Адвокат под гипнозом Борохова Наталья

Глава 3

Психотерапевт Игорь Всеволодович Левицкий был молод, но, судя по наплыву клиентуры, заполнявшей его роскошный офис в самом центре города, мог считать себя весьма успешным человеком. Он был высок и прекрасно сложен. Карие глаза эффектно сочетались с золотистыми волосами, и судья могла поклясться, что часть его пациентов, разумеется женщин, платят ему деньги не столько за медицинскую помощь, сколько за удовольствие пообщаться с молодым, привлекательным мужчиной. Но подбородок, разделенный ямочкой, был тверд и упрям, что не позволяло некоторым особо ярым поклонницам его таланта надеяться на что-то большее, чем обыкновенный сеанс психотерапии.

– Совершенно верно, – говорил он низким, хорошо поставленным голосом. – Профессор Каменев был моим пациентом.

– Можете пояснить, какого рода помощь вы ему оказывали? – спрашивала Дубровская.

Левицкий задумчиво взглянул на нее.

– Вы, должно быть, знаете, что существует понятие врачебной тайны? Есть профессиональная этика, наконец. И хотя в обращении ко мне господина Каменева не было особого секрета, я не уверен, что допустимо выставлять его личные проблемы на всеобщее обозрение.

– Очень похвально, Игорь Всеволодович, что вы так печетесь о сохранности тайн ваших пациентов, но мы пригласили вас не из праздного любопытства, – напомнила ему судья. – Вы находитесь в суде, где рассматривается гражданское дело по признанию завещания Каменева недействительным. Я не думаю, что вы нарушите профессиональную этику, если ответите на некоторые вопросы сторон. К тому же профессор Каменев, как вам, должно быть, известно, мертв.

– Да, – мрачно подтвердил Левицкий. – Как это не прискорбно. Конечно, это все меняет… Я постараюсь ответить на ваши вопросы.

– Итак, что привело к вам профессора Каменева?

Мужчина вздохнул:

– Печальные обстоятельства. У него умерла жена, и он был не в состоянии справиться с навалившимся на него горем.

– Это называется депрессия?

– Да, – утвердительно кивнул головой доктор. – Я бы даже уточнил, посттравматический синдром. Отклик на острое горе. Смерть жены травмировала его психику, и организм ответил бурной отрицательной реакцией. Все люди разные, но какими бы мы ни были, рано или поздно все мы переживаем потери. Увы, такова жизнь! Механизм переживаний един для всех, а вот сила, продолжительность их индивидуальна. Выражение «умереть от горя» – не просто звучное сочетание. Так иногда случается. Так вот профессору Каменеву помощь специалиста была необходима.

– Если человек сломает ногу, то каждый без труда заметит его нездоровье. А как же быть с поломанной психикой, доктор? У болезни есть симптомы? – задала вопрос адвокат.

– Вы имеете в виду клинические проявления? Разумеется, они наличествовали у моего пациента. Притупленность эмоций, например. Профессор полностью утратил вкус к жизни. Радость, удивление, восторг, даже печаль стали ему недоступны. Он потерял способность реагировать на внешний мир, что бы в нем ни происходило. У него нарушилась память и концентрация внимания. Беседуя с ним, я понял, что ему трудно сосредоточиться на чем-то, вспомнить события прошлого. Ко всему еще появились головные боли и бессонница.

– Такое лечится?

Левицкий грустно улыбнулся:

– Простите за банальность, но лучший доктор – время. Подобно тому как мы приобретаем иммунитет к определенным хворобам, наша психика вырабатывает особый механизм защиты от болезненных воспоминаний. Я могу лишь помочь ослабить внутреннее напряжение. После нескольких сеансов у профессора появилась потребность говорить, выражать свои переживания в словесной форме. А это хороший знак. Вместе с тем у него развился сильнейший комплекс вины. Он ненавидел себя за то, что жив, а жена нет; корил себя за проявленную по отношению к ней черствость и невнимание и расстраивался потому, что ушло время, а с ним и возможность что-то исправить.

– Вы говорили о травме психики. Значит ли это, что у профессора развилось психическое заболевание? – Дубровская подвела допрос к интересующему ее моменту.

– Иногда симптомы посттравматического синдрома выглядят как психическое отклонение, хотя это лишь глубоко укоренившийся способ поведения, – ответил Левицкий, видимо, не понимая, куда клонит адвокат.

– Простите, я не понимаю, что это значит, – упрямо заявила Дубровская. – Осознавал профессор свои поступки или нет? Мог он руководить своими действиями или же выполнял чужую волю, не отдавая себе отчет в том, что происходит?

Она была в отчаянии, понимая, что доводы их искового заявления рушатся, как карточный домик от легкого дуновения ребенка.

