Прижизненные записки Пенсил-клуба (сборник) Коллектив авторов
Такой у них обычай
Знаменитое стихотворение Дмитрия Кедрина «Кофейня» начинается такими вот пронизанными горечью строками:
- У поэтов есть такой обычай —
- В круг сойдясь, оплёвывать друг друга.
Зачем же «оплёвывать», тем более «друг друга», когда куда как продуктивней и куда как порядочней извлечь из прошлого некий вполне уже забронзовевший сюжет и перезагрузить его, как это принято сейчас говорить, навязчиво пёстрыми реалиями сегодняшнего дня. Комический жест гарантирован, а уважаемый классик мало сказать что не «оплёван», а развернулся к нам вдруг настолько неожиданным образом, что современнее и быть не может…
Традиции литературных игрищ и забав существуют в русской литературе с благодатных времен «Арзамаса», активно и жизнерадостно противостоящего замшелой шишково-шихматовской «Беседе любителей» чего-то там угрюмо-кондового.
А взять прелестную троицу соединившихся под именем самого знаменитого слушателя Пробирной палатки; как они дерзко и весело глумились над унылыми недугами отечественной словесности.
А коктебельский-волошинский «Турнир поэтов», изысканно и потешно тасующих в безупречных своих экзерсисах всевозможные эпохи, стили, имена.
В этом славном ряду невозможно не упомянуть «Вампуку – принцессу Африканскую» некоего Анчара Монфренилова (он же Волхонский М. Н.), после которой – «Вампуки» – «Аиду» на некоторое время перестали представлять на публике; невозможно пройти мимо прелестной компании харьковских филологов, перевернувших «Парнас дыбом»; невозможно не назвать Даниила Хармса и его неугомонных последователей с их стильными и уж-жасно смешными, как бы «историческими» анекдотами из жизни российских классиков…
И вот перед тобой, любезный читатель, книга, в коей весьма представительная и невероятно симпатичная группа петербургских литераторов лихо, лукаво и органично продолжает эту вышеописанную литтрадицию.
Вот как в коротких и даже несколько застенчивых заметках описывает это собрание его вдохновитель, организатор и многолетний председатель Татьяна Алферова:
«Как-то раз поэтам стало скучно. И устроили они заседание международного Союза писателей, куда пригласили Омара Хайяма и других литгигантов. Речи были тщательно запротоколированы и составили первый сборник Пенсил-клуба. Но первый и последующие сборники (их где-то около сотни) издавались тиражом от 5 до 12 экземпляров, даже не самиздат – частные хроники. Для своего круга. Чтобы было интересно и весело собравшимся за столом. Потому так много в записках Пенсил-клуба обращений к «своим», ссылок на их стихи, цитат и подначек – дело-то внутреннее, частное. Но у частного есть свойство перетекать в общее, у количества в качество. И вот вам – пожалуйста – совсем не частное издание на 20-м году существования Пенсил-клуба.
Во всём прочем в клубе этом царят вседозволенность и полная беспринципность, разве одно – за столом, по-прежнему частным, собираются друзья, а не просто компания литераторов. Вот, собственно, и всё.
Примечание. В некоторых стихах встречаются имена, которые могут показаться знакомыми. Это, разумеется, случайные совпадения».
Что к этому всему прибавить? Разве что позавидовать тем, кому еще только предстоит прочесть эту необыкновенную книгу, и посочувствовать тем всё ещё многочисленным классикам, коих не коснулось пока неутомимо жизнерадостное коллективное перо Пенсил-клуба.
Вячеслав Лейкин
Часть 1
Гамлет
(август 2008)
С. Бердников
Акт I
Действующие лица
Розенкранц.
Гильденстерн.
Гамлет.
Горацио.
Ворон по имени Ульян.
На сцене – Европа. Площадка где-то в Дании. С одной стороны, разделённые заборами, видны Германия, Швейцария, с другой – Польша, Россия, вдалеке на горизонте Финляндия.
Розенкранц и Гильденстерн разглядывают какие-то бумажки, выхватывая друг у друга перо, что-то пишут. Ворон Ульян во время всей сцены следит за происходящим, перелетает с забора на забор, из страны в страну. Входят Гамлет и Горацио.
Гамлет
- Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн,
- Что пишете опять,
- ужель не надоело?
- Подайте-ка сюда.
(Обращаясь к Горацио.)
- Горацио, ты в Берн?
- Отдай издателю,
- а вы займитесь делом.
- От ваших бредней пухнет голова,
- И то сказать: слова, слова, слова …
Розенкранц
- Привет вам, принц! Зачем так официально.
