидящую по самые борта лодку, так тихо, что слышен отдельный стукоток каждого поршня, вопросительно киваешь, а он кричит:

– Да заглуши ты его, – и достает из рюкзака бутылку спирта. И появляется кружка, пахнущий пекарней белый хлеб, рыжая стерлядка в газете, и тепло из желудка расходится по всему телу, перерастая в ощущение ровной и долгожданной свободы. Вот дрогнули в глазах и окрепли с новой силой и прелестью кастрюлька с инструментами, коренастая фигура напарника, рыжая лиственница на берегу, и уже получили собаки по шершавой стерляжьей шкурке, и далеко по синей воде угоняет ветер кораблик скомканной газеты.

Ехать долго. Заночуешь где-нибудь у Ганькина порога. Утром встанешь, выйдешь из избушки: падает лист с березки, свистит рябчик. С угора как на ладони виден порог в черных точках камней. Река большая, вид у нее пустынный из-за широких паберег, покрытых жухлой заиндевелой травой.