– У профессора были психологические проблемы, но психически больным его назвать нельзя, – категорично заявил доктор. – Видимо, вы, как и многие наши граждане, подвержены стереотипу: к психотерапевту обращаются только психи. Уверяю вас, это не так!

Дубровская хмурилась. Видимо, так она и считала.

– Когда у вас заболит сердце или желудок, вы бежите к врачу, ведь так? – продолжал Левицкий. – Но почему-то, когда страдает душа, каждый сам себе доктор! Это неправильно. Специалист может ускорить выздоровление, улучшить качество вашей жизни.

– Судя по результату, профессор Каменев излечился от горя настолько, что забыл про жену и дочь, – заметила адвокат. В ее тоне звучало ехидство. – Вы слышали о том, что он женился во второй раз?

Левицкий явно почувствовал себя не в своей тарелке. Он поглядел на Кристину, потом перевел взгляд на Нику. Лицо его слегка порозовело. Доктор был смущен.

– Простите, я не хотел причинять кому-либо проблемы, – сказал он глухо. – Я просто лечил пожилого человека, опасаясь, что на фоне пережитого потрясения у него обострятся хронические болезни и организм не выдержит. К тому же я не исключал возможности, что пожилой профессор решит уйти из жизни добровольно. Вы знаете, как это бывает… Конечно, вариант женитьбы я не рассматривал, хотя и не считал его катастрофой.

– В том, что произошло, нет вашей вины, – раздался голос, и Дубровская с удивлением поняла, что он принадлежит Кристине.

Ответчица только пожала плечами. Выступление доктора ничуть ее не задело.

– Ну, и отлично, – заметила судья. – Еще вопросы к эксперту будут? Нет? Тогда вы можете быть свободны…

Судебный коридор был почти пуст. Редкие посетители переписывали со стендов образцы исковых заявлений, а напротив канцелярии коротали время за праздной болтовней две бойкие секретарши.

– Говорят, по делу о наследстве профессора скоро вынесут решение, – сказала одна из них, симпатичная брюнетка, разглядывая угрюмую троицу, занявшую выжидательную позицию в самом конце коридора. – Судья уже удалилась в совещательную комнату.

– Хм! Кому, интересно, из них повезет? – спросила вторая, рыженькая хохотушка. – А кто из них вдова?

Секретарши уставились на трех молодых женщин, словно разгадывая ребус. Задачка не из легких. Участницы процесса были примерно одного возраста, изящного сложения и все как на подбор с постными лицами.

– Все ясно, – резюмировала брюнетка. – Вон та, в черном костюме, наверняка вдова.

– Логично, – кивнула головой хохотушка.

– Ну а в длинном леопардовом плаще, скорее всего, адвокат.

В это время модель изменила позу, и девушки через распахнутые полы плаща увидели бесконечные ноги, прикрытые сверху тем, что, по всей видимости, называлось юбкой.

– Нет, – покачала головой рыженькая. – Для адвоката выглядит чересчур вульгарно. Хотя кто ее знает…

– Нет, наверняка это дочь покойного, – изменила мнение брюнетка. – Смотри, какой у нее странный вид.

– У других не лучше, – заметила хохотушка. – Лично мне кажется, что та, которая в трауре, это дочь.

– Хочешь сказать, что вон та, в летнем синем сарафане, адвокат? Не смеши меня!

Еще пять минут они судили и рядили, пока не сошлись в одном: непонятно, почему вдова профессора выглядит так скромно, а адвокат – бесстыдно, зато бедняжку дочь в черном костюме, застегнутом на все пуговицы, жальче всего. Видать по всему, горюет сердечная…

Елизавета одернула полы своего черного костюма и недовольно посмотрела в сторону двух судейских кумушек. Разумеется, она не услышала ни слова из их разговора, но подозрительные взгляды в свою сторону, в которых явно читалась сочувствие и какая-то странная жалость, ей уловить удалось. Ее муж (хвала небесам, живой и здоровый) немало бы повеселился, узнав, что его мнение полностью совпадает с логическими умозаключениями двух секретарш. Еще утром, провожая жену на работу, он не отказал себе в удовольствии съязвить по этому поводу:

– Еще немного, и ты начнешь получать открытки с искренними соболезнованиями.

– Это еще почему? – подозрительно спросила Лиза.

– Цвет костюма уж больно жизнерадостный, – ответил он. – Не понимаю, почему красивая, привлекательная женщина двадцати восьми лет должна одеваться, как итальянская вдова?

Дубровская нахмурилась. Этот диспут продолжался между ними в течение четырех лет, ровно столько, сколько она была замужем за преуспевающим бизнесменом Андреем Мерцаловым. Супруг никак не хотел понимать особенности ее рабочего процесса.