- Зовите просто Фридрихом меня,
- А Гильдерстерна Карлом, натурально,
- А без писания не можем мы ни дня,
- Вон Карл уже три тома написал,
- Иначе нам не сделать капитала.
Гильденстерн
- Я тут такую странность увидал,
- Скажу вам, принц, был удивлён немало.
- Чтоб описать её, я Фридриха привлёк,
- Бойчее пишет он, к тому ж яснее слог.
(Обращаясь к Горацио.)
- Возьми листки, Горацио,
- поторопи издание,
- Европу ждут волнения, Господь, помилуй Данию!
Горацио
- Что вы несёте? Ночь уж на дворе…
Розенкранц
- Вот-вот, как раз об этой же поре
- В дыму багровом, в сполохах огня
- Приходит Он и по Европе бродит.
(Ворон Ульян при этих словах, сидя на заборе между Германией и Швейцарией, оживляется и прислушивается.)
Гамлет
- Кто Он? Сдаётся мне, вы пьяны вроде?
Гильденстерн
- Нет, принц! Он давеча так напугал меня,
- Что я решил всё сразу записать
- И Фридриха для помощи привлёк.
- Так страшно это, что помилуй Бог
- Ещё хоть раз всё это увидать!
Розенкранц
(обращаясь к Горацио)
- Не снилось, друг Горацио, такое мудрецам,
- Не будет больше на Земле спокойных мест,
- Не будет счастья ни лачугам, ни дворцам.
(Указывая на листки.)
- Издай скорее этот манифест!
(Ворон Ульян нервно потирает крыльями, суетится, перелетает из Швейцарию в Германию и обратно.)
Гамлет
- Да что же это, Господи прости!
- Как можете такое вы нести?
- Вселился точно в ваши души мрак.
(Небо окрашивается в красный цвет, гремит гром, мерцают сполохи, превращая его в алое знамя.)
Гильденстерн
(с ужасом)
- Вот! Вот! Смотрите! Он! Призрак!
Горацио
(в замешательстве делает шаг назад, открывает листки, переданные ему Карлом и Фридрихом, читает)
- Призрак бродит по Европе,
- Призрак коммунизма…
Ворон Ульян
(в восторге вскидывает крылья и картаво кричит)
- Призрак! Призрак!
Гамлет
(машет рукой в сторону Ворона, кричит ему на чисто английском языке)
- Ul’yan! Off!
Ворон Ульян
(обиженно, передразнивая)
- Па-адумаешь! Ульян! Офф!
- Ульянофф так Ульянофф.
(Перелетает из Швейцарии в Германию, потом в Финляндию, оттуда в Россию, не переставая картаво кричать)
- Призрак! Призрак! Революция!
Горацио
(засовывая листки в карман)
- Ну и дела! Не в Берн! Скорей в Париж, Во Францию. Прощайте, Гильденстерн и Розенкранц!
(Все, кроме Гамлета, расходятся. Гамлет в ужасе смотрит на призрака коммунизма. Ворон Ульян садится в России прямо на броневик на площади перед Финляндским вокзалом.)
Занавес.
В. Лейкин
Монолог Гамлета
- Быть иль не быть – вот в чем вопрос. Найти
- Единственно возможный вариант
- И подчинить ему судьбу, и время,
- И вдохновенье. Не искать причин
- И следствий, как не раз уже бывало.
- Иль не бывало?..
- Взять хотя бы папу,
- Которого презренный дядя Клава
- Сквозь ухо обезвредил. Нынче ночью
- Он вроде бы явился, но не весь,
- А призраком отдельным. Оттого
- И непонятно, был он или не был, —
- Вот в чём вопрос. И как бы всё не так,
- Неладно в нашем гадском королевстве:
- Полоний вдруг решил, что он металл,
- И тут же всех своим полураспадом
- Заколебал. Бедняге Гильденстерну
- Едва не вышел полный Розенкранц,
- Лаэрт слинял, мамаша стала тётей,
- Офелия грозится помянуть
- Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
- Спросил намедни: «Будешь или нет?» —
- «Вот в чём вопрос!» – несчастная вскричала
- И тут же поплыла среди венков
- Изящным фортинбрасом мимо дяди,
- Гертруженика, мастера инцеста.
- Довольно, хватит! Мщенья, только мщенья!
- Клянусь, не будь я Гамлет! Или будь? —
- Вот в чём вопрос. Дальнейшее – молчанье…
- При тусклом свете бледного ума
- Пути случайны, цели не весьма…
- Есть многое на свете, друг Горацио,
- Чего не принимает наше ratio.
