Щелкни пальцем только раз Кристи Агата

I

Вещи тетушки Ады прибыли в положенный срок. Письменный столик установили на отведенное для него место – к всеобщему восхищению. Рабочий столик вытеснил этажерку, которая перекочевала в темный уголок в прихожей. И, наконец, картина с бледно-розовым домиком и переброшенным через канал мостиком украсила стену над каминной полкой в спальне, где Таппенс могла видеть ее каждое утро, когда пила чай.

Поскольку совесть все еще тревожила ее немножко, Таппенс написала письмо, в котором объяснила, каким образом картина оказалась у нее, и добавила, что если миссис Ланкастер пожелает ее вернуть, ей нужно лишь только известить их об этом. Письмо она отправила миссис Ланкастер для передачи миссис Джонсон, в отель «Кливленд», Джордж-стрит, 31.

Ответа не последовало, а само письмо вернулось через неделю с припиской – «по указанному адресу не проживает».

– Вот же досада, – сказала Таппенс.

– Может, они останавливались там только на пару суток, – предположил Томми.

– Могли бы оставить адрес для пересылки корреспонденции.

– А ты написала «прошу переслать»?

– Да, написала… Вот что я сделаю. Позвоню и спрошу. Они ведь должны были оставить адрес в регистрационном журнале отеля.

– Я бы на твоем месте оставил все как есть, – сказал Томми. – Зачем суетиться? Старушка наверняка уже и думать забыла о картине.

– Я все-таки попробую.

Таппенс села за телефон, и ее тут же соединили с отелем «Кливленд». Через несколько минут она вошла в кабинет Томми.

– Странно – их там не было. Ни миссис Джонсон, ни миссис Ланкастер. И номер никто не резервировал. Вообще никаких следов того, что они там останавливались.

– Думаю, мисс Паккард ошиблась с названием отеля. Записала в спешке, а потом потеряла или запомнила неправильно… Такое, знаешь ли, случается нередко.

– Про «Солнечный гребень» такого не подумаешь. Мисс Паккард – женщина деловая.

– Возможно, они не заказали комнаты заранее, свободных номеров не осталось, и им пришлось обращаться в другое место. Ты же знаешь, как трудно устроиться в Лондоне. Не понимаю, зачем тебе все это нужно.

Таппенс ретировалась. Но скоро вернулась.

– Вот что я сделаю. Позвоню мисс Паккард и попрошу у нее адрес адвокатов, а потом…

– Каких адвокатов?

– Помнишь, она упоминала адвокатскую фирму, которая вела все дела миссис Ланкастер, потому что Джонсоны были за границей?

– …в случае возникновения непредвиденной ситуации политическая линия… – пробормотал себе под нос Томми, все силы которого уходили на подготовку речи к приближающейся конференции. – Как лучше: политическая линия или просто политика?

– Ты слышал, что я сказала?

– Да, замечательная мысль… великолепная… так и сделай…

Таппенс вышла, но тут же приоткрыла дверь и просунула голову.

– Пиши политика. А что ты такое сочиняешь?

– Речь, с которой я выступлю на конференции МССБ. И мне бы хотелось спокойно поработать.

– Извини.

Таппенс удалилась. Томми продолжал трудиться – писать и зачеркивать. По мере ускорения письма лицо его прояснялось, но в какой-то момент дверь снова открылась.

– Ну вот, – сказала Таппенс. – «Партингдейл, Харрис, Локридж и Партингдейл», Линкольн-террас, тридцать два, дабл-ю-си-два. Телефон: Холборн ноль пятьдесят один триста восемьдесят шесть. Операционист фирмы – мистер Экклз. – Она положила листок у локтя Томми. – Дальше – ты.

– Нет! – твердо сказал Томми.

– Да! Тетушка Ада – твоя тетушка.

– При чем тут тетушка Ада? Миссис Ланкастер никакая мне не тетушка.

– Адвокаты, – стояла на своем Таппенс. – Заниматься с адвокатами – мужская работа. Женщин они считают дурочками и внимания на них не обращают.

– Очень здравая точка зрения.

– Ну же, Томми, – помоги. Подойди к телефону и позвони, а я помогу тебе с речью.