– Считай, что это моя спецодежда, – говорила она, закрывая на этом дискуссию. – Мне так удобнее работать…

Дубровская вряд ли призналась бы даже самой себе, что излишне строгая деловая одежда является для нее своеобразной формой самозащиты. На самом деле, что бы там ни говорили про равенство полов, настоящий адвокат предстает в воображении многих в образе зрелого, умеренно бородатого мужчины со звучным голосом, способным проникать прямо в душу. Что же делать, если природа произвела тебя на свет женщиной? Ко всему прочему, тебе еще мало лет, ты стройна, мала ростом, да и голос хорош только для сюсюканья с детьми, а в залах судебных заседаний, где часто потолок теряется где-то на высоте второго этажа, твои писклявые интонации слышны только соседу. «Ах, так это вы – адвокат! – разочарованно тянули клиенты, принимая ее сначала за секретаря или за помощника юриста. – Признаться, мы бы предпочли более опытного защитника. Не обижайтесь, душечка, но вы выглядите такой молодой!» Комплимент, способный растопить душу зрелой женщины, воспринимался как оскорбление. «Черт возьми! Мне достаточно лет, у меня красный диплом, начатая диссертация и целая куча идей, как вас спасти», – хотелось закричать ей, но она понимала, что только усугубит положение. Так и вовсе будет похожа на истеричного ребенка.

Со временем она выработала стиль поведения и подобрала гардероб. Деловые костюмы, полное отсутствие украшений, роскошная темная грива укрощена и уложена в прическу – все это, безусловно, делало ее не только солиднее и строже, но и помогало чувствовать себя комфортнее. «Ты похожа на синий чулок», – кипятился муж, отказываясь понимать, почему его секретарша ходит в мини, а жена скрывает красивые ноги под длинной монашеской юбкой или, что еще хуже, под брюками, фасон которых глупые феминистки позаимствовали у мужчин. Отрадно, что весь этот маскарад ничуть не портил лица Елизаветы, молодое и задорное, с выразительными темными глазами, меняющими цвет в зависимости от ее настроения. Они могли казаться восхитительными шоколадно-коричневыми, могли принимать оттенок спелой вишни, а если что-то в жизни молодого адвоката шло не так, как она хотела, превращались в два непроницаемо-черных омута. Но рано или поздно тучи рассеивались, и вновь ласковое солнце плескалось в ее глазах золотистыми искорками счастья.

Так или иначе, но пять лет работы в адвокатуре сделали свое дело. Елизавета приобрела уверенность и мастерство. Единственное, чего ей не удалось сделать, – так это научиться проигрывать…

– …Судебным разбирательством установлено, что завещание составлено в письменной форме, собственноручно подписано завещателем. Личность завещателя установлена, дееспособность проверена. Завещание зарегистрировано в реестре совершения нотариальных действий…

Судья читала решение монотонно, а Дубровская ощущала тянущую боль в области живота – дурное предчувствие. Боль растекалась по телу, вызывая непреодолимое желание сесть. Но рядом с ней стояла ее клиентка Кристина, лицо которой сейчас казалось необыкновенно бледным. Она держалась рукой за спинку рядом стоящего стула, словно боялась, что может потерять равновесие. В такой ситуации, адвокату следовало «держать лицо», а не вести себя, подобно законченной неврастеничке.

Лучше всех чувствовала себя, разумеется, Ника. Безутешная вдова, завернувшись в леопардовый плащ, затаилась, изо всех сил пытаясь понять, чем закончится весь этот судебный спектакль. Пока она не услышала ничего из того, чтобы могло ее насторожить.

– …ссылки истца на неожиданность и странность самого факта заключения брака гражданином Каменевым не могут служить доказательством болезненного расстройства психической деятельности завещателя…

Роковой момент приближался, и у Дубровской, как некогда у старика профессора, стал понемногу проклевываться комплекс вины.

«Зачем я вообще ввязалась в это дело? – мрачно рассуждала она. – Ведь чувствовала, что ничего хорошего не произойдет. На одних только догадках и эмоциях защиту не построишь. Здесь нужны веские доказательства, а не детский лепет».

– …при таких обстоятельствах суд приходит к выводу об отсутствии оснований для признания завещания недействительным, – подводила черту судья. Она казалась жирной и черной, как в некрологе. – Таким образом, суд постановляет: в иске Каменевой Кристине Константиновне отказать. Решение может быть обжаловано в вышестоящем суде…

Шах и мат. Сторона истца потерпела сокрушительное поражение.