Б. Чечельницкий
Акт 3
(Третий акт бессмертной трагедии Шекспира написан мной во время планового отключения горячей воды со всеми вытекающими, то есть не вытекающими, последствиями)./em>
- Привет вам, Гильденстерн и Розенкранц,
- Сантехника не вы мне вызывали?
- Как ненавистный отчим, грозен кран,
- Цунами мне устроивший в подвале.
- Там всплески брызг, там капель перестук,
- Там водопад грохочет, как тачанка.
- Сантехник просит шведок пару штук,
- А у меня одна, и та – датчанка.
- Он взмок, продрог и выбился из сил,
- Вбивая в течь засаленную ватку.
- Болгарку для чего-то попросил.
- А почему не сербку, не хорватку?
- Как жить мне без воды и без тепла?
- Быть иль не быть холодной, грязной свинкой?
- Сантехник, сволочь, требует бабла,
- Грозит прийти ко мне с какой-то финкой.
- Я превращаюсь в знатного гребца,
- По коридорам ковшиком табаню.
- А ночью мне явилась тень отца,
- И тень сказал: «Иди ты, Гамлет, в баню».
- Мыть иль не мыть мне ноги перед сном?
- Сходить на речку вечером с кастрюлей,
- Как будто бы за пивом в гастроном,
- Или прослыть отъявленным грязнулей?
- Дошкандыбаю к речке как-нибудь,
- Но вдруг там барракуды и миноги?
- А может, умереть, потом уснуть
- И захрапеть, а после вымыть ноги.
- Мыть иль не мыть… Вот в чём? В какой бадье?
- В кастрюле из-под первого? Второго?
- Офелия сидит в одном бюстье.
- Зачем ей два – она же не корова.
- Она отрада дней, ночей и утр,
- Кондишн в зной, камин во время стужи.
- Я ей пишу, пока она без пудр,
- Румян, белил, теней, помад и туши,
- Талантливей, чем Пушкин Анне Керн,
- Таинственней, чем аббривеатура:
- «Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн».
- Она поймёт: она почти не дура.
М. Ордынская
- – Послушай, Клав, есть срочный разговор:
- Ребенок без каникул тут звереет.
- Гоняется за крысами, потеет,
- И как не простудился до сих пор!
- Я беспокоюсь за здоровье сына!
- Пусть он поездит, повидает мир —
- Европа там, Канада, Аргентина,
- Потом Тибет, а может быть, Памир…
- – Зачем, скажите, нам чужая Аргентина?
- Британия и ближе, и деше…
- – Ты, Клава, просто жадная скотина
- И стопроцентный эгоист в душе.
- Из Эльсинорской гавани всегда
- По четвергам суда уходят в плава…
- – Ах, Трудхен, но казна почти пуста!
- На что прикажешь содержать державу?
- Пусть в Англию прокатится малец…
- Но принцу же нельзя без приближенных? —
- Вот заодно прихватит двух пижонов.
- Я эгоист? Я любящий отец!
- Британия, Британия, прекрасная Британия,
- Кому там репы посекут, мы знаем всё заранее!
- Так весело, отчаянно взошел по трапу он —
- Он настоящий датский принц, он лезет на рожон!
- Он белобрыс, высок и хyд, yгpюмый принц-бандит.
- Глаза ввалились y него, но в оба он глядит.
- Ему в лицо прохладный бриз и ветер перемен,
- А рядом милый Розенкранц и верный Гильденстерн.
- Британия, Британия, прекрасная Британия,
- Кому там репы посекут, мы знаем всё заранее!
- Так весело, отчаянно взошел по трапу он —
- Уж лучше качка, буря, шторм, чем сумрачный донжон.
- По виду он приличный принц до самых бакенбард,
- Но что в кармане у него, не знает Скотланд-Ярд,
- А потому хорош терзать терпение камен —
- Прощайте, Розенкранц и Гильденстерн!
Т. Алферова
Акт IV, сцена 4 и 5
- Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн,
- Ну как там принц, наш мальчик, наш интерн?
- Всё болен селезёнкой, то есть сплином,
- Укореняясь в неверии ослином?
- В Британии, поди, все обалдели…
- Но сцена номер пять. Теперь пора
- За дело приниматься, в самом деле,
- А Гамлет рефлексирует с утра.
- Тут было ткнул рапирой внутрь ковра
- Под настроенье, импульсивно, резко
- И бродит, весь как выцветшая фреска,
- Считай, со сцены три, с позавчера.