Томми наградил жену свирепым взглядом, но из-за стола поднялся.

Вернувшись через некоторое время, он решительно объявил:

– Все, Таппенс. Дело закрыто.

– Ты дозвонился до мистера Экклза?

– Строго говоря, я дозвонился до мистера Уиллза, который и ишачит на эту «Партингфорд, Локджо и Харрисон». Информацией он владеет полностью. Все письма и сообщения проходили через хаммерсмитское отделение «Саутерн каунтиз бэнк». И вот там-то, Таппенс, след и теряется. Банки пересылают сообщения, но никаких адресов они никому не предоставляют – ни тебе, ни кому-то еще, кто бы ни спрашивал. У них свой кодекс правил, и они строго их придерживаются. Уста их запечатаны, как и у наших премьер-министров.

– Ладно, отправлю письмо в банк с просьбой переслать адресату.

– Отправь – и, ради всего святого, оставь меня в покое – иначе я никогда не закончу эту речь.

– Спасибо, дорогой. Не знаю, что бы я без тебя делала. – С этими словами Таппенс чмокнула мужа в макушку.

– Подлиза, – сказал Томми.

II

К закрытому делу вернулись только вечером следующего четверга, когда Томми вдруг спросил:

– Кстати, ты получила ответ на свое письмо миссис Джонсон, которое посылала через банк?

– Какое внимание, так мило с твоей стороны, – съязвила Таппенс. – Нет, не получила. – И задумчиво добавила: – Похоже, и не получу.

– Почему?

– Тебе ведь неинтересно, – холодно ответила Таппенс.

– Послушай, я знаю, что был занят. Это все МССБ. Слава богу, конференция бывает только раз в год.

– Она ведь начинается в понедельник, да? И продлится пять дней.

– Четыре.

– И вы все укатите в какой-нибудь секретный особняк за городом, будете произносить речи, читать документы и готовить молодежь к суперсекретным операциям в Европе и еще дальше… Забыла, что означает МССБ. Все эти нынешние аббревиатуры…

– Международный союз совместной безопасности.

– Ну и названьице! Что за нелепость… Надо полагать, там все напичкано «жучками», и самые секретные разговоры тут же становятся всеобщим достоянием.

– Весьма вероятно, – ухмыльнулся Томми.

– А ты, надо полагать, доволен?

– Да, в некотором смысле. Можно встретить старых друзей.

– Старые перечницы, надо полагать… От этих мероприятий хоть какая-то польза бывает?

– Господи, что за вопрос! Ну кто тебе может ответить на него простым «да» или «нет»…

– А толковые люди там бывают?

– Я бы ответил «да». Есть очень толковые.

– Старина Джош тоже будет?

– Будет.

– Как он сейчас?

– Глухой на оба уха, наполовину слеп, скрючен ревматизмом, но при этом – ты не поверишь! – абсолютно в курсе всего.

Томми виновато посмотрел на нее.

– Думаю, пока меня не будет, ты найдешь чем заняться.

– Может быть, – задумчиво сказала Таппенс.

Мистер Бересфорд посмотрел на нее со смутной тревогой, внушать которую Таппенс умела всегда.

– Что ты задумала?

– Ничего… пока. Пока я только думаю.

– О чем?

– О «Солнечном гребне». И милой старушке, которая любит молоко и жутковатые истории о каминах и мертвых детях. Она меня заинтриговала. Я тогда еще подумала, что когда мы приедем к тетушке Аде в следующий раз, постараюсь узнать побольше. Но следующего раза не получилось, потому что тетушка Ада умерла. А когда мы приехали в «Солнечный гребень», оказалось, что миссис Ланкастер исчезла!

– Ты имеешь в виду, что ее забрали родственники? Но это не исчезновение… это нормально.

– Это исчезновение – адреса не оставили, на письма никто не отвечает… Спланированное исчезновение. И моя убежденность в этом только крепнет.

– Но…

Таппенс не дала ему продолжить:

– Послушай, Томми, предположим, когда-то произошло преступление. Все прошло удачно, никаких следов. Но кто-то в семье что-то видел или знал. Кто-то старый и словоохотливый. Кто-то общительный. Кто-то, кто, как ты вдруг понимаешь, может быть опасен для тебя. И что ты будешь делать?