– Может, еще не все потеряно? – растерянно прошептала Кристина, хватая адвоката за руку. – Мы составим жалобу и тогда…

Должно быть, ее слова были услышаны судьей. Та оторвала глаза от бумаги и сочувственно взглянула на девушку. Обжалование не имело смысла…

Глава 4

– Ну почему? – вопрошала Кристина, адресуя свой вопрос не то Богу на небесах, не то расстроенному адвокату. – Почему так получилось? Ведь эта драная кошка не сказала ни слова!

– Фи, как грубо! – произнесла Ника, смотрясь в крошечное зеркальце пудреницы. – А ведь еще профессорская дочь…

– К сожалению, на ответчице не лежит обязанность что-либо доказывать, – бормотала Дубровская. – Иск заявили мы. Значит, и должны были приводить доказательства, спорить, убеждать.

– Но у нас были свидетели!

– Свидетели ничего не доказали. Я сожалею, – опустила голову Лиза. Конечно, она должна была знать об этом с самого начала.

– Но нотариус же заявил, что отец решил аннулировать завещание! Неужели это не имеет никакого значения? Как же его телефонные звонки? Его решимость вернуть все назад? – едва не плакала Кристина.

– Нотариус прав, – горько признала Дубровская. – По телефону такие дела не делаются. Нужен личный визит в нотариальную контору и составление нового завещания.

– Опять формальности!

– Да, но это закон, – напомнила Елизавета. – Мне неприятно об этом говорить, но решение судьи является правильным. Я не вижу оснований для пересмотра.

– И это говорите вы, мой адвокат?! – вспылила Кристина.

Дубровская только развела руками. Для убедительности ей осталось только посыпать голову пеплом.

– Закон не всегда справедлив, – огорченно заметила она.

– Ну-ну! – раздался насмешливый голос мачехи. – Все преходяще, а материальные ценности вечны. Я, кстати, говорила это твоему отцу. Жаль, что он со мной не соглашался. Сколько драмы из-за какого-то завещания. Тебе понадобится хороший психолог, детка…

Кристина не успела ответить резкостью – перед ними, как из-под земли, выросла высокая фигура доктора Левицкого.

– Бывает же такое! – всплеснула руками Ника. – Вот уж, когда его совсем не ждешь…

Игорь Всеволодович выглядел смущенным.

– Я, наверное, не должен был к вам подходить, – обратился он к Кристине, словно не замечая направленных на него взглядов двух других женщин. – Но по-другому я не смог. Видите ли, я чувствую себя ответственным за судьбу своих пациентов, и когда в их жизни все идет не так, как хотелось, я воспринимаю их неудачи как свои собственные. Судьба профессора потрясла меня до глубины души. Но после известия о том, что его дочь пострадала дважды, я просто не нахожу себе места.

Он стоял перед ними, засунув руки в карманы брюк, и не выглядел сейчас, как маститый профессионал, попасть на прием к которому стремятся все успешные люди города. Левицкий был похож на сконфуженного подростка, объясняющего рассерженным жильцам, что мяч в их окно попал по чистой случайности.

– Вы зря вините себя, доктор, – сказала Кристина. – Я вам даже благодарна за то… за то…

– За то, что поспособствовал личному счастью профессора, – подсказала ей Ника.

– Как вам не совестно! – воскликнул он, обращаясь к мачехе. – Неужели в вас нет ничего святого? Если бы я знал… – Он сжал кулаки. – Если бы наши сеансы продолжились, полагаю, я бы смог повлиять на профессора. Жаль, что он мне ничего не говорил о своем решении.

– Спасибо вам за то, что не оставили отца, – произнесла наконец Кристина. – Он на самом деле был в ужасном состоянии. Я была так рада, когда он начал приходить в себя. Конечно, я не ожидала такого поворота…

– Я и сам не ожидал, – признался доктор. – Понимаю, если бы я немного изменил показания в процессе, решение суда могло быть совсем иным. Ведь так? – Он повернулся к Дубровской.

Та пожала плечами:

– Конечно, мы хотели доказать, что старый профессор был «не в себе», и ваше заключение как эксперта имело решающую силу…

– Но ведь он не мог лгать! – вступилась Кристина.

– Да, за это предусмотрена ответственность, – нехотя согласилась Дубровская. – Заведомо ложное заключение эксперта карается по закону. Это не шутки.

– Как жаль, что я не могу ничего для вас сделать! – воскликнул он, в отчаянии стукнув кулаком по стене.

– Почему же? – ухмыльнулась Ника. – Вы можете посвятить ей несколько своих волшебных сеансов. Может быть, тогда она тоже выскочит замуж и оставит идею отомстить мне.

– Кстати, а это мысль! – воскликнул он, с надеждой глядя на Кристину. – Конечно, не вся эта чепуха с замужеством. – Он махнул рукой в сторону улыбающейся мачехи. – Почему бы вам не навестить меня в офисе? Я уверен, что после нелегких испытаний вы нуждаетесь в человеке, которому можно было бы открыть душу.