- А в Эльсиноре королева-мать
- Офелию не хочет принимать,
- Король привычно умывает руки,
- У власти руки чистые всегда,
- Поскольку под рукой всегда еда
- И всякие приличные кунштюки.
- Душа Офелии больна без лицедейства.
- Я повторяю: гений и злодейство
- Отлично совмещаются порой,
- Когда заходит речь о героине.
- Мужчина же всегда у вас герой,
- И присно, и – в особенности – ныне.
- Офелия, зачем ты принесла
- Тем болтунам тимьян и маргаритки?
- Девичьего нет хуже ремесла —
- Спросите у набоковской Лолитки.
- Вот тут бы нам уместно заменить
- Наш пояс верности шахидским…
- Злая шутка.
- Волнуюсь и опять теряю нить,
- Покамест не утратила рассудка.
- Но тут является Полония сынок,
- И действо встало на голову с ног.
- Да только зря дрожала королева —
- Хоть заговор возник не без причин,
- Лаэрт шагнул вперед и сразу влево,
- Как это принято у большинства мужчин.
- И появился некоторый шанс,
- Как рядом с Гильденстерном Розенкранц.
В. Хованов
Акт IV, сцена 6
Эльсинор. Комната в замке. Горацио читает письмо.
Горацио
- «Горацио! Нарушу твой покой!
- Сначала я скучал, как шпрота в банке —
- В натуре, сплин. Вот, думаю, на кой
- Сдалась мне эта дырка от баранки?
- Туманный Альбион, туда-сюда…
- И выпить нет. И не с кем. Словно в будни.
- Кругом – одна невкусная вода,
- И ни одной Офелии на судне.
- Я даже от безделья загорел.
- Смешались в трюме в кучу люди, кони.
- Но, слава Посейдону, нас узрел
- Один корсар – и началась погоня!
- Покуда завывали “Отче наш”,
- Грядущее отсрачивая горе,
- Разбойники пошли на абордаж,
- Все полегли, а я свалился в море…
- И вот я здесь – сижу на берегу,
- Весь драный, словно жертва ширпотреба.
- Но ты об этом прочим – ни гу-гу.
- А лучше прихвати буханку хлеба,
- Колбаски там, бутылочку винца…
- И не забудь спортивную газету!
- Координаты спросишь у гонца.
- Засим – пока. Клозету мне, клозету…»
Сцена 7
Входят Лаэрт и король, который приобнимает юношу за талию. Лаэрт хочет казаться гневным, но его отвлекает августейшая десница.
Клавдий
- Вообрази – ведь сей омлет позорный
- В твоём отце наделал столько дырок,
- Что, право, затруднишься сосчитать.
- Сплошной восторг! Пардон – кошмар и ужас!
- Да что Полоний! Как-то на меня
- Он посмотрел таким протяжным взором,
- Что я затрепетал помимо воли
- И чуть не…
Лаэрт
- Кстати, почему не в рифму?
Клавдий
- Да как-то не привык, но если ты
- Желаешь…
Лаэрт
- Да, желаю.
Клавдий
- Суеты
- Не оберёшься с этими стихами.
- И для кого? Вельможи – хам на хаме,
- Да и плебеи – сущие скоты.
Лаэрт
(косясь на королевскую руку)
- А правда, что вас в детстве звали Клавой?
Клавдий
(убирая руку)
- Подумаешь! Невинная забава.
- А Полей звали твоего отца…
Стук в дверь.
- Кого ещё там чёрт принёс?
Из-за двери
- Гонца.
Входит гонец, подаёт королю письмо и ретируется, стараясь не поворачиваться к монарху задом.
Клавдий
(читает)
- «Не в мыслях Датский свет забавить,
- Сижу на берегу нагой
- И смуглой дрыгаю ногой.
(Закатывает глаза, справляется с горловым спазмом и продолжает.)
- Не знаю, что ещё добавить.
- Гертруде – пламенный привет.
- Моё высочество Гамлет».
(Складывает письмо, нюхает его и убирает в меховое декольте. Лаэрту.)
- Вот видишь, торопливое дитя,
- Сама приплыла рыбка в наши сети.
Лаэрт
- Воистину – ужасна будет мстя!
Клавдий
- А я предупреждал, что вирши эти
- Нам помешают грамотно привесть
- Винительный падеж от слова «месть».
Лаэрт
- Творительный.