– Мышьяку в супчик? – бодро предложил Томми. – Дубинкой по голове? Столкнуть с лестницы?

– Слишком экстремально. Внезапная смерть привлекает внимание. Ты ищешь способ попроще. И находишь. Симпатичный, с хорошей репутацией дом для престарелых дам. Ты едешь туда, называя себя миссис Джонсон или миссис Робинсон, или даешь соответствующее поручение ничего не подозревающей третьей стороне. Договариваешься по финансовым вопросам с надежной адвокатской конторой. Заранее намекаешь, что у твоей пожилой родственницы не всё в порядке с головой, что иногда она выдает за правду свои бредовые фантазии. Со старушками ведь часто такое бывает. Так что никому не покажется странным, если она заводит речь об отравленном молоке, мертвом ребенке за камином или зловещем похищении. Ее и слушать не станут – ну вот, мол, у миссис Такой-то снова воображение разыгралось. Никто и внимания не обратит.

– Кроме, разумеется, миссис Бересфорд, – вставил Томми.

– Ну да. Я-то обратила.

– Но почему?

– Даже сама не знаю, – задумчиво сказала Таппенс. – Это как в сказке. Щелкни пальцем только раз – явится злодей тотчас… Мне вдруг стало страшно. Я всегда думала, что «Солнечный гребень» – это такое нормальное счастливое место, а тут вдруг засомневалась. Да, именно так. Захотелось узнать больше. И вот теперь миссис Ланкастер исчезла. Ее кто-то похитил.

– Но с какой стати?

– У меня есть только одно объяснение – она что-то вспомнила. Может быть, стала больше рассказывать. Узнала кого-то – или кто-то узнал ее и рассказал нечто такое, после чего случившееся когда-то предстало перед нею в новом свете. Так или иначе, по той причине или иной, она стала опасной для кого-то.

– Послушай, Таппенс, вся твоя история – это что-то и кто-то. Идея, которую ты развила. Ты ведь не хочешь впутаться во что-то, что никаким боком тебя не касается?

– Тебя послушать, так и вмешиваться не во что. А значит, и беспокоиться не о чем.

– Ты оставишь «Солнечный гребень» в покое.

– Я не намерена возвращаться в «Солнечный гребень». Думаю, они сказали мне все, что знают сами. Думаю, старушка была в безопасности, пока оставалась там. Я хочу выяснить, где она сейчас. Хочу найти ее, где бы она ни была, вовремя, прежде чем с ней что-то случится.

– Да что с ней, по-твоему, может случиться?

– Не хочу даже думать. Но я вышла на след и собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Помнишь, как мы были «Блестящими сыщиками Бланта»?

– Я был, – поправил Томми. – Ты была мисс Робинсон, моей личной секретаршей.

– Не все время. В любом случае теперь, пока ты играешь в международный шпионаж в своем секретном поместье, детективом буду я. Операция «Спасти миссис Ланкастер» – вот чем я намерена заняться.

– Скорее всего, ты найдешь ее в добром здравии.

– Надеюсь. И буду очень рада.

– С чего предполагаешь начать?

– Как я уже сказала, для начала надо подумать. Может, дать какое-то объявление?.. Нет, это было бы ошибкой.

– Ну, будь осторожна, – сказал Томми, и это прозвучало совершенно неуместно.

Таппенс до ответа не снизошла.

III

В понедельник утром Альберт, главная опора домашнего уклада Бересфордов с тех самых пор, как его, тогда еще рыжеволосого мальчишку-лифтера, привлекли к борьбе с криминалитетом, водрузил поднос с утренним чаем на столик между двумя кроватями, раздвинул шторы, объявил, что день прекрасен, и удалился, неспешно неся свои изрядно раздобревшие формы.

Таппенс зевнула, села, протерла глаза, налила чашку чаю, положила в него ломтик лимона и заметила, что день, похоже, и впрямь хорош, а там кто его знает.

Томми повернулся и застонал.

– Просыпайся, – сказала Таппенс. – Не забудь, тебя сегодня ждут путешествия.