– Спасибо, но у меня все в порядке с головой! – ответила девушка.

– Ну вот, вы опять за старое! – упрекнул он. – Неужели кто-то говорит сейчас о сумасшествии? Ко всему прочему, я не психиатр.

– Не вижу особой разницы, – проговорила Кристина. – Кроме того, у меня сейчас и денег-то нет. Я не потяну еще дополнительную статью расходов «на собственного психотерапевта».

Она горько усмехнулась.

– Об этом не беспокойтесь! – взял ее за руки Левицкий. – Позвольте мне сделать для вас хотя бы эту малость.

Кристина колебалась.

– Быть может, это неплохая идея, – вмешалась Дубровская. – Подумай, что ты теряешь?

– Конечно! – подхватил доктор. Но, все еще видя сомнения на лице девушки, добавил: – Давайте договоримся так. Вы придете ко мне на пробную сессию… Скажем, во вторник. Если после этого вы так же будете упорны в своем стремлении никогда не обращаться к психотерапевту, я пойму вас и не буду настаивать.

– Хорошо, – нехотя согласилась Кристина.

– Вот моя визитка. – Он передал ей в руки тисненую карточку и, развернувшись на каблуках, стремительно направился прочь.

– Надеюсь, что жених будет с деньгами! – крикнула вслед Ника, но он даже не оглянулся…

…Время до вторника пролетело стрелой. Настало утро назначенного дня, а Кристина все еще находилась в тягостных раздумьях, принимать ей приглашение доктора Левицкого или нет.

В семье Каменевых уделяли мало внимания духовному воспитанию дочери. Профессор всю жизнь посвятил изучению физических процессов, поэтому его интересовал только материальный мир с его законами и закономерностями. О существовании души он высказывался категорично: «Человеческое тело исследовано учеными вдоль и поперек. Оно разобрано по частям, нашинковано, как капуста, исследовано под микроскопом до уровня клетки. Эту так называемую «душу» никто не видел. Да и где ей находиться? В сердце, как говорят некоторые романтики? Чушь! Это всего лишь мышечный орган, перекачивающий кровь. В голове? Опять ерунда! Там только мозг, в котором происходят мыслительные процессы, но все они имеют вполне научное объяснение. Так где же она еще может быть, эта таинственная обитель? В животе? В пятках? Нет уж, увольте! Все эти выдумки подведены под религиозную базу и имеют своей целью одно: доказать существование Бога. Но его тоже никто не видел».

Наина, женщина практичного ума, воспитанная на идеях коммунизма, считала, что человек – сам хозяин своей судьбы, и если у него что-то не ладится в жизни, то вопросы нужно задавать самому себе, а не надеяться на помощь посторонних. Психологов она считала шарлатанами, пользующимися человеческими слабостями. «Все проблемы возникают от ничегонеделания, – заявляла она. – Сидит прежде дворянка в своем имении, смотрит день-деньской в окно, тут у нее и мигрени, и хандра, и всякие вредные мысли о смысле жизни в голову лезут. Но если человек трудится по восемь часов в сутки, а потом еще и дома не сидит без дела, ему некогда думать о всяких там глупостях. Помахай лопатой на огороде – быстро блажь из головы выйдет! Вы видели когда-нибудь крестьянина в депрессии?»

Неудивительно, что Кристина в своих взглядах на психологию пошла не дальше отца и матери. «На самом деле, что я там буду делать? – размышляла она. – Это же глупо – говорить постороннему человеку о своих переживаниях. Да он поднимет меня на смех!»

И с твердым намерением отменить прием она потянулась к телефонной трубке.

– Офис доктора Левицкого. Чем могу быть полезна? – раздался в ухе приятный женский голос.

– Говорит Каменева Кристина, – сглотнула она.

– Вам назначено на три часа дня, Кристина Константиновна, – мгновенно отреагировала секретарь. – Что-то еще?

– Да, минуточку! – вырвалось у нее.

«Интересно, что же привело отца к психологу? Почему он изменил свое мнение? – пришла ей в голову неожиданная мысль. – Неужели он поверил в существование души? Как все-таки странно».

– Я вас слушаю, – напомнил о себе приятный голос. – Так что передать доктору Левицкому?

– Передайте… что я обязательно буду, – ответила она и повесила трубку.

«В самом деле, схожу туда только один раз», – подумала она, и ей сразу же стало легче…

Офис доктора Левицкого располагался на первом этаже красивого старинного здания в самом центре. Свернув с шумного проспекта в переулок, нужно было пройти всего сотню метров, миновать арку и оказаться в чудесном тихом дворике, засаженном липами. Здесь даже дышалось по-другому, чем в центре забитого машинами мегаполиса. Кристина с удовольствием посидела бы на лавочке под старым раскидистым деревом, но она пришла сюда совсем не за этим.