Клавдий
- Не путай короля,
- А лучше слушай. Знатная мысля
- Пришла: а если мы с французским шиком
- Устроим принцу бал без корабля,
- Зато с большим оркестром. Запиши-ка,
- Чтоб в спешке не забыть…
Лаэрт
- Запомню так.
Клавдий
- Мы под предлогом якобы турнира…
- Ведь ты на шпагах, помнится, мастак?
Лаэрт
- Не без того. Но лучше на рапирах.
Клавдий
- Тебе виднее. С этим мизераблем
- Деритесь хоть на швабрах, хоть на граблях —
- Тут фишка в том, чтоб сделать ход конём.
- Мы под шумок антихриста проткнём.
- А чтоб верней из жизни сделать вычет,
- Я приготовлю Гамлету ерша
- С палёной водкой. Пусть сперва потычет,
- Разгорячится, выпьет – и душа…
Лаэрт
- Моя?
Клавдий
- Его! – рванёт на встречу с папой.
Лаэрт
- Моим?
Клавдий
- Его!
(В сторону.)
- Кретин!
Лаэрт
- А почему?
Клавдий
- Да потому, что наши эскулапы
- Метилом ликвидируют чуму!
Лаэрт
(поразившись)
- В стране – чума?!
Клавдий
(воздевая очи горе)
- Довольно. Я устал.
- Пойди пока к себе – потренируйся.
Лаэрт уходит задумчивый, появляется Гертруда.
Гертруда
- Я прямо обыскалась – где ты, пуся?
- У нас – такой скандал, такой скандал!
Клавдий
(в сторону)
- О боги! На фига травил я брата?..
(Гертруде)
- В чём ты опять ни в чём не виновата?
- Как управлять? Кругом – одни засранцы,
- Включая Гильденстерна с Розенкранцем…
Занавес
В. Пугач
И в гибели воробья есть особый промысел.
В. Шекспир
Два еврея разговаривают друг с другом во дворике. Рядом – детская площадка и кладбище домашних животных. Несколько детей погребают птичку.
Розенкранц
- Привет вам, Гильденстерн.
Гильденстерн
- И, Розенкранц!
- Какой привет? Чтоб нам так жить в раю,
- Как вы меня встречаете с приветом,
- Буквально по привету ежедневно.
- Повеселите чем-нибудь другим.
Розенкранц
- Вам хочется веселья? Посмотрите,
- Там птичку погребает детвора.
Девочка
- Два дня назад взяла я эту птичку
- На улице. Она была больна,
- Но у меня она поздоровела,
- И хоть летать покамест не летала,
- Но прыгала и какала везде.
- И так однажды оказалась в ванной,
- Где на полу стоял с водою таз.
- В нем плавали цветы (сегодня свадьба
- Моей сестры, гульба идет вовсю).
- Так вот, она (нет, не сестра, а птичка)
- На край уселась. Гладкая эмаль
- Коварно ей позволила скользнуть
- В пучину вод. Сперва она цеплялась
- За стебли ирисов и орхидей,
- Обрывки песен пела, но затем
- Отяжелевшие от влаги перья
- Несчастную от звуков увлекли
- В трясину смерти.
Мальчик
- Значит, утонула!
Девочка
- Я назвала Офелией её.
Розенкранц
Девочка, а девочка, хочешь конфетку? Между прочим, фабрики Крупской изделие.
Гильденстерн
Какой такой Трупской, старый греховодник?
Мальчик в очках
Крупп производил оружие, поддерживал имперские устремления германской военщины и был женат на Большой Берте.
Гильденстерн
Знавал я одну Большую Берту. Муж у нее, кстати, был маленький, как ваша птичка. Не знаю, в каком тазу она утонула, но если бы вы видели таз Большой Берты…
Розенкранц
Кто тут греховодник? О чем ты говоришь, это же дети!
Девочка
- Старик, давай конфету. Это «Старт»?
- Сегодня лучше подошёл бы «Финиш»,
- Но помянуть сгодится и она.
- Я увела шампанского бутылку.
Разливает. Пробует.
- Холодное. От брачного стола
- Недалеко до поминальной чаши.
Мальчик в очках
- Всё это мне напомнило одну
- Историю.
Все
- Рассказывай скорей.
Мальчик в очках
- Итак, я жил тогда в Одессе. Мама
- Недавно вышла замуж, овдовев
- При странных обстоятельствах, и отчим
- Был дядя мне. Его я не любил,
- Мать упрекал в предательстве отца,
- Короче говоря, они решили
- Меня отправить в Англию учиться,
- Обставив мой отъезд почти по-царски.