– Господи… Помню, помню.

Он тоже сел и налил себе чаю. Посмотрел оценивающе на картину над каминной полкой.

– Должен сказать, смотрится и впрямь очень мило.

– Вся штука в том, что солнце, заглядывая в окно, освещает ее сбоку.

– Такой тихий домик…

– Еще бы вспомнить, где я его видела.

– Не думаю, что это так уж важно. Когда-нибудь вспомнишь – раньше или позже.

– Это меня не устраивает. Мне нужно вспомнить сейчас.

– Почему?

– Неужели непонятно? Это мой единственный ключ. Картина принадлежала миссис Ланкастер…

– В любом случае у тебя здесь неувязка, – сказал Томми. – Я вот что имею в виду. Да, картина принадлежала миссис Ланкастер. Но она вполне могла купить ее на выставке. Или ее приобрел кто-то из родственников. Может быть, картину ей подарили. Миссис Ланкастер взяла ее с собой в «Солнечный гребень», потому что та ей нравилась. Нет никаких оснований считать, что картина обязательно имеет какое-то отношение к ней лично. Иначе она не отдала бы ее тетушке Аде.

– Это мой единственный ключ, – повторила Таппенс.

– Тихий, симпатичный домик, – сказал Томми.

– Но тем не менее пустой.

– Что значит «пустой»?

– Мне кажется, в нем никто не живет. Из него никто и никогда не выйдет. Никто не пройдет по мостику. Никто не отвяжет лодку и не уплывет в ней.

– Господи, Таппенс. – Томми уставился на жену. – Да что это с тобой такое?

– Я так и подумала, когда увидела картину в первый раз. Какой милый домик, и как хорошо было бы в нем жить… А потом подумала, что там ведь никто не живет. Точно никто не живет. Вот тебе и доказательство, что я видела его раньше… Стоп. Минутку. Минутку… Что-то вспоминается…

Томми не сводил с жены глаз.

– Из окна, – выдохнула Таппенс. – Из окна машины? Нет, угол был бы не тот. Если ехать вдоль канала… горбатый мостик… розовые стены домика… два тополя… нет, больше двух. Да, там много тополей. Господи, если бы только вспомнить…

– Ну, хватит, Таппенс.

– Оно еще вернется.

– Господи. – Томми взглянул на часы. – Мне пора. Надо поторапливаться. Ну тебя с твоими наваждениями.

Он соскочил с кровати и поспешил в ванную. Таппенс откинулась на подушки, закрыла глаза и попыталась усилием воли вернуть ускользающее воспоминание.

Томми наливал вторую чашку кофе, когда в столовую ворвалась раскрасневшаяся Таппенс.

– Вспомнила. Теперь я знаю, где видела тот домик. Из окна вагона.

– Где? Когда?

– Не знаю. Буду думать. Помню, что я еще сказала себе, что однажды выйду и посмотрю на дом. Даже попыталась узнать название следующей станции. Но ты ведь знаешь, какие сейчас железные дороги. Они уже убрали половину станций, и от следующей, через которую мы проехали, ничего не осталось – платформа заросла травой, ни столба, ни указателя.

– Где, черт возьми, мой портфель? Альберт!

После лихорадочных поисков Томми заглянул в столовую – попрощаться. Таппенс сидела, задумчиво взирая на яичницу.

– Пока. И, ради бога, не суй свой нос в то, что тебя не касается.

– Я, пожалуй, – задумчиво сказала Таппенс, – покатаюсь на поезде.

У Томми немного отлегло от сердца.

– Да, покатайся, – поддержал он. – Купи сезонный билет. Есть такая схема, воспользовавшись которой можно проехать тысячу миль по всем Британским островам за весьма умеренную, фиксированную цену. Тебя это должно устроить во всех отношениях. Можно ехать куда хочешь и на каком хочешь поезде. Займешь себя до моего возвращения.

– Передай привет Джошу.

– Передам. – Томми с некоторым беспокойством посмотрел на жену и добавил: – Уж лучше бы ты поехала со мной. Не наделай глупостей, ладно?

– Не наделаю, – пообещала Таппенс.