«Ладно, может быть, я не найду его офис», – подумала она и тут же увидела вывеску, на которой золотыми буквами было выведено слово «Гармония». Далее следовал краткий текст: «Психологическое консультирование. Индивидуальная психотерапия. Психоанализ».

Красивая лестница с коваными перилами поднималась вверх, к заветной двери. «Боже мой! Что я тут делаю? – спросила себя девушка. – Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня в этом месте. Это же все равно что записаться на прием в дурдом».

Но ноги упрямо вели ее по ступеням вверх, рука открыла дверь, и Кристина услышала мелодичное звяканье колокольчика. «Поздно!» – пронеслась в голове, и она почувствовала себя, как в западне. Отступить назад означало выставить себя еще большей дурочкой. Девушка вдохнула всей грудью и приказала себе успокоиться.

Молодая женщина за стойкой, скорее всего администратор, приветливо улыбнулась.

– Добрый день! Проходите, пожалуйста. Вы пришли немного раньше назначенного времени, и вам придется подождать.

– Без проблем, – поспешно кивнула головой Кристина, бросив взгляд на большие круглые часы в холле, которые и в самом деле показывали без пятнадцати три. – Я подожду во дворе.

Неизвестно, разгадала ли администратор ее трусливый маневр, но она, мягко улыбнувшись, возразила:

– В этом нет необходимости. У нас есть прекрасная комната ожидания. Я думаю, вам понравится. Следуйте за мной.

Кристина двинулась за девушкой, поражаясь, как мягко та ступает длинными стройными ногами, обутыми в удобные кожаные туфли на каблуке. Шаги же самой посетительницы звонко отдавались на вымощенном плиткой полу и эхом отражались от стен и потолка. Кристину сковала неловкость. Она чувствовала себя лошадью, введенной в парадную залу. Каблуки ее нелепо постукивали, и Кристина думала, какой у нее, должно быть, идиотский вид, с точки зрения приятной девушки, парящей перед ней словно по воздуху…

Комната ожидания оказалась очень милой. Это было прекрасных пропорций помещение, выходящее окнами на тенистый липовый сад. Должно быть, дизайнер изрядно потрудился для того, чтобы создать приятную расслабляющую атмосферу.

Здесь было немного сумрачно, и мягкий свет, лившийся из круглых точечных светильников на потолке, был весьма уместен. Он не слепил глаза, а обволакивал предметы, делая их округлыми и даже какими-то мягкими на взгляд. Звучала тихая умиротворяющая музыка, но Кристина, оглядев комнату, не нашла ничего похожего на проигрыватель. Она утонула в мягких подушках дивана и вдруг почувствовала, что ей хочется остаться здесь на несколько часов. Это был своеобразный оазис спокойствия в сумасшедшей жизни, атаковавшей ее не только на улицах большого города. В собственном доме, где безраздельно властвовала теперь Ника, она не могла расслабиться даже ночью.

– Может, вам предложить травяного чая? – спросила девушка, и Кристина, повернув голову, с удивлением осознала, что та еще не ушла. Странное дело, но у нее было ощущение полного одиночества.

– Нет, я не пью травяной чай, – сказала она.

– Сожалею, но кофе мы не предлагаем, – опять улыбнулась девушка. – Это территория здоровья и душевного равновесия.

Она продолжала стоять, сложа руки на серой атласной юбке, не сводя с Кристины глаз.

– Вы нервничаете? – спросила она неожиданно.

– Нет. То есть да. Немного, – призналась пациентка. – Я в первый раз у психотерапевта и не уверена, что это хорошая идея.

– В первый раз многие чувствуют себя неуютно, но потом приходят сюда, как к себе домой, – сказала администратор. – Кстати, меня зовут Марина, и я сама еще не в своей тарелке, поскольку работаю у доктора Левицкого всего месяц. Моя предшественница была куда расторопнее, и поэтому мне приходится шевелиться. Ведь я не хочу потерять такую работу.

Кристина почувствовала расположение к девушке. Ее откровенность вызывала доверие.

– Должно быть, доктор Левицкий – очень занятой человек, – сказала она, не зная, как можно поддержать разговор.

– Не то слово, – согласилась Марина. – У него приемы расписаны на месяц вперед, и ни одного окошка.

– Удивительно, но для меня он сразу нашел время.

– Должно быть, он заинтересован в вас как в пациентке.

«Еще бы, ведь он мучается сознанием того, что по его вине известный на всю страну ученый круто изменил свою жизнь и зашел в такой тупик, из которого его вывела только смерть, – подумала Кристина. – Надеюсь, его дочери повезет больше».