- Поехал я на яхте по морям
- Вдоль побережья пол-Европы.
Мальчик
- Что же
- Теперь тебе напомнило об этом?
Мальчик в очках
- Большая Берта. Я с ней был знаком.
Мальчик
- Ты лжёшь. Большая Берта ни при чём,
- Ты просто хвастунишка. Может, скажешь,
- Что ты любил покойную, как брат,
- Точнее, нет – как сорок тысяч братьев?
- Что ты готов рыдать, терзаться, биться
- И выпить не шампанское, а уксус?
Мальчик в очках
- Всегда готов! Ты главного не знаешь:
- Я принят в пионеры.
Мальчик
- Что ж ты сразу
- Нам не сказал? Мы слушаем тебя.
Мальчик в очках
- Так вот, пока мы плыли, я узнал,
- Что послан я с фальшивым документом
- И попаду в полицию скорее,
- Чем к английскому берегу пристану.
- Когда в порту турецком мы стояли,
- Сбежал я и, дойдя до Курдистана,
- Был принят в пионеры, а теперь
- Я здесь.
Мальчик
- Всё стало ясным наконец.
- Так это ты, должно быть, разорил
- Гнездо, откуда этот милый трупик,
- Ещё не научившийся летать,
- Однажды выпал? Ты убил отца,
- Кормящего малюток червяками?
Мальчик в очках
Кстати, о червяках. Эти белковые макароны отлично плодятся на кладбищах. Если где-то и существует фабрика Трупской, то это макаронная фабрика. Помню, дело было в Италии…
Девочка
- Не ссорьтесь, мальчики, пора копать.
Мальчик
- Чей это череп?
Мальчик в очках
- Выяснить недолго.
- Я прихватил с собою ноутбук,
- Там установлена одна программа:
- Параметры введем – сию минуту
- Программа нарастит лицо владельца.
Необыкновенно споро выполняет все операции.
- Хозяин черепа – терьер йоркширский.
Розенкранц
Погодите-погодите. Это же Йорик! Я сам зарыл его лет пять тому. Такой мертвец собачий! Здесь были эти губы, которые я целовал…
Гильденстерн
Он меня еще обвинял, зоофил несчастный!
Девочка
- Не ссорьтесь, мальчики. Уже готово
- Утопленницы непорочной ложе.
- Оставим на могиле орхидеи:
- Красивые – красивой. Спи, дитя!
- Спасибо всем, кто в ней участье принял —
- И мальчику, и мальчику в очках,
- И старикам, что в очереди ныне,
- Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн!
Н. Савушкина
- «Прощайте, Розенкранц и Гильденстерн!
- Убойный написал про нас Шекспир том.
- Интригу не осилишь без цистерн,
- наполненных ядрёным датским спиртом.
- Достигнув берегов чужой страны,
- вы будете слегка удивлены,
- а после – казнены. Меня потряс
- доверенный вам дядюшкой приказ,
- а выводы буквально изумили.
- Полночи я корпел над факсимиле,
- сюжет перелицовывал… Печать
- из Интернета удалось скачать».
- Так бормотал, слоняясь меж кают,
- неадекватный принц по кличке Гамлет.
- Трещал на нём камзол, что выдают
- сироткам в секонд-хенде. Сапогам лет
- пятнадцать… Плюс – одышка, целлюлит
- и взор полынной горечью налит.
- И жизнь не веселит. Ведь поутру
- предполагается дуэль с Лаэртом.
- И принц уже не принц, а полутруп,
- поскольку быть ему дрючком пропертым.
- Или не быть? А если быть – то где ж,
- раз жизнь – сплошной винительный падеж?
- Принц виноват. Намечена дуэль.
- Партер гудит, набит, как клуб XL,
- когда там декламировал Воден —
- ников, но без обиняков
- принц говорит: «Какой ужасный день!
- Но я же – не маньяк, я не таков!
- Жизнь царственных особ окружена
- пиаром чёрным, выхлопом зловоний.
- Таблоид написал, что мне жена —
- Офелия. Навязчивый Полоний,
- решив, что он – потенциальный тесть,
- задумал в душу, словно в спальню, влезть.
- А у меня был глюк, что там – хомяк,
- сожравший “Камасутру” с “Капиталом”.
- Я дверью хлоп, и папа ваш обмяк
- и вдруг по стенке сполз сугробом талым…
- К чему он ошивался под дверьми?
- Лаэрт, дружок, сочувствие прими!
- Что до моей несбывшейся жены —
- она была не лучшей из Офелий.