– Мы не можем развесить на стенах фотографии его клиентов, – продолжала тем временем администратор. – Но поверьте на слово, здесь бывают самые-самые известные политики и бизнесмены, писатели и художники, актеры и ученые.

– Вот как? Это интересно, – откликнулась посетительница. – Кого же из известных людей лечит доктор Левицкий?

Марина загадочно подняла брови.

– Жаль, но я не могу об этом рассказать вам! Со мной заключен договор. Честное слово, иногда у меня возникает ощущение, что я работаю на секретном объекте. Игорь Всеволодович меня строго предупредил, что сам факт обращения за психологической помощью должен оставаться в тайне.

– Наверное, это разумно, – согласилась Кристина.

– Конечно. Мало кому захочется выставлять свои проблемы напоказ. В нашем обществе пока существует столько предрассудков, что визит к психологу или психотерапевту воспринимается, как признание человеком собственной ненормальности.

– Да. Я тоже думала об этом, – пробормотала клиентка.

– Ну и напрасно! – заверила ее Марина. – Вы ведь не стыдитесь визита к стоматологу.

– Нет, конечно.

– А ведь это означает, что у вас есть гнилые зубы или больные десны, дурной запах изо рта и множество бактерий в ротовой области. А поход к гинекологу? Впрочем, об этом не будем…

Кристину так позабавил логический ряд, приведенный ярой поклонницей доктора Левицкого, что она даже заулыбалась.

– Ну, вот и хорошо! – обрадовалась Марина. – Теперь я уверена, что вы не сбежите от нас через черный выход.

– А что, есть и такой? – развеселилась Кристина.

– Есть, но, правда, для этого нужно зайти в приемную доктора, – сказала она. – Это делается для сохранения той же врачебной тайны. Вы приходите к нам по парадной лестнице, а выходите затем с противоположной стороны дома. Таким образом, вам не нужно опасаться, что кто-то из знакомых увидит вас. Наши пациенты не встречаются друг с другом.

– Здорово придумано, – согласилась Кристина.

В этот момент в комнату зашел Игорь Всеволодович.

– Ну и ну! Вы уже улыбаетесь, – порадовался он за Кристину. – Значит, у нас даже стены помогают.

– Что-то вроде того, – ответила девушка и заговорщицки подмигнула администратору…

Приемная доктора меньше всего напоминала врачебный кабинет. Это была очень уютная комната, хозяин которой тщательно отобрал каждый предмет обстановки, чтобы любой стул, любая ваза, любая мелочь отвечали предназначению помещения. Здесь не было письменного стола, неизменного атрибута каждого профессионала. Почетное место занимала мягкая мебель – диван и два кресла. Чуть поодаль стояла кушетка, но не такая, какую встречаешь в лечебном учреждении, с клеенкой и простыней, а кокетливая, покрытая мягкой тканью, с удобным валиком для головы. Здесь не было телефонов и устройств с селекторной связью, никаких телевизоров и компьютеров, словом, всего того, что напоминало бы посетителю о внешнем мире, напрягало бы и тревожило его. Вдоль стены стоял стеллаж с различными безделушками на полках. Единственной вещью, говорящей о профессиональном занятии хозяина, была рамочка со вставленным внутрь дипломом: «Игорь Левицкий. Выпускник Международной ассоциации аналитической психологии института К.Г. Юнга. Цюрих. Швейцария».

– Вы можете занять любое место, – с улыбкой предложил Кристине доктор, забавляясь ее растерянностью. – Некоторые мои пациенты предпочитают кресло. Некоторым по душе кушетка. Там можно прилечь, расслабиться, погрузиться в собственные мысли.

Кристина с сомнением взглянула на кушетку. Откровенно говоря, она не была уверена, что будет чувствовать себя комфортно, лежа в обществе молодого, красивого, одетого с безупречным вкусом доктора. Это же неприлично! Кроме того, ей было неясно, следует ли снимать обувь, а если это сделать, насколько эстетично будут выглядеть ее босые ноги, натруженные ходьбой по центру города. Как следует лежать, на боку или на спине? Куда смотреть? Что говорить? В общем, она предпочла знакомый и безопасный предмет обстановки – кресло. Левицкий сел справа от нее.

– Ну, как вам здесь? – спросил он. – Не слишком страшно?

Кристина пожала плечами.

– Даже немного забавно, – ответила она после недолгой паузы. – Только что такое психоанализ? Я прочитала это на табличке, рядом с входной дверью.

Откровенно говоря, ей не было до этого дела, даже если психоанализ представлял собой новейший способ общения с инопланетными цивилизациями. Кристина сознательно оттягивала момент, когда речь пойдет о ее собственных проблемах.

– Психоанализ – это форма психотерапии, – улыбнулся Левицкий, словно разгадав ее уловку. – Это, так сказать, анализ бессознательного, основанный на технике свободных ассоциаций. Вы говорите все, что приходит вам в голову. Запретных тем нет.

– То есть я могу сказать вам, что ненавижу свою мачеху? – кинула пробный шар Кристина.

– Безусловно.

– Я хочу уничтожить ее, разрезать на мелкие куски, сжечь в печке, а пепел развеять над помойкой!

– Отлично. Что еще?

– Я хочу сплясать тарантеллу на ее похоронах. Хочу, надравшись виски, упоминать ее имя только в таких выражениях, от которых даже у базарных торговок покраснеют уши.

– Великолепно.

Девушка с сомнением посмотрела на него:

– И вы после этого не скажете, что я сумасшедшая и меня нужно изолировать?

– Нет, не скажу. Более того, чтобы вас не смущать, я предложу вам занять место на кушетке, а сам сяду вне поля вашего зрения. А вы будете говорить что хотите и в какой угодно форме. Меня трудно смутить, – сказал доктор.

– И вы думаете, что в этом есть какой-то смысл?

Она вспомнила, как Ника, провожая ее до двери, мимоходом рассказала старый анекдот.

«Как долго мне еще можно рассказывать все, что приходит в голову, доктор?» – спрашивает пациент у психоаналитика. «Говорите, батенька, говорите! – отвечает тот. – Время – деньги».

Но у Левицкого был свой ответ на поставленный ею вопрос.

– Все мы умиляемся детской непосредственности. Ребенок говорит все, что приходит ему в голову. Но постепенно, прививая ему правила поведения, принятые в обществе, мы отучаем его от этого, вводя целую массу запретов и ограничений. Говоря любезности про свою обожаемую мачеху, вы вели себя естественно, пытались удовлетворить естественную потребность выговориться. – Он внимательно взглянул на свою посетительницу. – Но вы сами признали, что в реальной жизни такое поведение небезопасно. Окружающие заподозрят вас в ненормальности, вы потеряете друзей, работу, поддержку и понимание. Психоаналитик же возвращает вас в детское состояние, предоставляя редкую возможность говорить все, что вздумается. Он не навязывает советов, не учит жить, только помогает вам понять себя, а это уже немало. Вы согласны?

Девушка вынуждена была согласиться.

– Так чем отличается психиатр от психолога? – спросил он сам себя и тут же ответил. – Пациенту, жалующемуся на бессонницу, психиатр выпишет реланиум, а психолог посоветует считать овец.

Тут они рассмеялись оба. Кристина почувствовала себя очень уютно, по-домашнему, как за чашкой чая со школьным приятелем. Ей даже захотелось, сбросив туфли, забраться с ногами в кресло, как она всегда делала дома. Но, вовремя вспомнив, что находится на приеме у специалиста, она одернула себя и задала новый вопрос.

– Так кто они, ваши пациенты?

– О! Самые разные люди, – улыбнулся Левицкий. – Я привык их делить на три группы. Условно, конечно. Итак, группа «А». Это те, кто ничем не болеет и приходит к психотерапевту, следуя веяниям моды. Уважающему себя человеку принято иметь личного парикмахера, врача, адвоката и человека, которому можно бесконечно жаловаться на свои проблемы. Вы знаете, что такое «сидеть на психологической игле»?

– Скорее всего, речь идет о какой-то зависимости, – догадалась Кристина.

– Совершенно верно, – согласился он. – Была у меня пациентка, которая мучительно пережила развод с мужем. С божьей помощью мы выкарабкались из того жуткого состояния, в котором она пребывала. Она излечилась, но потребность ходить в мой кабинет у нее осталась. Теперь она советуется со мной по любому поводу. Какой цвет машины выбрать? Куда лучше поехать отдыхать? Ей такое общение дает некое ощущение стабильности и комфорта. Понятно, что я иду ей навстречу.

– Кто же попал в две другие категории? – с интересом спросила посетительница.

– Категория «В», – продолжил лекцию психотерапевт. – Это реальные, а не мнимые больные. У них есть проблемы, они серьезны, но при должном лечении вероятность выздоровления практически сто процентов. Ну, и категория «С»…

– Психи, – подсказала ему Кристина.

– Я бы не стал называть их таким образом, – корректно возразил доктор. – Это больные, как правило, несчастные люди, имеющие серьезные патологии в психической сфере. Иногда они ведут себя вполне адекватно, так что окружающие даже не догадываются об их нездоровье. Порой они способны на малообъяснимые поступки. В эту группу я занес также людей, не сделавших свой выбор между жизнью и смертью, находящихся в состоянии серьезного психологического надлома.

– Простите, доктор, – внезапно став серьезной, спросила Кристина. – Мой отец… он…