- Иные дамы краше сложены.
- Однажды наблюдал я в Коктебеле
- заплывы петербургских поэтесс.
- Вот это – драйв, и катарсис, и стресс!
- Офелия твердила, что умрём
- мы в счастье страсти, но опередила
- меня. Я соблазнял монастырём,
- спокойствием, замужеством с дебилом…
- Она была готична и бела,
- Но так неубедительно плыла!»
- Король вскричал: «Я тоже виноват,
- хотя жена меня давно простила.
- Однажды брат спросил: «В чём правда, брат?»
- И я поднёс ему бутыль этила.
- Он по-английски выругался: «Shit!
- Нет правды на земле! Ведь я – подшит!
- Здоровый образ жизни доконал!
- Плесни мне, брат, хоть в ухо, хоть в анал!»
- «Покойник прав! – заметила вдова. —
- Пойду бухну». – «Не пей вина, Гертруда!
- Ты горлышко ошпаришь – там Н2
- SO4 в глубине сосуда.
- Там KCN, сивушные масла!
- Глотнёшь – и станешь самкою козла!»
- «Пошто споил ты матушку мою? —
- Воскликнул Гамлет. – Эк её колбасит!
- Пей с ней на брудештафт!» – «Дык, я ж не пью!» —
- «Возьми бокал, обрюзгший старый бассет,
- и вылакай отстойный свой настой!
- Пускай я стану трижды сиротой!
- Лаэрт, засунь перо мне под ребро!
- Шекспир любил концовки садо-мазо!
- Любовь и смерть, злодейство и добро
- на бутерброд трагедии намазал,
- решив на кончик шпаги и в стакан,
- цианистого калия добавить…
- Умрём корпоративно! Вот судьба ведь…
- Привет вам, Гильденстерн и Розенкранц!»
Фауст
(февраль 2005)
В. Лейкин
Пролог
Продюсер, Режиссёр и Поэт, в свободное от священной жертвы время пишущий сценарии.
Продюсер
- Итак, мы снова вместе, господа,
- И к творческим свершениям готовы.
- Осталось, так сказать, отдать швартовы,
- И пусть несет нас полая вода.
Поэт
- Во-первых, интересно знать куда.
- Как это всё у нас легко и просто:
- Отдал концы, и сразу понесло.
- А во-вторых, когда во лбу короста,
- Ни парус не поможет, ни весло,
- Как сказывал Петрарке Ариосто.
Режиссёр
- Когда утилитарно ремесло,
- Любое воплощенье бездуховно.
- Как ни верти, известно издавна:
- Сложнее сделать из барана Овна,
- Чем сотворить барана из Овна.
Продюсер
- Поволокло. Уже глаза горят,
- Уже друг друга злобят и корят,
- Уже и губы дергаются, пенясь.
- Друзья, мы этак сладимся навряд.
- Возможно ли, взаимно ерепенясь,
- Искомого согласия достичь
- И двинуть к результату наше дело,
- Когда один привычно порет дичь,
- А у другого, как всегда, набдело.
- Один творить не может за бабло,
- Другому выжрать дринка и на хауз.
- Один боится мельпоменопауз,
- Другому быть публичным западло.
- А публика меж тем ломает руки
- От полной безысходности и скуки,
- Поскольку нет у названных людей
- Ни творческих позывов, ни идей,
- А только жизнерадостные муки.
Поэт
- Довольно! Хватит! Ты уже достал.
- С твоих щедрот попробуй не повой-ка.
- Карабкаться всю жизнь на пьедестал
- И понимать, что твой удел – помойка,
- Где судит соумышленников круг
- О веществе твоем, и вправду сером,
- Где ждет тебя неотвратимый друг,
- Зовимый в просторечье продюсером.
Продюсер
- Ты наловчился с некоторых пор
- Метать икру и обрывать на спор
- С берез и сосен смоквы типа фиги.
- Но публика не зрит тебя в упор,
- Поскольку ей по барабану книги,
- Тем паче поэтические. Мир
- Ей кажется воистину реален,
- Когда он заклиширован до дыр,
- А главное, когда засериален.
Режиссёр
- Уговорил. Ну что мы в самом деле
- Друг друга в сокровенное одели
- И норовим сыскать источник зла
- В традиционно благостном борделе,
- Где душно, как в подпашье у козла.
- Я не Антониони, не Годар,
- И даже, так сказать, не Юрий Мамин,
- Но если дан мне некоторый дар,
- То я готов поторговаться. Амен.
Поэт
- И я готов. Тем более, что для
- Восторгов – ни сантима, ни рубля.
- Пегас линяет. Жизни нет в природе.
- И понимаешь, лист пером скобля:
- Закончен бал, как не было. И вроде
- Нам некуда деваться с корабля.
- И вечный дрейф. И, грусть усугубляя,
- Ни брода нет, ни бутера на броде.
- Осталось соус ссасывать с манжет…
Продюсер
- Тогда о'кей. С утра качнем бюджет,
- Построим смету и погоним мыло
- На три десятка серий. Но сюжет!
- О ком? О чём? Всё было, было, было!
Поэт
- А вот, допустим, молодость, мечты,
- Балкон, гитара – полная хренада.
- Внезапно появляются менты
- И наш на нарах…
Продюсер
- Про ментов не надо.
Режиссёр
- Он – адвокат. Дамьё на все лады.
- Одной из них он как-то странно лаком.
- Соединились от большой нужды.
- Плеснул, уснул. Очнулся вурдалаком.
- Имущество, изящество, талант
- Пошли под хвост взбесившейся корове.
Поэт
- Куда?
Режиссёр
- Под хвост. И вот он лаборант
- На станции переливанья крови.
- А в вытяжном шкафу стоял скелет…
Продюсер
- Тоска…
Поэт
- Один попал под пистолет,
- Но не до смерти. Впрочем, отрубило.
- Очнулся через два десятка лет —
- А все вокруг прищуренные.
Продюсер
- Было.
Режиссёр
- Одна мадам, поняв, как жизнь горька,
- Решила всем знакомым вставить шило
- И с тем скрестила скунса и хорька…
Продюсер
- И это было. Всё, ребята, было.
- Мы тронемся с ума, собьёмся с ног,
- Смешаем с глобализмом СПИД и смог
- И ничего новее не отыщем…
Режиссёр
- А может быть, в угоду нищим тыщам
- Великих расчленять?
Поэт
- Зазря просвищем
- И время, и бабло…
Режиссёр
- А Бортко смог.
- Он проходную классику берет,
- Ни сраму, ни смущения не имет —
- Слегка осовременил и вперед:
- То Шарикова публике вотрет,
- То идиота с Чуриковой снимет.
Продюсер
- Твоих суждений очевидна нить.
- А если нам, допустим, расчленить
- Булгаковского Мастера?
Поэт
- Уже там
- Внебрачный сын глумится над сюжетом.
Продюсер
- И ты бы мог.
Режиссёр
- И я бы. Но, увы,
- Такого рода страсти не новы.
- Не разомкнет невольная строфа уст.
- Чуть общепит – и я иду на вы…
Продюсер
- Пошли вы все на вы.
Режиссёр
- А если Фауст?
- Чудак, до ста дотлевший без греха,
- Учуяв, что теория суха,
- А древо зеленеет, но не вечно,
- В момент раскочегарил потроха
- И стал себя вести вполне беспечно.
Поэт
- На голый кумпол натянув кулек,
- Он фолиант ведический достал,
- Зеленой серы бросил в камелек
- И вдруг полночной птицей засвистал.
- И тут же обнаружился и лег
- У ног его заблудший пуделек…
Режиссёр
- Наш доктор фолиант перелистал
- И Сатану из пуделя извлек,
- Который сей же миг защебетал
- Про то, как люди бьются за металл,
- Который есть первичный капитал…
Поэт
- Там будет шиз, и мистика, и слезы,
- И реализовавшиеся грезы,
- И разочаровавшиеся крезы,
- Попавшие на дамские курьезы.
Режиссер
- Там будет прясть божественная медхен,
- По-ихнему зовущаяся Гретхен,
- А старец наш, помолодевшей вдвое,
- Сидеть вокруг, от вожделенья воя.
Поэт
- Там трансвеститом обернется Зибель,
- Там Валентин найдет свою погибель.
- А замочивший бедолагу киллер
- Окажется кутила и зингшпиллер.
Режиссер
- Там будет все: и стол дырявый в чайной,
- Откуда градус хлещет неслучайный,
- И прокуратор, дующий в трубу…
Продюсер
- И верится, что герр советник тайный
- Не станет зло ворочаться в гробу…
Режиссер
- Сплетая воедино эти звенья,
- Мы явим фантастическое рвенье
- По части воплощения феерий.
Поэт
- И пусть не остановится мгновенье,
- А мы его растянем.
Продюсер
- На сто серий.
В. Пугач
Кондитерская на Б. Конюшенной.
Читать бесплатно другие книги:
